Гермиона подняла руку. Пальцы упёрлись в парусину.
— Гермиона?
И голова тоже.
— Рон? — откликнулась она.
— Привет. — Гермиона не видела его, но знала, что он рядом. Чувствовала, как прогибается её матрас под его ткнувшимися в пружины локтями. Нижняя койка скрипнула: он переступил с ноги на ногу, подняв облачко затхлого воздуха и запаха кошачьей мочи.
— Что происходит? — спросила Гермиона.
— Ты спала?
— Я и сейчас сплю. — Она протянула дрожащие пальцы и тут же отвела обратно, испугавшись, что рука пройдет сквозь него. Явь ли это? Она ведь не здесь. Здесь, но не здесь. Гермиона понимала, где она должна быть — в маленьком пансионате, со Снейпом, миссис Джонс и вечно тявкающей собачкой, храпящей этажом ниже.
— Рон, — произнесла Гермиона, снова пробуя имя на слух. У неё болела голова, словно моторчик в её мозгу тщетно пытался завестись, скрежеща всеми шестёренками. — Кто ты?
Озабоченный голос:
— Ты себя нормально чувствуешь?
Голова раскалывается.
— Сейчас, — сказал Рон. — Инсендио.
Рядом с ней вспыхнул фонарь. Но в неярком свете видны были только парусиновая стена, Гермионина койка, шесты. Всё, чего не касался свет фонаря, было утренне-серым, выцветшим, будто отмершим. Гермиона знала, где находится, но не знала, откуда ей это известно. Казалось, она сидит в каком-то кармашке, и свет не достает ничего и никого вне этого кармашка.
Никого, кроме него.
Гермиона не сдержала потрясённого вздоха. Блестящие рыжие волосы, ярко горящие даже в свете лампы. Веснушки, рассыпавшиеся по щекам и носу. Рон убрал что-то в карман и сложил большие руки перед собой на матрасе, совсем рядом с её укрытым одеялом коленом.
— Ты бросил нас, — сказала она.
Лицо Рона дрогнуло — жесткость и сожаление отразились на нем.
— Я знаю, — неловко буркнул он. — Но мы ведь уже поговорили об этом.
— Ты бросил нас.
— Гермиона?
Она снова легла, опрокинулась на спину, уставившись в потолок, и подвинулась только тогда, когда Рон влез под одеяло и улёгся рядом, опершись на локоть, но тщательно избегая касаться её рукой.
— Ты умеешь колдовать, — выдохнула она.
И вздрогнула — рука Рона опустилась ей на лоб, проверить, нет ли жара.
— Ты нормально себя чувствуешь?
Нет, Гермиона определённо не чувствовала себя нормально. Её мутило, голова кружилась, казалось, койка вот-вот выскочит из-под неё веретеном, сбросит её, отшвырнёт прочь.
Нащупав его штанину, Гермиона мёртвой хваткой вцепилась в ткань.
— Нам нужно условиться о месте встречи, — сказала она. — На случай, если мы опять разделимся.
— Я не…
— Так нужно, Рон, — настаивала она.
— Ну ладно, ладно, — прошептал он, обхватив её затылок рукой – такой тёплой, такой живой, что хотелось плакать. — Нора. Встретимся в Норе, идёт?
— Нора в Девоне.
— Э-э, ну да, Нора в Девоне. — Он перестал успокаивающе поглаживать её по волосам. Койка отчаянно закачалась, и Гермиона вцепилась в него крепче. Он будто не заметил. — Тебе кошмар приснился? Я больше вас не брошу.
— В том-то и дело, Рон, — обречённо произнесла она. — Бросишь.
Койка крутнулась в последний раз, и Рон исчез, вместе с палаткой и светом фонаря. Гермиона лежала на полу в пансионате. Сквозь окна в комнату пробивался седой утренний свет, и Снейп с непроницаемым выражением лица стоял над ней в халате нараспашку.
— Вам опять что-то снилось. Что вы увидели?
— Его, — ответила Гермиона. Она встала, споткнулась: щиколотки лианами обвивали одеяла. — Мне нужно ехать.
— Куда ехать? — не понял Снейп. Она швырнула в дорожную сумку кошелек, дневник, телефон.
— В Нору. Я найду его и привезу сюда. Северус… — У неё дрогнул голос. Снейп виделся ей каким-то слабым мерцанием, будто огромное чёрное нефтяное пятно расплылось у неё перед глазами. — Я найду Рона.
========== Нора ==========
Путешествие получилось мучительно медленным. Гермиона не любила летать (и, собираясь с родителями на лыжный курорт во Францию, всегда старалась уломать их ехать на машине). Но нелепо ведь: чтобы добраться из одной точки на карте в другую, отстоящую от первой всего на несколько дюймов, нужно сменить два поезда, три автобуса и потратить безвозвратно несколько часов жизни. Быстрее было бы собственноручно изобрести телепортацию.
Но всё это не имело значения. Всё это было неважно сейчас: при себе у Гермионы была её верная сумка, погода стояла прекрасная, а до того места, где на карте была отмечена Нора, предстояло пройти пешком четыре мили. Последние несколько миль на автобусе Гермиона ехала с пересохшим от паники и волнения горлом. Она впервые в жизни жалела, что под рукой нет прописанных таблеток, которым можно было бы притупить нервы, обуздать эмоции. Всё, что она видела прошлой ночью, было ненастоящим — она не лежала в койке, Рон не лежал подле неё, положив руку ей на лоб. Не было гнева и печали, не было облегчения от того, что он рядом. И всё же она ощущала его влажную ладонь, слышала его дыхание, слышала, как складывалось на его губах её имя — не растянутое правильной дикцией, а такое, обрубленное на выдохе. Рон знал её достаточно хорошо и понимал: ей всё равно, правильно он произносит её имя или нет, лишь бы произносил с любовью.
Гермиона каждому встречному готова была рассказывать, куда едет и зачем. Водитель одного из автобусов окинул её быстрым взглядом с головы до ног (но не похотливо — просто чтобы убедиться, что она молода и здорова, а не волочит перед собой тележку-ходунки) и спросил:
— Какими судьбами в эти края?
— Хочу кое-кого увидеть, — сказала она, не в силах больше держать восторг в себе, — Рона.
— Бойфренд? — спросил водитель, и Гермиона польстила себе мыслью, что в его голосе мелькнуло разочарование.
— Да. — Каким правильным, нет, даже недостаточно полным казался этот ответ.
— Два тридцать. — Водитель протянул ладонь за мелочью. Он даже пожелал ей удачи, когда она сходила, будто знал, что удача ей понадобится.
Овцы свободно бродили по холмам, пролезая через обваливающиеся каменные стены, рассыпаясь по одноколейкам. Гермиона спугнула не одну овечку, внезапно появляясь из-за угла или высокой изгороди. Испуганное блеяние, стук копыт помогали ей расслабиться, изгоняли напряжение из её тела, словно животные служили проводниками её страхам и панике, смиряя, смягчая её беспокойство, что она гонится за очередной пустой грёзой.
«Рон», — несколько раз произносила она вслух, пробуя имя на вкус, на слух, проверяя, сколькими разными способами и со сколькими оттенками теплоты она может его произнести. Его образ с прошлой ночи ярким отпечатком горел в её сознании: медные веснушки, сияющие волосы. В Роне сошлись черты всех парней, с которыми она встречалась с восемнадцати лет. Правда, Рон был гораздо, гораздо привлекательнее их всех. Само имя его заставляло её сердце биться чаще, и не только скверная Гермионина физическая подготовка была тому виной.
По крайней мере, было ясно, что Рон для неё важен. Из-за него она злилась и плакала, о его отсутствии горевала. Теперь, при свете дня, эмоции из сна поблекли, но чувственная память о Роне оставалась такой же яркой, как его образ, мысль о нём увлекала её, как особенно хорошо прописанный персонаж книги. Слова Рона мало что значили, но тот факт, что он находился рядом с ней, свидетельствовал о его истинных намерениях гораздо красноречивее.
Вполне возможно, что Рон ненастоящий — да, совсем как персонаж книги.
Нет, с упавшим сердцем, в отчаянии думала Гермиона. Он должен быть настоящим. Что делать, если он окажется ненастоящим? Если всё это окажется ненастоящим?
Шесть лет ей понадобилось на то, чтобы вспомнить его имя. Она не откажется от него так просто.
Уже перевалило за полдень, и Гермиона успокаивалась тем больше, чем ближе подходила к звёздочке на карте. Сердце вдруг замерло: впереди показался обнесённый каменными стенами фруктовый сад с равно отстоящими одна от другой голыми яблонями. Странные картинки замелькали у неё перед глазами: вот она лежит, растянувшись под зелёными ветвями, читает книжку, коротает дни детства с безликими друзьями. Друзья смешат её, она игнорирует их призывы поиграть в какую-то спортивную игру, побросать мяч. Вот они охотятся за садовыми вредителями вместе Косолапкой, вот родители друзей провожают её на поиски приключений… Нелепые мизансцены, словно сошедшие со страниц книг Энид Блайтон[1]: слишком радостные, слишком счастливые — они никак не могут быть настоящими.
— Рон, — снова сказала Гермиона, смакуя короткое слово, и прошла в садовую калитку Норы.
— А, славно, вы вернулись!
Миссис Джонс с поразительной скоростью вылетела в прихожую, поправляя очки. Генри следовал за ней по пятам.
— Не знаете, Гер… моя спутница ещё не вернулась? — спросил Снейп, поддевая один ботинок носком другого и пытаясь удержаться на ногах.
— Не вернулась, — ответила хозяйка. Она вытащила из кармана карточку и вручила Снейпу, держа её между большим и указательным пальцами. — Кое-кто приходил и оставил для вас кое-что.
Заломив бровь, Снейп взял карточку, оглядел.
— Это же ваша визитка.
Миссис Джонс махнула рукой.
— На обороте.
Снейп перевернул карточку.
— Номер телефона, — сухо констатировал он.
— Такой милый мальчик. Очень симпатичный, примерно того же возраста, что ваша подруга. Чёрный. Можно так говорить, нынче-то? Чёрный?
Снейп не ответил.
— Чего он хотел?
— Просто поговорить с вами.
— Он что-то продавал?
— Да вроде нет. — Миссис Джонс пожала плечами. Она замолчала, втянула носом воздух, как собака, напавшая на след. — Вы пили?
— Я гулял, — сказал Снейп, надеясь, что язык у него не заплетается. Обслуживающий персонал паба в Лощине Тьмы сегодня был приветливее и не жалел эля. Официантка даже разбудила его, когда он умудрился задремать, привалившись к стене, и едва не пропустил последний автобус.
Непродуктивный получился день.
— Хорошо погуляли? — всё любопытствовала миссис Джонс.
— Он сказал, как его зовут? — Снейп крепко сжал карточку в кулаке.
— Вы знаете, не припомню, — ответила миссис Джонс, щурясь и сдержанно улыбаясь. Пёсик заскулил. — Не дай вам бог дожить до моего возраста, — поделилась она, взмахом руки утихомиривая животное, — я теперь просто открывалка для консервов.
Она скрылась в кухне. Генри проскользнул вперёд хозяйки, стуча когтями по полу.
Снейп взглянул на карточку, на вмятины, оставленные на бумаге его пальцами. Затем снял трубку с телефонного аппарата в прихожей и набрал первую цифру номера.
***
— Нашли его?
Тот же самый водитель принял у неё билет и пробил его так же ритмично и равнодушно.
— Да, — сказала Гермиона.
— Быстро вы обернулись, — заметил он.
Гермиона прошла в конец автобуса и уселась прямо на любимое место Снейпа, едва чувствуя спиной сиденье. Она прошагала восемь миль, но не стёрла ступни, и ноги не болели. Водитель закрыл двери, тронулся с места. Гермиона прижалась головой к запотевшему стеклу, совсем как Снейп тогда, и слушала свое хриплое дыхание.
Она не совсем понимала, чего она ждала. Само название — «Нора» — вызывало столько ассоциаций: хоббичья норка с круглой зелёной дверкой, открывающейся в бунгало с низким потолком, или (интересно, с чего бы) что-то вроде старой пивоварни, из тех, по которым водили её родители во время загородных поездок: слепленные кое-как старые дома, строившиеся по кускам, росшие вверх и вширь по мере растущей потребности в пространстве.
Точно так же Гермиона рассчитывала, что на этом автобусе (если она вообще поехала бы обратно, а не поселилась бы навеки в Норе, среди людей, которые её знают, понимают, хотят быть с ней) будет вместе с ней ехать Рон. Что он будет разговаривать с ней, напоминая обо всем, что она потеряла, и помогая вспомнить всё, что она забыла. Что она усадит его в их со Снейпом комнате, и Рон им всё-всё расскажет. Что камень с её души упадёт, а этот мир померкнет и растворится, и останется только чистое, правильное, хорошее и доброе.
Но.
Но… Рона там не было.
Рона не было нигде.
Не было Норы — ни построенной как попало хибары, ни аккуратного домика. За калиткой Гермиона увидела только коровник, старый каменный свинарник, используемый в качестве кладовой, да свежую постройку под названием «Горностаево гнездо». В доме жили двое неприветливых рабочих, чьих познаний в английском хватило лишь на то, чтобы сказать ей, во-первых, что никакого Рона тут нет и никогда не было, а во-вторых, чтобы она сваливала нахрен с их земли.
И теперь у Гермионы было такое чувство, что проклятый водитель автобуса ожидал увидеть её с надувным бойфрендом подмышкой.
«О господи», — несчастно думала Гермиона, переправляясь с автобуса на автобус, с автобуса на поезд. В её голове заезженной пластинкой крутилась одна мысль: «Что скажет Снейп?»
Сбагрит её специалистам, так же, как родители в своё время.
Отречётся от неё.
Назовет её сумасшедшей, на сей раз всерьёз.
Она пнула мусорную урну на улице в Бристоле — то есть, попыталась пнуть: урна была привинчена к тротуару, и остаток пути домой у Гермионы болела нога. Но ей было плевать. Она едва заметила бы, даже если бы ушибленную ногу переехала машина.
К тому времени, как она добралась до пансионата, уже стемнело. Никто не выглянул в прихожую, когда Гермиона открыла входную дверь, слишком сильно гремя ключами и вызывая у себя самой головную боль. Дом был погружён во мрак, горел только фонарь у входа.
Гермиона оставила ботинки у двери, поднялась по лестнице, согнув ступню так, чтобы кровь, просочившаяся сквозь носок (ноготь сломала), не запачкала ковер. Под дверью спальни виднелась полоска света.
Она сглотнула, хотя во рту не оставалось слюны. Пальцы потянулись к ручке двери.
Снейп её опередил.
— Мне показалось, я услышал, как вы поднимаетесь, — сказал он, распахивая дверь. Снейп не взглянул красноречиво на пустое пространство рядом с Гермионой, не стал допытываться, не стал даже дожидаться, пока она заговорит.
— К вам тут кое-кто пришёл. — Снейп отодвинулся, жестом веля ей заходить.
Гермиона не сдвинулась с места. За Снейпом открылась комната: украденные ею из библиотеки книги были разбросаны по ковру, некоторые из них были открыты на произвольных страницах, другие стояли переплетом вниз, приткнувшись к предметам обстановки, будто их пинком отбросили в сторону.
У окна стоял молодой человек, слабо освещённый тусклым мерцанием Снейпова ночника.
— Гермиона, — с серьёзным видом кивнул он ей.
— О нет, — выдохнула Гермиона и выбежала из комнаты прежде, чем Дин Томас успел сказать хоть слово.
Комментарий к Нора
[1] Популярная английская писательница, автор приключенческой литературы для детей
========== Путь к безумью ==========
Впервые Дин написал ей анонимно, за две недели до её двадцать второго дня рождения. Гермиона увидела его сообщение далеко не сразу. Она ютилась у себя в комнате, пока отец, распевая на весь дом, выпекал на кухне запрошенный ею именинный торт (двойной шоколадный, с шоколадными завитками). Гермиона и не подозревала, что на форуме вообще имелась функция приватной переписки: сайт, казалось, слепили из полузабытых строчек кода, содранных с учебника веб-дизайна времен середины девяностых. А теперь она заметила среди мигающего текста ещё какие-то мигающие жёлтые строчки, сообщающие, что кто-то на форуме «Мифы и магия Британских островов» наконец счел её достаточно адекватной для беседы.
«Привет».
И всё. Гермиона узнала имя пользователя, «ФанатВестХэма», — она сцеплялась с ним на нескольких ветках по поводу фундаментального канона артуровских легенд. Гермиона считала его недалёким. Все свои познания о британских мифах, «ФанатВестХэма» похоже почерпнул из высокобюджетных голливудских фильмов — но даже при всей анонимности своего присутствия в сети Гермиона не решалась так жестоко и прямо выразиться о его умственных способностях.
«Привет?» — озадаченно написала она в ответ.
Через два дня от него пришло новое сообщение: «Привет, я просто подумал, вдруг ты захочешь поболтать. Меня зовут Дин. :)»
Смайлики. Ну конечно.
Ещё неделю Гермиона раздумывала, что бы такого ему написать. Так продолжалось три месяца: бессодержательные сообщения перерастали в дружелюбную беседу (у него три сестры, он закончил школу в тот же год, что и она, живёт всего в паре миль от неё). А потом Дин спросил наконец: «Как ты думаешь, нам стоит встретиться?»