13
Было сухо и гулко. Кукушка без остановки повторяла своё "ку-ку", с эхом разносящееся по лесу. Другие птицы не утруждали себя пением в дневной час, – когда солнце, приблизившись к зениту, нещадно палит и сушит округлые бока землицы-матушки. Ни одного человека не было видно или слышно. Где-нибудь нет-нет да падала шишка или валился старый сук. Без умолку стрекотали кузнечики – это был естественный фон, к которому быстро привыкаешь, и тебе уже кажется, что так звенит тишина. Где-то застучал дятел.
Ребята шли напрямик, без дороги, сокращая путь. Хрустели сучьями, шелестели травами, которые то и дело сплетались в прочные жгуты и никак не желали размыкаться, пропуская их вперёд. Иногда казалось, что кожа на ногах не выдержит и порвётся под напором неуступчивой лесной поросли. А местами лесной ковёр был чист и упруг настолько, что подбрасывал, выталкивал ноги ребят.
Их широко вздуваемые лёгкие наполнялись густым духом горячего леса. В носах щекотало, отчего хотелось вдохнуть, втянуть насыщенный ароматами тёплый воздух как можно глубже и скорее его выдохнуть, чтобы очистить запылённый нос, и снова затянуться им же – и одуреть, очуметь сильнее прежнего!
Осиновые, дубовые, берёзовые рощи, орешник, сосновый бор, засаженная ёлками вырубка, ежевичные, малиновые, черничные заросли незаметно сменяли друг друга в их быстром шествии.
Глубокие тени и яркий свет, несчётное количество стволов малых и больших деревьев мельтешили перед их глазами, расстраивая зрение, мешая правильно ориентироваться в пространстве, определять расстояние, вводя в гипнотический транс, усыпляя бдительность, заставляя спотыкаться о кочки и корни, понуждая переходить на более быстрый шаг и временами сбиваться на бег.
– Вот оно! – с придыханием произнёс Паша.
Мальчики остановились.
– Привал? – спросил Марат.
– Передохнём, – согласился Валя.
Они стояли посреди редких хилых сосен, а перед ними громоздилась глухая стена из кустарника и близко растущих деревьев – там, за ней находилось то, к чему они так упорно стремились.
Марат опустился на корточки, пристально глядя на густые заросли, в которые им предстояло войти.
Валя сел на землю, прислонился спиной к стволу сосны с её жёсткой оранжево-коричневой чешуйчатой корой и посмотрел на Пашку, который пошёл к кустам черники с уже поспевшими ягодами.
14
– Сколько мы прошли? – спросил Валя у Марата.
– Километра два.
– Пожалуй.
– Далеко.
– Да.
– Как же это мы добрались сюда в первый раз?
– Сам удивляюсь.
– Это всё Пашка, – сказал Марат. – Это его рук дело. Скорее ног, чем рук, – добавил он, поразмыслив.
Валя согласно кивнул.
Помолчали.
Пашки было не видно. Пашка куда-то пропал.
– Пойду, посмотрю, где он, – сообщил Марат.
– Давай. И тащи его сюда – пора уже идти. Да! Нарвите мне горсть черники.
– Хорошо.
Пашка оказался на месте. Он по-прежнему сидел в плотных невысоких кустиках: он всего лишь сдвинулся к нижнему краю черничной поляны, где неподалёку в овраге звенел ручей.
Марат сорвал дюжину фиолетовых ягод и спустился к ручью.
– Пашка, а, Пашка, что это? – закричал он снизу.
– Где? – Пашка встал и пошёл к Марату.
– Вот.
– А ну-ка дай!
– На.
– Ух-ты!
– Да-а…
– Какая штука! – восхитился Пашка.
– А что это?
– Не знаю.
– Кажется, это жук!
– Похоже.
– А как же это он?
– Может, он когда-то полз-полз и попал в смолу?
– И?
– Затвердел.
– Окаменел?
– Ну да.
– Ух ты!
– Древность! – сказал Пашка.
– Реликт! – воскликнул Марат.
– Что?..
– Отдай!
– Да бери… подумаешь, очень надо…
– Не подумаешь, а – Вещь! С Большой буквы. Все обзавидуются.
– Подумаешь.
– Ха! Воо-о!
– Пошли.
