— Да, почти готово. — кажется, ему абсолютно плевать на мои слова, важен лишь факт их существования. — Всё будет хорошо. Мне скоро на работу, не хочу возвращаться с пустыми руками…
Он провёл по своему лицу пальцем и оставил на маске длинный чёрный след. Я вздохнула. Когда ничего больше не остается, всегда можно погрузиться в мир иллюзий. Но разве можно его винить? Сколько уже прошло дней? Я бы сошла с ума от работы в столь бешеном темпе. Надо дать Коурзону хоть немного времени на отдых. Во время сна перетрудившийся мозг может сам выдать решение.
Иногда кажется, что организм работает только в таком издевательском режиме. Придумать остроумный ответ на давно прошедший спор? Пожалуйста. Понять, как можно было избежать ту позорную ситуацию, имевшую место лет десять назад? Запросто. Но только не найти нужные слова в разговоре с любимым человеком, только не понять, что нужно ценить и радовать родителей, пока можешь…
Я зажмурилась от очередной горькой мысли. Отец давно гниёт где-то в подвале лаборатории, но картина его трупа то и дело всплывает перед глазами. Маму, наверное, постигла та же участь… И нет ни шанса поменять прошлое. Я сама как ходячий мертвец, высосана до дна через трубочку для транспортировки крови. Ни о каком сохранении и загрузке нет и речи, даже вызов собственной души кажется невозможным…
— Мы прерываем эфир для трансляции экстренных новостей, — голос диктора отбойным молотком врезался в ухо, — зараженные прорвали кольцо карантина и стремительно распространяются по городу. Центр объят огнём, зарегистрировано несколько случаев ДТП. Жители в страхе бросают дома и пытаются выбраться из блокады, но армия удерживает оборону границ. Нам остается лишь ждать новостей от правительства и дрожать от новых известий с места событий…
— Центр… Нет…
Коурзон одним движением перевернул стол с записями, микроскоп вдребезги разбился от столкновения с полом. Мужчина коршуном преодолел расстояние между нами и приставил наточенный скальпель к моему горлу.
— Вызывай душу. НЕМЕДЛЕННО!
Сердце подскочило и рухнуло, я потеряла возможность формулировать мысли. Кажется, даже простой вздох заставит лезвие напороться на кожу. Получилось только проблеять:
— Я… Н-не могу…
Доктор вцепился измазанными пальцами мне в волосы и треснул затылок о спинку кушетки. Я зашипела от проникающей по нервным окончанием боли. Череп заныл, но что…
— Дерись, тварь! — Коурзон взмахом скальпеля обрубил кожаные ремни и воткнул инструмент мне в грудь. Я закричала и согнулась от нахлынувшей волны крови, почему он это делает?.. — Яви мне свою душу!
Он не собирался останавливаться на достигнутом. Подошва сапога врезалась в рваный свитер и с хрустом отправила меня на ледяной пол. Вместе со мной вниз полетела и надоевшая одним фактом существования сфера. Короткий лязг оповестил о её приземлении, но я почувствовала это ещё раньше через взятые в тиски легкие. К носу прилила кровь, она захлестнула раковины и потекла через край. Перед глазами маячил злосчастный артефакт, я протянула к нему руку… Коурзон не позволил.
— За это придётся побороться, ничтожество, — в плотно сжатом кулаке покоилась туманная сфера, которая, казалось, заглушала все возможные источники освещения, кроме фиолетовой души Коурзона, горящей ярче любой лампы. — Отбивайся, иначе через несколько минут умрешь, псина.
Во рту засел горький привкус, глаза сфокусировались на одной цели. Внутри меня говорил не разум, и даже не простое желание оставить свою жалкую тушку в этом мире. Это была жажда. Она иссушила горло в секунду и пошла дальше по телу, всасывая остатки жидкости, как губка. Если не вернуть сферу, всё будет кончено.
— Зашевелилась, да? — при виде того, как я медленно поднялась и направилась к нему на свинцовых ногах. — Не будешь отбиваться — сдохнешь, как твой никчемный отец.
Он не имел никакого права так высказываться о нём. Да что Коурзон вообще знает об отцовстве?! И если доктор хотел разбудить во мне гнев, у него получилось мастерски. Коурзон будто специально встал в максимально спокойную позу, словно издевался над моей немощностью. Но решимость никогда не оставит своего пользователя в беде.
Прилив сил позволил добраться до Коурзона в считанные секунды. Он держал сферу на вытянутых руках, думал, успеет убрать? Я вцепилась в его ладонь зубами, нечленораздельный крик мгновенно заглушил уши. Его пальцы разжались, позволив мне вернуть заветное сокровище. Мы оба рухнули на пол, он — от боли, я — от просветления. Будто сквозь нутро прошёлся призрак, мной управлял кто-то другой, вцепившись в невидимые рычаги. Обливаясь потом и выплюнув остатки крови, я, дрожа, опустила сферу в карман шорт. И наткнулась на что-то холодное.
— Решилась, в-всё же, дать отпор, — Коурзон стянул с лица маску и оголил судорожную улыбку из-под обросшего щетиной рта, — теперь стой на месте, я всё сделаю…
Я пыталась восстановить дыхание, смотря в фиолетовые глаза доктора. Мне… Мне хотелось послушаться его просьбы. Но проблема в том… Что этого не хотел кто-то другой. Я прикусила губы, пытаясь удержаться от вопля, меня словно кто-то пожирал изнутри. Левая рука всё ещё вцепилась в шар, как во второе сердце, и вдруг он завибрировал. Мои зрачки расширились, я поняла, что сейчас будет.
— В расход.
Инфернальный голос отпечатался в слуховых каналах, меня бросило в жар, сразу стало понятно, что сделать. Мышцы вздулись и угрожали лопнуть от напряжения, пальцы извлекли из кармана ржавую бритву. Я одним взмахом рассекла горло Коурзона, поток тёплой жидкости брызнул на лицо. Лезвие летало по телу врача, словно в голове внезапно вспомнилось местонахождение каждой артерии в организме. В воздухе только свист. Моё лицо украшала маниакальная улыбка, которая лишь росла от каждой новой капли крови. Коурзон хрипел, из его рта вырывалось лишь бульканье, а мне забавно. Такой серьезный, а стоило разукрасить, будто мрачную корзину — умер простым человеком. Слабым и никчемным.
Разделка заняла мало времени. Пожалуй, даже самый искусный художник потратил бы больше на столь прелестные узоры на коже. Я рассмеялась прямо в лицо умирающему врачу. Какая ирония.
— Кх… — воздух со свистом вылетал из распоротого горла. — Дж… Кхх… Про… Ххх … М..Кхх..
Не знаю, откуда он взял силы, но его разодранная ладонь смогла опуститься в карман халата. Я с интересом наблюдала за его дерганными движениями, за медленно извлекаемой фотографией, застывшей между окровавленными пальцами. Коурзон попытался поднять руку к лицу, но не смог. Попробовал ещё раз, кисть лишь дернулась и с плеском упала в лужу крови. Доктор вздохнул и закашлялся. Его глаза блеснули и застыли, уставившись на меня. Фиолетовое сердце потухло.
Если кто-то играл мной, как тряпичной куклой, то я определенно надоела актёру. Тошнота мгновенно подступила к горлу, потребовались огромные усилия, чтобы сдержать рвотные позывы. Отвести взор представлялось невозможным, дыхание то и дело сбивалось каждый раз, когда зрение отмечало новые подробности моего психоза. Под нами растекся гигантский водоем крови, он заполонял всё, будто бескрайнее море. И во всём багровом океане смерти был только один островок — белая фотография, застрявшая в окоченевших пальцах доктора.
Я медленно, сдерживая рот ладонью, выудила карточку и вгляделась в изображение. И лучше было это не делать. На меня смотрело три улыбающихся человека. Два взрослых, мужчина и женщина, и налысо побритый ребёнок лет десяти. Они смотрели в объектив с неподдельным счастьем, в котором при более подробном анализе отпечатались следы грусти. Не в силах больше смотреть на картину, я перевернула её. Перед глазами всплыло письмо, выведенное заботливой рукой:
“Прости за ту ссору, совсем не могла найти себе места. Просто надеюсь, что ты простишь меня за те слова, которые я наговорила. Ты не виноват, правда. Пожалуйста, возвращайся скорее. Мы сможем построить всё с нуля.
С любовью, Джейн.
P.S. Не знала, что у нас есть эта фотография. Думаю, тебе будет приятно, если она всегда будет лежать в кармане.”.
