А мне… дурно. Хочется вымыть руки, вымыть глаза. Я смотрел на нее, но видел белокосую Сванну, брыкающуюся на кафельном полу туалета. Хочется сесть в дальний темный угол, зажмурится и перерезать себе горло – как будто это спасет хоть кого-нибудь из нас троих.
Тень плясала, переползая со стены на потолок. Извивалась в ожидании Солнца. Злорадно? Или в ожидании облегчения? Если я помогу Лиз в ее мести, уменьшит ли это мой долг? Когда это месть уменьшала долг?
Я облизал губы.
Самое омерзительное, что, несмотря на то, что я бесконечно жалею и мне бесконечно мерзко, в этом все еще есть нечто тонкое, затаенно-сладкое, гнилостно-возбуждающее. Придавить собой. Сжать. Подавить. Доказать, кто тут главный. А если она не примет доказательств – наказать праведно.
Демоны входят в уже существующую дверь.
С другой стороны: взвалить на себя ее месть – даже частично – значит взять чужой долг. Тень и так тяжела, и всего месяц прошел, как едва не лопнула, затопив Каррау. … Но сейчас есть небольшой запас пространства. И если я уменьшу свой долг, то он увеличится.
С третьей стороны: человек, который сильнее вампира. Даже пьяного вампира. Я о таком в жизни не слышал. Если это зелье, или рецепт, или заклинание – я должен знать подробности. Во-первых, чтобы не допускать новых игроков на сцену, во-вторых… будь я сильнее Принца, она бы не посмела присылать ко мне убийц. Всего лишь физически сильнее. Древние кровососы не понимают других аргументов.
– Мне нужно что-нибудь. – Сказал я. – Предмет, к которому прикасался тот человек. Ты его ранила. Слюна, или кровь?
Плечи Лиз медленно, миллиметр за миллиметром расслабились. Я сказал "да".
Немертвая достала из кармана полиэтиленовый прозрачный пакетик и положила на стол. Внутри – клочок ткани с рыжими пятнами.
Ни дуновения жизни от остатков жизни.
– Когда это случилось? – Я почему-то решил, что вчера. Но она пришла не сразу. Только как к последнему средству. – Кровь старая, я вряд ли смогу…
– Это не его кровь. – Лиз поднялась. – Моя. Должна быть сперма.
Не платок, с вытертыми второпях каплями. В пакете лежали хлопчатобумажные трусики. С маленькими черепами.
– Послушай, мне жаль…
– Не смей так пялиться! – Лиз вскочила, грохнув креслом. – Я – охотник! Понял?! А не жертва!
Маг крови мог бы помочь. Для обычных средств прошло слишком много времени, я ничего не сделаю с засохшей тряпкой. Тем более что на ней больше ее веществ, чем его. И мне правда, очень, очень жаль.
– Ты сказала отцу? Лиз, это к нему ты должна была прийти, не ко мне.
Немертвая вздернула подбородок:
– Только люди молят Создателя о помощи.
И она, шатаясь, побрела к выходу. Солнце приближалось. Его тяжелый горячий вес лег мне на плечи. Придавил, так же как и девушку, мешая двигаться, путая мысли. Впрочем, не настолько сильно.
– Лиз, ты не успеешь скрыться. Рассвет вот-вот ударит. Не вых…
Край диска прорезал горизонт. Очертил границу дня, подвел итог свершений. Я оперся рукой о стол, прежде чем Тень, дрожа, разрослась, хлестнув меня по ногам. Перед глазами пронеслись события суток: я не спас тех людей на вокзале, я позволил войти в город приезжим вампирам и чужому магу, я не успокоил призрак Жанны. Я не сохранил старое здание. Я нарушил слово и колдовал в доме Веры. Я упустил Иллюзиониста и его ученика. Я потерял Давида. Я не узнал ничего из дневников Лара. Я не закончил перевод, за который уже взял деньги. Долги, суммированные солнцем – словно удар под дых.
В глазах плясали звездочки. Тень плескалась у босых ног, хватая царапающими ртами кожу – как если бы я сунул стопы в пруд, полный голодных рыб.
Лиз грохнулась у выхода, так и не коснувшись дверной ручки. Ее временная смерть промчалась потоком холодного воздуха по кабинету. На полу лежал труп девчонки, выряженной как мальчишка-панк. Девчонки, которую изнасиловали, и которую выворачивало от желания отомстить – и вернуть то, что нельзя вернуть.
Мертвым тоже можно причинить боль. Вот только никто не хочет, показывать, что ему больно. Показывать, что он слабый. И Справедливость никому не нужна, она – для слабых. Сильные мстят.
И все же, в том, что Лиз пришла именно ко мне, есть жестокая справедливость.
На меня нахлынуло разрушающее, мазохистское удовольствие. И Тень выпила его, потемнев лишь немного, и успокоившись.
Солнце величество всплыло над землей.
На лестнице цокали стальные каблуки поднимающейся Адрианы. А на полу лежало тело мертвой девушки.
Я бросился к двери и защелкнул замок. Подхватил Лиз, которая оказалась прохладной и легкой, словно мешок с одеждой. И начал лихорадочно искать, куда же ее спрятать.
Глава 3
Щелчки печатной машинки смолкли. Адриана склонилась над листами, вчитываясь в мой почерк. За окном падал влажно-пушистый снег, и комната, освещенная мягким электрическим светом, как будто плыла в нем. Легко представить, что мы с Адрианой, вдвоем на последнем корабле.
Сегодня на Рин асфальтово-серый костюм. Пиджак тесен в плечах и болтается на талии, зато короткая юбка вкусно обтягивает бедра.
Адриана – потрясающе красивая женщина. Тонкая, высокая, с глазами ярко-зелеными как свежая листва и с дорогим платиновым цветом волос. Она носит их связанными в такой крепкий узел, что выступают нежно-голубые височные вены. И глаза прячет за толстыми стеклами, постоянно то снимая, то вновь надевая очки – как будто не уверенна нужны ли они ей.
Думаю, уже не нужны. Ее стол в паре метров, а мое присутствие делает вещи… совершеннее. Так скажем.
Рин шевельнула губами, пробираясь сквозь дебри контракта. Вместо того чтобы взять бумаги, сама подалась вперед. Спина девушки согнулась дугообразно, узел прически прицелился в потолок. Жуткая поза. Но зато так ее шея удлинилась, выступили округлости аккуратных позвонков, сверкнул в свете ламп золотой пух чуть ниже линии волос. Жаль, она не носит украшений. Серьги и колье ее бы преобразили.
Проблема в том, что она не желает преображаться. Для этого нужно Сметь.
Я каждый день жду, что очередной отданный на перепись манускрипт, сдвинет ее восприятие и переформулирует коды. Жду, что сегодня открою сейф, а книги в нем лежат чуть-чуть иначе. Что Адриана спросит. Что она изменится.
В итоге я разглядываю своего секретаря, вместо того, чтобы думать. Так сильно меня отвлекала только Кларисса, но она и большую часть работы выполняла.
Кажется, я перепробовал уже всё, что можно, чтобы разбудить Адриану. Пора отказаться от этой затеи и прекратить ее мучить. Сообщить, что помощница мне больше не нужна, и вспомнить наш поцелуй в доме Ригда.
– Что-то не так? – Адриана почувствовала взгляд. Тронула лацканы пиджака, проверяя, плотно ли застегнут. Ерзнула, спрятав ноги глубже под стол. – У меня косметика слишком…?
– Ты отлично сегодня выглядишь.
Девушка коротко неловко улыбнулась. Все-таки потянулась к зеркальцу, проверяя макияж, которого, по-моему, вообще не было.
– Тебе хорошо в этой юбке. – Рискнул я. – Оттенок подчеркивает… эмм… цвет глаз.
Желудок потянуло холодной пустотой – как будто я шагнул на канат, чтобы преодолеть пропасть… и быстренько вернулся. От юбки до глаз далековато. Но не врать же.
Зря начал.
– Это тот же костюм, что и вчера. – Пробормотала Рин. – Извините. Но химчистка… Я пришла раньше, чтобы переодеться, думала, раньше вас, у меня тут запасной.
Адриана встала, ковыряя ногтями ладонь. Глянула на шкаф.
Запихивая туда тело Лиз, я не заметил сменного костюма Рин. Как и потом, когда вешал туда пальто Адрианы. Не до того было.
– Что с документом? – Попытался я ее отвлечь. – Ты уже полтора часа печатаешь.
Секретарь вновь села и склонилась над бумагами. Как будто пыталась от меня спрятаться.
– Он на греческом. – Пожаловалась Адриана спустя десять минут.
– Да. Что-то неясное?
– Я сделаю.
Но через два вдоха девушка выпрямилась, растирая ладонью шею:
– Ясное: перерыв, я ничего не соображаю.
– Сейчас всего лишь час. – Я сдвинул в сторону бесполезные книги. За все утро ничего толкового так и не обнаружил. От Рин никакой пользы тоже не ожидается. Пора проявить честность, и освободить ее от этого фарса. – Обед в два пятнадцать. Ты забыла?
Адриана вздрогнула и вновь склонилась над листами, так резко, как будто я ткнул ее лбом в них.
Прошлый босс Рин был, мягко говоря, сволочью. А если не мягко – то пытался ее съесть.
– Извини меня. – Я сглотнул ком в горле. Захотелось погладить ее по голове, чтобы успокоить. Развязать узел волос. Но она же перепугается еще больше.
Рин не отвечала.
– Я раздражен не из-за тебя. Дела не очень хорошо складываются. Кофе?
– Нет, я лучше закончу сначала… – Не поднимая головы.
Я подошел и забрал у нее стопку с листами. Вытянул ладонь над клавиатурой машинки:
– Ты права. Перерыв.
Адриана ткнула длинным пальцем в пробел. Попыталась допечатать слово, но клавиши не двигались.
Отстранилась:
– Как вы это делаете?
– Фокус. Секрет не скажу. Кофе?
Адриана долгую секунду вглядывалась в меня через диоптрии, затем кивнула. Очки ей не нужны. Она не может поверить, что мир не столь огромен и страшен, как показывают толстенные стекла.
Включить электрическую плиту, пока она раскаляется – насыпать кофе в турку, налить воды. Теперь ждать. Нагрев извлечет из Соли зерен Ртуть эфирных масел и Дух кофе. Кофе разгоняет кровь, соответствуя Марсу, но и ускоряет сердце, как материал Солнца. Оно черно, а чернота – это черта Сатурна. Я добавил на ноже корицы, чтобы усилить солнечные свойства.
Впрочем, чтобы напиток был алхимическим, в него нужно вложить внимание и душу. А мое внимание ускользало: Адриана разминалась, прохаживаясь по комнате. Каблуки приятно постукивали. Я повернулся, чтобы видеть не только разогревающуюся воду, но и ноги девушки, прикрытые узкой юбкой. Которую она тут же одернула. Пришлось отвернуться. Ненадолго.
Рин тронула меня за плечо, протягивая пластиковую коробку и вилку. Такая же коробка была у нее в руках.
– Спасибо. – Принял я примиряющий дар.
Обязанность приносить еду Адриана взвалила на себя добровольно. Сложно возражать против домашней готовки. Я честно пытался. Неважно, что с набитым ртом.
Чтобы не жевать рядом с документами и присматривать за кофе, я устроился на подоконнике.
– Спасибо. – Повторил я, попробовав салат с курицей и еще чем-то хрустящим. В соседнем отделении коробки золотились кусочки жареного картофеля, а рядом плескался соус с веточками петрушки. В декабре. Адриана готовит все разнообразнее и разнообразнее… что подозрительно.
Кофейная пенка поднялась. Девушка отложила свою коробку и, отмахнувшись, сама занялась напитком. Я ел и смотрел на ее руки. Она уязвимая и сильная… и мне хочется защитить ее от всего мира.
Нужно уволить.
– Вчера утром курьер принес письмо. – Рин протянула чашку, забрав пустую посуду. – Из университета.
– Очень оперативно с твоей стороны. – Я не повышал голос, но Адриана съежилась. – Давай уже сюда…
Плотный желтый конверт, гербовая бумага. Попечительский совет университета в очередной раз приглашал меня прочесть курс по изданной в том году книге. Точнее, секретарь совета пересылал одно и то же приглашение. Не исключено, что по просьбе Адрианы. Это из-за ее бывшего босса я там не задержался.
Я смял письмо в кулаке.
– Такие предложения делают раз в жизни… – Тихо сказала девушка.
– Не мне. – Я швырнул письмо в корзину. Попал. – Как видишь, это уже пятый.
– И что? – Рин подошла впритык. Так, что ее туфли касались моих голых пальцев. Обувь и носки до сих пор сохли. – Вы собираетесь сидеть в этой дыре… сколько? До конца дней?
Риторические вопросы.
– Знаете, что вчера заказчик спросил? – Адриана повысила голос. – Спросил, раз мы со стольких языков переводим, где остальные сотрудники! Сколько вы их вообще знаете? Восемь, двенадцать?
– Из полезных только восемь. Что ты ему сказала?
– Что у нас штат на удаленной работе.
– Хитро.
– Вы – не армия роботов! – На шее девушки некрасиво выступили жилы. – Вы профессор!
Права: я не армия. Будь у меня личный отряд коммандос, я бы заставил Принца повиноваться. А мне даже моя неловкая секретарь не подчиняется.
– Профессора делает кафедра, Рин.
Горло Адрианы дернулось, она продолжила шепотом, как будто боясь сама себя услышать:
– Я видела, что происходит. С людьми, которые… Я знаю, что случается! Сперва вы готовы перевернуть мир. Год, два, пять. А потом пьете. Или продолжаете строить прожекты – и пьете. И… и всё. Конрад, вам нельзя так. Вам нужно выбираться отсюда.
Рин стояла слишком близко. Дразнила теплом тела, запахом кофе от розовых губ, быстрым пульсом под кожей, вспышками дрожащих, как звезды, нейронов. Ее тонкое тело сверкало взбудораженным серебром.
Я положил ладонь на плечо Рин и нажал, вынуждая отступить – но девушка не двигалась.
– Сначала в университет. – Продолжала шептать Адриана. Повторяя мои собственные мысли с неожиданные жестоким жаром. – Воспользоваться этим, и… и… не знаю… написать еще одну книгу! Вырваться отсюда. Это же проклятый город. Здесь все…
Мой город. Город говорящих улиц, город тянущийся ко мне во сне – словно кошка за лаской, город в чьих тенях таятся красноглазые убийцы и сияющие рыцари. А homo sapience sapience мечутся, одержимые скучными проблемами и мелкими бесами. Кровавая еда для пожирателей плоти. Низ пищевой цепочки, из которой мне их не вытянуть.
И Адриана, рожденная в Каррау, плоть от его плоти, ненавидит его.
Я оттолкнул ее. Так сильно, что Рин, шагнув назад, неустойчиво качнулась на каблуках и врезалась бедром в столешницу. Книги, грохоча, упали одна за другой.
Пытаясь устоять, Адриана до белизны сжала пальцы на крае стола.
– Ты эту историю себе рассказываешь? – Шагнул я к секретарю. В висках, заглушая собственный голос, пульсировал гнев. – Про голодного профессора, который спрятал голову в трудоголизм?
Теперь впритык подошел я. Адриана съежилась.
Тень на полу извивалась, пытаясь нырнуть под стопу – чтобы я, потеряв контроль, рухнул в ждущую рядом бездну.
Палец за пальцем, я разжал кулаки. Положил горячую ладонь на мягкий изгиб бедра Рин – там, где она ударилась. Где пульсировал огнем наливающийся кровью синяк. Успокаивая сначала боль, затем – опухоль.
Нужно было извиниться, но не получалось.
Поэтому я просто смотрел девушке в лицо.
Зеленые глаза Адрианы блестели. Тело под пальцами била мелкая нервная дрожь. "Пожалуйста, не плачь", попросил я мысленно. Стоило подумать – из правого глаза Рин покатились крупные сверкающие слезы.
– За-зачем я вам? – Адриана закусила губу. – Зачем всё это? Ваши дурацкие книги… Я ничего в них не понимаю! Это всё ненужное. Никому ненужное.
– Понимать – недостаточно. – Горечь во рту. – Я бы хотел…
Хотел объяснить. Показать не один фокус, а тысячу. Научить тысяче фокусов, потому что ты мне подходишь. Я чувствую, что подходишь. Не так, как та Единственная женщина, но лучше чем любая другая.
Адриана вывернулась и, всхлипывая, побежала к двери. Сообразила, что на улице холодно. Рванула к шкафу с верхней одеждой.
– Стой! – Я прыгнул, пытаясь опередить. – Рин, стой!
Но девушка уже распахнула дверцу. Из шкафа выпала сначала коробка, которой я прижал руку Лиз, затем – рука, а затем и сама Лиз.
Адриана отскочила от трупа – и завизжала.
Я прыгнул к девушке и, поймав сзади за талию, зажал ей ладонью рот.
– Рин, я объясню. – Она все еще орала мне в руку, уставившись на упавшую к ногам Лиз. – Я могу объяснить!
Адриана вдруг развернулась бедрами – и вогнала локоть мне в ребра. Я задохнулся от неожиданной боли, руки разжались – а Рин отскочила. Второго удара я не увидел – лишь тень, летящую в лицо. Мелькнули верхние полки шкафа и потолок, затылок треснулся обо что-то – и мир вспыхнул сначала черным, а затем алым.