Руперт осторожно шагнул в ворота и оказался внутри небольшого садика, мгновенно окунувшись из жары в приятную прохладу, где от запахов разнотравья и цветов внезапно закружилась голова, а птичий хор обрушился со всей мощи на неискушенного слушателя. Он даже обернулся и взглянул на улицу, где только что стоял: ничего не изменилось — там по-прежнему песок, пыль и палящий зной, да оборванцы, которые за медяк помогли отыскать нужный дом.
— Мне бы… — начал он неопределенно.
Старик окинул Руперта взглядом, задержавшись чуть дольше на висевшем на поясе пришедшего шамшире.
— Откуда меч? — спросил он.
— Один хороший человек отдал, так как самому ему он больше не пригодится, — ответил Руперт и положил руку на эфес.
Старик кивнул и добавил:
— Этот меч нельзя ни купить, ни украсть. Только отдать, подарить, когда сил в руках не станет больше, чтобы сдерживать его мощь. Знать, тот человек предполагал, кому отдавал смертельное оружие… Зови меня мастером.
Он отвернулся от Руперта и легкой пружинистой походкой, как у молодого, направился вглубь садика, махнув рукой, чтобы тот следовал за ним. Под грецким орехом стоял накрытый на двоих низенький стол, словно мастер ждал если не его, то гостя, вокруг него на траве были разбросаны подушки разной величины и предназначения.
— Выпей со мной чаю, — предложил старик, устраиваясь на подушках, — и расскажи, что тебя привело ко мне.
— Мне бы научиться владеть мечом, что висит у меня на поясе, — Руперт досказал свою просьбу, которую начал еще в воротах, тоже устраиваясь на подушках и принимая из рук хозяина пиалу с ароматным напитком.
— Владеть, говоришь, — протянул старик. — А с обычным оружием? Совладаешь?
— Есть немного, — скромности Руперту было не занимать.
Впрочем, он никогда не кичился своими знаниями и военными навыками: убивать людей — невелика наука. Был бы острым меч, да сила в руках.
Чай Руперту понравился, в него определенно были добавлены какие-то травы, раскрывающие вкус напитка, делающие его изысканным, неповторимым. После выпитого чая ему показалось, что силы у него прибавилось, помыслы стали чистыми, а голова ясной.
— Ну, пойдем тогда, — усмехнулся мастер, — посмотрим, насколько немного владеешь оружием.
Они прошли за мазаный домик в глубине двора и очутились на тренировочной площадке под палящими лучами солнца — ни кустика, ни клочка тени.
— Скидывай куртку, — приказал мастер, при этом сам тоже снимая шервани и оставаясь в тонкой льняной рубашке.
Руперт нехотя подчинился приказу — под курткой у него были спрятаны детские мечи. Он так и не продал их — все как-то времени не оказалось, а носить на поясе рядом с шамширом счел недостойным меча.
— Вот на них и станем сражаться, — усмехнулся мастер, беря в руки парные кинжалы. — До первой крови.
— Нет, — покачал головой Руперт. — Только в защитных чехлах, на настоящий мечах я сражаться не стану.
Он никогда не поднял бы руку ни на старика, ни на женщину, ни на ребенка — его так воспитали.
— Это ты называешь настоящими мечами?
Мастер довольно хмыкнул. Он отложил в сторону кинжалы и взял в руку палку, по виду похожую на настоящий меч, такую же точно протянул Руперту.
— А вот это подходящее оружие для тренировок, — рассмеялся Руперт, забирая деревянный меч и сразу принимая боевую позу.
Он сделал проверяющий выпад — мастер неожиданно отклонился в сторону, не пытаясь отразить его удар. Руперт едва не упал на колени, потеряв равновесие. Для него уход от удара стал полной неожиданностью. Он нанес следующий удар, затем еще один — мастер словно не сражался, а танцевал по площадке.
Руперт ничего не понимал — он молодой, сильный не может победить старика. Он начал наносить удары с большим остервенением. Его рубаха намокла от пота, он выдохся, а мастер по-прежнему был бодр и свеж. За все время он ни разу не замахнулся своей палкой на Руперта, вымотав его своим танцем.
— Я давно мог «убить» тебя, — ухмыльнулся мастер, уходя от очередного удара Руперта. — Ты не переоценил свое мастерство — оружием владеешь лишь немного. Я бы сказал, меч держишь в руках отлично, но применять его в полной мере не умеешь.
— А как насчет шамшира? — тяжело дыша, поинтересовался Руперт.
— Это меч ничем не отличается от всех прочих, — ответил мастер, останавливаясь и прекращая бой. — Замах, удар… И смерть.
Он взмахнул рукой и, перехватив деревянный меч по-другому, прочертил им дугу с оттяжкой в воздухе.
Они подошли к бочке с водой, предназначенной для умывания.
Мастер скинул рубашку и зачерпнул ковшом воды.
— Полей-ка на меня, — попросил он.
Руперт тоже стянул рубашку и кинул рядом с рубахой мастера. Ему стало невероятно стыдно, что его хоть выжимай, а рубашка того оставалась почти сухой, словно он и не сражался с ним.
— Почему так? — спросил он, поливая спину мастера прохладной водой.
— Потому что хотел непременно меня победить, — отозвался мастер, забирая у Руперта ковш и зачерпывая воды из бочки.
— Мне стыдно, — пробормотал виновато Руперт.
— А-а-а, — протянул мастер, поливая водой своего недавнего соперника, — вот мы и подошли к главному, с чего начинается учеба владения оружием. Это те чувства, от которых надо избавиться, чтобы стать настоящим воином. И первое из них — как раз чувство стыда. Если ты все сделал правильно, а ты сделал все правильно, тебе не должно быть стыдно. Если кто-то сделал что-то неправильное — не обижайся на них. Стыдом ты лишь замещаешь чувство обиды. Избавляйся и от него. Не обижайся никогда ни на кого. Это всего лишь люди со своими правдами и неправдами. И их работа — подводить тебя.
— Сложно, — усмехнулся Руперт. — Мне бы что попроще. Например, в какую сумму обойдется мое обучение?
— Даром, — отозвался мастер, натягивая рубаху, а поверх нее надевая шервани.
— Даром? — удивился Руперт. — Но почему?
— Шамшир… — вздохнул мастер. — Он не терпит ни золота, ни серебра. А вот когда получишь с его помощью первые деньги, хоть монету, половину отдашь мне.
— Спасибо, — поблагодарил Руперт. — Я так и сделаю. Дело чести.
— От чувства, что ты кому-то что-то должен, ты тоже должен избавиться. Ты никому и ничем не обязан с самого рождения. За исключением себя. Все должно идти от сердца, — хмыкнул мастер. — Я не обижусь, если ты забудешь рассчитаться со мной. Я назвал цену — даром. А дальше все зависит только от тебя.
— Я понял, — кивнул Руперт.
— Жить будешь со мной в доме, есть за одним столом, за ворота ни-ни, — мастер пристально посмотрел на своего будущего ученика.
Выдержит он? Или сбежит спустя неделю занятий, решив, что и без его науки он много знает и умеет…
Никогда Руперту не было так тяжело. По вечерам он валился с ног и сразу засыпал, едва его голова касалась подушки. А рано утром его из сна без сновидений выдергивал хриплый голос мастера.
— Да-да, — произносил он, поднимаясь с жесткой деревянной лавки, на которой для мягкости был постелен лишь тонкий матрац, набитый сухой травой. Руперт натягивал на обнаженное тело длинную льняную рубаху с глухим воротом, чтобы его нежная кожа не обгорела, и отправлялся на площадку под палящее солнце. До завтрака у него асаны и растяжка. Потом его ждал остывший чай и невкусная каша, сваренная на воде без соли лишь с горсткой изюма. Теперь мучная похлебка Болдера, приправленная травами, казалась ему верхом кулинарного искусства.
— Научись укрощать плоть и довольствоваться малым, — наставлял мастер, при этом сам с удовольствием поглощая кашу.
— Я хочу мяса, — вздохнул как-то Руперт.
— Иди на базар, — ответил ему старик, — ворота в ту сторону не заперты. А вот обратно…
— Тогда нет, — покачав головой, произнес Руперт. — Потерплю.
