Арнольд замахнулся на него бутылкой.
– Ах ты клоп заморский! Да я тебя…
– Не петушись, он прав, – осадил брата Василий. Он достал из кармана набитый монетами кошель, развязал и обратился к владельцу игорного дома: – Сколько брат тебе должен?
При виде такого количества золота суровый господин преобразился на глазах.
– О, сашем такой спешка? Нушно фсё посшитай.
– Считать нет времени. – Василий выложил на стол две пригоршни монет. – Этого хватит?
– Совсем опупел! – простонал Арнольд.
Владелец игорного дома спешно сгрёб золото в карман.
– О да! Я думай, тут фсё ферно! Я ошень дофолен!
Оставив себе несколько монет, Василий протянул ему кошель, полный на три четверти.
– Держи. Будешь кормить, поить и одевать брата, пока я не вернусь. На игру ему выдавай червонец в неделю, не более.
– Всего червонец?! – возмутился Арнольд. – Это ж курам на смех!
Василий в упор смотрел на владельца игорного дома.
– Ты хорошо понял? Если денег не хватит, вернусь – доплачу. А сплутуешь – прибью.
Владелец сделал протестующий жест.
– Я шестный шелофек. Я никогда не плутовать. – Он встряхнул кошель царевича, и золото весело звякнуло. – Этого надолго хватать. Я фсё делай, как фи мне фелеть.
Василий хлопнул его по плечу.
– Ладушки, до встречи. Приберись тут, – кивнул он на поверженных амбалов и зашагал к двери.
– Ну, Васька! Ну, жмот! – бросил ему вслед Арнольд. – Погоди, я припомню тебе червонец в неделю! Ох, припомню!
– Давай-давай, упражняй память, – парировал Василий, закрывая за собой дверь.
Из игорного дома он прямиком направился в трактир через улицу. Народу там было тьма тьмущая. Все тонуло в облаках табачного дыма, и лихо наяривал оркестрик: скрипка, флейта и барабан. Гвалт стоял неописуемый. Едва отыскав свободное место, Василий-царевич заказал ужин и огляделся. Брата среди подгулявшей публики не было. Обслуживал Василия вертлявый мужичонка, оказавшийся, на удачу, хозяином трактира. Расплатившись за ужин, царевич принялся его расспрашивать о среднем брате. Трактирщик малость пошмыгал носом, однако темнить не стал.
– Есть такой парень, – признался он. – Кушал тут много, девок угощал… пока без штанов не остался. Теперь я его, грешного… Тебе-то он зачем?
– Земляк он мой. Привет я ему привёз от родителя.
– Что же, дело доброе. Парняга этот, оказалось, деликатесы готовить мастак. Я его к плите приспособил. Пойдем провожу. Только особо долго не трепитесь. Клиентуры, вишь сколько.
Василий проследовал за трактирщиком на кухню. Средний брат, Бертольд, в поварском колпаке колдовал над большой дымящейся кастрюлей: что-то подсыпал, помешивал, пробовал на вкус. Его пухлая физиономия лоснилась от пота и удовольствия. Трактирщик принюхался, как борзая на охоте.
– Дух отменный, – оценил он. – Что готовим?
– Луковый суп по-марсельски, – похвастался Бертольд, оборачиваясь. – Сожрать мне барсучий хвост, Васька! Ты как здесь оказался?!
– Проездом в Китай, – ответил Василий.
Бертольд покраснел, уперся взглядом в кастрюлю и принялся остервенело вращать в ней половником.
– Так уж получилось, – пробормотал он. – Стечение обстоятельств, чтоб у меня брюхо раздуло.
Трактирщик деликатно шмыгнул носом.
– Вы тут не долго, – предупредил он и ринулся на зов клиентов.
Бертольд не отводил взгляда от кастрюли.
– Где Арик? – полюбопытствовал он после молчания.
– Спасибо, что спросил, – усмехнулся Василий. – Попробуй сам догадаться.
– Проигрался в пух и прах?
– Даже лошадей и карету.
– Волдырь мне на язык, я его повешу!
– Весьма обяжешь. Если, конечно, тебя не затруднит пересечь улицу.
Пропустив колкость мимо ушей, Бертольд осведомился:
– Папаша злится?
– Нет, танцует от счастья.
– Чёрт! Понимаешь, обстоятельства так сложились…
– Не надо речей, – перебил Василий. – Дожидайся меня здесь. Вернусь с целебной водой, заберу вас с Ариком, и двинем домой вместе.
– Отличная мысль, брат! Так и сделаем! – Просиявший Бертольд поднёс ко рту Василия половник. – Попробуй, каков супец!
