– Если ты маг по крови, облако окутало бы тебя и исчезло, так как твоя магия растворила бы его. А если бы ты был отравлен зельем, облако, так сказать, принюхалось бы и, не признав в тебе мага, улетело бы обратно в котел и свалилось бы туда вот такой вот неприятной жижей.
– Так оно и свалилось жижей, а не исчезло. Значит, я отравлен зельем.
– Да, но ты махал рукой, – старик задумчиво почесал лысину.
– Может, вы немного ошиблись в приготовлении этого варева?
– Я его идеально составил. Ошибки не было. Но, ты прав, важно то, что получилось в итоге. Отлично! В главном мы разобрались.
– Это вы разобрались, лично я в себе не сомневался.
– Тогда продолжим.
Старик отодвинул в сторону примус и бутылки с порошками. Потом из-под резиновых сапог вытащил большое, глубокое глиняное блюдо и поставил его посередине стола. Он смешивал в этом блюде зелья и порошки и читал заклинания. Прошло немного времени, старик сказал:
– Давай сюда свою ладонь.
Я с ворчанием повиновался. Он сжал мой кулак, рана опять открылась. Он накапал моей крови в готовую смесь. Но ничего не произошло. Я смотрел в чашку с зеленью, как и старик. Спустя минуты две я спросил:
– И что же мы ждем?
– Реакцию. Хочу узнать, чем тебя отравили, каким зельем и заклинанием.
– Ответ нам скажут или напишут в воздухе? – иронично спросил я, вглядываясь, как идиот, в тарелку.
– Покажут.
Наконец, воздух над чашкой помутнел, а потом над ней распустился призрачный фиолетовый цветочек.
– Фиалка, – старик взял блокнот и записал это. Когда рядом с фиалкой появился еще один цветочек, он записал и его название, потом показалась ветка кустарника. Старик продолжал деловито записывать.
– Рецепт того, чем меня отравили? – спросил я.
Старик лишь кивнул, сосредоточенно всматриваясь в появляющиеся призрачные растения. После десятого или двенадцатого растения брови старика удивленно поползли вверх. Но призрачные растения появлялись и появлялись над блюдом, создав уже призрачную миниатюрную полянку. Старик со злости шлепнул блокнот о стол.
– Не может этого быть! Это вовсе не ингредиенты! Потому что мое заклинание должно было показать, из каких частей состоит отравляющие зелье. А это просто лес в миниатюре!
Растения, ветки кустов и даже отдельные ветви деревьев все продолжали появляться. Где-то среди травы залетали полупрозрачные стрекозы, пчелы, бабочки.
– Надеюсь, их в зелье не положили, – поморщился я, представив, что я мог этот состав каким-то образом выпить.
– Конечно нет, – старик ошеломленно таращился на призрачную картину леса. – Барашки.
– Что? – не понял я.
– Посмотри сюда.
Я разглядел на миниатюрном лужку призрачных барашков.
– Как будто танцуют гопак. – Я был ошеломлен. – И это у меня в крови?! Да что же это за зелье такое?
Старик сыпанул из солонки соль в тарелку, и видение леса вмиг исчезло.
– Все ясно, – сказал он. – Это была суть твоей магии.
– Но почему в моей крови какие-то барашки?
– Ну, на самом деле их там у тебя нет, это только реакция твоей магии на мое зелье. – Старик посмотрел внимательно на меня: – Мое зелье должно было выявить ингредиенты, отравившие тебя, но оно почему-то выявило природу твоей магии.
– Что? – Я совсем ничего не понимал.
– Какие виды магии бывают? – словно учитель, спросил старик.
Я пожал плечами и попытался вспомнить, что мы проходили на инквизиторских курсах, но в голове звучала лишь одна фраза из учебника: «Магия есть зло. Она служит только для того, чтобы вознестись над всеми людьми и управлять ими».
– Магией может обладать не только человек, – стал объяснять мне старик, – есть магические существа, есть магические предметы. Естественно, и магия будет разной природы у человека, человекоподобного существа и у магического предмета.
– Ясно, у всех своя магия, – кивнул я.
