Тамара Фёдоровна нашла его на скамейке перед клубом.
-- Вам что, нехорошо, Саша?
-- Ночь не спал, -- ответил Керн. -- Голова кружится.
-- Я уже слышала, отчего вы ночь не спали. -- кивнула Тамара Фёдоровна. -- Ну да ладно, собаке, как говорится, собачья смерть. Но у нас, простите, порядок строгий: к десяти часам вам надлежит явиться на совещание у товарища Олега. Сегодня большой день, великий день, -- мечтательно сказала она вдруг, глядя в пасмурное апрельское небо. -- Двадцать второе апреля послезавтра. Сегодня будет раскрыто всё, что готовилось так давно!
-- И что? -- спросил Керн.
-- Разве вы не знаете? Это наш праздник, Нововоскресение! Величайший день в человеческой истории. День, когда красная звезда осияла мир. И послезавтра, в этот великий день, наконец-то начнётся в мире то, к чему мы готовились все эти долгие годы.
-- Тамара Фёдоровна, -- спросил вдруг Керн. -- Скажите, вы -- гостиор?
Она остановилась и вдруг загадочно улыбнулась.
-- Конечно, -- сказала она. -- Но вы знаете, вообще-то о таких вещах не принято орать на улице...
3. Совещание.
В рабочем кабинете Олега Кристаллова стояли два больших стола, накрытых сукном. По стенам в скучном порядке висели портреты и чередующиеся репродукции старых советских открыток. Народу собралось много -- человек сорок. Товарищ Олег указал Керну на место рядом с председательским; подле него сел Юрий Лантанов, а напротив -- плечистая молодая женщина с грубыми мужеподобными чертами лица. Керн машинально отметил, что пожилых людей среди членов администрации всего трое.
За спиною товарища Олега стоял на подставке странный флаг -- красно-чёрный, с алой звездой в чёрном круге по центру. По сторонам от флага на постаментах высились гипсовые бюсты Горького и Сталина; Керн заметил, что у Сталина нос был отбит, а Горький склеен по частям грошовым суперклеем. Женщина с мужеподобным лицом неодобрительно нахмурилась, перехватив взгляд военинструктора. Керну вдруг стало весело и страшно.
Олег Кристаллов поднял руку, призывая собравшихся к тишине. Застучали по разбитому паркету ножки стульев: члены администрации устраивались поудобнее.
-- Объявляю собрание открытым, -- сказал Кристаллов. -- Председательствую я.
В конце стола несколько человек захлопали.
-- Как вам известно, -- продолжал товарищ Олег, -- мы находимся на поворотном круге нашей истории. Красная Зона, наш проект, ширится и разрастается, семимильными шагами захватывая пространство и время. Осталось совсем немного до того часа, когда наши усилия диалектически перейдут в новое качество. Сегодня -- канун великого дня, дня триумфа нашей светлой идеи. Марс, красная звезда войны, находится в противостоянии с Землёй, зовя на битву. И мы, товарищи, готовы принять этот бой!
В кабинете вновь захлопали. На этот раз аплодисментов было куда больше.
Керн сидел, озабоченно прислушиваясь к своему состоянию. Его психика, чутко реагировавшая на окружающий мир, подверглась в последние сутки суровому испытанию; только привычка размышлять и сопоставлять спасала его пока что от истерического мировосприятия. И всё же его серьёзно беспокоила та нервозная весёлость, которая охватывала его всё больше и больше -- должно быть, как своего рода реакция на творящуюся вокруг нелепость. Нелепость с кровавым душком. Впрочем, такой ли уж он кровавый? Все говорят, что Бенедиктов мёртв, но никто не хочет представить тому свидетельств. Возможно, Бенедиктов просто сбежал. Керн наверняка бы сбежал на его месте. Или это всё какая-то дьявольская инсценировка, издевательски проработанная проверочная ситуация. В конце концов, если эти люди с их пафосными речами так безнадёжно глупы и злы, почему "население" трудовой коммуны до сих пор терпит их? Почему все не разбежались отсюда, не устроили переворот или, в конце концов, не нажаловались по инстанциям -- тому же рабочему комитету, например?! Керн серьёзно сомневался в том, что спирали Бруно и колючая проволока могут удержать в повиновении массу людей, в общем-то здоровых, не доведённых до истощения и не сознающих за собой никакой особой вины. Да и виденные им жители коммуны говорили об администрации как минимум со злобой. Впрочем, это была злоба обречённых... Сумасшедший дом какой-то! Керн яростно сжал больную ладонь -- уголки ногтей впились в кожу. Это немного помогло, и Керн стал слушать дальше.
Олег Кристаллов вкратце обрисовывал ситуацию.
-- Внешнеполитическое положение нашей коммуны, -- говорил он, -- скверное до крайности. Вокруг везде куркули, в соседнем районе -- тоже куркули, в городе -- разложение и всеобщее презрение к идеалам. Но наша Красная Зона тем и отличается от Периферии, что мы не привыкли сидеть сложа руки. Нашим рукам мы всегда найдём занятие, товарищи! И вот сегодня, готовясь к великому празднику, мы должны утвердить список первоочередных задач и мер, чтобы идея Красной Зоны в нашем районе показала себя с самой триумфальной стороны!
Снова зааплодировали.
-- Наша основная задача есть задача дисциплины, -- сообщил товарищ Олег. -- С дисциплиной у нас плохо до крайности. Никакие усилия не могут помочь нам поднять сознательность населения. А раз нет дисциплинированной сознательности, значит, для создания дисциплины придётся сознательно прибегнуть к террору несознательного, недисциплинированного элемента. Эта мера вынужденная, временная и необходимая. Я правильно, товарищи, говорю?!
-- Правильно, -- сказал Юрий Лантанов.
Керн ожидал аплодисментов, но на этот раз никто не хлопал. Все сидели тихо, грустно шевеля лицевыми мускулами, точно раздавленные тараканы на стене. Один лишь Юрий выражал горячий энтузиазм. Он ежесекундно стрелял торжествующим взглядом то в товарища Олега, то в Керна, то в собравшихся. Прядь мягких белых волос сбилась ему на глаза, и он всё время откидывал её нервным жестом раздражённого триумфатора.
-- Террор необходим, -- раздражённым голосом сказала женщина с мужеподобным лицом. -- Мы уже убедились, что наш средний класс не понимает других методов управления, кроме террора. Но для осуществления террора необходима стальная воля, а также готовность отвечать перед своими товарищами, перед историей, перед всей Красной Зоной. Кто из нас готов на такую ответственность?!
-- Я, -- сказал Лантанов.
-- Ты не готов, Юрий, и ты это знаешь. Тебе одно дело -- наказывать истопника, холуйскую душонку, а как тебе в морду двинули, так ты три дня лежал и плакал, помнишь?!
Лантанов собрался вызвериться в ответ, но вмешался товарищ Олег.
-- Никто из нас не совершенен, -- сказал он примирительно. -- Конечно, с товарищем Юрием в тот раз обошлись несправедливо, но это дало ему много поводов работать над собой, совершенствоваться. А что до ответственных товарищей -- это больше не проблема. По нашему требованию городская рабочая организация прислала нам прекрасного, опытного товарища. Прошу вас встать, товарищ Керн!
Керн поднялся.
-- Это наш новый военинструктор, -- объяснил товарищ Олег, -- думаю, многие из вас уже успели с ним познакомиться. Человек он смелый, ответственный, надёжный. Вот ему мы и поручим организацию всяческих силовых мер -- сперва здесь, в трудовой коммуне, а потом и против куркулей.
-- Но он, как я понимаю, будет при этом считаться представителем городской организации, а не администрации трудовой коммуны? -- спросила женщина с мужеподобным лицом.
-- Совершенно верно, товарищ Жанна, -- кивнул Олег Кристаллов. -- Товарищ Керн должен рассматриваться как прикомандированный специалист. К администрации он не имеет прямого отношения, хотя и подчиняется нашим инструкциям и требованиям.
-- Отлично, -- ответила женщина. -- Именно так и нужно.
-- А почему он тогда питается в столовой администрации? И пользуется нашей конюшней? -- возмущённо спросил длинный, худощавый субъект, сидевший у дверей.
В кабинете загалдели.
Товарищ Олег поднял руку кверху.
-- А что, вы хотите, чтобы он жил здесь на общем положении?! -- спросил он.
-- Это было бы разумно, -- согласился худощавый.
-- Мне так не кажется. Товарищ Керн приехал сюда выполнять ответственную, важную и сложную работу.
-- И грязную, -- заметила вдруг с места Наталья Крестьянка.
-- И грязную порой, -- согласился товарищ Олег. -- А что поделать? Наши руки, слава богу, чисты, но кто-то должен ведь брать на себя и труд возиться с грязью! Я считаю, что с этой точки зрения задачи товарища Керна заслуживают уважения.
-- Всё равно. Сидеть в одной столовой с палачом -- это, простите, мерзко! -- возмутился худощавый. -- Я думаю, его нужно изолировать. Само его присутствие будет подрывать дух нашего коллектива, спаянного в первую очередь самыми высокими идеалами!
-- В этом есть доля истины, -- почти не раскрывая губ, прибавила женщина с мужеподобным лицом. -- Мы вынуждены идти на крайние меры, охраняя завоевания нашей идеи, но кто сказал, что мы должны испытывать от этого счастье?
-- Счастье -- это... -- начала Тамара Фёдоровна, но худощавый перебил её.
-- Никто из наших товарищей не согласился заниматься силовыми акциями! -- воскликнул он. -- Нет, я не отрицаю их необходимости, мы решили, что они нужны! Но кто сказал, что мы должны заботиться об их оправдании?! Мы выше этого, наша идея прежде всего чиста! Я же не пускаю в свою постель трубочиста или сантехника! Так почему я должен терпеть присутствие профессионального убийцы там, где мы столько лет мечтали о высоком идеале человечности?!
-- Да что вы такое говорите, товарищ Марат?! -- заорал вдруг на него Олег Кристаллов. -- Товарищ Керн приехал сюда бороться, понимаете, сражаться сюда приехал! Ему, не вам, подставлять голову под пули и спину под нож! И всё это, обратите внимание, ради торжества наших идей! Именно наших, общих, выстраданных! Это интеллигентское чистоплюйство, то, что вы сейчас демонстрируете, чистоплюйство и барство, с нашими принципами никак не совместимое! Да, мы должны осуществлять террор и чистку! Да, у вас не хватило духу заняться этим! Но кто вам сказал, что вы имеете право безнаказанно оскорблять и презирать того, кто пришёл вам на помощь?! Я уж не говорю про то, как это опасно -- оскорблять человека с ружьём...
Товарищ Олег замялся на мгновение, отпил глоток воды из пластикового стаканчика.
-- Я всё же думаю, -- сказала товарищ Жанна, -- что мы должны сразу постановить: администрация коммуны не имеет никакого отношения к тем методам и действиям, которые принесёт с собой в нашу работу товарищ Керн!
Бритоголовый мужчина средних лет, сидевший в одном ряду с Керном у окна, ткнул в неё пальцем.
-- А я считаю -- имеет! Должна иметь отношение! Откуда это неуважение к человеку?! Вы все хоть понимаете, что за чушь вы тут сейчас несёте? Мы не смогли справиться с управлением другими методами, кроме организованного террора. Потом мы не смогли организовать террор и вызвали специалиста. Кстати, я сомневаюсь, что он специалист по организации террора! Я совсем не разделяю убеждения наших тётечек, что любой военный обязательно хладнокровный насильник. Достаточно уже того, что он не трус, как некоторые... А теперь эти некоторые, не стесняясь присутствием пока ещё постороннего человека, уже демонстрируют новый акт трусости, такой немыслимый, что мне тошно на это смотреть. Они заранее, обратите внимание -- заранее, до того, как приняты хоть какие-то силовые меры, уже пытаются обелить себя, заявить о неучастии в этих мерах, о неоправдании их! Стыдитесь, товарищи! Гитлеровские генералы -- и те были честнее вас. Они хоть говорили, что не разбираются в политике и выполняли преступные приказы по долгу, а вы хотите свалить на товарища Керна сразу всю ответственность, и политическую, и моральную! Я бы на месте товарища Керна повернулся сейчас и вышел отсюда!
-- Не имеет права! -- жёстко сказала товарищ Жанна.
-- А ты за оппортунизм ответишь! -- заорал худощавый на бритоголового. -- Лично мне ответишь! Первым ответишь, понятно, по первому же ордеру!
Кристаллов вновь поднял руку, призывая к тишине.
-- Товарищ Керн, -- спросил он, глядя прямо в глаза военинструктору, -- вы хотите уехать?
-- После всего сказанного -- да, хочу! -- чётко ответил Керн.
Раздался взрыв воплей и улюлюканья.
-- К порядку!!! -- багровея от натуги, заорал товарищ Олег.
В кабинете немного успокоились.
Женщина с мужеподобным лицом ткнула в грудь Керна пальцем.
-- Ты, -- сказала она. -- Ты вообще кто? Мы тебя знать не знаем. Тебя прислал рабочий комитет. Прислал по нашему требованию. Ты -- ресурс. Мы могли вместо тебя сеялку потребовать, а могли потребовать пулемёт. Это была бы техника. А ты что? Ты -- хлюпик. Мы вот тебя арестуем и переведём в тот карцер, где Бенедиктов сидел! Туда тебе и дорога!
-- А вы, очевидно, рассматриваете себя как особый случай? -- спросил Керн.
-- Я и есть особый случай. Мы здесь все -- особый случай. Мы -- носители идеи, мы с ней родились и с ней всю жизнь жили. С ней и умрём! А ты что из себя представляешь, Керн?! Тебе сказали -- приехать и поступить в наше распоряжение. Вот и всё. А ты тут уже самостоятельность проявляешь. Ты умный, наверное. Да?!
-- Да, -- сказал Керн. -- Я умный.
-- У нас тут умных не любят, -- сказала товарищ Жанна. -- В общем, так, -- она повернулась к Олегу Кристаллову, -- я предлагаю его арестовать и поместить на спецрежим, а всё, что он привёз, реквизировать. И вернуться к моему изначальному предложению -- обеспечивать спецмеры силами самого населения нашей коммуны.
-- Думаю, -- сказал Керн, -- в этом случае вам придётся объяснить свои действия городскому рабочему комитету.
-- А ты не пугай, мы пуганые, -- сказала мужеподобная женщина, отшатнувшись от него на полшага. -- Не тех ты размеров фигура, чтобы тобой рабочий комитет заинтересовался.
-- Ошибаетесь, мадам. Ваше коллективное обращение к рабочему комитету было составлено, по всей видимости, в таких трагических тонах, что вам прислали ведущего специалиста городской дозорной службы по гражданской обороне.
-- По гражданской обороне? -- удивился Юрий Лантанов.
Керн повернулся к нему.
-- Увы. Видимо, вы забыли приписать, что вам здесь был нужен палач. Возможно, в следующий раз вы выразитесь поточнее!
-- Нам нужен компетентный и исполнительный сотрудник, вот и все дела,-- сказал товарищ Олег, но женщина с мужеподобным лицом его не слушала. Она смотрела теперь только на Керна.
-- Да он блефует! -- обращаясь ко всем, воскликнула она. -- Они все врут, все, кто сюда приходит! Послушаешь такого, вечно расскажет, что шишка. А на самом деле -- враньё обыкновенное, и всё! Пшик на него, и мокрого места не останется!
-- Нет, товарищ Жанна, -- возразил с достоинством Керн. -- Я не блефую.
-- По-моему, это должно быть написано в его документах, -- сказал бритоголовый.
Товарищ Олег пробормотал, что закрутился вчера с делами и совершенно забыл посмотреть документы. Порылся в ящике стола, нашёл командировочное предписание Керна, двумя пальцами держа его за уголок, продемонстрировал товарищу Жанне.
-- Видели?!
-- Вообще, конечно, изумительно, -- добавил бритоголовый. -- Человек приехал работать, вы сперва при нём же обсуждаете, какие грязные функции ему собираетесь получить, потом тут же авансом демонстрируете своё полное презрение, а под конец ещё и обсуждаете, как бы его половчее к ногтю взять. Как это, товарищи, называется?!
-- Это называется -- утрата чувства политической реальности, -- поддержал его Юрий Лантанов. -- Всем нам прекрасно известно: насилие необходимо. Сколько можно демонстрировать это моральное чистоплюйство?! Кто-то должен насиловать. Почему мы не уважаем тех, кто собирается насиловать во имя наших идей?
-- Вы собираетесь насиловать, товарищ Керн? -- спросила Наталья Крестьянка, пытаясь изобразить лукавую полуулыбку.
-- Чем дальше, тем больше, -- буркнул Керн.
Женщина с мужеподобным лицом заметалась.
-- То есть, это значит, ты нас насиловать собрался?! Да ты что себе... ты кто вообще...