— Да. Только они не знают своих родителей-фейри. Папа нашел своего деда, а отца, кажется, не видел. У мамы вообще все глухо.
Денис начал накрывать на стол. Баки включил кофемолку.
— Джеймс, а Эшу тебе сказал про условие Первого Дома для людей? — внезапно спросил Денис.
— Какое условие? — Барнс напрягся.
— Когда леди Наари восстанавливает человеческие тела, она делает их стерильными, — объяснил Денис.
— То есть у меня детей не будет?
Денис виновато кивнул, как будто это он отвечал за то, что сделали с Баки.
Барнс зарядил кофеварку и фыркнул:
— Сыворотка суперсолдата делает то же самое. Меня проверяли. Так что не парься. Но — зачем?
— Леди Наари не любит людей. Не хочет, чтобы они размножались. Мама и папа тоже стерильны. Правда, у них приемных детей куча.
— Что-то я не заметил этой кучи. Только Альку.
— Еще я. Остальные выросли давно. Тая работает ветеринаром в Пасифике, Лерой и Оуэн тоже живут отдельно. Алекс вообще свалил на Марс чуть ли не в первой же экспедиции, он инженер-терраформист. Остались мы с Алькой и Бран. Но Бран — он очень странный, даже для киборга.
Баки кивнул. Брана — коротко стриженного молчаливого отрешенного рыжего — он видел всего один раз.
— Алька твой сын? — спросил Баки.
— Клон. Пойду позову Стива.
— Он в саду.
— Ага, я знаю.
Стив залип в биллборд, когда автомобиль остановился на красный свет. По пешеходному переходу шли люди, Баки жадно рассматривал их — бодрых коротко стриженых старушек в джинсе, хорошенькую девушку в экстремально короткой юбке поверх узорчатых желтых колготок и лохматой меховой курточке, двух парней, которые шли, сцепив мизинцы. А Роджерс пялился на рекламу, словно там были написаны какие-то божественные откровения.
— Можно мне туда? — неуверенно спросил он, когда Денис тронул машину вперед.
— Фрэнклин Боулс Гэлери? — уточнил рыжий. — Ты на мастер-класс хочешь или просто посмотреть?
— Что такое мастер-класс? — заинтересовался Баки.
— Практическое занятие по какому-нибудь искусству, — объяснил Денис. — Они разные бывают. Папа иногда для своих ролевиков ведет мастер-классы по крафтовым ликерам.
— Если можно — то и мастер-класс, — твердо сказал Роджерс. — Баки, ты же не обидишься, если я…
Барнс похлопал его по плечу.
— Главное, не тащи туда меня, — попросил он. — Денис, мы можем заехать?
— Уже едем.
Роджерс проверил, на месте ли телефон и кредитка.
— Я позвоню, когда закончу, — пообещал он.
— Пища духовная превыше пищи телесной, — улыбнулся Баки, когда Стив выбрался из машины возле здания галереи. Прочитал объявления у входа. — Стиви всегда такой был.
— Перебирайся на переднее сиденье, — предложил Денис.
Баки пересел, сдвинул сиденье назад, пристегнулся.
— Почему Алька — клон? — спросил он.
— Так получилось. Случайно, — признался Денис. — Биопробы брали у всей нашей команды, даже у кошки, клонировали кого попало. Получилось — меня. Там вообще была такая длинная детективная история.
— Что, Грена и Туу-Тикки тоже клонировали? — нелогично удивился Барнс.
— Нет, это еще до них было. Альку потом забрал и усыновил друг капитана. Только его убили, когда Альке было пять. Я тогда уже здесь жил. Забрал Альку из детского дома. Он почти год не говорил и спать мог только со мной или с мамой.
— Свидетель? — понимающе спросил Баки.
— Вроде того. Он под кроватью прятался, когда Вадима убивали. На него… натекло.
Барнс кинул на Дениса быстрый взгляд. Лицо у того было злое и совсем-совсем человеческое.
— И ты взял и покрошил тех, кто это сделал? — уточнил Баки.
— А? — отмер Денис. — Нет. Их полиция нашла.
— Ты поэтому злишься?
Денис дернул плечом.
— Я злюсь потому, что Вадим взял Альку, и у Альки никого, кроме Вадима, не было, только Вадим все равно устроился в отдел по борьбе с организованной преступностью. Понимаешь?
— Опасная работа?
— Я же сказал, что в результате вышло. Вадима порезали в лоскуты прямо в его квартире. Хорошо Альку не нашли.
— Хорошо, что у Альки есть ты.
— Вадим этого не подозревал. Там считали, что я умер. Если бы Дани на Альку следилку не повесил, я бы так и не узнал.
— Слушай, я вот чего не понимаю, — начал Баки. — Он твой клон. Это же как сын? Почему он с самого начала с тобой не остался?
Денис с досадой пожал плечами.
— Не знаю. Это как-то без меня решили. Да и негде было оставаться. Мне тогда только восемь лет исполнилось. Ни денег, ни дома, только каюта на старом грузовичке. И я совсем другой был. Даже прошивка другая.
— Прошивка — это как мои триггеры? — Баки поморщился, вспомнив, сжал левую руку в кулак, чтобы снова удостовериться — все правда и не снится.
— Да. Операционная система и куча программ. Стрельба, рукопашный бой, да вообще до фига всего. Управляет имплантами. Ты и не хочешь стрелять в человека — но телом управляют импланты, и что ты там хочешь — им неважно. Киборг же вообще не должен хотеть. Мною столько людей убили… — Денис покачал головой. — Я потом убивал сам, без приказа. Когда защищал своих. Это другое. Хотя я вообще не хочу убивать.
Он повернул направо и спустя квартал добавил:
— Мне здесь прошивку сменили. Убрали программный контроль эмоций, эндокринной системы, вот это вот все. Боевые программы остались, сканер, база данных. Я языки добавил. Раздел, где назначается хозяин, мне еще раньше хакнули. Только я здесь даже не дрался ни разу. Не было необходимости.
Баки помолчал немного, собираясь с мыслями и глядя в окно, и внезапно принялся говорить о том, что понял бы, наверное, только этот парень.
— Я был элитным оружием. Пугалом и для чужих, и для своих. Я слышал, как один из кураторов рассказывал, что гидровскую молодежь и низшие чины запугивают, мол, будешь плохо работать, предашь — за тобой придет Зимний Солдат. Но на такую ерунду меня не тратили, меня, блядь, отправляли судьбы мира вершить. Я даже не помню в точности, скольких убил. Меня обнуляли, замораживали, снова возвращали в эксплуатацию. Иногда я функционировал слишком долго, начинал что-то вспоминать. И принимался убивать без приказа. Кураторов, техников, лаборантов. Женщин убивал, врачей. Было без разницы.
Баки замолчал, переводя дыхание и успокаиваясь. Потом заговорил тише.
— Когда Стив пробился через программирование, когда я его вспомнил… У меня было задание — ликвидировать. Но я вытащил его из Потомака и смылся. Жил тихонько в Европе, пока за мной не пришли снова. Я знал, что придут. Я в Ваканде лег в криокамеру еще и потому, что заебался бегать. Мне ж не оставят в покое. Снова начнутся лаборатории, тесты, а потом какой-нибудь шибко умный говнюк додумается, как создавать таких, как я. Поставить на поток. Человека можно перекупить, Зимнего — никогда. И личного хозяина у меня не было. Хозяин — просто тот, кто активировал программу. Я, как шлюха, отдавался любому, у кого были нужные коды ко мне.
— Не к тебе, — негромко сказал Денис и положил ладонь на сжавшуюся в кулак руку Барнса. — К Зимнему Солдату. Он — не ты.
— Но он есть во мне.
— Был. Осталась только память.
— Память… Знаешь, когда стивовы друзья-Мстители ополчились против нас, сбежать помогла Наташа Романофф. Романова. Мы вместе работали на Советы, потом она пропала куда-то. Мне кажется, именно Зимний учил ее убивать. Не помню. Но помню, как стрелял в нее — сквозь нее — чтобы убить какого-то хмыря, которого она охраняла. Зимний не хотел ее смерти. Серьезно ранил, но не добил. Его за это вздрючили по полной, а потом обнулили. Хотя память догнала меня и на хорошей стороне. Но будь уверен — как только смогут, они снова поставят меня в строй и будут использовать. Не хочу. Если б ты знал, насколько!
Денис припарковал машину возле сияющего белизной большого павильона. Где-то слева шумел океан.
— Тебе не обязательно туда возвращаться, — сказал он, развернувшись к Барнсу. — Ты можешь остаться. И… есть способы добыть для тебя компенсацию за все те годы. Чтобы не пришлось первое время думать о деньгах. Серьезно. Сможешь пройти экстерном местный школьный курс, получить мирную профессию. Здесь никогда не было ГИДРы, не было Капитана Америка и Зимнего Солдата. Просто будешь собой. Таким, каким ты хочешь быть.
Баки молчал, сидел на своем месте, отстегнув ремень безопасности и думал о том, что получил предложение, от которого голова кругом идет. Жизнь. Ему предлагают его собственную жизнь, не зависящую ни от кого. Только от него самого и немного от Стива.
Стив. Он точно не захочет остаться. А если и выберет этот вариант, то только из чувства долга перед ним, Джеймсом Барнсом. И совершенно не потому, что захочет сам попробовать, каково это — мирная жизнь.
— После таких предложений, знаешь ли, женятся, — попытался пошутить Баки, чтоб скрыть собственный раздрай.
И хочется, и колется, и мама не велит, как говорил один из его кураторов. Вот как в воду глядел, сволочь. Господи, Баки мог бы закончить школу! Нормально закончить, не уходя работать после восьмого класса, не впахивая в магазинчике на углу после уроков, пока Стив пишет домашку за двоих!
— Подумай, — спокойно сказал Денис. — Я прошел школьный курс за два года, не бросая работу. Он простой. И тебе не обязательно будет перебираться от нас. А мы поддержим.
— А Стив? Ему можно остаться?
— Если он захочет, — Денис улыбнулся. — У нас есть опыт адаптации тех, кто пришел из другого времени, Джеймс. Легко не будет, конечно, но при имеющихся альтернативах…
Он перегнулся через спинку сиденья и достал чем-то набитый рюкзак.
— Пойдем, накупим еды.
В музеях и галереях Стив бывал редко. Даже на двоих они с Баки зарабатывали так немного, что спускали деньги на развлечения куда реже, чем хотелось. А Баки скорее потратил бы деньги на еду или пригласил девушку на танцы. После Арктики единственный музей, куда сходил Стив, был тот, где рассказывали о нем самом.
Эта галерея не походила на привычные чинные залы нью-йоркских довоенных музеев. Яркие картины и странные скульптуры, голограммы, интерактивные экраны, непривычная, словно текущая архитектура самого здания… Приятный мужской голос по громкой связи объявил, что через десять минут начнется мастер-класс Кнута Грегора в пятом зале, спешите присоединиться.
Стив нашел пятый зал, заплатил триста долларов, и ему указали место у мольберта возле окна и вручили коробку тюбиков с акрилом, прозрачный пластиковый фартук, тонкие резиновые перчатки и палитру. Роджерс огляделся. Кроме него, в зале был с десяток человек — мужчины и женщины, молодые и совсем старики. Сморщенный сутулый азиат с выбритой головой выдавил на палитру лиловую краску и подмигнул Стиву.
Кнут Грегор — высокий полный мужчина с каштановыми волосами, в которых поблескивала седина, — говорил о том, что цвет можно почувствовать кожей, о том, что важна не форма, а чувство, которое выплескивается на холст, предложил тему: время между Рождеством и Новым годом.
— Тема банальная, — сказал он, — но у всех нас есть что выразить об этом времени года, между звездой волхвов и сменой даты. Так давайте расскажем миру о своих чувствах.
Стив задумался. Обычно Рождество для него проходило дома, с мамой. Если ему везло, и он не болел в это время, то шел к Баки, поздравлял его семью. Они бродили по улицам, смотрели на рекламные елки в витринах. В новом времени два Рождества он просто пропустил из-за боевых операций, а третье было на пафосной вечеринке у Старка. Но Рождество этого года, каким бы по счету он ни был, стало самым лучшим за всю его жизнь.
Стив взял синюю краску, выдавил на холст, размазал, как предлагалось, пальцами. Небо на его картине точно будет ясным.
— Почему эти сливы зеленые? — спросил Баки.
— Такой сорт, — ответил продавец — худой до изможденности чернокожий парень в очках с желтоватыми стеклами. — Очень сладкие, попробуйте.
Он отрезал кусочек от сливы. Баки взял ломтик. Действительно сладкие.
Рядом Денис присматривался к другим сортам.
— Любишь сливовый пирог? — спросил он. — Если да, приготовлю вечером.
— Я и не пробовал никогда. Или не помню. Последний раз, когда я покупал сливы, за мной пришли, а потом началась очередная война.
Баки попросил взвесить ему зеленых слив.
— И еще вон тех красных. И обычных синих. Денис, не смейся! — Баки толкнул его локтем. — А то сам все съем.
Денис улыбнулся.
