- Может он его и пробил - даже с какой-то злостью произнесла Белиш, она была не в духе и явно не имела желания трепать бескостным языком.
- Сомневаюсь. Мы всё время ехали по его следам и никаких туннелей не видели. Такого я бы точно не пропустил. Может галлюцинации и он палил во всё, что казалось ему подозрительным. Знаешь, такое физическое и психическое перенапряжение часто вызывает в мозгу реакции галлюцинаторного типа. Хорошо, что русский нас не порешил, приняв за монстров, вот было бы весело.
- Просто обхохочешься, но на мой взгляд русский не выглядел безумцем - сказала Белиш - По-моему он был вполне вменяемым и адекватнее нас с тобой. А тебя, например, не смущает, что он умер от поражения электрическим током.
- Смущает, конечно. Где здесь можно было отыскать электричество, да ещё такой убийственной мощности. Может медицинский сканер вышел из строя?
- Не говори глупостей, ты не хуже меня знаешь, что сканер в полном порядке. Некоторые металлические элементы русского скафандра буквально оплавились от действия высокой температуры, а веки, ты обратил внимание на его веки. Они, как будто обуглились. Если бы это было на Земле, то я подумала, что в него угодила молния - Белиш замедлила ход и очень пристально посмотрела в глаза Эрику, сквозь нечистое стекло колпака - По-моему то, что русский расстрелял восемь зарядов из эластера и умер от поражения электрическим током, как-то взаимосвязано между собой. Как, пока не знаю, но вполне очевидно, что это звенья одной цепи.
- Да уж, звенья одной электрической цепи - по-дурному попробовал пошутить Эрик - Жаль, что нет связи с базой. Жоакин сразу бы перевела разговор на злонамеренных марсиан. Кстати, а что тебе перед смертью прохрипел русский?
- Что-то неразборчивое, я еле могла расслышать, что-то про "теневую сторону", типа "держитесь в тени" или что-то в этом роде. Разобрать было почти невозможно. От поражения током у него, по всей видимости, были парализованы голосовые связки.
Эрик и Белиш, наконец, взобрались на вершину пригорка. Вершина походила на пологий купол с одной стороны резко обрывающийся в неглубокое ущелье, достаточно широкое и хорошо освещённое солнцем. Как только они оказались на верху, одно деление шкалы уровня связи загорелось радостным зелёным светом - связь была восстановлена, хоть и в минимальной степени. На суровом, спрятанном за толстым оргстеклом, лице Белиш появилась скупая улыбка.
- База, приём. База - начал вызывать диспетчеров Эрик. В его голосе угадывалось облегчение - База. Вы меня слышите, приём... приём.
В наушниках, сквозь смутный шорох радиопомех, вдруг послышался резкий отвратительный звук и совершенно неожиданно перед глазами людей выросло разветвлённое сохатое дерево электричества. Дерево росло доли секунды: ослепительное, ветвистое. За это время Белиш успела понять откуда оно появилось и выстрелила навстречу салатовым лучом эластера. Луч сверкнул идеально прямой линией и брызнул снопом белых искр, врезавшись в какую-то невидимую преграду. Всё мгновенно исчезло также, как и появилось. От мощной вспышки в глазах плавали многоцветные переливающиеся круги. На какое-то время Белиш ослепла. Она инстинктивно пригнулась, как на тренировке, чтобы снизить вероятность вражеского попадания. Крикнув, она приказала сделать Эрику то же самое, но Эрик не ответил, его, как будто сдуло с вершины порывом ослепительного огня. Очевидно, тот кто стрелял, целился именно в Эрика и Эрик, накрытый волной энергетического залпа, легко, как сделанный из папье-маше, перелетел на другую сторону склона.
Прячась за отдельными камнями, Белиш перебежала через вершину. Внизу, на дне ущелья она увидела Эрика, он шевелился, как перекинутое на спину насекомое. Скафандр повышенной защиты должен был выдержать падение с такой высоты. Белиш, двигаясь перебежками, начала спуск. Было неудобно, массивный эластер тянул её вниз. Несколько раз она останавливалась, чтобы оглядеться. Солнце заливало эту сторону склона контрастным марсианским светом. Ущелье просматривалось, как на ладони.
- Ты, как - спросила она, подбегая к Эрику.
