– Возьми меня на руки, – попросила Тыковка.
Дин поднял ее и зарылся пальцами в мягкую шерсть. Из лесного сумрака показался свет, сперва неявный, но с каждым мгновением все более заметный.
– Его Высочество, – мурлыкнула кошка, щурясь.
На нем была легкая золотая корона и плащ, будто бы собранный из крыльев бабочек, а глаза сверкали, как драгоценные камни. Дин подумал, что никогда не видел Адама таким красивым.
========== Глава 11 ==========
Дин много лет занимался фотографией, и хорошо знал, что могут сделать с внешностью человека правильный свет и минимальный грим. Он сам умел запечатлеть человека так, что недостатки оставались скрытыми, и модель с трудом узнавала себя. Но здесь было что-то другое… В памяти всплыло видение, которое Дин давно считал сном: однажды он уже встречал такого Адама, на осеннем празднике, когда Эйдан…
Что-то внутри больно сжалось, Тыковка недовольно зыркнула на него.
– Зачем так делать?
– Я случайно.
Его Высочество неторопливо шел среди гостей, улыбаясь и склоняя голову в ответ на приветствия. Ошибки быть не могло: выглядел он тоньше и изящнее, чем всегда, забавные черты в его лице стали благороднее, делая Адама привлекательным. Это не было игрой света или работой гримера, нет.
– Приветствую тебя, надзорный, – сказал Адам, подходя. – Я очень рад, что ты пришел.
– Спасибо, я тоже рад. Здесь здорово.
Тыковка счастливо урчала под королевскими пальцами, пока Адам почесывал ее за ушком.
– Сейчас будут наши опоздавшие. Прошу всех к столу, начнем же пир!
Гости заторопились под своды беседки, шумно выискивая свои места.
– Я нашел пунш, но не мог выбрать между черной смородиной и клюквой, – сказал мистер Каллен, подходя с двумя бокалами сразу. – Каждый раз забываю, который я брал в прошлый раз.
– Думаю, они оба вкусные, – ответил Дин, посадив Тыковку на высокую табуретку у стола. На приборе перед этим местом лежала карточка “кошка”.
Адам сел во главе стола на красивый трон из темного дерева. Дину показалось, что из высокой резной спинки растут живые ветви, но это могло быть искусное украшение.
Карл галантно отодвинул стул для Миранды, которая казалась смущенной и счастливой одновременно. Дин не знал, было ли у них приглашение.
– О, вот и самые опоздавшие, – сказал мистер МакКой, сидевший справа от Адама.
Дин обернулся и увидел Грэма и Ричарда. Они шли вместе, взявшись за руки, причем на Грэме тоже была корона, более широкая и простая, чем у Адама. Парочка села слева от трона. Грэм посмеивался, Ричард заметно смущался.
– Поднимем бокалы за рождение солнца и свет, которому нет преград!
– За свет солнца! – хором отозвались гости, поднося свои бокалы друг к другу.
– И луны, – одними губами добавил Карл, но увидел это только Дин.
От обилия блюд разбегались глаза. Некоторые яства Дин опознавал, другие угадывал, но большинство из них оставалось загадкой. Две здоровенные бараньи ноги заметно выделялись на общем фоне, и Дин вспомнил безразличную морду Грумма.
– В маленьких плошках еда для нас, – подала голос Тыковка. – Подвинь мне вон ту, что возле ноги.
Дин с улыбкой поставил мисочку перед кошкой, а про себя подумал, что никогда еще у него не было такой странной спутницы на вечеринке. Сам он старался попробовать всего понемногу, чтобы ничего не упустить.
Грэм ел много, как и положено медведю, щедро поливая мясо в своей тарелке ягодным соусом, Ричард стал смущаться гораздо меньше (не последнюю роль в этом сыграло питье, которое Грэм то и дело подливал ему в бокал), и с аппетитом наворачивал фаршированный картофель. Мистер МакКой вступил в длительную связь с грибным салатом, у Миранды на тарелке были бараньи котлеты в сырной подливке, зато Карл почти ничего не ел.
– Дин, – раздалось вдруг прямо в голове.
Он вздрогнул и безошибочно посмотрел на Адама, в который раз удивляясь многогранности его взгляда.
Теперь он видел точно, что это не игра света и не какие-то незнакомые хитрости: тот и правда выглядел иначе. Не-человеком.
– Все хорошо, Дин? – Адам говорил с ним, не раскрывая рта.
– Да, вполне. Очень вкусно, и вокруг так красиво! Это место… оно же особое, верно?
– Для нас – самое обыкновенное. Мы в моих владениях, только и всего. Я рад, что тебе нравится.
– Ничего, что Карл тоже пришел?
– Даже хорошо: так мне его лучше видно, – Адам слабо кивнул, – это гораздо лучше, чем бегать снаружи и психовать.
– Спасибо за приглашение, – Дин не был уверен, на самом деле он разговаривает или это происходит в его подсознании. – Я никогда не был на таком празднике.
– Был, просто не помнишь. В пять лет. Надеюсь, теперь ты станешь приходить каждый год.
Дин не знал, что ему ответить, и просто улыбнулся. Праздника в пять лет он и правда не помнил, но Адаму стоило верить в таких вопросах.
Светлячки взметнулись вверх, исполняя сложный танец в меркнущем воздухе. В кронах дубов пели невидимые птицы, а бабочки с сияющими крыльями плавно перелетали с ветки на ветку, оставляя за собой след золотистой пыли. По тропинке, важно отдуваясь, приближался толстый господин, отмечавший пришедших.
– Безобразие, – ворчал он на ходу. – Сами не знают, чего хотят. Посмотреть, но не входить, надо же… Неслыханно!
– Что случилось? – ласково улыбнулся Адам. – Гости без приглашения?
– Гостей без приглашений я впускаю согласно регламенту, – надменно отозвался господин, – но эта молодежь требует невозможного.
– И чего же они хотели? – чуть склонив голову, спросил Адам.
Дин понял, что их разговор больше никто не слышит: все остальные занимались своими делами.
– Заглянуть, но не входить, Ваше Высочество. Эта наглая лошадь требовала, чтобы я позволил посмотреть, не регистрируя! Разумеется, я отказал.
Сердце забилось часто-часто, Дину пришлось зажмуриться, чтобы немного придти в себя.
– Вы не скажете, какого цвета была эта лошадь, дорогой сэр? – спросил он, наконец.
– Цвета? – толстый господин, кажется, удивился. – Я не запоминаю цвета и одежду тех, кого не регистрирую в книге. Мне это совершенно не интересно.
Дин невольно улыбнулся и посмотрел в тарелку. Светлячки как раз заканчивали выкладывать по краю узор из цветов дикой незабудки, клюквенный соус притворялся горкой рубинов.
Теперь Дин понимал, что совсем скоро что-то случится, и вот-вот настанет время для разговора, который вряд ли будет спокойным. Лично ему сейчас больше всего хотелось разбить Эйдану нос, а потом обнять, расцеловать и повалить в траву.
Голубоватый сумрак постепенно таял, прячась в кронах деревьев. Дин ни разу не заметил, каким образом меняются на столе приборы и угощения, но перед ним постоянно появлялись новые блюда. Чьи-то стремительные фигурки проносились в кустарниках, за деревьями то и дело мелькали огни и крылатые существа, похожие то ли на стрекоз, то ли на птиц. Ричард сонно моргал и улыбался; вскоре Грэм без лишних разговоров сгреб его и утащил в заросли боярышника. Карл нашептывал Миранде на ухо явно что-то увлекательное: она краснела и хихикала, постоянно прикладывая ладони к горящим щекам. В траве тонюсенько пели невидимые малютки, а на шляпе мистера МакКоя устроилось диковинное существо, будто состоящее из отдельных палочек, и объедало ягоды.
Кошки собрались и устроили выступление: одна играла на флейте, другая била в бубен, еще две танцевали. Адам улыбался и кивал в ритме их танца.
Дин вдруг остро осознал, как ему не хватает всего этого в обычной жизни. Теперь он будет скучать по сумрачной поляне и далеким башням со стеклянными мостиками, по кошачьим танцам и светлячкам, по рогатым теням в прозрачной темноте и песням невидимых существ. Если вдуматься – Адам чуть склонил голову, продолжая смотреть на кошек – все это может стать повседневной реальностью. Дин мог бы остаться, как один из своих, занять место возле будущего короля, и тогда тронов на поляне станет два, и в его волосах тоже появится корона, а на плечи ляжет плащ из лепестков роз и стрекозиных крыльев, и не будет больше в его мире ни страхов, ни старости, ни боли…
Дин улыбнулся и покачал головой. Это действительно могло стать правдой, но его сердце уже было отдано и не подлежало возврату. Что-то тяжело ухнуло в груди, вздрогнуло и замерло опять. Адам грустно посмотрел на Дина и печально улыбнулся.