— Вон те яблоки очень хороши, — указал он на пирамидку полосатых красно-желтых яблок. — А вообще — выбирай, что хочешь и сколько хочешь. У нас не пропадет.
— А если пропадет? Терпеть не могу, когда продукты портятся.
— Если что-то собирается испортиться, а мы никак не успеваем съесть, мама приказывает духам отнести еду какой-нибудь небогатой семье, — негромко, так, чтобы не услышал продавец, сказал Денис. — Я часто промахиваюсь с количеством.
— Голодал? — понимающе спросил Барнс.
— Приходилось, — кивнул Денис.
Выбирал Баки по запаху и на ощупь. В итоге у него оказался сладкий душистый виноград, черный и зеленый, несколько сортов яблок, два лайма — уж очень шершавые были, помéло и розовый грейпфрут, который его уговорил попробовать Денис.
Денис присматривался к гранатам и хурме, а Баки оторопело глядел на прилавок со свежими ягодами. Малина и клубника в декабре!
— О, голубику и чернику надо взять. Люблю овсянку с медом и ягодами, — сказал Денис, подойдя. Его рюкзак был уже набит, а левую руку оттягивала пара тряпичных сумок.
Баки тоже сжимал ручки сумок в левой руке, трогая фрукты только правой. Отчетливо не хватало левой перчатки.
— А что из них что? — поинтересовался Барнс. — И почему такие здоровенные? Я помню чернику, она мелкая, с горошину.
— Садовые сорта. Голубика приплюснутая, черника круглая. Стив любит голубику?
— Стив, я думаю, ее и не пробовал никогда.
Они набрали разных ягод. Белую и красную смородину Баки взял просто потому, что она показалась ему красивой. Купили свежих овощей. Отнесли сумки в машину, и Денис сообщил:
— Теперь мясо и рыба. За молоком я потом в супермаркет заеду.
Баки отлично видел, что Денис, при всей внешней расслабленности и видимой беспечности, постоянно оценивает обстановку: оглядывает периметр, мониторит ситуацию. А еще он берег Баки спину. Как в бою. Как Стив.
Это было понятно до зубовного скрежета. Парень так до конца и не вернулся с войны.
Баки донес свои покупки до машины, помог уложить в багажник. Не утерпел, взял крупное красное яблоко, потер его о футболку и с хрустом откусил.
— Вкусно. Кисло-сладкое и кожура тонкая. Не люблю толстую кожуру, она в зубах застревает. Может, перекусим где-нибудь? Есть хочу, не могу просто.
Денис рассмеялся.
— Вон хороший ресторанчик, если ты не против рыбной кухни.
— Как-то раз я сожрал живую каракатицу, — признался Барнс. — Залила мне чернилами все лицо. Не отмывались ни в какую.
— О, я тоже на боевых выходах ел все, что мог добыть. Солдаты вечно отнимали паек, а кормосмесь я только в DEX-компани пробовал, еще до того, как меня продали.
— Люди всегда хуево относятся к тем, кого считают ниже себя. Меня тоже кормили какой-то дрянью. ГОСТ 67930, кажется. Редкостная пакость что на вкус, что на вид.
Денис коснулся плеча Баки и предложил:
— Пойдем и выберем самое вкусное, что есть в меню. И мороженое. — Хмыкнул и добавил: — С чернилами каракатицы.
Стив стоял на ступенях галереи и набирал по памяти номер телефона Баки. Быстрый набор ему иррационально не нравился. Левой рукой он держал свою картину, упакованную в коричневую оберточную бумагу. Ярко-синее небо, желтое солнце-апельсин и бело-розовый снег на траве и почти черных ветках крупного дерева. Интересно, акриловые краски покрывают лаком?
— Бак, где вы там? Заберете меня? Я буду неподалеку у галереи. Полчаса подожду, хорошо.
Полчаса Стив провел на скамейке в сквере. Наблюдал за офисными работниками, которые приходили сюда со своим ланчем, за шелестящими листьями пальм, за автомобилями, летящими невысоко над дорогой. Машина Дениса была колесной — интересно, почему? Баки, судя по голосу, был доволен. Стив и сам был доволен. Его никто не узнавал, не фотографировал на телефон, не подходил получить автограф, пожать руку, пообниматься. Здесь он не был Капитаном Америкой. Обычный парень. Просто Стив Роджерс. Вот, нарисовал картину. Измазал рукава в краске едва ли не по локоть. Интересно, она отстирается? Если нет, футболку можно будет носить как домашнюю.