– Пошли, Пашка. Вещь, а? Ха!
– Да-да…
Пашку, конечно же, переполняла зависть: он с удовольствием завладел бы столь редкостной вещью и обязательно понаслаждался бы ею несколько дней, а потом, спрятав её куда-нибудь, он быстро бы забыл о её существовании, – но это не важно, что забыл бы, потому что главное, это то, что сейчас, а не то, что будет потом! Не так ли?
Пашка надеялся, что хорошо знает своего друга, и не минет пары часов, как Марат без сожаления обменяет диковину на какую-нибудь безделицу или отдаст её за просто так, чтобы показать свою щедрость, а то и ради того, чтобы заслужить милость серьёзного и гордого Павла Игнатьевича, то есть его, Пашки. Так думалось Пашке, несмотря на то, что он был самым младшим в их троице, потому что приближалась его пора, наступало его время: сейчас они пойдут в труднопроходимые лесные дебри!
15
Мальчики сгрудились перед замшелой глухой чащобой.
Ладони у них были нагружены черникой: они, причмокивая, облизывали фиолетовыми языками такие же фиолетовые губы, обнажая фиолетовые зубы.
– Ну? Что? Пошли? – доев ягоды, спросил Валя.
– У-угу. – Марат с Пашкой кивнули и поспешно добрали с ладоней остатки черники. – Вперёд!
Высоко в небе, среди сосновых лап, выписывая круги, бороздил воздушные просторы ястреб – собрат грозной птицы, недавно летавшей над деревней, терроризируя тамошних цыплят и котят.
Мальчики опустились на колени и поползли в едва приметную дыру-лаз.
Поплутав по извилистому коридору в живой изгороди, через двадцать метров они добрались-таки до выхода, при этом каждый получил уйму болезненных кровоточащих царапин.
Мальчики удивлялись, как они отыскали это место так точно, впервые идя к нему целенаправленно. Также для них было загадкой то, как позавчера они отважились пробираться через вставшие перед ними "джунгли". Ведь тогда они не знали, что за неприступной стеной из жадно хватающейся за клочок земли буйной растительности через пару десятков метров откроется вполне свободное, но по-сказочному дикое пространство.
– Классно здесь, да? – сказал Пашка, отряхивая ладони и колени.
– Здорово, – поддержал друга Марат.
– Потрясно, – без иронии, серьёзно подытожил Валя, до сих пор ни разу не замеченный в любви к подобного рода приключениям.
Место, в котором они оказались, было дикое, нетронутое. Представляло оно из себя почти что ровный круг диаметром около километра. По периметру его защищала, отделяя от остального леса, непроглядная стена из тесно сплетённых высоких и низких, мощных и тонких деревьев и кустов, – эту преграду только что преодолели на четвереньках Марат, Паша и Валя. Теперь ребята стояли и смотрели на вроде как обычный лес, но видели они и много непривычного: то тут, то там топорщился неведомый колючий кустарник, кое-где ползли и извивались настоящие лианы, трава была по пояс и густая, преимущественно грубая и тёмно-зелёная, общую картину дополняли кустики со спелыми ягодами и молодые, тоненькие да хлипенькие, деревца, и всё это богатство – под кронами взрослых деревьев различных пород, в беспорядке перемешанных.
В центре этого "заповедника" вроде как виднелся просвет, и там поднимались в небо три высоченные стройные сосны. Если бы мальчики прошли туда, то они увидели бы, что сосны стоят у горки, практически свободной от растений, а окружают её заросли папоротника и волчьих ягод, и пушатся там иголками ёлки, создавая ещё одну преграду на пути к центру этого затерянного мира. И бежит-звенит по ту сторону горки ручей.
Можно было заглянуть под любое дерево, под любой куст, приподнять любую низкую ветку и увидеть россыпь грибов. А там, где были ягодные кусты, всё было либо красным, либо чёрно-синим от созревших лесных лакомств. Тугими гроздями свешивались с веток коричневые лесные орехи.
Было очень влажно, но не сыро, и пахло прелой землёй. Жары не чувствовалось, а духоты не ощущалось. Ни малейшее дуновение ветра не колебало ни одного листочка на макушках самых высоких деревьев. И было абсолютно тихо. Ни один звук не нарушал общей затаённой гармонии. Казалось, что это место будто бы спит и, может статься, видит свои собственные, тайные, сокровенные сны…
– Жутковато здесь, – сказал Марат.