- Нормально - ответил Эрик. Он, как ни в чём не бывало, сидел на дне ущелья, опершись спиной о гигантскую покатую глыбу.
- Ты нашёл не самое подходящее место, чтобы отдыхать. Идти можешь?
Эрик что-то неопределённо промычал, но с места не двинулся. В данной ситуации он казался очень спокойным, подозрительно спокойным.
- Дай медсканер, я посмотрю, что с тобой.
- Не надо - равнодушно ответил Эрик - я уже посмотрел. Дело так себе, средней паршивости - внутренне кровоизлияние. По-моему падая я проколол себе лёгкое ребром. Не повезло.
- Дай я ещё раз посмотрю.
- Ты что мне не веришь? - Эрик поинтересовался с грустной усмешкой - Русский продержался двадцать часов - крепкий, наверное, был малый. Уважаю. А я не простоял и пяти минут. Надеюсь ты продержишься дольше и побьёшь мировой рекорд русского.
- Ты ещё не умер. Мы вместе побьём рекорд русского. Хватит ныть, соберись.
- Белиш, Белиш - печально произнёс Эрик - я всегда уважал твою дурацкую поддельную мужиковатость, но здесь она немного неуместна. Ты не хуже меня понимаешь, что с пробитым лёгким, при таком кровотечении... два, максимум три часа, не больше.
- Заткнись и подбери сопли, у нас мало времени. Тот кто в нас стрелял ждать не будет.
- Кстати, ты заметила кто в нас стрелял?
- Не очень - ответила Белиш. Она стояла на коленях и, тщательно прощупывая, проверяла швы эрикового скафандра - что-то вроде чёрного квадрата, как мне показалось.
- Куб. Русский что-то говорил о кубе. Возможно это он и есть: чёрный куб.
- Возможно - сказала Белишь и, напрягаясь, помогла Эрику встать на ноги - нам нельзя здесь оставаться - атака может повториться в любую минуту.
Двигались они очень медленно, как черепахи. Падая с вершины Эрик сломал левую ногу и теперь волочил её при ходьбе, скребя носком космического ботинка по скальному основанию - Белиш поддерживала его с правой стороны. Это было очень неудобно и тяжело, к тому же приходилось постоянно быть на чеку, внимательно смотреть по сторонам, ожидая нового нападения. В ловушке котловины, они представляли из себя удобную мишень. Посоветовавшись, Эрик и Белишь решили идти на Запад. Эта система ущелий была им не знакома, но возвращаться назад не имело смысла, тем более, что это означало бы карабкаться вверх по крутому сыпучему склону. Идти приходилось по солнечной стороне, в ярких потоках света. Добравшись до очередного булыжника, они остановились. Эрик слабел буквально на глазах, ему нужен был отдых, он тяжело дышал и всё чаще спотыкался здоровой ногой.
В это время из-за скального выступа впервые показался чёрный куб. Он, словно выплыл из ниоткуда: огромная геометрическая фигура, лоснящаяся на солнце жирными аспидными плоскостями. Именно "выплыл", поскольку перемещался куб по воздуху, на расстоянии, примерно, метра от поверхности котловины. Его чёрный квадратный абрис хорошо просматривался на фоне серо-коричневой горной породы. Первым его заметил Эрик. Почти не целясь, навскидку он выстрелил из эрг-гретора. Энергетический заряд с шипением пронизал марсианскую атмосферу. Но заряд не достиг цели, он, словно наткнулся на прозрачную стену, окружавшую чёрный куб и разлетелся красивыми дребезгами искр. Воздух вокруг чёрного куба заколебался и покрылся мелкой рябью радужный силовых линий. В ответ чёрный куб в мгновение ока выплюнул кривую молнию и бесшумно скользнул обратно за каменный карниз.
Белиш боковым зрением успела заметить, как Эрик высоко подлетел в воздух, а потом камень, на который он опирался, вдруг плеснул в неё волной расплавленной лавы. Если бы не скафандр повышенной защиты она бы превратилась в обугленную головню. На какое-то мгновение колпак гермошлёма накрыло тонким слоем жидкого камня. Эрик с тупым звуком упал в двадцати метрах от взорвавшейся каменной гряды. Белиш с ужасом подумала, что он погиб, но подбежав ближе, услышала стон.