– Все-таки подумай, – попросил он.
– Не могу. Ты же понимаешь, что я не могу, Адам. Это уже буду не я, а кто-то другой.
– Знаю. Поэтому ты и привлек меня: ты верный и добрый. Жаль, что не я в твоем сердце.
– Может быть, я был бы счастлив здесь, но я уже не узнаю этого. Извини.
– Твоей вины здесь нет. Я знаю, что это невозможно, но все равно буду ждать тебя до последнего вздоха.
Они снова говорили без слов, и Дин понимал, что никто больше их не слышит.
– Адам, а если я стану одним из них?
– Из кого? – лицо принца немного помрачнело.
– Из морских жителей. Если случится как в ваших сказках, и я перестану быть человеком?
– Ты не сможешь.
– А если смогу? Просто представь.
– Не хочу об этом думать, Дин. И ты не думай! Выброси эти мысли из своей головы. Отдать свою душу бесконечной тьме – и ради чего? Он тебя бросил, оставил, хотя говорил о своей вечной любви! Никто не гарантирует, что он снова будет тебя любить, даже если ты станешь того же вида. А я не прошу тебя меняться, становиться кем-то другим, не ставлю условий…
– Ты говоришь правильные слова, Адам. Честные, искренние – я чувствую это. Но ты неправ.
Адам только вздохнул в ответ.
– Мне больно даже думать о том, что ты сказал, – добавил он через некоторое время. – Я не могу представить тебя одним из них.
– Но это возможно?
– Теоретически, – Адам скривил губы. – Но тебе придется перейти через границу мира.
– Границу? Не уверен, что верно понял тебя…
– Умереть.
Хоть разговора никто не мог слышать, Дину почудилось, будто мрак за деревьями стал гуще, светлячки чуть померкли, а у танцующих кошек расширились зрачки. Адам озвучил то, о чем он и так знал, но старался не думать.
– Но если это единственный путь…
– Это не путь, Дин, это конец. Конец жизни, конец мечтам и связям. У тебя не будет больше семьи, родных и друзей, не будет той жизни, которой ты живешь. Ты останешься в пустоте один, и никто не может пообещать, что на той стороне тебя кто-нибудь встретит. Подумай об этом, прежде чем решать.
– Непременно.
Не то, чтобы Дин не приходил к этим мыслям раньше – скорее, не придавал такого значения. Но если вдуматься, то в словах Адама было много правды. Сейчас спокойно можно купить билет и полететь в Окленд, например. Навестить родных, друзей, устроить выставку фотографий в модной галерее. Можно купить дом или яхту, вступить в брак, сменить гражданство, имя, документы – но это все равно будешь ты, и только ты. Но если перестать быть собой, перейти границу, как сказал Адам – то ничего этого не станет. Чистый лист, все заново. Никаких привязанностей и воспоминаний, никаких планов. История прервется, но начнется ли заново? Дин поежился, словно ему сделалось холодно.
– Рассвет близится, – с улыбкой сказал Адам. – Не думай о плохом, Дин, просто смотри!
Сумрак развеялся почти полностью, оставив после себя едва заметную дымку, небо над дубами окрашивалось в оттенки розового, плавно переходящего в оранжевый. Россыпь крупных, как горох, незнакомых звезд померкла, но исчезать не спешила.
– Разве восток не с противоположной стороны? – негромко удивился Дин.
– А не все ли равно? – отозвался мистер Каллен, поглаживая Тыковку. – Во сне и не такое может быть.
Дин улыбнулся и подумал о том, что всю его жизнь с самого прилета в Ирландию можно считать сном. Сперва тревожным, потом счастливым, а теперь… Он сглотнул горечь, начавшую собираться в горле, и подумал, что отдал бы все, что имеет, ради возможности снова попасть в то время, когда Эйдан валялся с ним на постели и варил крепкий кофе каждое утро.
В прогалине между деревьев, где небо виднелось до горизонта, быстро светлело. Воздух наполнялся искрящейся золотой пылью, и Дин чувствовал, что вдыхает теплые блестки, которые продолжают греть и сиять внутри.