– Тихо-то как, – прошептал Паша. – Даже говорить страшно.
– И сумрачно, – дополнил впечатления Марат.
– Угу, – согласился Паша.
Мальчики стояли как оловянные солдатики, не решаясь шелохнуться, впав в какую-то цепенящую растерянность от своеобразного колорита открытого ими места.
В первый раз, – как-то так случилось с ними в азарте и возбуждённом галдеже, – они не обратили внимания на идеальную, стерильную тишину. А может быть, с ними сталось что-то иное…
Теперь же они были спокойны, потому что они знали, куда и зачем пришли. Теперь наступило время детального изучения. Время, когда открываются мелкие составляющие большой, цельной, сложной и удивительной фигуры. И они услышали тишину.
Ничего не услышали.
Только своё дыхание.
И мальчиков это поразило!
Отчего их восприятие не совсем обычного леса обострилось.
– Вы не боитесь, что это место может быть тем местом? – вдруг и во весь голос спросил Валя.
Паша подпрыгнул. Дико на него посмотрел. Прошептал одними губами: "Т-и-х-о". А потом осторожно добавил, не разобрав, о чём это говорит его старший брат по племени Гончих Псов Валентин:
– К-ка-ким… тем?
– Это – Кулички, Чёртовы, – уточнил шёпотом всё понимающий Марат. При этом у него в глазах промелькнуло беспокойство от ожидания… ожидания встречи с ней.
– Вы чего пугаете, Валька, Марат? – Паша затрепетал. – Вы шутите, да? Сознайтесь. Вы меня специально пугаете? – наивно допытывался он, изучая их посуровевшие лица.
– Какие уж тут шутки… самое что ни на есть – оно! – В голосе у Вали уже не слышалось сомнения. На его сиреневых от черники губах заиграла хищная улыбка.
– Пошли отсюда, пошли! – заныл Паша и ухватил Марата за руку.
– Ты что такое говоришь? – возмутился Марат. – Никак не возможно. Если это так, тогда – это то, что надо, самый кайф! Да, Валя?
– Ещё бы!
– Не тушуйся, Пашка! – продолжал Марат. – Неужели ты веришь в сказки? Брехня всё это. Смотри, какое удивительное место. Дикое. Вот поэтому и стали ходить о нём всякие страшилки и легенды – это же понятно. Отсюда, наверное, и дороги нет. Ну, то есть её не так-то просто найти. Поэтому люди, однажды сюда как-то забредшие, подолгу не могли выбраться назад, а потом рассказывали, что им помогала плутать лесная нечистая сила – всякие там лешие, кикиморы болотные да бабки-ёжки с ведьмами, – рассуждал Марат, растолковывая для Пашки, а заодно для самого себя. – Чудно здесь, необычно – как в сказке! Отчего же не приплести всякого разного? Тут любой может напридумывать всяких небылиц, а если уж перепугается, если попадёт сюда в одиночку, тогда – и подавно! Сию же минуту ему всякое почудится и покажется – повылазит не столько по-настоящему, сколько в его собственной башке!
– Во-во, – одобрил Валя. – Но я бы не отказался, чтобы вся эта, как ты говоришь, брехня, вся эта байка оказалась настоящей. Ох как не отказался бы! – Он опять как-то нездорово улыбнулся. – Вы слышали, что говорят в деревне и во что верят? Неспроста это.
– Валь, ну прекрати, – взмолился Паша.
– Ла-адно… чего ты так? Ты же больше нашего хотел идти сюда. Тебе же здесь нравилось. Чего же сдрейфил?
– Я не сдрейфил, – Паша потупился. – Я так просто… пойдёмте… я что? Я от неожиданности, по первоначалу… так я, понимаете?
– Понимаем, понимаем… не тушуйся! – Марат хлопнул Пашу по спине. – Мне от таких разговоров тоже как-то не очень делается. Но разве тебе не хочется иногда немножко попугаться, а?
– Хочется, только, чтобы было поближе к дому, да? – жёстко сказал Валя, в упор глядя на Пашу, и пошёл вперёд.
– Давай, – сказал Марат и подтолкнул Пашу, чтобы тот не отставал от Вали.