И он терпел, снова и снова размахивая до захода солнца мечом. И в его теле появилась неимоверная гибкость — скоро и он научился, совсем как мастер, уходить от ударов и выматывать соперника, не применяя оружия.
— Молодец, — похвалил его за вечерним чаем старик и выставил на стол вазочку с засахаренными фруктами.
Руперт схватил ее в руки — его первым порывом было съесть все, ничего не оставить. Но, одумавшись, он поставил вазочку на столик, взяв из нее один вяленый финик.
— Я рад, что ты напрочь лишен чувства неспособности, — похвалил его мастер. — Человек обучаем. Всему и всегда. Если это не так, то это не человек. Даже зверь поддается дрессировке.
— И много существует чувств, от которых надо избавиться? — поинтересовался Руперт. Он снова уставился на вазочку, размышляя, съесть цукаты или проявить силу воли. — А любовь например?
— Чувство любви? — усмехнулся мастер, задумавшись. — Умей забывать о любви хоть иногда. Она отвлекает тебя от чего-то действительно важного.
Старик тоже отправил в рот сладкий финик и запил его чаем. И он любил когда-то, только это было очень давно — сначала жену, потом одного из своих учеников. И первая, и второй покинули его, отправившись в мир иной. Он сильно и довольно долго переживал эти две потери, решив для себя, что любить больше никого не станет.
— А есть что-то действительно важное, кроме любви? — удивился Руперт.
— Есть, — покачал головой мастер. — У каждого человека важное свое. Подумай хорошенько, что это для тебя.
— Сейчас для меня важно стать хорошим воином и поступить на службу к амиру, — решительно ответил Руперт.
— Что же, — согласился с ним мастер, — желание похвальное. Познать себя, узнать, на что способен, никогда не бывает лишним…
Скоро Руперт стал двигаться в бою ничуть не хуже самого мастера — сказывались молодость и упрямое желание познать все тайны военного ремесла. Он почти профессионально уходил от ударов, выматывая своего учителя порой ничуть не хуже, чем тот его в самую первую их встречу. Выпад, Руперт изгалился — его тело приняло почти горизонтальное положение. Он оперся на свободную от оружия руку. Мастер, не ожидая подобного, потерял равновесие и превосходство в бою. А Руперт тем временем сгруппировавшись поднырнул под его руку с мечом и, оказавшись с ним лицом к лицу, приставил свою палку к шее мастера.
— Я вас «убил», — счастливо объявил он о конце этого поединка.
— Пожалуй, да, — согласился с ним тот. — Это тот случай, когда я больше ничему не смогу научить тебя. Ученик превзошел своего учителя. Ворота моего дома открыты для тебя теперь и снаружи.
— Да, но… — растерялся Руперт, — вы мне так ничего не сказали о шамшире…
— Ах, да, о том мече… — ухмыльнулся мастер. — Ты ведь не думал о деревянной палке, сражаясь со мной. Она была как бы продолжением твоей руки. А шамшир и подавно. Как только ты его вынешь из ножен…
Он замолчал. Что он мог сказать своему ученику? К подобному оружию ему довелось прикоснуться лишь единожды. А тот носит его на поясе, даже не догадываясь, каким сокровищем обладает. Это пропуск в вечность. По крайней мере, пока меч принадлежит ему, смерть его владельцу не грозит…
— Хочу пожелать тебе никогда не поддаваться чувству паники, каким бы страшным ни был твой противник, — добавил мастер на прощанье. — Запомни. Мы все равно умрем когда-нибудь. А пока жив, сражайся до последнего.
Руперт кивнул.
— Заходи к старику, когда станешь бывать недалеко от моего дома, — попросил он. — Я за чаем поведаю тебе о других чувствах. А, может, ты расскажешь мне, с чем расстался без жалости…
========== Глава 10 ==========
Комментарий к Глава 10
https://vk.com/search?c%5Bperformer%5D=1&c%5Bq%5D=%D0%94%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B4%D0%B0&c%5Bsection%5D=audio
Первым делом Руперт отправился на базары. В столице они весьма колоритны, а разнообразие товаров вызывало искреннее удивление. Он сразу же, не торгуясь, купил себе широкие шальвары, чтобы не выделяться — в подобных ходило большинство населения, что мужчины, что женщины. Выбрал немаркого темного-коричневого почти черного цвета. Такие можно долго носить, не стирая, а походных условиях это немаловажно. Даже кровь не будет заметна на них. А вот с курткой вышла заминка, определиться сразу не получилось. Руперт несколько раз обошел базар, но так и не нашел того, что хотел. А желал он отыскать такую вещь, чтобы защищала она его грудь от меча врага, а спину от удара предателя, чтобы под тканью были прострочены крепкие костяные пластинки.
