Пообещав даме навестить ее завтра пораньше, Дин отправился в обратный путь.
На маяке уже включился прожектор, хотя в сумерках свет его казался бледнее. В домике светилось только одно оконце, и Дин снова почувствовал тоску. Раньше там можно было застать мистера МакКеллена за чтением газет, недовольную маленькую Сару, общительную Уилс. Люк бы непременно грустно вздохнул, а Крэйг, как его веселая противоположность, хлопнул Дина по плечу и сунул в руки бутылку пива. И Эйдан… Он бы смотрел совершенно черными глазами, будто пожирая взглядом, а Дин от этого чувствовал, как сладко сводит спину в предвкушении…
Он тряхнул головой и взялся за ручку двери. Нечего думать об этом: Эйдана больше нет здесь, как и остальных. Никого нет.
В гостиной обстановка немного изменилась. Карл убрал щиты с окон, передвинул стол к окну, а стеллаж поставил у противоположной стены. Вместо книг по метеорологии и климату, стихов и подшивок старых газет, там теперь лежали стопки комиксов и каких-то журналов. На диване возлежала Ири, радостно замахавшая хвостом при виде Дина, одно из кресел было завалено одеждой, гору которой венчала потертая ковбойская шляпа. С кухни аппетитно пахло жареной рыбой.
– Привет! Извини, у меня тут слегка бардак, – Карл выглянул из проема кухонной двери. – Располагайся, я сейчас.
– Спасибо, – Дин сел рядом с Ири и стал гладить ее широкий лоб. – Ты ешь готовую еду?
– Да, распробовал и подсел вот. Наверное, это что-то вроде вашего фастфуда, – отозвался Карл.
– Хорошо разбираешься в быте людей, – похвалил Дин.
– Мне гораздо больше нравится жить с ними, здесь я не так бросаюсь в глаза, – он вышел из кухни с большой сковородой в руках. – Возьми пиво в ящике под окном, и мне тоже.
Дин достал пару бутылок и вернулся к столу. В сковородке еще немного шкварчали крупные куски морского окуня, и слюна стала собираться во рту сама собой. С обеда Дин ничего не ел, да и в таверне оставил половину своей порции.
– Присоединяйся, – Карл протянул ему вилку. – Не шедевр, конечно, но вполне съедобно, гарантирую.
– Честно говоря, я бы сейчас что угодно съел, не обращая внимания на состав и степень готовности.
– Ну да, морские прогулки располагают.
Карл открыл бутылку зубами, и Дин убедился, что они отличаются от человеческих формой и цветом. Белые у основания, одинаковые острые резцы медленно переходили в голубовато-прозрачный.
– Хм, зубы выдают тебя.
– Знаю, но их никак не спрячешь. Поганцы не желают менять вид ни под каким предлогом. Говорю любопытным, что я фрик и это имплантация. Хотел еще татуировок набить, но они на мне не держатся. Стоит один раз принять нормальный вид, а потом снова стать человеком – ни следа, только пятна краски в воде.
– Регенерация?
– Похоже. Организм считает это повреждениями и борется, – хмыкнул Карл.
Он жевал рыбу прямо с костями, те жалобно хрустели у него на зубах. Дин попробовал кусочек и убедился, что приготовлено даже вкусно, разве что многовато соли.
– Интересно, почему ты принимаешь вид человека? Я думал, так делают только рожденные людьми, – Дин уже смело цеплял на вилку кусочки мякоти и жевал.
– Не знаю, может, это наследственное. Оба мои родителя так умели, вот и мне передалось. Полезное приобретение.
– Странно, что тебе нравятся люди. Для меня это звучит необычно, я хочу сказать. Многие мои знакомые хотели бы уметь отращивать плавники, жабры и что-то в этом духе – ведь быть просто человеком не только скучно, но и опасно. Мы много болеем, легко умираем, да и вообще мало живем.
– Твои знакомые вряд ли представляют, как это – жить среди нас. Да, век человека недолог и полон забот, но вас хотя бы сейчас не принято ущемлять права некоторых людей, только потому что они, например, инвалиды, или имеют другой цвет кожи. Вы можете красить волосы и тело в немыслимые цвета, делать дырки и носить в них украшения, отращивать рога, менять зубы и что угодно. Жить с тем, кого любите, в конце концов. В море так нельзя, там очень традиционное общество, и если ты отличаешься, то пеняй на себя. Либо ты обладаешь силой сражаться за свою непохожесть, либо идешь жить на берег.
– Я не задумывался об этом. То, что ты говоришь, звучит довольно страшно.
Про себя Дин подумал, что это вполне совпадает с тем, что он уже слышал от Эйдана – при воспоминании о нем что-то в груди глухо ухнуло вниз и стало трудно дышать – лошади жили обособленной семьей на маяке, потому что в море им не рады.
– Ну, может, не так все ужасно, убивают не так уж часто, но кормиться дают не везде, а уж семью завести, дом – вообще нереально.
– А родители? Не знаю, как с этим в море, но вы общаетесь?
– Это непросто, – Карл криво усмехнулся. – Мой папаша всегда был мерзким типом, а с возрастом его характер здорово испортился. В общем, я рад, что долгое время ничего о нем не знаю. А мать убили, уже давно.
– Ох, прости, я не хотел задеть…
– Да ничего. Я совсем мелкий был тогда.
– Это случилось в море?
– Нет, на суше. Ее подстрелили ши, потому что мы вышли на берег возле их владений. Она-то людей боялась, выбрала уединенные Шетландские острова… А там земли старого ши, который ненавидит море. В общем, вышло страшно и кроваво, и с тех пор не люблю я фей. Видел, на что они способны.
– Грустно, – Дин подумал, что, кажется, он знаком с этим старым королем ши с островов, но вслух говорить не стал. – Ты поэтому меня предупреждаешь об общении с ними?
– Да нет, это я скорее по привычке. Тебе они ничего не сделают. Местные ши куда опаснее и сильнее тех, что на островах, но ты для них – как большой бриллиант. Короче, не думай об этом, и если у вас с соседом что-то намечается, то продолжай и получай удовольствие.
– Эм… нет, ты все не так понял. Мы с Адамом только друзья. Он, может, хотел бы чего-то еще, но… нет, нет.
– Да мне все равно, – широко улыбнулся Карл и взялся за бутылку с пивом.
Похоже было, что он не просто так об этом заговорил, но переспрашивать Дин не стал.
– Не будешь против, если я немного поснимаю тут вокруг? Хотелось бы и вас с Ири, если можно – но потом, днем.
– Конечно, снимай. Я тут нашел инструкции к метеостанции и чуть с ума не сошел, сколько там всего.
– Это хорошо, потому что я в этом не разбираюсь, – улыбнулся Дин. – Я думал, приборы снимут, раз метеоролога здесь больше нет.
– Сейчас все работает в автоматическом режиме, и мне нужно только передавать показания. Но хотелось бы чувствовать себя увереннее, на случай, если какая-то коробочка запищит и замигает не так, как обычно.
– Да, я понимаю. Тогда я похожу тут кругом, ничего? Спасибо за ужин, очень вкусно.
– Тебе спасибо что зашел – а то тут немного одиноко вечерами. Ходи конечно, я мешать не буду.
Карл погрузился в чтение каких-то потрепанных распечаток, а Дин, взяв сумку, вышел на порог. Он испытывал острое разочарование: ничего не случилось, и нового об Эйдане этот вечер не принес. На краю сознания бродило невнятное ощущение обманутости, словно Дин пропустил что-то у себя под самым носом. Хотелось вернуться и трясти этого Карла за плечи, кричать ему, чтобы он передал Эйдану, раз уж тот сам прячется, что Дин скучает и ждет каждый день, и что любить теперь очень больно, а ночи не приносят покоя… Конечно, он так не сделал – это выглядело бы как минимум странно.
Снаружи стемнело. Всходила луна – большая и темно-желтая у самого горизонта. Небо казалось чистым, и только через объектив Дин увидел облака, наползающие с севера. Скорее всего, завтра погода испортится. Море под обрывом негромко шуршало камнями, будто перебирая богатства. Дин заглянул вниз, но ничего не увидел.
– Где же ты теперь, Эйдан? Что сейчас делаешь?
Ночь обступала со всех сторон, не давая ответа. Дин медленно пошел к своему дому, чувствуя себя единственным последним жителем планеты.
– Ну вот, утром придет Адам, а у меня ничего не измени…
Дин поперхнулся и застыл. Конечно, вот о чем следовало спросить у Карла! Он развернулся и побежал обратно, горячо надеясь, что после его ухода тот не достал из чулана чей-нибудь труп и не превратился в разумную медузу. К счастью, ничего ужасного не произошло: Карла он встретил снаружи, у домика-метеостанции. Вооружившись фонарем и сжимая в руке распечатки с инструкциями, тот собирался входить внутрь.
– Дин? Ты забыл что-то?
Ири подбежала и ткнулась лбом в колени, это было неожиданно приятно.