– Я чего? Я ничего… я так… от неожиданности… а? – оправдывался Паша.
– Да-да. Идём же!
Мальчики направились к своему тайному убежищу, которое было значительно меньше и укромней, чем оно – "то место", но в котором, по правде сказать, не было необходимости, так как оно было самодостаточным: оно вполне могло обеспечить ребят укрытием, необходимым для уединённости и защищённости.
16
Недалеко прошли мальчики. Близко было до означенного места. Буквально сорок малых, но трудных шагов по сильно заросшему подлеску – вот и пришли, добрались до заветного и желанного, заранее загаданного.
Валя наклонился и полез первым в высокий частый орешник, весь заполонённый бурьяном, неведомо как в нём растущим. Он двигался по тропке, кое-как проложенной ими в прошлый раз. Острекался крапивой. Выругался.
Паша и Марат улыбнулись, понимая, что доставило ему неприятности.
– Давай! Вперёд! – предложил Марат Паше, радуясь тому, что тот улыбнулся.
Он хотел добавить: "Я тебя прикрою с тыла", – но передумал, побоявшись насторожить Пашу, понудив его вспомнить недавние страхи: "От кого прикроешь? Что может появиться там, сзади?"
И Паша не растерялся: он сорвал связку больших, тяжёлых орехов и легко нырнул за Валей.
– Марат, ты где? – послышался голос Вали.
– Иду, – отозвался Марат и последовал примеру товарищей.
Орешник был со стволами в руку толщиной. Его повсюду плотно оплетала вьюн-трава, украсившая себя бело-розовыми цветками. Земля в центре была свободной от каких-либо растений – ни одна травинка не покусилась на эту вздувшуюся бугром, почему-то рыхлую, жирную чёрную землю. Вокруг этой проплешины росло девять толстенных берёз с потрескавшейся грубой корой. Берёзы росли так близко друг к другу, жались так тесно, что их тонкие поникшие веточки с маленькими зелёными листочками окончательно перепутались от постоянной толкотни-борьбы за свободное пространство. От этого под их кронами было ещё темнее, а значит – уютнее.
Кроны могучих берёз были так плотны, а орешник был так широк и част, что мальчики оказались в сверхнадёжной изоляции от внешней среды, добровольно загнав себя в клетку.
Мальчики деловито осмотрели свои владения.
– Надо притоптать землю, – начал распоряжаться Марат, – и натащить травы с ветками, чтобы можно было сидеть и лежать на них, да и станет теплее, суше. А ещё надо принести какие-нибудь брёвна или даже приволочь пней, если найдём, и покрасивее – станут скамейками, стульями и столами. – Марат строил планы. Марат не узнавал себя. Он, сам того не желая, завладел привилегией Паши.
Но Паша не отставал от него, – он и не думал так легко отказываться от своего права, принадлежащего ему, как зачинщику и первооткрывателю.
– Да, это будет хорошо, – сказал Паша. – Только надо ещё по кругу, прямо в стволах орешника, сплести стену. Сделаем её из прутьев и жердей. И увешаем их сучьями и травой. Тогда станет совсем хорошо.
– А крыша? – спросил Валя и начал усердно утаптывать землю.
– Крыша? – переспросил Паша. – А что крыша? Смотри, какие частые ветки – это уже готовая крыша. Я не вижу даже самого маленького клочка неба.
Валя задрал голову.
– Нет, вон, немного проглядывает, – сказал он. – С моего места видно.
– Да это пустяки! – Паша жаждал сиюминутной деятельности. – Потом… потом разберёмся, успеем!
– Было бы неплохо устроить костёр, – заметил Марат.
– Это точно, – сказал Валя.
– Оставим для него место. Будет костёр! – заверил Паша.
– А ничего не загорится? – спросил Марат.
– Не должно… вроде далеко… смотри, как много места! – Паша повёл рукой по кругу.
И надо сказать, что места действительно было предостаточно: в окружности выходило никак не меньше пяти метров, а то и больше.
– Можно сделать перегородки, чтобы было как отдельные комнаты, а в них – лежанки, и – спать! – осенило Марата, который неожиданно почувствовал усталость.
– Угу, – одобрил Паша и вдруг чихнул.
Друзья только теперь вспомнили, что Паша болен.
Валя стал серьёзным и спросил: