— К сожалению, придется. Это самая сложная и самая темная магия, которую только знает Гарри. Когда мы читали о нем в «Волхвовании наитемнейшем», автор назвал крестраж изобретением настолько мерзким, что о нем и писать не стоит. Мы тогда решили, что автор намекает на сложность и недоступность этих чар. Но даже для наитемнейших это явление мерзко само по себе. Расщепленная душа не имеет ни малейшей ценности, в то время как самые мощные ритуалы требуют именно целостности души.
— И как ее достигнуть? — спросил Тео и потянулся за третьим сандвичем.
— Для начала каждый день необходимо произносить формулу. Думаю, большинство наших сверстников отсеялось бы уже на этом этапе. Время рассчитывается для каждого индивидуально. Мне полагалось просыпаться в пять утра, чтобы произнести формулу в свой час. Так что если у вас есть подозреваемые, можно попробовать рассчитать его час для формулы.
— Ты о чем?
— Нотт, милый, включи мозг! — недовольно протянула Грейнджер. — Это ведь ясно как день. Вряд ли ваш преступник родился в тот же день и час, что и я. Его ритуальное время может приходиться на глубокую ночь, и тогда он явно недосыпает в последние полгода. Либо же наоборот — в разгар рабочего времени он каждый день отлучается со своего места. Ну и, конечно же, у него должен быть список формул.
— Список? — Тео окончательно запутался.
— Конечно. Для каждого дня недели своя формула.
— Слушай, Грейнджер, а для произнесения формул нужно какое-то определенное условие? Может, стоять с цветком чертополоха в зубах лицом на север, или наоборот, полностью голым повернуться на восток?
— Маг заключает себя в магический кокон на время произнесения формулы. Но это не те магические круги, что показывают в маггловских фильмах. На данном этапе чертить ничего не надо, а кокон образуется простейшим заклинанием. Когда я говорю «простейшим», я имею в виду что-то не намного сложнее высшей трансфигурации.
— То есть, нам нужен человек с высоким уровнем магических знаний и умений. Грубо говоря, кто-то из отличников.
— Версию строишь ты. Считай меня энциклопедией: только факты. Говорить, прав ты или нет, я не обязана.
— Но тебе самой интересно раскрыть это дело, — попытался подколоть ее Тео.
— Может быть, — туманно ответила Грейнджер. — Продолжим?
— Я должен написать Поттеру. У них есть еще полдня, а у нас всего-то три подозреваемых. Можно успеть опросить их сотрудников и родных.
— Занимайся, — Грейнджер пожала плечами, подобрала ноги под себя и, воспользовавшись тем, что Тео отвлекся, подвинула к себе блюдо с сандвичами.
К тому времени, как сова с письмом вылетела в окно, сандвичей уже не осталось. Тео тяжело вздохнул.
— Грейнджер, ты пытаешься наесться на всю оставшуюся жизнь?
— Да, и как ты удачно подметил — это твоя забота. И вообще, сытый информатор — разговорчивый информатор.
— Ага, как вчера. Вырубилась прямо за столом, да еще и посреди разговора, — напомнил Теодор.
— Я все равно все слышала, — парировала Грейнджер. — Кстати, сон — тоже неплохая идея. Раз уж ты решил, что Гарри должен опросить всех, прежде чем вы продвинетесь дальше.
— Нужно же нам знать наверняка, что наши подозреваемые подходят. Вдруг первая же проверка отсеет всех, что тогда делать?
— Мерлин, ты как будто первый день в аврорате. Искать настоящего убийцу, разумеется. Тем более, у вас есть такой прекрасный консультант, как я. А раз уж у вас так много времени, и ты, похоже, не желаешь возвращать меня в камеру, я позволю себе немного вздремнуть.
— Послушай, а вот эти формулы. Где ты их вообще достала? Может, спросить, кто последним покупал такую книгу?
— Да, конечно, зайди с этим во «Флориш и Блоттс». Вдруг повезет. Формулы, Тео, сами по себе бессмысленны. Книга есть — точнее, была — в Запретной Секции в Хогвартсе, но я не исключала бы наличие еще одного экземпляра. Мало ли чистокровных семей в Британии, и кто знает, какие сокровища достались им по наследству. Вполне вероятно, что подобная книжица даже есть в твоем родовом гнезде.
— Где я не появлялся уже лет десять и даже не знаю, стоит оно на своем месте, или его сожгли по неосторожности домовики, свихнувшиеся на старости лет, — буркнул Тео. — Ну так почему дело не в формулах?
— Потому что, как только ты рассчитал свой час для произнесения формул, ты должен проделать еще одну работу. Магу необходимо создать собственную книгу формул, которой сможет пользоваться только он и никто другой. Для этого он в рассчитанный час усаживается за стол и переписывает формулу своей кровью.
Тео передернуло.
— Грейнджер, ты же вроде образованная ведьма. Ты же знаешь, что все эти средневековые заморочки с пергаментом, исписанным кровью — всего лишь буффонада.
— Вот так, наверняка, и отсеялись остальные. Я же говорю, наш преступник — настойчивый малый. Тем не менее, Тео, веришь ты в это или нет, но переписывание формулы — первый этап ритуала. Если маг его не пройдет, остальные бессмысленны и даже опасны.
— И кто это подтвердит? — насмешливо фыркнул Тео.
— Вот, пожалуйста. Свидетельство Афидора, читай.
«И сказал же отрок Георг: суть чертовщина есть обряд приручения чар. И обучался же отрок Георг далее, без книги, самолично писанной. И когда же пришло отроку Георгу время погрузиться во тьму, тьма пожрала его, как огонь пожирает все сущее. Потому что не приемлет тьма тех колдунов, что не впустили ее в себя и только пользовать желают».
— Ну, теперь понятно? — Грейнджер посмотрела на Тео, который был немало удивлен подобным поворотом событий.
— А что такое это «погружение во тьму»? Может, Георг просто убежал и не сказал этому Афидору, что больше не хочет учиться?
— Поверь, Афидор знал, о чем говорил, — произнесла Грейнджер и сложила руки в молитвенном жесте. Вокруг нее заклубилось темное облако, и она скрылась в нем полностью. Однако облако не растаяло, как днем раньше, а наоборот, так и зависло над стулом.
— Ты обещала больше так не делать! — крикнул Тео, понимая, как глупо выглядит, ругаясь с черным облаком. Тьма забурлила, и на табурете снова показались очертания Грейнджер.
— Вот это и было погружение во тьму. Поверь, если бы тьма меня пожрала, ты бы это заметил. Тем более что я встречала отрока Георга во тьме. Она ведь не просто пожрала его, а сделала своим вечным пленником. Его тень все еще плавает там, в тумане небытия.
Тео тяжело сглотнул.
— Ладно. Верю на слово, — пробормотал он и отодвинул книгу. Отрок Георг почему-то представлялся ему розовощеким юнцом, и отделаться от мысли, что он уже лет четыреста плавает где-то во тьме, оказалось очень сложно.
Грейнджер снова начала задремывать, и Тео аккуратно толкнул ее, словно мог порезаться о выпирающие ребра.
— Хочешь спать — иди в кровать, не надо храпеть у меня на кухне. Еще упадешь с табурета, а я буду виноват.
— Невероятно трогательно, — буркнула Грейнджер и поплелась в спальню Теодора.
«Поразительная наглость», — подумал Тео, но все же двинулся за ней. Он словно знал двух разных Грейнджер: ту милую, робкую девушку из школы и вот эту закоренелую уголовницу, которая преспокойно объясняла такие вещи, о существовании которых Тео и помыслить не мог. И больше всего поражало то, что он готов был принять ее даже такой.
— Теодор, ты ведь согреешь меня? — пробормотала Грейнджер, укутавшись в одеяло.
— Не думаю, что это так уж необходимо. Я могу принести тебе второе одеяло, — предложил он.
— Ты знаешь, это не тот холод, с которым может справиться лишнее одеяло. О да, Тео, дорогой, ты знаешь.
Теодор снова вспомнил ту ночь, когда Дафна в первый раз предложила спать раздельно. Тогда хотелось выть и кататься по пустой кровати, а в районе груди словно царапало льдом. Или другое, еще более давнее. Тем утром, когда Грейнджер, красная от стыда до корней волос, выскочила из его дома, и вместе с ней улетучилось все тепло, да что там — весь воздух.
— Знаю, — он кивнул, втайне надеясь на то, что она сдержала слово и не стала хотя бы сейчас рыскать в его мыслях. Теодор прилег рядом и прижал к себе ком из одеяла, в котором пряталась Грейнджер. Из этого комка выскользнули ее пальцы и вцепились в запястье Теодора.
Тео думал о том, как тьма, которую чуть ли не проповедовала Грейнджер, меняет людей. От миловидной, доброй и ответственной девушки не осталось и следа. В ее теле теперь жило темное, самодовольное существо, потерявшее голову в борьбе за свое возмездие. Грейнджер чуть поворочалась во сне, ослабила хватку и мягко провела пальцем по коже на запястье. От понимания, что она подсознательно все еще тянется к человеческому теплу, что она все еще способна на нежность, у Тео в груди закололо. Он покрепче сжал Грейнджер в объятиях и попытался думать о чем-то, что не касается Грейнджер и секса двенадцатилетней давности.
***
— С чего ты вообще взял, что наш преступник вел себя подобным образом? — Поттер недовольно уставился на Тео поверх чашки с кофе. Тот молча указал на Грейнджер, которая с аппетитом жевала печенье, которое Поттер принес вместе с показаниями свидетелей.
— Так кто-то из них вел себя подобным образом? Отлучки с рабочего места в одно и то же время, недосып, неразговорчивость? — спросила она.
— А при чем тут неразговорчивость? — недоуменно спросил Тео.
— При том, что преступник должен был выполнить погружение для такого убийства. А погружение требует подготовки настолько тщательной, что на общение с другими людьми не остается никаких душевных сил. Маг должен полностью отдаться тьме. Так что, так или иначе, приходится уходить от общения.
— То, что сделала ты, — тихо произнес Поттер.
— И то, чего ты не заметил! — выпалил вдруг Тео. — Ты назывался ее лучшим другом! Почему ты не понял, что что-то происходит? Почему не остановил?
— Сядь, — прошипела Грейнджер и потянула его за руку. Теодор и не понял, как вскочил с места. Он покосился на нее и послушно опустился на стул.
— Как можно было не заметить, что твоя подруга практически молится тьме? Она переписала книгу собственной кровью, а ты даже не знал об этом? Ты не мог хоть на миг задуматься о том, что она пережила, что она чувствовала? Где была ваша хваленая дружеская поддержка?
— Не надо ставить это мне в вину! — Поттер тоже вскочил с места и стукнул кулаком по столу. — Ты не знаешь, что такое — терять близких!
— Я не знаю?! — взорвался Тео. Он многое мог бы сказать о матери, которую видел только на портретах, об отце, догнивающем в Азкабане, но Грейнджер сжала его руку так, что получилось только охнуть от боли.
— Я пошел, — Поттер встал, не глядя ни на Тео, ни на Грейнджер, и вышел.
— Это было мило с твоей стороны, — произнесла Грейнджер. — Действительно мило. Я не могу винить тебя в том, что ты не заметил моей подготовки к погружению. Ты дистанцировался от меня после того Рождества, я знаю.
— Думаешь, я не чувствую вины? Конечно, я сам мог бы заметить, что ты изменилась. Но я думал, это горе так проявляется.
— Все нормально, Теодор, — она казалась теперь почти нормальной, просто смертельно уставшей. — Я могу понять Гарри: ему нужно было справиться с собственной скорбью, поддержать Молли, Джинни и остальных родных Рона. Билл и Флер были вне себя от горя. Чарли переехал в Британию, чтобы ухаживать за Молли, Джордж… Бедный, он потерял близнеца и младшего брата. Перси вроде держался, но он всегда был немного в стороне от семьи. Но остальные нуждались в Гарри. Ему было не до меня.
Тео скривился. Теперь он узнавал ту Грейнджер, какой она была еще до потрясений, и, оказывается, она вовсе ему не нравилась.
— Слушай, но ведь ты осталась совсем без поддержки, — настаивал он.
— Мне часто приходилось быть сильной. В тот раз получилось стать сильнее, чем я могла себе представить, — Грейнджер пожала плечами.
Они помолчали немного.
— На самом деле Гарри злится оттого, что его подозреваемые, похоже, не могут ими быть. Возможно, они сделали что-то плохое, но точно не готовились к ритуалу. Вот он и разнервничался, — произнесла наконец Грейнджер.
— Ясно. Теперь нам нужны другие подозреваемые. Ты понимаешь, что нам надо проверить всех магов в Британии? Представляешь, сколько лет на это уйдет? И скольких еще он успеет убить, пока мы будем проверять информацию.
— Предположим, у меня есть один вариант. Не то чтобы аврорат оправдывал подобный метод — по правде говоря, они и не знают о такой возможности, но я могу помочь.
— Рассказывай, — Тео потянулся к ней через стол и обхватил худое лицо руками. — Рассказывай, Грейнджер, пока он не успел никого еще убить.
— Хорошо. Для людей неосведомленных это может показаться несусветной чушью, но столь древняя и темная магия всегда оставляет след. Авроры могут сколько угодно бродить вокруг да около, но так и не узнают сути. Зато я могу ухватиться этот след и пройти по нему.
— И ткнуть пальцем в убийцу! — с воодушевлением выпалил Тео.
— Это не совсем так работает, но, грубо говоря — да. И еще я все же хотела бы лично встретиться с вашими подозреваемыми.
— Я тоже об этом подумал. В конце концов, ты можешь увидеть в них какие-то знаки или что-то вроде того.
— Печать тьмы. Она либо есть, либо ее нет. Человек может быть просто угрюмым и нелюдимым, а может идти по темной тропе, и только тот, кто сам движется в этом направлении, сможет увидеть истину.
Теодор вздрогнул.
— Знаешь, Грейнджер, эти твои разговоры о тьме странно на меня действуют.
— Что, хочется меня убить или упрятать назад за решетку? — она усмехнулась.
— Нет, просто хочется тебя.
— А, — только и смогла сказать Грейнджер. — Ладно, пойду, прополощу рот зельем. Зубы ужасно ноют.
— Хорошо. Правда, я планировал сходить в душ, — Тео чуть наклонил голову.
— Хочешь, можем принять душ вместе. Лично меня это не смутит, — Грейнджер ехидно подмигнула. — Хотя вряд ли тебе хочется принимать душ с инферналом.
— К черту инферналов! — бросил он и потянул ее за руку в сторону ванной. Грейнджер не особо сопротивлялась.
Теплая вода обрушилась на их головы. Тео осмотрел Грейнджер с ног до головы: выпирающие тазовые кости и ребра, ввалившийся живот, маленькую грудь с бледными сосками, острые ключицы и плечи. Он решительно развернул ее к себе спиной и провел пальцами по выпирающим, как гребень дракона, позвонкам. Она гортанно застонала, отвечая на его движения, и выгнулась дугой. Кровь зашумела в висках и отлила от головы к паху. Грейнджер хихикнула и переступила с ноги на ногу, потершись задницей о бедра Тео.
— О, да ты соскучился! — протянула она и выгнулась еще сильнее. Теодор провел по ее бедрам пальцами и аккуратно тронул промежность. Горячая и влажная, она ждала его, словно прошло не двенадцать лет, а каких-то два дня.
— Гермиона, — еле выдавил Тео. От возбуждения в легких закончился воздух.
Она выгнулась еще сильнее, уперлась руками в стену перед собой, расставила ноги пошире и замерла в ожидании.
— Тео, пожалуйста.
Второй раз просить не пришлось. Теодор вошел в нее и рвано выдохнул. Сердце бешено колотилось, разве что не выпрыгивая из груди. У Грейнджер внутри было жарко и очень туго, и пришлось притормозить, чтобы не кончить сразу от прикосновения к нежным горячим стенкам ее влагалища. Но Грейнджер сама начала двигаться, и Тео ничего не оставалось, кроме как взять ситуацию под контроль. Он крепко сжал бедра Грейнджер и резко толкнулся в нее. Она тихо пискнула, и он толкнулся снова. Ее копна волос, намокшая и тяжелая, моталась вперед и назад при каждом движении. Теодор подался вперед и сгреб волосы Грейнджер в хвост.
— Да, вот так! — простонала та и сильно качнула бедрами назад, навстречу Тео. Он взглянул на спину, на тонкую кожу со свежими красными следами от его пальцев, и потянул волосы на себя, заставляя Грейнджер запрокинуть голову и застонать еще раз. Звуки ее голоса, усиленные эхом от стен, сводили Тео с ума, заставляя его еще двигаться быстрее, с каждым разом вколачиваясь в нее все сильнее. Грейнджер не отставала, подмахивая каждому его толчку, пока вдруг не замерла. Ее мышцы сжали член Тео тугим кольцом. Теодор чувствовал каждой клеточкой своего тела, как бьется в сосудах ее кровь. Ее визг резанул по ушам, и Тео сам запрокинул голову, предвкушая скорую разрядку.