– Да, магический ли это камень или корень мандрагоры, а, может, кикимор болотный – у них разная магия. А если говорить о силе магии, то, если хочешь знать, самая сильная магия не у человека, а у магических существ – таких как феи, русалки, кентавры, единороги. Их магия намного сильнее человеческой, потому-то инквизиция их ужасно боится и всячески ограничивает их свободу. Но мало кто знает, какими магическими способностями они обладают. Давным-давно существовал трактат отшельника Есения – он записал свои разговоры с единорогом. Единственный раз, когда магическое существо рассказало о своей жизни, о чувствах, о взглядах на мир. Этот трактат веком позже сожгла инквизиция. Величайший труд пропал в огне, – со вздохом сказал старик.
– Россказни парнокопытного величайший трактат?
– Какое варварство, думать так о единороге – существе, равном человеку по разуму! – возмутился старик. – Хотя чего еще ожидать от будущего инквизитора.
– Забудем о единорогах. Мне интересно знать, почему моя магия выглядит как цветочки и барашки.
– Потому что твоя магия не человеческая, а растительная. Как будто я тестировал не человеческую кровь, а охапку магической травы.
– Как такое может быть?
– В том то и загадка, как тебе могли передать магию растений. Я впервые вижу такое.
– А раз не видели и не слышали о таком, то и лечить вы не знаете как, – за него договорил я.
– Ну, допустим, останешься ты магом. Что в этом плохого?
– А что хорошего быть магом?! Маги отвратительны!
– С чего это?
Я поругал себя, что, не сдержавшись, оскорбил старика, но с самого раннего детства отец учил меня никогда не доверять магам и остерегаться подвоха с их стороны. «Знай, – говорил он, – на самом деле они не белые и пушистые, какими стараются себя показать. Это самые низкие и коварные люди, цель их жизни – владеть как можно большим количеством ужасных заклинаний, чтобы применять к ничего не подозревающим простым людям. Так же маги прячут волшебных существ. Что противозаконно, так как волшебные существа – бомбы замедленного действия и подлежат изъятию и изгнанию в пустынные дикие места».
– Извините, – сказал я примирительно, – но возможности магов бескрайни, а ведут они себя безответственно и безалаберно и подвергают опасности простых людей. Поэтому существование инквизиции оправданно.
Старик опять принялся что-то смешивать и толочь.
– И тебе не стыдно всерьез так думать? – возмущенно проговорил он.
– Нет, – отрезал я.
Старик замолчал, вид у него был обиженный. Он продолжил работать. А мне вдруг стало даже неловко его спрашивать, что он сейчас делает, для чего готовит это зелье.
Хотя я верил, что совсем скоро избавлюсь от магии, но мне вдруг подумалось: а что, если магия останется во мне навсегда? вдруг ее заметят мои сокурсники, что будет тогда?
– А нельзя как-то спрятать магию? Я так подозреваю, сегодня мне от нее не избавиться. Что мне делать, чтобы магия не выдавала себя, чтобы я не сотворял неконтролируемых ирисок и ос?
– Могу только посоветовать следить за своими мыслями.
Спустя минуту старик, не подымая головы, добавил:
– Ну, или смирись с тем, что ты теперь маг.
– Смириться? – хохотнул я. – Может еще начать учиться колдовать, как записной маг? Что за мерзкая пропаганда? Нет, я не собираюсь становиться магом, я хочу избавиться от магии и стать нормальным человеком.
– Какая пропаганда? Просто предложил выход из твоей ситуации. Смириться, чтобы жить спокойно.
Я с ненавистью подумал: как же можно смириться с тем, что ненавидишь? Невыносимо и думать об этом. Я попробовал представить себе, что я маг и даже прошептал себе под нос: «Я маг, я маг». Звучало отвратительно, даже мороз пробрал по коже.
– Эй! – рассерженно крикнул старик. – Мои растения!
Я глянул на пальму с резными листьями, возле которой стоял. На её стволе и листьях проступил иней. Я замахал на листья руками, пытаясь отогнать мороз, но иней стал только толще.
– Согрей её быстрей, – воскликнул старик.
– А как?
– Представь, что тепло идет из твоих рук и что растению это нравится.
Я, видя, что краешек листа уже покоричневел, спешно протянул к пальме руки и представил жар южного полуденного солнца, идущий из моих ладоней, и что пальма зеленеет и ширится, и прет во все стороны. Иней в момент исчез, а листья дрогнули и стали ползти куда-то вверх.
– Стой! – скомандовал старик. – Она же потолок мне к чертям разнесет.
Я в ужасе отступил, глядя, как пальма вытянулась на метр и уперлась в потолок.
– Все-таки магия в тебе невероятно сильная, сильнее, чем у растений, да и посильней, чем у людей, – покачал головой старик. – Причем заметь, в тебе есть какая-то созвучность с растениями, они моментально откликаются на твою магию.
– Первое, что я сотворил, это кувшинку в супе, – пробормотал я.
– Вот видишь.
Я был в ужасе, думая, что теперь-то я точно виновен по всем статьям, так как только что применил магию осознанно! Как будущий инквизитор я должен бороться с ней, а не использовать её.
Я отошел подальше от растений, в уголок, где стоял стеллаж с книгами, чтобы еще чего-нибудь не натворить.
Я так не хочу быть магом, а уже вторые сутки только и делаю, что разговариваю с неживыми предметами или вытворяю всякие странности.
– А голоса вещей все маги могут слышать? – спросил я. – Это какое терпение нужно! Или у вас против этого какие-то заклинания имеются?
– Только очень одаренные маги могут слышать голоса вещей. Это как родиться Ван Гогом или Моцартом.
– А вчера я видел призрак детской машинки у себя в комнате, только потом догадался, что это та же самая, что была у меня в детстве.
– Ты видел тень прошлого? – поднял брови дед. – Я только слышал о таком из старинных книг. Любопытно.
– Так вот почему я видел языки пламени в вашем абсолютно пустом камине, тоже тень прошлого, – вспомнил я.
– Может, это и хорошо, что магия в тебе такая сильная. Может, это значит, что она быстрей исчезнет? Это как заговорить вдруг на пяти языках после того, как тебя стукнули кирпичом по голове, а потом опять их забыть. Не твое это, а потому, как пришло, так и уйдет.
Я хотел сказать, что хорошо бы все это было временным, но, с другой стороны, терять необыкновенные магические умения, которые доступны только избранным, было немного жаль. Но я поскорее отогнал от себя эту крамольную мысль.
В одиннадцать часов старик позвал обедать. Как только мы зашли на кухню, сова запела жалобным голоском сиротскую песню "У Курского вокзала".
– Может за два месяца она все же переучится и будет не петь, а говорить, – сказал Тимофей Дмитриевич.
– Почему именно за два?
– Потому что у моего старого друга Ореста через два месяца день рождения. Но этот подарок ни черта не будет стоить, если эта птичка не заговорит.
Я, не понимая, о чем речь, вопросительно посмотрел на старика.
– Ну ладно, раз уж ты повязан клятвой Саламандры, и даже видел мою тайную лабораторию, доверю тебе еще одну тайну. Эта сова не просто лесная сова. Она жила у бывшего Великого Инквизитора Михаила Шмыгина.
– А, да, я слышал, что после его смерти его сова, не выдержав разлуки, улетела в неизвестном направлении.
– Это я задал ей направление, – хихикнул Тимофей Дмитриевич.
– Так вы пытаетесь разговорить сову, чтобы она что-то рассказала о бывшем Великом Инквизиторе? – понял я. – Глупости какие-то. Даже если она заговорит, что она сможет сказать? Она находилась, как я помню, у него дома, а не на работе. Дома инквизиторы не обсуждают свои рабочие дела. Да и потом, Шмыгин умер два года назад, все сведения, которые она расскажет, будут устаревшими.
– Ты не знаешь моего друга Ореста. Он помешан на заговорах и революциях, и если он узнает, где жила это птичка, и о каких тайнах она может рассказать, он придет в неописуемый восторг.
Сова завела песнь о Мурке в кожаной тужурке, и старик раздраженно воскликнул:
– Но терпеть еще два месяца все эти блатные песни… И где только она набралась? Неужели бывший Великий Инквизитор их пел? – Маг вопросительно поглядел на меня.
– Я в доме Великого Инквизитора Шмыгина был только два раза: один раз на его семидесятилетнем юбилее, а спустя два года – на его похоронах, то есть, получается, живого Шмыгина видел только раз, и на юбилее ничего такого от него не слышал.
– Придется написать еще кому-нибудь, кто по-настоящему знает заклинания разговорчивости.
На обед мы ели борщ со сметаной. Сидели молча, каждый думал о своем, а сова мурлыкала очередную песню. Тимофей Дмитриевич иногда вскидывал голову и обеспокоенно взглядывал на часы. За двадцать минут, что мы провели за обедом, он раз сто посмотрел на часы, будто чего-то ждал.
Я вспомнил, что вчера отец пообещал освободить к полудню узника под номером тринадцать.
– Я хотел спросить у вас, – сказал я, – кто этот опасный узник номер тринадцать?
– Мой старый друг Лоло, – тяжело вздохнул старик.
– И чем же он так опасен?
– Он пророк.
– Лоло? – вдруг вспомнил я. – Такой синий пушистик?
Дед удивленно поднял брови и спросил:
– Ты его видел?
– Шесть лет назад.
Когда мне было одиннадцать, я сделал большую глупость, заговорив с синим существом, похожим на большого пушистого ежа. Я обнаружил его в коридоре, он сбежал из клетки, в которой его только что принес отец. Отец в ту пору работал в инквизиции простым агентом по изъятию запрещенных магических животных. Когда я хотел отнести этого синего ежа обратно в клетку, еж вдруг мне сообщил, что его зовут Лоло и он умеет прорицать, и если я хочу узнать свое будущее, то мне надо просто спросить. А потом он сказал, чтобы я так на него не таращился, нет в нем ничего странного, разве только то, что питается он исключительно конфетами, ну и иногда ватрушками с творогом. Я не собирался верить странному существу, но и посадить его сразу в клетку не мог. Отец этим временем обедал на кухне, и я не удержался и спросил у пушистика, что меня ждет.
– Ждет гороховый суп сегодня на обед.
– Я это и сам знаю, а что ждет, допустим, в двадцать пять лет?
– Ты женишься на красивой девушке.
Я, увлекшись игрой в вопросы и ответы, продолжал спрашивать:
– А в тридцать?
– Сидеть будешь на даче и лечиться от простуды.
Я понял, что пушистику надо уметь задавать вопросы, чтобы получить вразумительный ответ о будущем.
– А когда я умру?
– Тридцать девять возможностей, первая из которых тебе предоставится осенью, когда тебе будет семнадцать лет, при встрече с улыбающимся солнцем. Избежишь всех, умрешь стариком.
– Черт тебя подери, ничего определенного, – вздохнул я, размышляя, о чем еще можно спросить. – Ты какой-то бесполезный прорицатель.
– Просто ты глупый человек, – фыркнул пушистик Лоло.
– Я придумал! Скажи, когда меня ждет какое-нибудь важное событие?
– Через шесть лет, третьего октября.
– И что же тогда случится?
– Ты перестанешь быть собой и начнешь учиться быть собой.
– Что?
В коридоре показался отец, и Лоло вдруг быстрым шепотом сказал мне:
– Тогда же ты совершишь самый великий поступок в своей жизни. Ты ради счастья всех магов пожертвуешь счастьем своим и своих родных.
Отец, заметив у меня на руках пушистика Лоло, забрал его и вернул обратно в клетку, а меня наказал, посадив под домашний арест на неделю.
А я тогда подумал, что синий пушистик Лоло был первым вралем и отец был прав, что не доверял магическим существам. И с чего это я буду хоть чем-то жертвовать ради магов? Тем более своими родными. Потому я не вспоминал о встрече с Лоло до этого самого момента.
«Черт! А ведь с тех пор прошло ровно шесть лет, и вчера, когда со мной начала твориться вся эта чертовщина, как раз было третье октября. Неужели Лоло напророчил верно?! Ведь именно вчера я и стал магом! Но это значит, что и в другом он должен оказаться прав, – со страхом подумал я. – Выходит, я буду спасать магов во вред своей семье?"