Василий попробовал.
– Хм! – причмокнул он.
– Каково?
– Соли не хватает, а прянностей чересчур.
– Что-о?! – обиделся Бертольд. – Васька, ты говнюк!
– Я тоже рад был с тобой повидаться. – Василий пошёл прочь из кухни.
А вслед ему неслось:
– И состаришься говнюком! И внуки твои будут говнюками, уксус мне в гортань!
Отыскав в толчее хозяина трактира, Василий-царевич прикупил у него еды на дорогу и велел упаковать отдельно копченый бараний бок. Затем, вскочив на коня, поскакал назад к перекрестку.
Не проехал он и версты, как путь ему преградили два молодца с дубинами в руках. Царевич притормозил. И тут же еще двое с дубинами, возникнув из темноты, отрезали ему путь назад. По обеим сторонам дороги шелестел густой лес.
– Приехали! Слазь! – просипел бандит в надвинутой на лоб шляпе.
– Зачем? – осведомился Василий.
В ответ раздался хохот.
– Ему невдомёк! Вразуми его, Сява!
И Сява крутанул дубиной.
– Слазь! – вновь просипел он. – А то ноги переломаю!
Царевич узнал голос одного из «метателей ножей» в игорном доме.
– Никак очухались? – усмехнулся он.
– Ага, – подтвердил тот, кого называли Сявой. – Щас поквитаемся. Сперва от денег тебя облегчим, а после рёбра пересчитаем.
– Не сбейтесь со счёта, – посоветовал Василий, берясь за рукоять меча.
Сява гоготнул.
– Не собьемся. Мы это… как его… специалисты.
Царевич соскочил с коня.
– Сейчас проверим.
До проверки, однако, дело не дошло.
В тьме сверкнули два желтых глаза, и откуда ни возьмись появилась огромная волчица. Словно демон мрака, взметнулась она в прыжке и без усилий перекусила бандиту кисть руки, державшую дубину. Рука с дубиной рухнула на землю. Незадачливый Сява заорал от боли и ужаса. Конь царевича, как тогда на перекрестке, заржал и встал на дыбы. Грабители, оглашая ночь воплями, пустились наутек. Василий кое-как утихомирил коня.
Волчица присела на задние лапы.
– Ну как, оттянулся? – прорычала она.
– Кто тебя звал? – буркнул царевич.
Волчица смотрела на него, чуть склонив голову набок.
– Я гуляю, где захочу, фехтовальщик.
– Я бы сам легко с ними справился.
– Может, да, а может, нет. Я не могу рисковать.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что должна одолеть тебя в поединке.
– Опять за свое! Я обещал: вернусь из Китая, тогда…
– То ли вернёшься, то ли костьми ляжешь. Мне это не подходит.
Царевич вскочил на коня.
– Рыжая, ты меня достала.
– Взаимно, – парировала волчица.
Василий улыбнулся.
– Значит, расстанемся без слёз. – И он поскакал к перекрестку дорог.
– Смотри, не свались в яму! – пожелала ему волчица.
– Не объедайся волчьими ягодами! – отозвался царевич.
Доехав до камня на перекрестке, он свернул на ту дорогу, где, если верить надписи, проблем не оберёшься. Луна скрылась в тучах, и стало темно – хоть глаза выколи. Разумно было заночевать в лесу.
Расседлав коня, чтоб он мог пастись, Василий развёл костёр и принялся за нехитрую трапезу. Рядом с собой он положил копчёный бараний бок, от которого не отъел ни кусочка. Тишина в лесу была необычайная: ни ветерка, ни шороха, ни крика ночной птицы. Сидя на расстеленном плаще, царевич впал в дрёму, однако вдруг ощутил сильный озноб. Хоть костёр полыхал вовсю, но потянуло таким холодом, будто вместо лета вмиг наступила зима. Стряхнув сонливость, Василий огляделся.
Внезапно перед ним возник человек, в пёстром одеянии и с чалмой на здоровенной голове. Человек этот висел в двух-трех дюймах над землей, и сквозь него просвечивался огонь костра. Глаза незнакомца взирали на царевича с лютой злобой, а тонкие губы беззвучно шевелились со змеиной ухмылкой. От холода у Василия застучали зубы, и он непроизвольно потянулся к мечу. Однако рука его онемела. «Ну вот, – подумал царевич, будучи не в силах шевельнуться, – проблемы начались». Меж тем бесплотный человек в чалме приблизился и протянул руку к его лицу. Словно тысячи игл вонзились в кожу Василия, причиняя нестерпимую боль. Он собрал всю свою волю в попытке сбросить чары, но тело ему не повиновалось. Призрак беззвучно захохотал, и от смеха лик его сделался воистину ужасным. Из пышного рукава он извлёк стилет, бесплотный, как он сам, и замахнулся, направив остриё царевичу в глаз. Застывший Василий не мог даже отклониться.
И тут из черноты леса в круг огня впрыгнула волчица. Она полоснула клыками руку призрака, сжимавшую стилет. Рожа человека в чалме перекосилась от немого крика. Стилет выпал, а из бесплотной руки закапала чёрная кровь. Глядя в глаза волчицы жутким фосфорическим взглядом, он столь же беззвучно произнес нечто – очевидно, страшное проклятие – и растаял в воздухе. Капли его крови на траве и выпавший стилет, вспыхнув синим пламенем, обратились в смрадный дым, который унёс налетевший вдруг ветерок. И сразу вернулось лето. Зашелестели деревья, послышались крики филина.
Василий расправил затёкшие плечи. Но волчица стояла неподвижно, вперившись в то место, где только что парил в воздухе дьявольский незнакомец, и шерсть на её загривке топорщилась.
– Эй! – обратился к ней Василий. – Ты опять тут как тут!
Волчица повернула к нему морду.
– Ну как, помогло твоё искусство, фехтовальщик?
Царевич помолчал и спросил:
– Кто это был, чёрт побери?
Волчица также помедлила с ответом.
– Откуда, чёрт побери, я знаю? Я тебе не справочное бюро.
– Врёшь, – сказал царевич, – всё ты знаешь, рыжая.
– Я знаю одно: мы сразимся – и я тебя убью!
– А я знаю другое, – возразил Василий. – Если я кому-то могу доверять в этой жизни, так это тебе.
Волчица явно пришла в смятение.
– Ты, Вася, это… говори да не заговаривайся! Я просто случайно тут… Короче, привет китайскому императору! – И она сиганула в темноту.
Царевич улыбнулся.
– Эй, рыжая! – позвал он. – Вернись на минутку!
Волчица высунула морду из кустов орешника.
– Чего тебе?
Василий развернул копчёный бараний бок и бросил ей.
– Поробуй. Это вкусно.
Волчица понюхала, облизнулась и уточнила:
– Это, что ли, всё мне?
– Ага, специально захватил.
– Как это, специально? А если б ты меня не встретил?
Василий пожал плечами.
– Если бы да кабы. Ты, конечно, гуляешь, где хочешь… но всё время где-то поблизости.
Волчица аж подскочила.
– Слушай, болтун! Знаешь, где я таких видала?! – Схватив бараний бок в зубы, она умчалась во тьму.
Костёр догорал. Царевич прилёг, завернувшись в плащ и положив под голову седло.
– Приятного аппетита, рыжая, – пробормотал он, засыпая.
Ночь прошла спокойно, и рассвет был теплым и безоблачным. Василий пробудился, умылся росой и, оседлав коня, продолжил путь. Ехал он не так чтоб долго, но и короткой дорога его не была. День сменялся ночью, а после ночи вновь наступал день. В пути обошлось без приключений. Разве что шляпу ветром унесло. Волчица на глаза не показывалась: характер, видать, выдерживала.
Она явилась на последнем ночлеге, за полторы версты до границы с Китаем. В пламени костра шерсть волчицы отливала медью, а жёлтые глаза сверкали решимостью. В зубах она держала мелкое лесное яблоко.
Василий-царевич полулежал на расстеленном плаще.
– Привет, рыжая! – улыбнулся он. – Какие новости?
Волчица положила перед ним яблоко.
– Съешь, – буркнула она. – Сорт называется «китайка».
Царевич повертел яблоко пальцами.
– Спасибо, что-то нет аппетита.
Усевшись на задние лапы, волчица принялась его уговаривать, как доктор больного:
– Послушай, ты ведь в Китай собираешься, так?
– И что с того?
– А на каком языке ты собираешься разговаривать с китайцами и с самим императором?
– На языке мимики и жестов. Или толмача найму.
– Но зачем толмач, если можно просто съесть это яблоко?
Брови царевича приподнялись.
– Ты хочешь сказать, что я смогу понимать…
– Не только понимать, но и говорить.
– Понимать и говорить по-китайски?
Уши волчицы торжествующе шевельнулись.
– Не только по-китайски. Вообще на любом языке.
Василий недоверчиво понюхал яблоко.
– Съев эту кислятину? – уточнил он.
– Именно, – кивнула волчица.
Царевич поднёс яблоко ко рту.
– Что ж… послушаю тебя, Ева.
Волчица вдруг ощерилась.
– Не смей называть меня Евой!
– Тут ничего обидного, – поспешил заверить Василий. – Прародительница Ева с помощью яблока устроила нам весёленькую жизнь. Вот я и подумал, что…
– Я знаю эту историю! – сердито перебила волчица. – Ешь «китайку» и не смей назывыать меня Евой!
Царевич вздохнул.
– Склочное ты животное. – Надкусив яблоко, он скривился. – Ну и гадость! Ладно, только из уважения к тебе. – Он лихо сжевал «китайку» и выплюнул косточки.
– Так-то лучше, – довольно проговорила волчица.
Василий замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Теперь я могу трепаться на любом языке?
– В Китае убедишься. – Волчица пошла восвояси.
Царевич ее окликнул.
– Ева, постой!
– Опять! – в гневе обернулась волчица.
– Почему бы тебе не отправиться со мной? – предложил Василий. – Всё равно ты как бы… уже в деле. А когда вернёмся домой, будем сражаться с тобой до потери пульса.
Волчица вздохнула.
– Додумался наконец. Ну и в качестве кого я с тобой отправлюсь?
Царевич развел руками.
– В качестве моей собаки, разумеется. Надеюсь, тебе не в обиду?
Волчица опять вздохнула и улеглась у костра, положив морду на передние лапы.
– Ладно, – буркнула она. – Но не смей называть меня Евой.
И утром они въехали в Китай. Конь царевича волчицы уже не боялся, лишь косил на неё порой умным карим глазом. Волчица при том прикидывалась послушной собачкой: бежала рядом, выполняла команды и, главное, прилюдно держала язык за зубами. Встречные, однако, обходили ее стороной и с опаской показывали пальцами.
Китайцы оказались народ как народ, только одежды чудные да у мужчин косички. Речь их Василий понимал, как родную, и общаться мог без труда.
– Благодарю тебя, Ева. Ты словно цветок опадающей вишни для одинокой души, – продекламировал царевич по-китайски при въезде в большой город.
Волчица метнула на него гневный взгляд, но из конспиративных соображений промолчала.
С помощью коротких расспросов Василий выяснил, где находится дворец императора. Они отправились туда немедленно и добрались, когда солнце уже садилось.
Императорский дворец был гораздо роскошней дворца отцовского, и пурпурный закат полыхал над ним, как победный стяг. Дворец окружала стена, охраняемая многочисленной стражей.
– Теперь слушай, – тихо проговорила волчица. Василий соскочил с коня и склонил к ней ухо. – Целебный источник вытекает из-под корней старой сливы, которая произрастает в императорском саду и цветет раз в три года. Отыскать это дерево нетрудно: возле него стоит нефритовая скамья в форме спящей кошки. Как только стемнеет…
– Откуда тебе все это известно? – полюбопытствовал Василий.
– От верблюда, – огрызнулась волчица. – Как стемнеет, я отвлеку охрану. А ты перелезешь через стену и…
– Как, интересно, я перелезу? Стена вон какая.
– Чуть подальше, если обогнуть дворец по часовой стрелке, растет корявый каштан. Ветви его тянутся через стену. Перелезешь по этим ветвям и, разыскав источник, наберешь воды…
– Во что, в карман? Посуды, изволь заметить, я не захватил.
– На нефритовой скамье стоит серебряный кувшин. Наполнишь его, тихонько перелезешь обратно – и ноги в руки. Я буду вон за тем пригорком. И коня покараулю. Вопросы есть?
Василий покачал головой.
– Похоже, ты всё предусмотрела.
– Да, – кивнула волчица. – Надо лишь дождаться темноты.
– Не пойдет, – отрезал царевич. – Мне твой план не нравится.
От изумления волчица аж пасть разинула.
– Как это?.. Почему не нравится?
– Не стану я действовать как воришка. Просто встречусь с императором и попрошу у него водички. Небось не откажет.
Приподнявшись на задние лапы, волчица заглянула Василию в глаза.
– Совсем сбрендил?
– Угадала.
– Такой честный, да?
– Опять в самую точку.
Отпрянув, волчица принялась нервно расхаживать возле ног коня. Конь взирал на неё с любопытством.
– Послушай, чокнутый Вася! – затараторила она в ярости. – Императору Лао Ван Мину триста лет! Даже если он предложит тебе чашку чая – рви когти без оглядки! Потому что этот хитрый старый лис за одно мгновение десять раз купит тебя и продаст со всеми потрохами! Ты понял, сдвинутый фехтовальщик?