– Говорят, в эту ночь нужно непременно встретить солнце. Будто бы, если никто не будет его ждать, оно не взойдет, – негромко сказал кто-то рядом, и Дин с удивлением узнал Ричарда.
Только сейчас он обратил внимание, что его глаза стали будто бы ярче, такими пронзительно-синими, как лед с Байкала на известных фотографиях.
– Глупости говорят, – отозвался Адам. – Люди влияют на мир гораздо меньше, чем привыкли думать. Просто смотрите и думайте о самом главном.
Дин так и делал. Собственно, иначе и не получилось бы – мысли сами собой возвращались к Эйдану. Где он сейчас, что делает? Топчется ли у границ волшебной поляны, или уплыл далеко, в незнакомые моря?
Ослепительный край солнца показался из-за горизонта, и Дин невольно зажмурился. После яркого света в глазах замелькали зеленые и рыжие круги, и Дин вдруг отчетливо увидел себя под водой. Пузыри воздуха проплывали наверх, к неясным солнечным пятнам поверхности, а он погружался в беспросветный холод, но теперь глубина не пугала его темной пустотой. Она оказалась местом покоя, отcутствия боли и страданий. Холодное дно приняло его тело на слежавшийся песок, как в мягкую постель; Дин смотрел, широко раскрыв глаза и удивляясь. Почему он раньше думал, что на глубине ничего не видно, кроме черного мрака? Волны шли высоко над ним нестройными рядами, неслись облака, сгорали и рождались звезды. Люди строили и разрушали свои города на берегах, рассыпались песком горы, а море продолжало петь свои ласковые песни каждому, кто их слышит.
– Дин? Эй, ты меня слышишь? Дин?
Солнечный свет показался слишком резким, Дин приоткрыл глаза и тут же зажмурился.
– Как ярко светит!
– Ну конечно, для того, кто всю ночь гулял, а на восходе заснул, – рассмеялось солнце, превращаясь в Адама.
– Я заснул?
Дин сел и заморгал. Они находились у Адама дома, в гостиной. Судя по освещению, было уже не слишком раннее утро.
– Ну да. Это бывает с новичками, но ты привыкнешь, я думаю. Переизбыток чувства прекрасного, как говорит деда.
Адам снова выглядел обыкновенно, одетый в один из своих многочисленных свитерков. Он сновал между гостиной и кухней, таская башни из тарелок.
– Слушай, ты же король и все такое. Почему ты посуду убираешь?
– Во-первых, еще пока не король, больно молод. А во-вторых, есть вещи, которые я обязан делать сам. Не поможешь мне собрать кости?
– Хм, запросто. Куда собирать?
– Пока можешь в одну из тарелок, потом скинем их в большой котел.
– Для собак?
– Нет, не для собак. Увидишь, собирай. Э-э-э, только бараньи, куриные не надо!
– Хорошо, сейчас.
Дин не задумываясь выбирал кости, и постоянно возвращался мыслями к тому, что видел во сне. Был ли он вещим, означал ли, что жизнь до того опостылеет ему, что закончится счастьем от достижения дна? То ощущение, что он испытал… оно не казалось страшным даже теперь. Немного мрачным, печальным, может быть.
– Так, все? – Адам вернулся из кухни и заглянул к Дину. – Что-то ты медленно.
– Задумался, извини. А мы торопимся?
– Немного. Желательно успеть до того, как солнце достигнет высшей точки, иначе придется снова разводить огонь.
– А что мы делаем?
– Просим прощения, – Адам выбрал последние мелкие кости и, забрав всю тарелку, утащил ее из столовой.
Заинтригованный, Дин отправился за ним.
В кухне практически ничего не изменилось со дня рождения Адама: разве что свежих трав вместо сушеных стало побольше, а горы посуды – повыше. Дин полюбовался бликами солнца на наборе медных черпаков, и вспомнил о камере. К счастью, она никуда не пропала, и даже показывала, что за прошедшую ночь каким-то образом отсняла пару сотен кадров, хотя ее хозяин не мог вспомнить, что делал их. Сделав пару фото с бликами, Дин подумал, что дома посмотрит, чего он там наснимал, и упустил из поля зрения Адама. Внезапно кухня наполнилась звоном, от которого гудело в голове. Что-то тяжелое будто ударило в пол, а потом все затихло.