— Что ищете, молодой человек? — окликнул его хозяин лавки. Он торговал дорогими шелками, золотой и серебряной парчой.
— Ай, — отмахнулся от него Руперт, — у вас такого товара всяко нет и в помине.
— Не скажи, — покачал головой торговец. — У меня много чего интересного имеется в лавке. Заходи, поищем, подберем.
Не желая обидеть человека, который ничего дурного ему не сделал, Руперт осторожно бочком вошел в двери. И ахнул…
Каких только товаров в лавке не было — и оружие, инкрустированное драгоценными каменьями, и наручи на любой вкус и размер, и кольчуги такие тонкие, что под рубахой не видно, но такие крепкие, которые выдержат удар дамасской стали, и расписная тонкого фарфора посуда, которая смотрелась совершенно инородным телом среди металла.
— Хотел куртку с костяными пластинками, — не очень уверенно произнес Руперт, так как засомневался.
Надо было увидеть, чтобы понять, что на самом деле ему нужно.
— Рубаху купи любую, какая приглянется, а защиту я тебе подберу, такую, никакое оружие не возьмет. И с пластинками, и с шипами.
— Я сейчас! — прокричал Руперт, устремляясь назад к торговцу, у которого совсем недавно купил штаны. У него он заприметил куртку, которая ему понравилась, но та оказалась самой обыкновенной, лишь поэтому он не рискнул приобрести ее.
Он опасался, что тот уже закрыл лавку и отправился посмотреть на выступления фокусников и эквилибристов, которые расположились на базарной площади…
— Вот, — Руперт в новой одежде предстал перед лавочником, который пообещал подобрать ему защиту.
Тот окинул его внимательным взглядом и предложил:
— Возьми тонкую кольчугу, наручи, шипастые наплечники… Глянь на нерецкий шлем.
— От шлема откажусь, — покачал головой Руперт, — а вот остальное примерю…
Лавку он покинул с несколько облегченным кошельком, но тяжестью металла на плечах, способного уберечь его от ран.
Но не только экзотика товаров завлекла Руперта на базар. В толчее и суете его можно было подслушать много интересного, узнать последние новости, просто поговорив с торговцами — они знали все, что происходило во дворце амира Файзуллы ибн Басима.
И теперь направляясь туда, Руперт знал, что амир красив и молод, но четко представлял, чего хотел получить от этой жизни. Что бы ни происходило — хоть разбойники разграбили богатый караван или товары не доставлены за море — его невозможно смутить резко изменившимися обстоятельствами или застать врасплох сложностями. Амир Файзулла просто набирал еще больше наемников для охраны караванов или покупал корабли, чтобы было потом с кого спрашивать за пропавшие товары. Он быстро терял интерес, если какое-то дело затягивалось или не выгорало, но за задания, причем чем сложнее и трудновыполнимее задача, тем больше вероятность, что именно амир Файзулла решит ее быстрее и лучше всех, принимался с огромным энтузиазмом. Он смел и уверен в своих силах, умел заработать деньги, казалось бы, на пустом месте, то есть на песке и ветре, но и легок в тратах, не скуп. Склонен к принятию импульсивных и необдуманных решений, весь базар только и твердил о том, с каким хладнокровием он приказал убить из ревности свою самую красивую и любимую наложницу. Якобы она ему изменила. Все спрашивали друг у друга, как можно это сделать в гареме? И, спрашивается, с кем? И как поплатился тот, с кем изменила наложница?
Последний вопрос тоже заинтересовал Руперта. Лорд Дитмар его просто выгнал, когда услышал о том, что его невеста изменила с его оруженосцем. Амир же Файзулла мог и самолично перерезать горло даже лучшему другу, если тот покусился на его собственность. И об этом говорили на базаре…