— Земля! — радостно заорал Ицкуат с марсовой площадки.
Все оживились, но ещё очень не скоро тёмная полоска берега стала видна и с палубы.
Поднялся лёгкий ветерок, наполняя паруса, но они продолжали лениво полоскаться — слабы были дуновения.
И всё же корабли прибавили ходу.
Было видно, что на палубы поднялись все, лишь бы ощутить перемену погоды, поверить, что кончилось их великое стояние, и скоро они доберутся до земли, где жратвы и воды — хоть объешься да обпейся.
На «Ундине» подняли все паруса, но галиот двигался столь неспешно, что у Сухова раз за разом возникало непреодолимое желание вывешивать полотенца, лишь бы прибавить ходу.
Долго ли, коротко ли, но синяя полоса на горизонте набрала зелени, приобрела неровность прибрежного леса.
Показался узкий пляж, отороченный белёсой полосой слабого прибоя.
— Ташкаль! — крикнул Олег. — Узнаёшь места?
Индеец долго всматривался в открывавшуюся ему картину.
— Моя думать, — медленно проговорил он, — это река Хагуа. Вон устье, где серые камни.
— Ага! — повеселел Сухов.
Тут ветер посвежел, и корабли ринулись к берегу, словно наперегонки.
Вперёд вырвался «Сен-Жан», и головорезы Олонца первыми высадились на сушу со шлюпок и каноэ.
Здешнее побережье называлось Москитовым берегом, но не потому, что кровососы донимали, хотя и этой нечисти хватало, а по другой причине — тут было местожительство индейского племени мескито.
Видимо, испанцам, овладевшим тутошними землями, краснокожие здорово напоминали москитов — такие же были приставучие да враждебные.
Большого вреда они принести не могли, но и свободно гулять хитроумным идальго не позволяли — особо хитрых отстреливали.
Зато были расположены к тем же французам, соблюдая формулу «враг моего врага — мой друг».
Они были готовы помочь пиратам, служа проводниками, да Олег и сам пользовался поддержкой местных краснокожих, правда, сорок лет назад.
Сухов усмехнулся. Истина на уровне бреда…
Он реально посещал эти места, и мескито были его союзниками, но происходило сие в 1629-м.
А сорок лет… Ну что — сорок лет?
Он миновал их, не прожив, переместившись в 1668-й транзитом через 2012-й…
С ума сойдёшь с этой хронодинамикой! Хренодинамика…
Хотя, по правде говоря, всякие темпоральные поля ныне мало волновали Олега. Личности таинственного недоброжелателя и покровителя занимали его куда больше.
Он никогда в жизни не попадал в такое положение, раздражающее своей дурацкой мистикой.
Некто «X» упорно желает его смерти, а некий «Y» заботливо оберегает «капитана Драя».
«Ангел-хранитель» сцепился с «бесом-погубителем», спасая душу Олега Романыча Сухова, и ни один лица не кажет!
Кто был тот здоровенный испанец, что встречался с Гаспаром Мясником? Какое отношение к нему имеет донна Флора? При чём тут балам? Что, вообще, творится?
Вопросы, вопросы…
И хоть бы один ответ!
…«Ундина» бросила якорь в устье Хагуа, где глубина была порядочной, но до берега всё же пришлось добираться на шлюпках.
— Бастиан и ты, Голова, — распорядился Олег, спускаясь в небольшой юркий вельбот, — остаётесь за меня. Бдите!
Врио капитана вытянулись во фрунт, а Сухов отбыл.
Хагуа растекалась в ширину футов на двести, стеснённая с обеих сторон джунглями. От воды цвета красного дерева несло тиной.
Индейская деревня располагалась чуть выше по течению реки, именно туда устремились пираты — голодные, а оттого злые, как медведь с больным зубом.
Крики и отдельные выстрелы, заполошное кудахтанье и ругань уже огласили лес-сельву.
— «Матка — курка, млеко, яйки! Шнелле, шнелле! — пробормотал, кривясь, Олег. — Партизанен — пуф-пуф!»
— Чего твоя говорить? — не понял Тлачтли.
— Моя говорить, что наши бравые ребятишки нажили себе врага.
А ребятишки, очень довольные «продразвёрсткой», уже вовсю гребли обратно.
Их каноэ и шлюпки были полны корзинами с овощами и маисом, худыми свинками и растрёпанными курами.
Индейские хижины горели, а зачистка продолжалась. Головорезы из команды Олонца гоняли скво с вислыми грудями, выкрашенными в красный цвет, резали индейцев-мужчин или пытали их, дознаваясь, где тут поблизости испанские селения, которые можно пограбить.
Краснокожие далеко не всегда понимали, чего от них хотят, и это воспринималось их мучителями как явное запирательство. Наказывалось оно одинаково — смертью.
Вот, прямо на глазах у визжащей жены, Франсуа Олонэ зарубил мужа — и слизал с сабли ещё тёплую кровь.
То ли опьяняло его убийство, то ли он так рисовался перед своими, но выглядело это гнусно, по-вампирски.
Сухов поморщился брезгливо.
Когда в его времени снимали саги о добреньких упырях и вурдалаках, о любви обычной девушки к вампиру, Олег всегда сомневался в нормальности героини.
Представьте себе тихий домашний вечер.
Жена сидит в кресле, смотрит очередной сериал по «ящику». Возвращается муж, облизывая губы.
«Приветик, любимый! — радостно говорит жена. — Ужинать будешь?» «Спасибо, — отвечает муж, — я тут, в подъезде, кошку поймал, крови выпил со стаканчик — перебил себе аппетит».
«Ну хоть салатиком заешь!» — ласково воркует жена.
«Эт-можно, — соглашается супруг, — а то изо рта кошатиной воняет…»
Тьфу!
Вампир — он и есть вампир. Нечистая сила, мертвец, регулярно оживающий, дабы испить крови смертных.
Франсуа Олонэ, по всей видимости, ушёл недалеко от упырей и вурдалаков.
Неторопливо пройдясь по деревушке, которую методично уничтожали «олонезовцы», Сухов приблизился к главарю и с усмешечкой поинтересовался:
— И как? Вкусно?
Олонец осклабился.
— А ты попробуй!
— Спасибо за угощение, но как-нибудь в другой раз.
Франсуа расхохотался и лихо бросил палаш в ножны.
— Пошли, Драй! Соберём совет и подумаем, что делать дальше!
Олег кивнул, даже речи не заводя об учинённом Олонэ беспределе. Толку-то?
Пираты на берегу уже вовсю палили костры, по-быстрому готовя еду — не сказать, что вкусную, но питательную.
Главное, чтоб побольше!
Утолив голод, флибустьеры подобрели. Во всяком случае, вернулись к свойству рассуждать.
— Жратвы мало, — заявил сиплым, испитым голосом капитан Бекель. — День продержимся. От силы два.
— Будем искать! — воскликнул Моисей Воклен.
Пираты одобрительно хохотнули.
— А мы сюда не за жратвой прибыли, — напомнил всем Олонэ, — а за добычей!
— Вер-рна-а! — поднялся крик.
Тут встал Пьер Пикардиец.
— К северу отсюда стоит Пуэрто-Кавальос, — сказал он тихо. — Городишко так себе, но туда, случай от случая, заходят корабли. И стоят склады с товаром. Вот туда и наведаемся!
— Вер-рна-а!
— Только не морем, — воспротивился Олонэ. — Двинем берегом, заодно и еду добудем — деревень по пути много!
На том и порешили.
Под вечер оголодавшие пираты объелись и утихли.
Разбрелись, валясь на песок, или кучковались у костров, взрывами хохота сопровождая немудреные побасенки.
Корабли, стоявшие на рейде, эффектно выделялись на фоне моря и неба.
Скромно поужинав (в меню были печёный попугай и тушёная маниока), Сухов неспешно прогуливался по берегу, размышляя о тщете всего сущего и прочих занимательных вещах.
Смысла в том, чтобы находиться при Олонэ, оставалось всё меньше — разнузданная толпа беспредельщиков, собранная воедино «генералом пиратов», не годилась для завоеваний.
Это было стадо опасных животных, готовых, если что пойдёт не так, растерзать и самого вожака.
Конечно, среди подобного сброда встречались настоящие воины, грабившие с верой в свою правоту — «что с бою взято, то свято!» — но большинство представляли собой обычных головорезов, у которых давно были вытравлены такие понятия, как честь и совесть.
И что в их «сплочённых рядах» делать капитану Драю?
А куда ещё капитану Драю деваться? Как отдавать долги губернатору Тортуги? Самому выходить на поиски «богатеньких буратинок» с Испанского Мэйна?
