– Скорее всего ни то, ни другое. Хотя… – с насмешкой выдохнул он, склонившись вперед, – тогда и я вместе с тобой сплю или спятил, потому как видел сон очень похожий на твой.
– Сегодня?! – вскрикнула девушка, на что путеец трижды кивнул, заглянув ей в глаза, – чудеса в решете!
– Чаю хочешь? – поднимаясь с места спросил путеец, осматривая окрестности.
– Он еще спрашивает! Странно другое – что выпить не хочу! – резво вскочив и задрав подол тулупа, ответила девушк прежде чем вбежать в дом.
На пустыре ветер раздувал воду на лужах до появления пены и играл в путанных раскидистых стеблях кустарника, из-за быстро бегущих туч выглянула половинка желтой луны. Дом потрескивал словно переваливаясь с бока на бок. Путеец достал свечу с полки, прикрученной под самым потолком, и, установив ее в блюдце, зажег, погасив электрический свет. Пламя свечи вместе с заревом, бьющим из-под не плотно закрытой печной дверцы, наполняли комнату мягкой размеренной атмосферой, дышащую теплом и уютом. Свесив одну ногу с кровати, дремал путеец, а на софе, укрывшись старым тулупом, сопела уставшая от впечатлений девушка. Было тихо, и только настенные часы ритмично отсчитывали время.
Не одно так другое
Сон прервал какой-то резкий звук, девушка встала и, потирая глаза, осмотрелась в поисках его источника. Подошла к занавеске и, отдернув ее, увидела изогнувшего спину кота, старательно скребущего когтями угол ящика. Кот, меж тем заметив сонную девушку, моментально прекратил.
– Это ты так меня будишь, да? – сонно пробормотала девушка, потянувшись, когда опустила ноги на дощатый пол. – А где твой подопечный? – улыбнулась и, еще раз посмотрев вокруг, встала и взяла со стола сложенный вдвое тетрадный лист.
«Доброго утра, достопочтенная незнакомка. Не посмел прервать ваш чуткий сон своим грубым словом. Коли изъявите желание откушать, некоторая скромная снедь имеется в холодильном ящике, ежели захотите согреться, дрова и щепа в строении за домом. А мой недостойный удел отправляться на работу, се непременно буду в три часа, пополудни.
P.S. …не поминайте лихом».
Девушка закатила глаза и рассмеялась, покачав головой. Бросив записку, огляделась и, потирая заспанные глаза, произнесла:
– Эй, товарищ кот, где у вас здесь умываются? – подняла с ведра крышку, вынула из него ковш и огляделась еще раз. Ни крана, ни умывальника в доме не имелось. Она взяла ковш, втиснула ноги в ботинки и вышла на улицу, зябко поджимая плечи. Склонившись, плеснула немного воды на ладонь, аккуратно размазала ее по щекам и, тряхнув головой, зажмурилась, охая и сопя. Совсем близко раздался отрывистый шум приближавшегося поезда. Она выплеснула остатки воды и решила спрятаться за дверь, потом, переждав минуту, вышла снова.
День выдался теплый и ясный, какие-то птицы неровным косяком пролетали в вышине, перекрикиваясь, наверняка удерживая южный курс. Не в пример голубям, которые судя по уверенно-наглому виду родились в городе и о дикой природе имели отдаленное понятие, если имели вовсе. Дул еще теплый ветер, сбивая с лысеющих деревьев остатки пожелтевшей листвы, роняя ее на высокую линию разросшегося кустарника и непричесанной травы.
Девушка повернулась и, открыв дверь, обратилась к коту, все так же сидевшем на деревянном ящике:
– Э-эй, Аркадий Гаврилович, выходите смотреть как на улице хорошо, – сказала она игриво и с легкой улыбкой.
Кот только презрительно зыркнул, видимо давая тем самым понять, что отвергает предложение, вместо этого перемялся с лапы на лапу и опустил голову вниз. Тогда девушка, подстегнутая по-детски азартным расположением духа, кажется совсем не желающая принимать этого холодного отказа, сорвала длинный прут и, отойдя за угол, принялась скрести его тонкой стороной по коврику, оставив при этом чуть приоткрытой дверь. Тут в Аркадии Гавриловиче моментально проснулся котенок и, судя по поведению, взял руководство на себя. Сначала он принялся следить за каждым движением прута, выкатив глаза и мотая головой из стороны в сторону, после привстал, чуть вытянулся и, потоптавшись на передних лапах, наконец не выдержал и сиганул, видимо имея четкое намерение разорвать обнаглевший прут. Здесь, прямо на словосочетании «Велком ту», его и ухватила девушка, сразу подняв на руки, сопровождая процесс стыдящей речью.