Первые десять минут Эрик не мог говорить, очевидно электрический разряд парализовал голосовые связки. Звук, который он исторгал, был похож на звук работы ржавого механизма. Оставаться было нельзя и поэтому Белиш потянула напарника, просунув ему под мышками кожаный ремень от свободного эрг-гретора. Человек в скафандре был очень тяжёлым, неимоверно тяжёлым, он, словно врастал по ходу в кремнистую почву, а его скафандр, цеплялся за Марс, пуская в грунт прочные жилистые корни. Но Белиш упорно тянула астронавта за собой, превозмогая усталость, и оставляя позади себя глубоко вспаханную борозду. Иногда Эрик пробовал ей помочь, сгибая здоровую ногу и пытаясь ею оттолкнуться, но сил его не хватало уже и для этого. Кровь и жизнь быстро покидали раненного человека. Время тянулось мучительно медленно, оглянувшись, Белиш увидела, что за час невероятный усилий, они преодолели не более ста метров пути. Широкий развороченный в щебне след выдавал их с головой. В какой-то момент Эрик захрипел, как будто желая что-то сказать. Белишь остановилась и подползла к нему на коленях.
- Что? - спросила она. Эрик кивнул или Белиш показалось, что он кивнул; она подползла ближе и наклонилась, почти вплотную.
- Помнишь, на тренировке ты сказала, что я лузер - едва уловимо прохрипел Эрик, - так вот: ты была права.
- Заткнись. Тебе нужно беречь силы.
- К чёрту силы. Эта тварь... этот чёртов чёрный куб всех нас перекокает. Он окружён силовым полем. Эрг-гретор его не пробьёт, боюсь, что эластер русского тоже. Но если мы попробуем одновременно, одним залпом... кто знает, может и получиться. Прислони меня к чему-то, давай подождём.
Белиш подтянула его к могучему валуну и прислонила спиной. Эрик был каким-то чересчур вялым и тихим, он полулежал неподвижно, словно бревно. Они ждали не разговаривая. Разговаривать было очень тяжело, даже молчать было тяжело, но разговаривать - тяжелее. Иногда Белиш переставала слышать хриплое дыхание Эрика и подползала к нему ближе, чтобы убедиться, что он ещё живой. Эрик смотрел на неё сквозь грязное стекло гермошлёма без всякой реакции. Казалось он её не видел. Каждый раз когда она переставала его слышать, сердце Белишь болезненно сжималось и женщина начинала горячо молиться, чтобы Эрик ещё не умер. Больше всего сейчас она боялась остаться одной, один на один с невозможной кубической машиной. Время почти остановилось, словно всё, что в данный момент происходило, происходило уже после смерти.
- Вот - просипел не своим голосом Эрик и вытянул в дрожащей руке эрг-гретор.
Белиш тоже увидела чёрный куб. Крупное, геометрически правильное тело бесшумно плыло к ним с другого конца ущелья. Солнце кроваво лоснилось на его антрацитовых плоскостях. Казалось он не замечал притихших людей, может и вправду не замечал, а двигался по прямой, не меняя направления, только нехотя поворачивая плоскости вокруг продольной оси. Словно нарочно, он выплыл на незащищённое место и остановился, как вкопанный.
- Насчёт три - сказала Белиш - раз, два, три...
Спаренный выстрел из эластера и эрг-гретора яростно пропорол слабую атмосферу Марса. Видимый зеленоватый луч эластера упёрся в незримую стену вокруг чёрного куба. Стена заколебалась, завибрировала, словно лист жести от удара, рождая радужные переливы и визуально искажая изображение чёрного куба. Сдвоенный заряд был такой мощности, что куб невольно отбросило на несколько метров в сторону, но силовое поле выдержало кинетический удар, хотя, по всей видимости, и потеряло львиную долю своей энергетической прочности. Черный куб молниеносно метнулся за щербатые камни, убегая из зоны поражения.
- Сука, не получилось - грустно прошептал Эрик.
- Ничего, в следующий раз получиться. А сейчас нам пора уходить, здесь больше нельзя оставаться.
Просунув под мышками Эрика ремень, Белиш вновь потянула его за собой. На этот раз Эрик не пытался ей помочь. Обе его ноги в толстой скорлупе скафандра тянулись позади, словно набитые каменной ватой. Он больше не разговаривал, только вначале, когда Белиш запряглась его тащить, Эрик натужно зашипел, словно от боли: "отпусти... дура". Но Белиш, не обращая внимания, продолжала его тянуть - шаг за шагом, метр за метром. Эрик в скафандре был дьявольски тяжёлым, его словно подменили на массивную свинцовую болванку и с каждой минутой он становился всё более неподъёмней. После Эрика в каменной крошке оставалось широкое углубление следа, продавленное человеческим телом. В какой-то момент кожаный ремень, не выдержав нагрузки, лопнул. Белиш буквально зарылась носом в крупнозернистый марсианский грунт. Она упала ничком на щебёнку, лёгкие её работали, словно кузнечные меха. Контуры жизнеобеспечения едва успевали выводить наружу отработанный углекислый газ. При таком усиленном расходе, кислородного запаса Белиш хватило бы часов на пятнадцать не больше.
У Белиш начало путаться в голове, мысли были какими-то тёплыми и мягкими, они с лёгкостью заплетались в невероятный восточный узор из которого невозможно было найти выход. Белиш не хотелось подниматься, ей хотелось лежать на щебёнке целую вечность, ничего не делать, уткнувшись гермошлёмом в мелкую крошку, пока не закончиться кислород. Но сделав над собой колоссальное усилие, она поднялась на ноги. Отбросив лопнувший ремень, она обхватила Эрика руками и потянула на себя, тихо маленькими шажками пятясь вперёд. Двигаться подобным образом было очень неудобно и тяжелее прежнего. И без того невысокая скорость, стала совсем смехотворной: они двигались вдвоём, словно сопливая улитка, залипающая на каждом шагу. Болтавшийся, перекинутый за спину, массивный эластер, создавал дополнительное неудобство при движении. Эрик вёл себя, как бревно, почти не подавая признаков жизни. Белиш тянула его, как тянут косного мертвеца. Иной раз ей казалось, что в её руках пустой скафандр, что она тащит никому не нужную, бесполезную оболочку, внутри которой, словно в открытом космосе, уже давно остыла всякая искра жизни. И всё же она продолжала тянуть эту огромную бездонную вещь.
Иногда у Белиш возникало острое желание, чтобы на них, наконец, напал чёрный куб и, к вящему облегчению женщины, всех их испепелил, превратил в невесомую горсточку пепла. Но чёрный куб не атаковал, медлил, очевидно, ожидая, когда люди выбьются из последних сил. Хотя было глупо приписывать чёрному кубу человеческие эмоции, но Белиш думала именно так: чёрный куб всё видит и всё понимает, он просто выжидает удобного момента, чтобы взять астронавтов голыми руками. Несколько раз Белиш казалось, что она что-то видит, быстро мелькающее за каменным выступом, но всякий раз это были или обман зрения или игра напряжённых нервов. Она даже не хваталась за эластер, настолько уже была уставшей и равнодушной к собственной участи.
Белиш чудилось, что она тянет Эрика уже не одну тысячу лет, но подняв глаза с чувством глубокого разочарования увидела, что не преодолела и двухсот метров. Сердце её беспомощно трепыхалось, словно угодивший в грязь чудовищный мотылёк. Кровавое солнце неуверенно настаивало на собственном апогее. Наконец Эрик подал признаки жизни и неловко приподнял руку, словно делая какой-то знак. Из его динамиков вместо дыхания доносилось что-то вроде шороха осенних листьев. Белиш для удобства стала перед ним на колени. Теперь лицо её напарника за гермошлёмом напоминало лицо русского: осунувшееся, неестественно-серого цвета с глубокими чёрными ямами вместо глаз. Она не узнала его, за этот час, Эрик каким-то немыслимым образом прожил целую жизнь. И Белиш стало невыносимо стыдно за себя, за то что называла его лузером, за то что невнимательно относилась к Эрику на станции, за то что частенько и очень едко над ним подшучивала, за то что тащила его словно неживой предмет и, что было самое ужасное, ничего этого уже невозможно было изменить. Что эта надрывная тоска по загубленной жизни человека будет её преследовать до конца дней. Что-то горячее и горестное сдавило Белиш горло и ей неудержимо захотелось выть от стыда, жалости и позора.