– Да, забыл. Хотел спросить: может ли со мной что-то случиться, что я перестану быть человеком?
– Ну… да, конечно, – Карл явно не ожидал такого вопроса. – Многие люди перерождаются в море, становятся другими. Или ты про фей спрашивал?
– Нет, про море интересно. Для этого надо утонуть? Другого пути нет?
– Не только, что за глупости. Можно жертвовать, предлагать обмен, заключать сделки. Проще всего обратиться напрямую к…
Глухой шум и последовавший за ним грохот прервали речь Карла, они с Дином разинув рты уставились на темные окна запертого дома девочек. Нигде ничего не двигалось и не гремело больше, Ири склоняла голову набок, прислушиваясь.
– Что это было? – шепотом спросил Дин.
– Наверное, рухнуло что-то из мебели. Или, может, чайки освоили чердак? – нахмурился Карл. – Я недавно выгонял овцу из башни маяка, так она возвращалась несколько раз!
– Сочувствую. Ладно, я пойду, пока и твоя мебель тоже не взбесилась от моего присутствия. Спасибо за ужин и беседу еще раз.
– Дать фонарик с собой?
– Нет, я дойду: луна поднимается.
Дин шел, забыв про камеру на плече и красивые пейзажи. Он думал о том, что успел сказать ему Карл: можно стать кем-то другим, не быть больше слабым человеком, который умирает от общения с жителем моря. Нужно просто найти способ… заключить сделку. Море мягко серебрилось под лунным светом. Сверху оно казалось спокойным и тихим, но в глубине под многотонным слоем воды скрывались тайны, о которых большинство людей и не подозревало. Дин пока не знал, как он будет искать Эйдана и заставлять его вернуться, но в его нынешнем существовании теперь появилась какая-то цель.
Дома было душно. Дин распахнул окно и какое-то время прислушивался к шуму моря. Поднимался ветер, облачный фронт подошел гораздо ближе и теперь просматривался даже из комнаты. Кажется, можно было различить даже запах дождя, но Дин не слишком доверял своему носу.
Пора было ложиться спать, и усталость давала о себе знать тенью головной боли и апатией, но Дин боялся уснуть и снова увидеть… что угодно, если честно. Он так устал от этих снов, рвущих остатки души на части, что проще было дождаться утра, просиживая часы в интернете. О работе с фото не могло быть и речи: усталые глаза с трудом различали контуры на мониторе, не говоря уже о тонких переходах цвета и мелких деталях. Сидя на кровати и бесцельно выдвигая ящики комода, Дин наткнулся на шкатулку, подаренную Адамом на день рождения. Она пострадала после встречи с Весенней королевной, но Адам ее успешно починил, хотя у Дина с тех пор не было повода ее достать и использовать.
Все ключики были на месте; Дин пробежался по ним пальцами и зацепился за самый крайний внизу. По размеру он был меньше прочих и напоминал сухую веточку. Ключ плотно сидел в своем гнезде и проворачивался туго, но на каждом обороте издавал тихую ноту. Наконец, тихий щелчок оповестил Дина о полном заряде. Шкатулка ласково зажурчала, как вода на перекатах. Звуки основной мелодии слышались словно издалека, постепенно приближаясь. Низкие и глубокие ноты, похожие на голос виолончели, уступали место изящной вязи музыки флейты, а за их разговором кто-то тихо касался натянутых струн.
Дину вдруг стало трудно дышать. Тяжелый ком, стоявший в груди с того самого дня, поднялся в горло и начал горчить, заставляя часто сглатывать. Оставив шкатулку петь на комоде, Дин вышел в гостиную, оттуда – на кухню. Удивительным образом музыка не сделалась тише, словно окутывая его. На глаза попался веселый рядок чашек на стене, тех самых, любимых. Синяя – для Дина, желтая – для гостей, а красная…
Дин увидел, как растекается картинка перед его глазами: поплыл светлый абажур лампы, чашки превратились в цветные пятна, а горечь из горла поднялась выше, заполняя голову.
Серебро медленно тонуло в морской воде, уходя до рассвета. Мягким одеялом туч укрылись звезды, а дождь вышел на берег и стал топтаться по камням и ночной траве, падать с крыш и прятаться в холмах. В укромных трещинах скал спали горластые чайки, дневные феи видели сладкие сны в своих кроватках, а ночные танцевали под дождем. Вздрагивала, прислушиваясь к звукам снаружи, капризная леди Мариан, в домике у маяка Ири положила голову на колени Карла; росла трава, наливались силой бутоны цветов, яблони набирали завязи для будущих яблок… Где-то не спал черный конь, касаясь грустной головой холодной стены. Где-то плакал за столом его человек, спрятав лицо в ладонях, и только море спокойно дышало, поднимая и опуская свои послушные волны.