– Это ведь он – наш грозный защитник и безжалостный уничтожитель огоньков?! – тиская и поглаживая бедолагу по животу, приговаривала удачливая охотница. – Так и запишем, был сильным и смелым, а попался на слабости к азартным играм! – продолжала говорить с умилением девушка, глядя на совершенно опешившего от такой неслыханной наглости и отсутствия понятия о малейшей субординации, кота.
Быстро наигралась и опустила его на землю. С легкой улыбкой посматривая из стороны в сторону, предложила ему вместе прошмыгнуться по двору в ознакомительных целях. Но кот, по всей видимости, совершенно не собиравшийся изменять своему высокомерию даже под гнетом обмана и насилия, надменно отвернул голову, уже забравшись на скамейку, предпочитая беготне прием солнечных ванн.
Девушка между тем осмотрела двор, махнула рукой на недовольного кота и пошла по тропинке, повернув за дом.
– Да уж. Строение так, строение! – повторив строчку из записки, процедила она.
Сарай являл собой типичную постройку сельского типа, сооружавшуюся как временная, но оставшуюся на века. Вследствие длительной эксплуатации и наверняка в не меньшей степени прижимистости хозяев сарай оброс всяким хламом, в котором чувствовалась рука многолетнего и настойчивого труда несдержанного собирателя хлама. Сарай и ближайшие окрестности походили на помойку, но с хорошо читаемым порядком. Для начала по внешним стенам сарая, сколоченным из серых выцветших досок внахлест, поверху висел ряд из пяти проржавевших старых дырявых корыт, по виду которых, сравни каждое из них с датой выпуска, наверняка можно было отсчитать срок до Великой Отечественной. Под ними на длинных толстых гвоздях располагались лежащие друг на друге велосипедные и мотоциклетные диски, причем на некоторых из них лежали куски побитых погодой резиновых покрышек с растрескавшимся протектором и выдранным кордом. С крыши, крытой рубероидом, торчащим ошметками там и тут, выглядывали красно-коричневые от ржавчины железные уголки и здоровенный швеллер. Вокруг сарая из желто-зеленой травы выглядывали колесные диски, а чуть в глубине, между стенами сарая и дома, практически вросла в землю целая колесная пара, при таком весе совершенно непонятно, как попавшая сюда. По обеим сторонам сарая из травы и кустов выглядывали умело маскирующиеся под флору усы острой проволоки, создавалось впечатление, что все здесь имело ровно такое устройство, чтобы всякий желающий обойти сарай, минуя тропинку, а уж если это темное время суток, то и подавно получал массу шансов споткнуться и при падении разбить себе голову или хотя бы пропороть ногу проволокой, а о возможности мелких повреждений нечего и говорить. Тем более странным являлся практически идеальный порядок внутри сарая, где имелось все, что нужно. Дрова лежали ровными поленницами вдоль стен, посредине стояла чурка для рубки дров, а рядом с ней аккуратно уложенная груда щепок.
Девушка нерешительно огляделась и прошла в дровяник. Взяла несколько поленьев и быстро даже торопливо отнесла их в дом, попутно окинув взглядом кота, по-прежнему не желавшего участвовать в хозяйственной деятельности. Уложив дрова в печь, посмотрела на них с сомнением, снова взяла записку со стола, ткнула пальцем в слово «щепа», вновь побрела в сарай, насвистывая себе под нос какой-то въедливый мотивчик.
Вдруг подняв взгляд, девушка встала как вкопанная, не доходя до сарая нескольких метров. Теперь в дровянике копошился седой маленький старичок, насколько старательного настолько и странного вида. Его густые седые до бела волосы, лежали гладкой пышной стрижкой, сливаясь с плотной окладистой бородой. Поверх наглухо застегнутой светло-серой рубашки – косоворотки на выпуск– на нем был надет короткий коричневый жилет, и широкие штаны с бежевыми продольными полосками чуть нависали на голенища отполированных до блеска яловых сапог. При росте чуть более метра его крепкое телосложение не выделялось ни асимметрией, ни явно приметными дефектами. Старичок увлеченно сгребал и укладывал щепу, при этом с придыхом бормоча и что-то приговаривая. Девушка же не только не испугалась, но и напустив на лицо требовательный вид, по-хозяйски подбоченясь, громко спросила, предварив слова покашливанием:
– Ты чего это там?.. – и, не закончив фразы, обмерла. Старичок, только обернувшись вполоборота, растаял в воздухе, как и не было.
Девушка потерла глаза ладонями, тряхнула головой и попятилась назад. Споткнулась о камень и упала, но тут же вскочив, рванула по тропе, часто оборачиваясь к дровянику, наверное, опасаясь возможной погони, от чего совершенно перестала смотреть вперед. Дернула дверь на себя и буквально впрыгнула в прихожую, где, не теряя прыти, налетела на вошедшего только что путейца, моментально сбив его с ног.
– Ну допустим, я тоже очень рад тебя видеть, но тем не менее держу себя в руках и не набрасываюсь как бешеный при каждом случае, – насмешливо сказал путеец, поднимаясь с пола и поправляя куртку.
– Я видела там! – задыхаясь проглотила слюну, – старика, в сарае…
– Так, так, видела старика… – закатив многозначительно глаза и состроив явно издевательский вид, пробубнил путеец, задрав указательный палец вверх: – Это никто иной как – дворовой.
– Я не шучу! – крикнула и тут же остановилась в задумчивости, когда уточнила, – дворовой!?
– Да, местный дворовой. Странно что показался, обычно он поскромней себя ведет, – мимоходом, как говорят о чем-то обыкновенном, сообщил путеец, при этом успев снять куртку и сапоги. Протяжно выдохнул и растянулся на кровати. Девушка же, усевшись на стул, только развела руками:
– И что он здесь делает?
– Да-а… Я бы на твоем месте больше интересовался тем, почему я его вижу? А ты вот… – с легким удивлением произнес путеец, перевалившись на бок.
– Опять ты? Это и так понятно. Скажи, зачем он здесь?
Попав в тиски неотвратимости объяснений, где настырные вопрошающие глаза недовольной девушки давили своей неподвижностью, путеец потер лицо ладонями и, поднявшись с неохотой, уселся на стул.
– Видишь ли, в старое время частенько селили путейцев вдоль железных дорог, что в общем не лишено логики. Строили дома, а при доме и хозяйство нередко имелось; коровы, куры и прочие. Для него возводились постройки, с останками которых, я так понимаю, ты уже ознакомилась. А если вдруг есть сад, огород и скотный двор, то при нем есть и дворовой.
– А чем он занимается, зачем он здесь?
– Ну вообще ему положено оберегать растения от вредителей, чистить и расчесывать конскую гриву, при условии, что животное ему нравится, и в принципе ухаживать и поддерживать хозяйство в приличном состоянии, а иногда даже охранять от воров. Но хозяйства давно уж нет, сад и огород сто лет не сажали, а воры на эту усадьбу не зарятся по понятным причинам. Здесь дворовому заняться нечем, и теперь он перекладывает дрова с места на место, сгребает в кучу щепки, а иногда даже делает дудочки из сухих веток волчьей ягоды. Ну, а вообще, насколько я знаю, он добрый и бояться его не нужно.
– Ты ведь сейчас о народных поверьях говоришь? Языческая нечисть, чудеса, леший бродит… русалка. Банники, дворовые… ты об этом? – став нервной, затараторила девушка.
– Само собой имея в виду и общий смысл, но и конкретного дворового в частности, – встав с места и заглянув в нерастопленную печь, пояснил путеец.
– Как это «конкретного дворового», это же бред какой-то? Скажи, а ты сам его когда-нибудь видел? – уже откровенно напряженно спросила она.
– Нет. Никогда.
– А как же ты говоришь?! – вскрикнула девушка.
– А почему бы, собственно, мне так не говорить. Если ты видела его собственными глазами и называешь это бредом, то я – никогда ничего подобного не встречавший могу совершенно спокойно рассуждать о нем как о чем-то существующем, хотя бы просто исходя из поверий, легенд, сказок и, как ты сказала, языческих традиций, и из твоих слов в том числе.
– Теперь мне и правда страшно.
– Если страшно, значит нужно сходить посмотреть.
– Принцип персонажей американских фильмов ужасов, – пялясь в одну точку, пробормотала она и ни с того ни с сего расхохоталась, так же быстро став серьезной.
– Это нервное, – сказал путеец и взялся надевать сапоги.
Он привычным жестом накинул на плечи старую армейскую телогрейку и, призывно кивнув, вышел на улицу. Девушка неторопливо последовала за ним, сминая лицо сомнением, коротко и с надеждой взглянув на безразлично смотрящего вперед кота словно ища поддержки.
Путеец встал на вытоптанном пятачке перед открытыми дверями сарая и сунул руки в карманы брюк, вопросительно посматривая на приближающуюся девушку.
– Он был там, – указывая чуть левее дверей, сказала девушка.
– Понятно. А сейчас его не видно? – спокойно спросил путеец.
– Ты что, издеваешься? – нахмурив брови, тихо сказала она.
– Нет. Я этого не умею. Ну так видно или нет? – глядя внутрь сарая, еще раз спросил он.
Девушка отрицательно покачала головой, блеснув сомнением и оценкой в несколько растерянных глазах.
Путеец кивнул и, прикурив уже заготовленную трубку, осмотрел руины хозяйственных построек слева от сарая, вдруг обернулся и серьезно спросил:
– Какой он?
Девушка подняла горизонтально вытянутую ладонь на уровень пупа и дважды тряхнула ею.
– Примерно такого роста. Седой. Аккуратный. Одет как ямщики до революции, только без картуза и плаща. – вдруг девушка умолкла, всмотревшись в дверной проем сарая, тут же воскликнув, указывая в его центр. – Смотри!
На чистой от щепы и опилок чурке поперек вмятин от топора лежала маленькая тонкая дудочка, не больше пятнадцати сантиметров в длину.
Путеец улыбнулся и, шагнув вперед, взял ее в руку, осмотрел и предал девушке.
– Вот видишь, все в порядке. Ты не спятила, и поверья не врут. Красота. А еще, похоже, ты ему понравилась, – улыбнувшись, сообщил путеец.
Девушка с сомнением рассмотрела дудочку, развернула стороной, заточенной на манер мундштука, приложила ее к губам и однократно дунула, зажав пальцами несколько отверстий. В воздух вылился протяжный и на удивление чистый звук. Девушка только пожала плечами и убрала дудочку в карман, когда с вопросом уставилась на путейца.
– Подожди! – качнула указательным пальцем. – Значит ты всё так принимаешь?!
– В смысле? – повернувшись, уточнил он.
– Я имею в виду твои рассуждения, и это принятие на веру того, что я сказала. Даже не так. Ты во все так веришь, как поверил в мои слова?
– Ну в общем, да. Я это умею.
– А вдруг я тебя обманывала? Вдруг это просто способ привлечь дополнительное внимание? Или, может быть, я сама боюсь отсюда уйти, а подсознательно хочу этого и просто довожу тебя до того, что бы ты меня выгнал? Может такое быть?
– Нет. Кто умеет верить – того не обманешь.
– А кого обманешь? – с откровенно хитрым прищуром продолжала девушка.
– Того, кто не верит своим глазам. И доводит участок до того, что дворовые начинают являться, – уже с улыбкой добавил путеец, вытаскивая лестницу из-за сарая.
Прислонив лестницу к дощатому фронтону, зажал трубку в зубах и не спеша взобрался наверх. Отперев перекошенную узкую дверь, вытащил с чердака пару старых граблей, насаженных на косые, кое-где треснутые черенки, тут же передав их хитро улыбающейся девушке, неотступно следующей за ним. Усевшись на вторую сверху перекладину лестницы, путеец с прищуром осмотрел двор и, не глядя на девушку, спросил:
– Откуда предпочитаешь начать?
– Что?
– Убирать листву! По левую сторону тропинки или по правую?
Девушка, щурясь, рассмеялась:
– Это что – иллюзия выбора?
– Пусть будет так, – развел руками путеец, дыхнув густым облаком сизого дыма. – Но убираться все равно придется.
Спустя несколько часов, окончив уборку, зажгли груду собранной листвы единым костром. Девушка притащила из дома тулуп и бросила его на траву. Путеец надел свою потертую телогрейку, и оба растянулись рядом с костром, вороша его время от времени палкой.
Вдруг с дороги донесся разговор. Путеец быстро сходил в дом и, вернувшись, вручил девушке старенький черный платок в цветах, велев при этом повязать его максимально «по-дурацки», не объясняя, что это значит, а сам натянул на голову ушанку, явно меньшего чем нужно размера. Одно ухо шапки подогнул, а второе оставил задранным. Теперь, состроив гримасу умственно отсталого, наклонился к девушке и сказал: