Она по-девичьи элегантно скинула на руки Энди его дождевик и легко прошла на кухню — ни одна половица не скрипнула под ее легкой поступью. Следом за ней протопал Энди, искренне удивляясь, как ей удается так тихо ходить по деревянному полу.
— Надеюсь, нас не сильно побьют, когда подмена раскроется, — серьезно произнесла Дезире, по-хозяйски наливая и себе, и Энди чаю. — Зря я согласилась на эту авантюру. Ты уедешь, а мне придется остаться здесь еще, пока родители не соизволят либо забрать дядю к себе, либо снова нанять ему сиделку.
— Да, кстати, — Энди поставил на стол свою чашку с чаем, — надо обязательно переговорить с теми женщинами, что ухаживали за господином Беннеттом. Узнать, почему они отказались делать это и дальше.
Дезире кивнула, соглашаясь, — ее и саму мучал этот вопрос. Может быть, посланнику бургомистра они охотней расскажут об этом, чем Дезире Беннетт, которая теперь ухаживает за больным вместо них. Девушка взяла с тарелки лепешку и, откусив небольшой кусочек, запила его чаем.
— Не люблю пустой чай, — улыбнувшись, ответила она на насмешливый взгляд Энди, — хоть сухой кусочек хлеба, но в рот обязательно что-нибудь надо положить. А у тебя получились такие вкусные лепешки. А тарелки, на которые ты их выложил, кстати, из тонкого дорого фарфора, не в каждом богатом доме на таких простому гостю лепешки поднесут.
— Не пропадать же скисшему молоку, — как настоящая рачительная хозяйка, нарочито громко с выражением произнес Энди и приложил палец к губам.
Ему показалось, а, может, и не показалось вовсе, что скрипнули половицы под чьими-то осторожными шагами, словно кто-то прокрался к кухне и пытался подслушать их разговор.
Дезире вытянулась в струну. По ее напряженной позе Энди понял, что и ей почудилось, что по дому кто-то ходит.
Бесполезно подскакивать и пытаться схватить за руку этого кого-то. Он исчезнет быстрее, чем Энди добежит до двери, да и демонстрировать не стоит, что они услышали чьи-то шаги — у него будет время, чтобы выяснить, кто это был. А пока они продолжат с Дезире пить чай и разговаривать о том, что произошло с хозяйскими дочками, ведь именно для этого пришел в дом господина Беннетта посланник бургомистра.
— Я провожу вас, — предложил Энди, когда Дезире собралась уходить.
Та покачала головой — если за ними следят, то им надо быть вдвойне осторожными.
— До калитки, — добавил Энди. — Надо проверить, надежно ли заперты ворота.
Дезире понимающе кивнула — если их можно легко подслушать в доме, то на улице вряд ли удастся это сделать, оставаясь незамеченным.
Энди специально не стал брать с собой фонарь, чтобы привыкшие к темноте глаза заметили любое шевеление и в доме, и в ближайших к калитке кустах.
— Мне страшно, — прошептала Дезире, прижавшись к Хантеру.
— Не стоит бояться, — попытался он ее успокоить. — Вам, как посланнику бургомистра, ничего не угрожает. А вот племяннице господина Беннетта следует поостеречься, — произнес он назидательно.
Девушка кивнула в ответ.
— Меня беспокоит встреча с неким господином Вульфом Гарсом, с которым я, ну, просто обязана познакомиться, — проговорила она на всякий случай шепотом.
— И знакомьтесь, — невозмутимо, но тоже шепотом ответил Энди, — раз обязана. Разыграйте эдакого простачка, думаю, у вас получится. Ничего лишнего не говорите. Лучше молчите и слушайте.
— Ему есть, что сказать вам, то есть теперь мне. Так сказала его тетушка Казандра Гарс, к которой меня поселил староста.
Энди нахмурился, но ничего не сказал — старосте виднее, где должен остановиться посланник бургомистра. Но из-за этого теперь и ему, и Дезире придется быть внимательными вдвойне, чтобы их обман не раскрылся. Он интуитивно чувствовал, что в этой истории не все чисто, и девушке может угрожать реальная, а не мифическая опасность. Большей частью именно поэтому он предложил поменяться местами, а не только из-за расследования.
— Поцелуйте меня на прощание в щечку, — тихо попросил Энди.
Дезире растерялась — обычно парни так поступают, прощаясь, но никак не девушки.
— На вас мои брюки, — прошептал Хантер. — Целуйте смелее.
И негромко кокетливо рассмеялся…
— Итак. Что мы имеем? — проговорил Энди, усаживаясь на стул на кухне и беря в руки чашку с давно остывшим чаем.
Первым делом, простившись с Дезире и вернувшись в дом, он проверил своего подопечного. Тот спал, повернувшись лицом к стене. Его одеяло было подоткнуто и обернуто вокруг ног так, как это сделал сам Энди. Следовательно, встать с кровати, чтобы подслушать разговор, господин Беннетт никак не мог. Значит, по дому расхаживал кто-то другой. И этого другого надо обязательно поймать с поличным. Через входную дверь проникнуть он не мог, так как после бегства Филомели Энди тщательно ее запирал, и даже не потому, что кого-то боялся, скорее, чтобы избежать непредвиденных неожиданностей.
Надо искать другой вход в дом, может быть, даже потайной. И этим он займется прямо с утра, после того, как накормит завтраком больного. Это первое.
Второе, Филомель вечером за чаем, как бы невзначай, обронила, что девушки Беннетт не были так уж невинны, как казалось на первый взгляд. Значит, ему следует порыться в шкафах, может, от них что-то и осталось. И вещи смогут рассказать о хозяевах больше, чем окружающие люди.
Третье, Дезире заметила, что повседневная посуда в доме не такая уж и простая. А он взял ту тарелку из обычного шкафчика с кухонной утварью… «Как все», — сказала Филомель. Но не совсем, как все.
Поутру обязательно следует прогуляться до пекарни и посудачить с тетушками. Кто-нибудь что-нибудь да и расскажет необычное — на новенькую вполне может получиться. А там и обычное станет выглядеть совсем в другом свете.
Вульф Гарс… Энди отчаянно пытался вспомнить, где слышал раньше это имя, но не смог, какая-то неуловимо тонкая нить ускользала от него.
Он снова и снова анализировал то, что услышал за прошедший день, пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться и начать расследование. Такова работа посланника бургомистра — больше приходилось думать, особенно в начале расследования, чем делать. Что известно об этом деле? Растерзанные тела девушек, сначала одной, затем, спустя несколько дней, а точнее почти месяц, другой, были обнаружены в лесу недалеко от деревни, но несколько в стороне от дороги, по которой те могли ходить в поместье графа. Что могли делать сестры Беннетт в том месте, где настигла их ужасная смерть, никто ничего вразумительного сказать не смог.
Филонель вообще закатила глаза от ужаса и, избегая подробностей, поведала, что это могли быть только оборотни, которые выходят на охоту в это время года. Она добавила, что люди не настолько жестоки. «Наивная девушка, — подумал тогда Энди, человеческий мозг в убийствах бывает более изобретательным, чем звериный». Он не поленился и проверил, что смерть младшей из сестер Этки наступила, действительно, в полнолуние. А вот старшая Ситлин погибла за несколько дней до того, как луна вступила в полную силу. Что-то тут не сходилось. Видимо, оборотень был слишком молод и не смог совладать с инстинктами.
Нервы Дезире оказались более крепкими, и она смогла добавить к тому, что и без того уже было известно Энди, — лица девушек были обезображены до неузнаваемости, животы вспороты острыми когтями или ножами, а внутренности вынуты или выедены. Опознали сестер Беннетт по одежде и украшениям. Именно потому, что ни одно самое тоненькое колечко, ни одна самая крошечная сережка с их тел не пропала, сделали вывод, что это не были обыкновенные грабители.
Энди еще раз перебрал в уме, что ему было известно о молодых оборотнях, и пришел к неутешительному выводу, что следует вооружаться серебряными клинками и искать логово молодняка в лесу, недалеко от того самого места, где растерзали сестер Беннетт. Похоже, несчастные нечаянно могли увидеть то, что видеть им было не положено…
Энди постелил себе постель в комнате, расположенной рядом со спальней больного. Видимо, до него там ночевала предыдущая сиделка. Филонель же сказала, что она долго не задерживалась в доме после наступления сумерек, а сразу отправлялась к себе домой, а возвращалась только тогда, когда рассветало на улице.
Энди не стал выяснять, почему она так поступала, и без того было ясно, что девушка чего-то опасалась или откровенно боялась. Скорее всего, того, кто бродил по дому. Он у нее обязательно выпытает, что ее так страшило в доме соседа.
========== Глава 4 ==========
Едва рассвело, Энди отправился разыскивать пекарню. Он прекрасно знал, что в деревушках, подобных Флетбери, все надо делать как можно раньше. К восьми-десяти часам утра все лавки и заведения — хлебопекарни, сыроварни, рыбокоптильни — если таковые имелись, закрывались. Впрочем, это и понятно — товар продали, и за работу, чтобы завтра опять было, чем торговать. Хозяйки спешили затариться товаром и обсудить последние деревенские новости. А вот к вечеру наоборот открывались питейные заведения, где собирались исключительно мужские компании, чтобы тоже обсудить последние деревенские новости.
Как только Энди вошел в маленькую уютную лавочку, торгующую свежим хлебом, - а нашел он ее исключительно по запаху, - три покупательницы и хозяйка сразу смолкли, хотя до его появления о чем-то оживленно беседовали. Энди предположил, что обсуждали его, точнее Дезире Беннетт.
Он с любопытством уставился на стеллажи с выпечкой — такого разнообразия не встречал даже в городских лавках — тут тебе и деревенский круглый ржаной хлеб, и подовый, и отрубной, и ситный, который к своему столу приобретали исключительно богачи. А про изобилие мелкой сдобы и говорить не приходилось. Энди судорожно сглотнул слюну — не мудрено, что вчера Дезире, не удержавшись, съела целых три булочки.
— Три… нет, пять булочек с сезамом, — сказал он, — и булку подового хлеба.
Хантер аккуратно упаковал товар в холщовую сумку.
— А сыр, не подскажете, где можно прикупить? — спросил он, мило улыбнувшись посетителям лавки.
— Я провожу, — вызвалась одна из покупательниц и, взметнув юбкой просыпавшуюся муку на деревянном полу, направилась к выходу.
«Удача», — обрадовался Энди и поспешил за ней.
— Какое горе, какое горе, — запричитала женщина, когда они отошли от лавки на приличное расстояние. — Господин Беннетт так любил своих крошек. Им прочили такое обеспеченное будущее. Сам нынешний граф приглядывался к девочкам. Поговаривают, что это дух старого графа расправился с сестрами, — тараторила без остановки женщина, пока они неспешно двигались к молочнику.
— А при чем тут дух старого графа? — не удержался от вопроса Энди.
— Так как же… — женщина непонимающе взглянула на Энди, а потом махнула рукой. — Я и забыла, что вы приезжая. У нас в деревне эту историю все знают.
Она набрала в грудь побольше воздуха и снова быстро заговорила.
— Ходят слухи, только это не слухи вовсе, что Хукс Беннетт — незаконнорожденный сын старого графа. Тот безумно любил его мать, то есть вашу бабушку. Невероятно красивая была женщина, вот граф голову и потерял от ее красоты. Задаривал подарками, драгоценностями, а вот к самому сыну оказался абсолютно равнодушен, не нужен он был ему. У него и законных наследников хватало. А когда умирал, то строго-настрого наказал сыновьям и внукам не связываться с местными деревенскими красотками.
— Почему? — удивился Энди. Испокон века аристократы себе в любовницы выбирали исключительно деревенских девушек. Это и понятно… В такой глуши аристократку просто не найти, да и не пойдет она в любовницы, только в случае крайней нужды.
— Причин на то много, — продолжила рассказывать женщина. — Но одна и главная — кровосмешение, чтобы ненароком сестра или племянница не понесла. Любвеобилен был не только старый граф, но и его отец, и дед, и прадед. Когда ваша бабушка забеременела в третий раз, ну, уже после рождения вашего отца и дяди Хукса, вот тут с ней и случилось несчастье.
Энди весь обратился в слух — ни Дезире, ни ее матушка ничего такого не рассказывали.
— Она возвращалась из имения, когда на нее напали волки.
— А что, волков много водится в местных лесах и вблизи деревни? — перебил рассказчицу Энди.
— Да не сказать… — пожала плечами женщина. — До нападения на сестер Беннетт никто не боялся в лес ходить, хоть за хворостом, хоть за ягодами-грибами. А теперь остерегаются.
— Извините, — улыбнулся Энди, — я слушаю вас.
— Ничего страшного… Так вот… На нее напали волки, но по счастливой случайности деревенский охотник шел в то же время по тропе, она пролегает чуточку в стороне от проторенной дороги. Отбил ее. Вот он и рассказывал, что это не волки были вовсе, а оборотни. Но об этом умалчивали, старались не говорить вслух.
— А зачем оборотням нападать на крестьянку, возвращающуюся домой из поместья, да еще и беременную? — спросил Энди. Он был уверен, что молодым оборотням для первого контакта нужны исключительно невинные девушки. Да и убивать их после незачем. А если такой оборотень объявится, который начнет людей направо и налево кромсать, на его охоту выйдет он, Энди Хантер. Беременную женщину оборотни ни за что трогать не станут — свои же соплеменники их из стаи выгонят. Вдруг она их собрата под сердцем носит? А одиночке без стаи не прожить.
— Да кто ж этих тварей поймет? — снова пожала плечами женщина. — Только не доносила младенца ваша бабушка, так как сильно ей живот оборотни своими когтищами поранили, словно пытались до ребеночка доцарапаться. Лекарка ее заштопала, как смогла, и травами отпоила, выходила, одним словом. А старый граф после этого случая не прикасался больше к изуродованному телу твоей бабушки — просто слег и умер с горя.
Что же, рассказ занятный. Только какое отношение он имеет к его расследованию? Энди так и не понял, что хотела, кроме этой давней истории, поведать ему женщина, но спрашивать не решился.
— А золота и каменьев драгоценных, — неожиданно продолжила свое повествование рассказчица, — граф надарил вашей бабушке видимо-невидимо. Все свое состояние передал ей в виде украшений. В столицу ездил за ними, мол, местные мастера не такие умелые.
«А вот эти сведения интересные. И где, интересно, спрятаны сокровища бабули? Не сказать, что все проедено и пропито. И жив ли старый охотник? Вот с ним стоило бы побеседовать» — Энди в задумчивости потер переносицу.
— Ну, мы пришли, — женщина неожиданно распахнула перед ним дверь в лавку.
Вот так, и ни слова о сестрах Беннетт.
— Мне бы сыра козьего, — не очень уверенно произнес Энди, направляясь к прилавку.
— Вы племянница господина Беннетта? — спросил молочник, показывая ему головку прекрасного дозрелого сыра.
Энди кивнул в ответ.
— Несчастный отец убиенных девушек…
Хозяин лавки ловко отрезал большим ножом кусок сыра и, завернув его в тряпицу, протянул Энди.
— Продавал мне молоко. У него отличные козы, которые давали великолепное жирное молоко. Будут излишки, — продолжил молочник, — с удовольствием буду у вас забирать. Опять же доход в дом.
— Обязательно буду иметь в виду, — ответил Энди. — Я только приехала, еще не совсем разобралась с хозяйством.
— Раньше хозяйство у Беннеттов было большое, — сложив руки на груди, рассказывал дальше молочник. — Только дочки не работали, родителям не помогали. Хукс все сам, все сам. Иногда работников нанимал. Девочки уродились у него красавицами, господин Беннетт готовил их совсем к другой жизни с детства. Только к какой, непонятно. В нашей глуши достойных женихов мало, а граф один, да и он уже женат был к тому времени, когда девочки заневестились.
Энди подмывало спросить, а что они тогда в поместье делали, но не решался, опасаясь выглядеть в глазах молочника слишком любопытной особой.
— Деревенские праздники сестры Беннетт не посещали — делать им там особенно было нечего. Слушать злые шепотки в спину, да видеть завистные взгляды. Если женщина не по зубам, мужчины ее едят глазами, а соперницы — сплетнями.
— Тебе-то наверное двадцать уже? — неожиданно спросил молочник.
Энди согласно кивнул, хотя не знал, сколько лет Дезире. Пусть будет двадцать.
— Старшей исполнилось бы двадцать один нынешней осенью, а младшенькой — восемнадцать.