Я закашлялась и звонко ударила лбом о пол. Разгоряченный воздух неохотно вырывался из ноздрей. Слезы, ручьём стекающие по щекам, без следа исчезали в кровавых лужах. Меня всю лихорадило, в голове ни одной связной мысли, только отчаянное желание исчезнуть. Это всё моя вина. Из-за меня погибли мама и папа… Из-за меня невинные люди превращаются в чудовищ, а монстров изгнали из общества… И Коурзон… Он же хотел лишь помочь другим, и, наверное, был единственным, кто на это способен.
Да, это так. Жизнь, которая не способна на благодетель не заслуживает существования. Как бы мне не хотелось… Остаться… Но я не имею права. Если это поможет другим, значит… Всё сделано правильно. Пальцы, плохо сгибаясь, подняли с липкого пола ржавую бритву. С её лезвия плохо отражается моё лицо, лицо самого ненавистного человека в мире. Я задернула покрасневший рукав. Яркие рубцы будто сами высветились на бледной коже. Я улыбнулась. Будет просто.
Короткий взмах и шов распахнулся, как книга. Алый ручеек потёк по запястью, смывая всю моральную боль. Когда мама и папа постоянно ссорились, это помогало мне сдерживать разрывающееся сердце на непрочных нитях. Теперь я их оборву.
Сначала мелкие шрамы расслаивались под движением клинка, но я переходила на более крупные следы, дрожа от благих терзаний. Тело кололо изнутри, но этого мало. Если я хочу избавить всех от себя, мне стоит повернуть кисть на девяносто градусов. Порежу вену по вертикали, всё кончится очень быстро. И даже если кто-то застанет меня за этим, он не успеет сказать “остановись”.
Я прикрыла глаза и вцепилась в собственные губы, пытаясь найти необходимые силы. На это требуется большой дух. Но разве не только слабаки перестают бороться? Чувства при суициде… Нельзя описать одной фразой. Мне никогда не хватало решимости, будто душа просто не выделяла её на подобное. Зубы стиснуты. Последний рывок перед неизбежным.
Красный след просвистел по воздуху. Я зажмурилась.
— Остановись.
Меня схватили за руку.
Комментарий к Засуха
https://vk.com/minescribbles - группа автора! Пожалуйста, подпишитесь, хотелось бы видеть активность в группе сравнимую с самим фанфиком!
========== Кольца ==========
В выцветшем полумраке я с трудом могла запечатлеть лицо моего спасителя. Впрочем, едва ли темнота способна скрыть столь запоминающиеся черты. Тусклые зрачки Санса словно гипнотизировали едва заметным мерцанием. Его челюсть слегка раскрылась:
— Уже не надо.
— Уже? — я растерянно попыталась вырвать руку из стальной хватки, но больше из упрямства, чем от желания собственной смерти. В его присутствии чувствовалось странное спокойствие и хладнокровие. Будто после телепортации скелет установил замок на части мозга, что отвечали за самоненависть. — Как… Как ты сюда попал?
Санс промолчал и лишь выхватил из моих пальцев окровавленное лезвие. Оружие убийства полетело в ближайшую стену, как от ураганного ветра. Я вздрогнула при раздавшемся приглушенном лязге металла и переместила взгляд на израненную руку. Капли крови неумолимо стекали по запястью, ошпаривая кожу кипятком. Я успела причинить себе много вреда… Впрочем, его не хватит и на сотую часть всех страданий, которые из-за меня испытывают другие.
— Я просто почувствовал, — только сейчас дошло, что скелет говорит тем хрустальным голосом, что довелось услышать во время новоселья, — почувствовал, когда, где, и что нужно сделать. Будто осенило.
— Ты дурак…
Мне хватило мозгов только на оскорбление. Да, он спас мне жизнь, причём не в первый раз, но во второй совсем не требовалось. Естественный ход вещей был бы лучше для всех. И всё же… Как он узнал, куда телепортироваться? Вряд ли ветер на ушко прошептал. У Санса нет ушей.
— Ты изменилась.
— Спасибо, старалась, — я фыркнула и вырвала руку, убедившись в наличии красного отпечатка костяных пальцев на коже. Брызги крови запачкали висящий мешком свитер. — Но, если ты оторвешься от неуместных комплиментов, может, скажешь, что собрался делать дальше?
Санс кивнул и поднялся, оставив меня сидеть в вездесущей багровой смеси. Он непринужденно сунул руки в карманы, перешагнул бледный труп Коурзона и подошёл к перевернутому столу, за которым работал доктор. От чувства отвращения начинало тошнить, впрочем, желудку было нечем выразить своё недовольство. Обессиленному телу оставалось только отвернуться, чтобы скрыть глаза от жестокой картины. Скелет перебирал разбросанные по полу и формирующие своеобразные белоснежные сугробы бумаги. Большинство писем монстр отбрасывал сразу, но одно привлекло его внимание.
— Тут что-то… Кхм.
— Читай.
Мне уже настолько осточертел этот едковатый, но в то же время пресный запах крови, хотелось перевести внимание на что угодно. Зрение неосознанно фиксировалось у демонстрации массовых беспорядков в телевизоре. Люди в военной форме проводили жалкие попытки эвакуации, в то время как бесконечные орды зараженных волной сметали остатки сопротивления. Звука не было, но немые сцены вызывали ужас за счёт зверства и реалистичности. Это напоминало Голливудский фильм про зомбиапокалипсис, снабженный гигантским бюджетом и кучей профессиональных актёров. Внезапно, из-под горы трупов, я разглядела, что за здание подвергается нападению. Школа Ториэль. Санс прервал мои закружившиеся мысли:
— Доктор Г. К. Коурзон, считаем должным донести до вас: если вакцина не будет разработана в срок, мы будем вынуждены перейти к радикальным методам. В случае прорыва периметра зараженными и успеха эвакуации, все центральные районы города с очагами инфекции будут подвергнуты бомбардировке.
— С-Санс… Посмотри на экран…
Скелет всё понял по моей интонации. Его зрачки медленно меркли по мере поворота к телевизору. Я с замиранием сердца следила за происходящим — за окном день, и дети… Должны были учиться. Но… Их же защитят военные?
Колоссальный взрыв разорвался по школьной площадке, огненный вихрь встряхнул сотни собравшихся тел и в секунду вырубил снимавшую происходящее камеру.
— Санс!
Я подскользнулась на липком полу, попыталась встать, но скелет схватил меня за руку и резко поднял. Голова закружилась, но времени на приём успокоительного не было. Монстр читал мои мысли.
Рывок телепортации прошёл очень болезненно, сказывалась навалившаяся усталость, кислород ушел из лёгких и затерялся в безветренном пространстве. Я выпала на землю и тут же рухнула на четвереньки. Новый мир встретил меня какофонией из выстрелов, взрывов и душераздирающих детских криков. Словно в награду за недолгое отсутствие, воздух ударил в нос запахом палёной плоти. Снег, который должен был царить в середине зимы, полностью сдал позиции, оставив на пути бегства лишь множество грязных лужиц, впитавшихся в мёрзлую землю.
Мощная сила подхватила меня и помогла подняться. Убедившись, что виновница всех бед в порядке, Санс вступил в бой на стороне военных. Зараженные налетали волнами, с каждой атакой забирая с собой несколько человек. Солдаты держали оборону перед школой, но сквозь повсеместные бреши пробиралось всё больше кровожадных чудовищ. Я быстро пожалела о том, что оказалась здесь, ведь в царящем аде толку от меня было меньше, чем от оружия без патронов.
— фриск, найди ториэль!
Голос Санса едва слышался от звука пролетающих пуль и взрывающихся снарядов, и, похоже, он снова закрыл челюсть, будто она служила неким забралом рыцарского шлема.
Шатаясь из стороны в сторону и чувствуя постоянные вибрации в единственном уцелевшем ухе, я смогла выйти на след. Огненные порывы прекрасно выделялись на фоне увядающего деревянного фасада школы, выжигая оставшуюся растительность и зараженных. Я побежала к источнику неестественного тепла, уворачиваясь от загулявших врагов.
— А… Азгор?
Удивлению не было предела, когда из-за гор убитых показалась статная фигура короля монстров. Его розовая рубашка закоптилась и напоминала угольную кирасу. Обожженная шерсть тлела на ветру и создавала впечатление сошедшего на землю Цербера. Но мой выкрик вырвал Азгора из боевого транса, словно окатив ледяной водой.