Так ведь силёнок не хватит, чтоб галиоту на галеон бросаться! Придётся потерпеть неприятное соседство…
Да это ненадолго, скоро эскадра Олонца сама станет трещать и разваливаться, кое-кто из капитанов уйдёт в «автономное плавание», вот тогда настанет и их черёд…
— Эй! — окликнул Олега высокий, тощий пират. В своей широкополой шляпе он походил на гриб-поганку. — А я тебя не видел в бою!
— И я тебя тоже, — парировал Сухов.
— Чего-о? Да я первый ворвался в деревню краснокожих!
— А-а… — затянул Олег. — Вот что ты зовёшь боем… Героическое сражение с немощными стариками и безоружными женщинами… Да, славная была битва! А помнишь, как ты храбро дрался с той старухой? Ну у которой воровал кур?
Длинный остолбенел. Его лицо налилось нездоровым багрецом, дыхание стало прерывистым, грязные пальцы сжимались и разжимались.
— Т-ты… — еле выдавил он. — Конец тебе!
Олег невесело рассмеялся, и длинный пират схватился за палаш. Яростно (а как же ещё?) набросившись на Сухова, он не добился желаемого — обидчик, не переставая посмеиваться, отшагивал, уходил от ударов, отводил клинком выпады.
Отступив до кромки прибоя, Олег остановился и дал бой. Ну как — бой? Лёгкий финт и молниеносный удар. И всё.
Длинный как-то сразу посерел, его свободная рука елозила по груди, словно ища, куда же воткнулась сабля противника, но так и не успела найти.
Молодчик рухнул на колени и повалился. Готов.
Сухов тщательно вытер лезвие палаша о порядком засаленные одежды длинного, после чего вернул оружие в ножны.
Пираты, сидевшие вокруг ближайшего костра, внимательно следили за ним. Потом один из них, коренастый, широкоплечий, с квадратным лицом, облизал жирные пальцы, вытер их о рубаху и встал.
— Ты убил моего брата, — сообщил он неожиданно тонким и писклявым голосом.
— Соболезную, — хладнокровно сказал Олег.
Коренастый кивнул.
— Меня зовут Джеронимо Перон, — проговорил он с непонятной гордостью, — и я отомщу тебе за родню.
— Тоже убьёшь меня? — с интересом спросил Сухов. — Как он?
Джеронимо с усмешечкой покачал головою.
— Э, нет… Карло был глуп, а я буду умнее. Я подожду.
— А-а… Ну жди-жди.
Повернувшись к сидевшим у костра спиной, Олег пошагал к своим — буканьеры держали мушкеты в руках, готовые прикрыть своего капитана.
— Переночуем на галиоте, — сказал Сухов, — а с утра в путь! Ташкаль, ты и твои краснокожие братья пойдёте со мной. Голова, вашей троицы это тоже касается! Остальные поведут корабль, отсюда — и на север. Встретимся в Пуэрто-Кавальос!
Глава шестая
в которой Олег испытывает все радости прогулок по сельве
Вице-королевство Перу, аудиенсия Панама.
Городишко с названием Панама выстроили на берегу Южного моря, в семидесяти милях от Номбре-де-Диос, что у моря Северного, каковое всякие еретики-лютеране прозывали Карибским.
Панама была заложена так, что улицы её тянулись с востока на запад, а посему солнце устраивало жителям пекло, не утешая благодатной тенью.
С городом граничила мелкая полулагуна-полутопь, насылающая испарения, и протекала река. В общем, место было нездоровое.
Испанцы, те, что побогаче, старались не показываться в Панаме, проводя свои дни в имениях-эстансиях и усадьбах-грантариях, где они разводили скот и растили плоды земли.
И городом, и всеми землями на перешейке между морями мудро и толково правил президент королевской аудиенсии Панама дон Августин де Бракамонте.
По крайней мере сам он был в этом совершенно уверен.
В Панаме не было ни ткачей, ни кузнецов, город не мог похвалиться своими мастерами или художниками, и всё же богатство и достаток тут были на каждом шагу.
Конкистадоры-основатели давным-давно померли, в Панаме хозяйничали купцы да торговцы, но в чём же они находили источник своего преуспеяния и благоденствия?
А место было такое — не только погибельное для здоровья, но и золотое! В обоих смыслах.
Именно сюда, к причалам панамским, приставали корабли из Кальяо, тяжело гружённые перуанским золотом и серебром. Несколько раз в год этот ценный груз навьючивали на мулов, и длиннущий, самый охраняемый караван в мире отправлялся в путь по Эль-Камино-Реаль — Королевской дороге.
Через сельву, скалы и топи дорога доводила до Пуэрто-Бельо, «Дивной гавани», такого же невзрачного городишки, как и сама Панама, укрытого в глубине бухты на Карибском побережье.
Пуэрто-Бельо был очень хорошо защищён — три крепости грозили пушками кораблям противника, а на крайний случай можно было и цепью громадной перекрыть вход с моря, натянув её между фортами.
В этой-то дивной гавани и бросали якоря галеоны «Серебряного» и «Золотого» флотов, нагружаясь драгметаллами, отобранными у инков.
Так что, где-где, а здесь было что грабить!
…Дон Августин исправно соблюдал обычаи далёкой родины, устраивая с полудня сиесту, — закрывал окна и дремал в тенёчке, пока толстые стены дома хранили следы ночной прохлады.
К вечеру им овладела жажда деятельности.
Де Бракамонте неторопливо облачился, и направил стопы к зданию аудиенсии.
Законы сиесты властвовали и здесь — никого на рабочем месте, кроме пары гренадёров-лансерос у входа, распаренных и вялых, ищущих свежести в тени колонн.
А вот посетитель обнаружился! Высокий, стройный кабальеро в камзоле из коричневой тафты сравнялся темнотой своего загара с цветом костюма.
Обмахиваясь шляпой с пышным пером, кабальеро сидел, развалясь, на деревянном диванчике и явно скучал.
Дон Августин обратил внимание на серьгу в ухе посетителя: украшавшая её розовая жемчужина стоила не меньше трёх тысяч песо.
— С кем имею честь? — церемонно спросил президент аудиенсии.
Посетитель спокойно взглянул на него, улыбнулся и встал, кланяясь непринуждённо — и небрежно.
— Дон Карлос де Бельфлор, — ответил он. — К вашим услугам. Хотя… Мне кажется, сеньор, что в данный момент услугу оказываю я.
— Мне? — вздёрнул голову де Бракамонте.
— Панаме, сеньор, — серьёзно ответил дон Карлос. — И королю Испании.
— Вот как?
Дон Августин почувствовал раздражение — этот хлыщ выводил его из себя. Ни капли почтения, зато гонору…
— Объяснитесь, сударь.
Де Бельфлор кивнул.
— Я представляю здесь не себя самого, — заговорил он, — а одного большого, очень большого человека, имени которого раскрывать не стану. Скажу только, что область его влияния распространяется на всю Новую Испанию и Перу[21] вместе взятых.
— Допустим. И что же?
— Шпионы есть у всех великих мира сего, — тонко улыбнулся дон Карлос. — Ммм… Не вдаваясь в ненужные подробности, изложу главное. Нам стало известно, что пират Генри Морган нападёт на Пуэрто-Бельо этим летом, в июле. Он приведёт сюда целую эскадру и полтыщи молодцев с Ямайки и Тортуги.
Де Бракамонте довольно рассмеялся.
— Я не сомневаюсь в ваших словах, дон Карлос, — сказал он, ухмыляясь, — но поверьте: никаким морганам не взять Пуэрто-Бельо! Руки коротки. Пусть эти пираты безумствуют, сколько хотят, удачи на панамских берегах им не видать!
Де Бельфлор усмехнулся неласково.
— Тем не менее, — мягко проговорил он, — Моргану удастся его безумство. Впрочем, я в точности исполнил своё задание, предупредив вас о грозящей опасности, а засим умываю руки. Прощайте, сеньор!
Изящно поклонившись, дон Карлос покинул аудиенсию, покрывая голову шляпой, а левой рукой придерживая шпагу.
Президент проводил его взглядом и покачал головой.
— Придумают же такое… — проворчал он. — Морган нападёт! Пф-ф! Да хоть два Моргана! У Пуэрто-Бельо земли достаточно, похороним всех желающих!
Чувствуя, как у него поднимается настроение, дон Августин решил, что на сегодня долг исполнен и можно, наконец, заняться делом. Ужинать пора.
Генерал-капитанство Гватемала, берег залива Гондурас.