— Чудно, — обратилась к псу миссис Джонс. — Ну чудно.
В ответ Генри только моргнул и подтолкнул к ней пустую миску. Наверху захлопнулась дверь и защёлкнулся замок.
***
Северус Снейп не делил ни с кем комнату с тех пор как… в общем, давно. А уж с женщиной… боже милостивый, так давно, что его можно было снова считать девственником.
Конечно, тут другое дело. Совсем другое. Он попытался поступить как джентльмен — насколько это вообще возможно в его случае — и предложил снять для себя отдельный номер, но Гермиона только смерила его недоверчивым взглядом, подняла бровь и шепнула: «Вы можете себе это позволить?»
Его молчание было исчерпывающим ответом.
— Мы оба взрослые люди, — сказала Гермиона. (И обязательно так ухмыляться?) — Если вы обещаете оставаться в своей кровати, — продолжила она, — я обещаю оставаться в своей.
И вот он уже запихивает свои вещи под одноместную кровать в унылом пансионате чуть ли не в самом Уэльсе, в компании девушки на двадцать лет моложе его. И девушка эта не умолкает ни на минуту.
И голова болит.
Гермиона повернулась к нему. Она складывала и убирала свои вещи в шкаф, будто готовясь к долгой зиме.
— Я тут подумала… — начала она. Ну конечно. Вечно она о чем-нибудь думает. — … нам стоит выйти завтра утром в город, оглядеться немного. Туристические места, библиотеки…
Снейп уже включил телевизор, а Гермиона всё говорила и говорила. То ли не замечала работающего телевизора, то ли просто ждала, чтобы Снейп сам осознал свою оплошность. Тридцать секунд, три шага — и телевизор онемел. Гермиона уцепилась большими пальцами за передние карманы своих брюк, но поза ее была слишком небрежной — непохоже, чтобы она сердилась.
— В чем дело? — спросила она.
Снейп заторможенно моргнул, и Гермиона закатила глаза.
— Ну что?
— Слишком много всего сразу, — ответил Снейп, пытаясь найти кнопку выключения звука на пульте — все надписи стерлись, осталась только «запись». — У меня сейчас мозг из ушей полезет. Мне нужно отдохнуть.
— Вам, профессор? — Ох, прекратила бы она так его величать — с тех пор, как это слово впервые выскользнуло у Гермионы, оно всякий раз будто жалило: и тогда, когда Снейпова сумка застряла в двери увозящего их из Коукворта поезда, и когда он попытался заплатить за проезд в автобусе пятидесятифунтовой купюрой. Видимо, рядом с ней Снейп был неуклюж и нелеп. Чёрный клоун. А его обычный оскал только поднимал градус комизма.
— Почему бы вам не почитать? — предложил он. — Я сделаю потише.
Гермиона не стала возражать. Она просто стояла перед ним: руки медленно соскальзывали с карманов, и так же потихоньку опадал напускной гнев. Лишь когда Снейп красноречиво вытянул шею, чтобы лучше видеть вечерний выпуск новостей, Гермиона со вздохом протопала обратно к своей кровати, шмякнулась на неё так, что завизжали пружины, и повернулась к соседу спиной. Только треск корешка раскрытой книги означал, что она начала читать.
Снейп не помнил, как выключил телевизор, как погасил лампу, но через несколько, как ему показалось, минут, стоило только сомкнуть глаза, стало светлее, и серые лучи пасмурного утра бочком пробрались в комнату сквозь тонкие занавески. Пластмассовый будильник на прикроватной тумбочке выжигающими зрачки цифрами показывал без двадцать восьми минут восемь утра. Снизу доносилось громыхание сковородок и кастрюль, шипение — готовился обещанный им плотный английский завтрак. Однако разбудило Снейпа нечто иное.
С соседней кровати раздавалось хныканье. Гермиона по-прежнему лежала спиной к нему, но укрылась одеялом, по подушке змеилась толстая коса.
Снейп лежал неподвижно, затаив дыхание, и смотрел на изгиб её плеча, линию её шеи, подбородок, ожидая, чтобы девушка пошевелилась.
Она снова захныкала. Дёрнулась. Прозвучало невнятное, сдавленное «нееет».
— Гермиона? — прошептал Снейп.
— Нет, — тихо пробормотала она, и её плечо дернулось снова.
Осторожно, тихонько Снейп соскользнул со своей кровати (когда он успел забраться под одеяло? Или это она его укрыла?) и присел на корточки рядом с кроватью Гермионы.