Дин не заметил, как уснул – прямо так, сидя за столом и уложив на руки тяжелую голову. Музыка из шкатулки постепенно затихала, пока ключик с последней нотой не вернулся в свое гнездо. Возможно, тонкая магия фей не могла излечить все болезни души, или поднять с глубины утонувшего, но она, по крайней мере, научила его дышать под водой.
Адам пришел с утра, под проливным дождем. С ним были большой старый зонт и корзинка с завтраком.
– Мокрое утро! – радостно возвестил он, стуча в дверь. – Могу ли я войти и немного обсохнуть?
Дин сонно заморгал, поднимая голову от столешницы. Спина затекла в неудобном положении, и он добрался до двери, постанывая и хромая.
– Привет, Адам.
– Ох, ты что-то неважно выглядишь. Пили с Карлом вчера вечером? – строго спросил он, снимая плащ.
– По бутылке пива выпили. Не в этом дело: похоже, я заснул за столом.
– Заработался или тосковал? – Адам спрашивал серьезно и деловито, как доктор на приеме.
– Слушал твою шкатулку, – криво усмехнулся Дин.
– Правда? Ну, тогда я спокоен, все хорошо.
Из корзины появились яйца, тосты, масло и банка апельсинового джема. Дин, зевая, взялся варить кофе.
– Ты так уверен в этой штуке, что не сомневаешься в ее пользе.
– Совершенно верно. Для тебя это полностью безопасная вещь, ведь ее делали специально. Коробки с мечтами всегда работают только для одного человека, так уж повелось.
– Коробки с мечтами, – повторил Дин. – Она может исполнять мои?
– Нет, она работает иначе: заставляет тебя самого исполнить их, помогает найти путь, принять решение.
– Магия фей такая магия, – Дин пожал плечами и улыбнулся.
Он не знал, что произошло ночью, но чувствовал он себя куда лучше, будто с души упал тяжелый груз.
– Кстати о феях… раз уж ты в курсе относительно своих соседей во все стороны, я подумал, что тебе будет интересно посетить праздник в честь Солнцестояния. Там не будет обычных людей – только те, в чьих жилах течет кровь старших народов.
Адам ловко орудовал ножом, намазывая масло и джем на тосты. Дин смотрел и уже в который раз думал, что попал в сказку: где еще сосед за завтраком может пригласить на праздник фей?
– Конечно, мне интересно! Но могу ли я там быть – раз ты говоришь, что людей не будет…
– Я сказал, обычных людей не будет. Большая разница, Дин.
========== Глава 9 ==========
Праздник в честь Солнцестояния должен был состояться, разумеется, вечером двадцать первого июня. Адам уверял, что Дину совсем не нужно ничего делать для этого, готовиться и выдумывать.
– Многие, конечно, разоденутся, ты сам увидишь. Особенно лесные жители – те вообще приходят, кто во что горазд. Но ты-то интересен как ты сам есть, а не своей одеждой или особенными умениями. Хотя, камеру лучше возьми, могут быть интересные кадры.
Легко сказать – возьми камеру! За недели тоски у Дина накопилась целая гора неразобранных фото. Часть он сливал на жесткий диск, чтобы освободить карты памяти, часть так и хранилась на них, и теперь он понятия не имел, где находится какая съемка. Прежде Дин не запускал так свою работу, но в последнее время его организм автоматически давил на кнопку фотоаппарата, словно это была какая-то защитная реакция, а вот душевных сил на обработку фото не оставалось. Сейчас на улице шел дождь, а праздник только через несколько дней – самое время взяться за работу, которую так долго откладывал. После ухода Адама, Дин наделал бутербродов, чтобы не отвлекаться на готовку, залил себе термос зеленого чая и устроился в гостиной. Пока на экране мелькали плавные линии холмов, улочки города, садовые растения, овцы и люди, все шло хорошо: там немного вытянуть цвет, здесь – убрать лишнюю травинку, подправить тень, заострить акцент. Но стоило в кадре появиться морю и окрестным скалам, и Дин ничего не мог с собой поделать: бесконечно увеличивая фрагменты пейзажа, он подолгу вглядывался, надеясь различить знакомые силуэты, следы, тени. Лошади мерещились везде, но при ближайшем рассмотрении они оказывались игрой света или разломами в камнях.