Он видел только её очертания: неукротимые волосы, высокие скулы, длинная шея, громоздкое одеяло, сбившееся вокруг талии. Глаза Снейпа медленно привыкали к свету, и вот он уже различал мелочи: разинутый рот, крупные передние зубы, впившиеся в нижнюю губу, лихорадочно дёргающиеся веки под тревожно сдвинутыми широкими бровями.
— Рон, — сказала она, раскрыв рот ещё шире и подтянув одеяло выше, к шее.
— Что?
— Рон, — повторила Гермиона, и вдруг её глаза распахнулись. Она отпрянула назад на узкой кровати, и Снейп, зеркаля её движение, с размаху впечатался затылком в стену. — Что вы делаете? — воскликнула она. Снейп, морщась, схватился за голову.
— Вы говорили во сне, — объяснил он, осторожно поднимаясь на ноги. Просиди он на корточках чуть дольше, сдали бы колени. Снейп ещё раз легонько потёр свой череп. Боль стихала. А волосы-то липкие. В душ бы.
— Неправда, — не поверила она. Гермиона села на кровати, осоловело глядя на будильник. — И что я говорила?
Снейп насупился.
— Что? — настаивала она.
— Вы сказали: «Рон», — ответил Снейп.
— Рон, — эхом откликнулась Гермиона, тараща глаза.
— Ещё вы стонали, — добавил Снейп и смутился. В голове запульсировало. — И повторяли: «Нет».
— Вот уж славное начало дня, — сказала она. Снейп даже не понял, откуда у Гермионы в руках вдруг взялся блокнот. Она выхватила его словно из ниоткуда и уже делала заметки на исписанной странице. — Ещё что-нибудь?
— Нет, — ответил Снейп. Он едва не подался к ней, собираясь сесть на край её кровати, но передумал и вернулся к своей, опустился на скрипучие пружины. — Вам что-то снилось?
— Наверное. — Гермиона записала ещё что-то и захлопнула блокнот. — Я не помню.
— Кто такой Рон?
— Понятия не имею, — вздохнула она и бросила на него почему-то сердитый взгляд из-под распущенных курчавых локонов. — А вам что-нибудь снилось?
— Я даже не помню, как заснул, — признался Снейп и нагнулся натянуть носки, отчаянно стараясь не застонать при этом.
Гермиона не отреагировала. Подняв голову, он увидел, что она опять покраснела.
О Господи. Она и правда его укрыла.
— Завтрак готов, — сообщил он, на случай, если она не слышала доносившуюся снизу канонаду кастрюль и сковородок.
Снейп натянул второй носок. Гермиона не шевельнулась.
— Что такое? — спросил он.
— Я… — она провела ладонью по щеке и решительно уставилась на стену, словно проверяя, не оставила ли там Снейпова голова кровавого пятна. — Мне… грустно.
Гермиона снова обернулась к нему. В глазах её сверкали слёзы.
— Завтрак, — напомнил Снейп, кое-как изображая кривую улыбку. Он поднялся и предложил ей руку, которую она проигнорировала. Он прошел к двери, отпер замок, но Гермиона всё не двигалась с места. — Пахнет… интересно, — подбодрил он её.
— Спущусь через минутку, — отозвалась Гермиона, соскальзывая по матрасу всё ниже, пока не превратилась в накрытый одеялами валун. — Начинайте без меня.
— Ладно, — согласился Снейп и закрыл за собой дверь, но успел, к огромному своему сожалению, услышать, как она заплакала.
========== Лес ==========
Северус Снейп пребывал в дрянном настроении.
И Гермиона знала причину. Стоя у подножия лестницы, она слышала, как задвигались по столу тарелки, и низкий голос Снейпа тихо пробормотал: «Спасибо». Затем громко, скрипучим голосом заговорила миссис Джонс.
— Ваша подруга скоро спустится? — с нервным смешком полюбопытствовала она. — Вы, когда сами по себе, производите слегка устрашающее впечатление.
Повисла пауза, будто хозяйка ждала от Снейпа ответа. Гермиона остановилась за прикрытой дверью, кусая губу и не решаясь прервать их разговор.
— Я не шучу, — продолжила миссис Джонс. Послышался щелчок открываемой банки (или Снейп размахнулся и выбил старушке вставные зубы — но, скорее всего, это всё-таки была банка), затем скрежет ножа по тарелке. — Просто есть в вас что-то такое, от серийного убийцы, что ли. Она это впечатление сглаживает.
«Мой выход», — подумала Гермиона, с улыбкой распахивая дверь и надеясь, что по ней не заметно, что она недавно плакала. Снейп ни за что не простит, если она даст хозяйке ещё больше пищи для сплетен.
— Доброе утро, — бодро произнесла она. — Простите, я немного задержалась в душе.
— Доброе утро, — откликнулась миссис Джонс, краснея от смущения, будто она флиртовала со Снейпом, а не оскорбляла его, и Гермиона их застукала. — Присаживайтесь. Я сейчас принесу ваш завтрак. Берите тосты.
И опять скрылась в кухне.
— Как настроение, получше? — безучастно поинтересовался Снейп, когда Гермиона опустилась в плетёное кресло напротив него.
— Как настроение, кровожадное? — прощебетала она.
Он угрюмо намазал тост маслом.
— Мне кажется, сегодня нам стоит передохнуть, — заметила Гермиона. — Хотя бы умственно. Возможно, нам больше не повезёт так с погодой — по-моему, нужно пойти в лес.
— Я не понимаю, что мы ищем, — ответил Снейп, не глядя на неё и вилкой накладывая на тост грибы.
— Разве это не очевидно? — Гермиона вполне осознавала, что ведёт себя самую чуточку несносно и наслаждается этим. — Других людей. Таких, как мы, наверное.
— Вы считаете, они существуют?
— А разве нет? Не можем же мы быть единственными в своём роде.
— То есть, мы идем искать людей. Которые вот так просто стоят и ждут нас где-то посреди леса.
— Я не знаю. Может быть! — Гермиона откусила кусочек тоска, прожевала, проглотила. — Понимаю, глупо.
Снейп растопырил пальцы, повернув руку ладонью вверх, будто говоря: как и всё происходящее в целом.
— А если и не других людей, — добавила Гермиона, — то по крайней мере, что-нибудь, что может помочь нам… вспомнить.
Он искоса глянул на неё.
— Вы ведь тоже отметили это место на карте. Если бы не вы, нас бы сейчас здесь не было.
— Не напоминайте, — ответил Снейп и отпил большой глоток дымящегося чая.
***
В шерстяной шапке Снейп выглядел уже не таким угрюмым, но Гермиона не собиралась ему этого говорить: не хотелось бы пасть жертвой его наверняка не развеявшегося раздражения. Они стояли у конца подъездной дороги, на кромке пешеходной тропы. Снейп держал в руке вырванную из атласа страницу и развёрнутую под ней карту Картографического управления. Они находились примерно в двух милях от точки, отмеченной Гермионой, и по меньшей мере ещё четверть мили от неё было до точки, отмеченной Снейпом. Погода выдалась прекрасная, точно по прогнозу, холодная. Гермиона взяла компас, но забыла варежки. За деревьями леса не видать. Пальцы мёрзли. Она передала компас своему спутнику.
— В скаутах состояли? — спросил Снейп, выравнивая прибор на ладони.
— Ага, — призналась она, удивляясь, почему это ей вдруг должно быть стыдно. — Еще был «Приз герцога Эдинбургского», хотя я сдалась после бронзы.
— Да уж, основательно вы подходите к делу.
Гермиона предпочла принять это за похвалу.
— Ну, — сказала она, отводя в сторону плеть ежевики и делая ему знак идти вперёд, — поехали.
Учитывая то, как началось утро, и грозное настроение Снейпа, Гермиона свыклась с мыслью, что день пройдет большей частью в молчании, поэтому очень удивилась, когда он помог ей перебраться через приступок. Правда, немедленно выпустил её руку и спросил: «Вы потеряли кого-то на войне?»
Взгляд Снейпа метнулся к её воротнику, и только опустив глаза тоже, Гермиона сообразила, что он имеет в виду бумажный мак.
— А, — сказала она. — Нет. То есть, двоюродный дедушка погиб на фронте. Но мы никогда не встречались. Ясное дело.
— День памяти был давно.
— Знаю, — отрезала Гермиона, с изумлением чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Она-то думала, что стряхнула с себя прежнее дурацкое настроение, избавилась от непонятных эмоций так же резко, как забыла недавний сон. — Мне просто кажется, что это… неправильно — снимать его.
Снейп поджал губы, затем сдвинул компас в сторону, чтобы проверить координаты.
— Следующая тропинка слева.
Не то. Снейп досадливо заворчал. Повернув назад и переориентировавшись, они пошли по тропинке вперёд. Лес сгущался вокруг. Гермиона помнила лес Дина таким, каким он был, когда она приезжала сюда с родителями много лет назад: колючие кусты, крапива и сорные травы. Другим этот лес она помнить никак не могла — в конце концов, Гермиона была горожанкой. Но даже теперь, зимой, когда повсюду были лишь голые ветви, острые цепкие сучья и мягкая, проседающая под ногами земля, лес и лесная стужа казались ей необычно знакомыми…
— Следующий поворот налево, — сказала Гермиона. У неё немели пальцы, морозный воздух щипал щёки. Она сунула руки поглубже в карманы шерстяного пальто.
Снейп встряхнул карту, проверил компас и нехотя кивнул. Ещё несколько минут они шли молча, прежде чем у неё вырвался вопрос.
— Вы видели «Вечное сияние чистого разума»?
— Что-что я видел? — растерялся Снейп.
— Фильм такой. Вышел несколько месяцев назад.
— Я не хожу в кино, — проворчал Снейп.
— И я не хожу, — сказала Гермиона. — Но, насколько мне известно, суть в том, что два главных героя расстаются, и каждый после разрыва принимает решение стереть свои воспоминания о другом.
— Звучит ужасно, — прокомментировал Снейп, всё так же угрюмо.
— Да, есть немного, — ответила Гермиона. — Ведь на любом опыте можно учиться…
— Думаете, именно это произошло с нами? — спросил Снейп. — Нам стёрли память?
— Не знаю, — рассмеялась Гермиона, негромко и горько. — Вечно я ничего не знаю, правда? Мне так осточертело не знать.
— У меня все кусочки на месте, — сказал Снейп. — Не то чтобы я помнил подробности — да и кто их помнит? Но всё складывается, к сожалению. А я был бы не прочь забыть кое-что.
Гермиона сощурилась. Она знала, что любопытство на её лице невозможно было не заметить. Он, как и ожидалось, не поддался.
— Чтобы я захотела что-то забыть, — заметила она, — это должно быть что-то по-настоящему ужасное.
Снейп облизнул губы, но не ответил. Хрустя палой листвой и сучьями под ногами, они прошли несколько шагов вслед за облачками пара, которые оставляло в морозном воздухе их дыхание. Весной в лесу наверняка полно колокольчиков, и лесная подстилка переливается лиловым. Колокольчиков уже не было в последний раз, когда Гермиона приезжала сюда с родителями. С переменой времени года появились жёлтые лепестки, белые пышные цветы крапивы. Гермиона тогда смеялась, гуляла по лесу, читала книжки при свете фонаря, а её родители, отнеся телескоп подальше от машины, показывали ей планеты в ясном, безоблачном ночном небе.
— Прошлые жизни, — предположил Снейп. Слова эти слетели с его губ так быстро, будто ему стыдно было их произносить.
— Вы общались с моим прежним психологом, — усмехнулась Гермиона.
— Я видел ту запись в вашем дневнике, — признался Снейп. — А вдруг она права?
— Вздор.
— Я тоже так думаю, — согласился Снейп, — но теоретически вздор также предполагать, что существует магия.
Ещё несколько шагов. Гермиона по подбородок зарылась в свой шарф.
— У меня тоже, — ухватилась она за оброненную им фразу и пояснила, — все кусочки на месте. Я помню всё, что должна помнить. Я знаю, что происходило в моей жизни — мои воспоминания и воспоминания моих родителей не расходятся. Это восприятие у меня, скажем так, какое-то перекошенное. Иногда мне кажется, что что-то не так, как должно быть. Или вот чувства, эмоции… — Она запнулась, прочистила горло. — Кто такой этот Рон?
Снейп не ответил, и её это раздражало, будто он должен был знать ответ на её вопрос. Они шагали дальше в неловком молчании. Тропинка сужалась, приходилось идти гуськом, переступая через плети кустарников, избегая луж и топкой грязи. Гермиона начала мёрзнуть и догоняла в своей угрюмости Снейпа, и злилась ещё сильнее оттого, что им столько нужно было сказать друг другу, столько обсудить, а она даже не знала, как начать.
Снейп остановился так резко, что Гермиона едва не влетела ему в спину.