Что же заставило Ларина посетить военную базу Соболева сейчас, когда он только-только покинул Петербург, переправив найденных людей в город? Законы Сети в реальной жизни не работали и понять, о чём думал этот человек и чем он руководствовался, далеко не всегда представлялось возможным.
Он не понимает, думал Соболев.
Он не понимает. Совсем. Как и почему такое произошло?
Гурам привёл его в медчасть. Там, за толстым стеклом, в небольшом помещении на кушетке под тонкой простынёй лежал Ларин, подключённый к аппарату искусственного дыхания.
— Как хорошо, что у нас есть медик, — сказал Гурам, вставая позади Коли. — Ларин пришёл сюда один. На своих двух. Упал прямо перед воротами, мы ничего не успели сделать.
Не сводя взгляда с Ларина, Соболев унимал разбушевавшиеся мысли, лихорадочно ищущие истинный путь в потоке новой информации.
— Мы хотели отправиться на поиски его людей, но поднялся буран. Как специально, — продолжил Гурам. — Но, знаешь, что бы с ним на самом деле не произошло, это сделал человек. У Ларина все руки в глубоких порезах были. Одежда — в крови, своей и чужой…
— Мы склонны полагать, что это сделал человек, — заключил Гурам, когда они шли по длинному коридору, серые стены которого запирали в себе голоса двух лидеров информационной разведки. — Помимо опасности, висящей над нами со стороны программируемого бога, появился ещё и человеческий фактор. Кому в голову придёт нападать на Ларина сейчас? Да, я понимаю, что у него врагов всегда было много, но почему в такой ситуации?
— Это только если целью нападавшего был Ларин, — справедливо заметил Соболев. — Говоришь, при нём не было никаких вещей?
— Ничего не было. — В молчании громко откликалось эхо шагов. Гудящая в маленьких окнах под потолком непогода противно выла, билась о железные стены, но оставалась незамеченной. Какое кому дело до того, что творится снаружи, когда внутри стен военной базы и внутри идущих по ней людей бушевали противоречия.
— Я знаю, это странно, — согласился Гурам.
Соболев покачал головой.
— Смотри: Ларин приходит к врагу, чтобы умереть? Ко мне? Зная, что даже Хованский проявит к нему больше уважения. Зная, что за Хованским стоит Петербург, где больше людей, где находятся «1703», «MAD», «SLOVO», и «FIVE»?
— А если «Fatum» вообще нельзя приплетать к этому?
— Что бы сейчас не происходило, на всём лежит вина «Fatum».
Гурам не мог с этим согласиться.
— У Ларина появился враг, — возразил он. — А что, если этот враг обозлился не на Ларина, а на его работу?
— И теперь в опасности я? Думаешь, это предупреждение для меня? Как смешно! То, что мы делаем — абсолютно правильно. Другой точки зрения существовать не может! Людей, оказавшихся в данной ситуации, надо объединять.
— А не убивать, — договорил за него Гурам. Коля согласился.
— Как только буран утихнет, — сказал он, — отправляйтесь на поиски остальных.
Но погода не успокоилась ни через шесть часов, ни через двенадцать. И даже спустя сутки после возвращения Соболева на базу буран не унялся, продолжив заметать взлётно-посадочные полосы. Коля лежал на кровати в своей маленькой комнате и всю ночь размышлял о том, кто и почему сделал это с Лариным. Абсурдные и несостоятельные идеи отметались одна за другой, и всё же вариантов было слишком много, чтобы сразу остановиться на чем-то конкретном.
Утром следующего дня Коля встретил Гурама в столовой. Оба были одеты в форму военных, за ненадобностью оставленную судьбою на складах. Держа в руках кружку растворимого кофе, Соболев поприветствовал друга фразой:
— Я отправляюсь в Петербург.
— С ума сошёл? — Гурам опешил.
— Попрошу кого-нибудь о помощи. Снег идёт, а сугробы не растут. Этот снег — иллюзия. Вернее, сначала он не был иллюзией. Послушай. — Коля отставил кружку в сторону. — Если кто и мог создать иллюзию такого масштаба, то этот человек определённо имеет связь с «Fatum». Возможно, среди тех, кто сейчас обладает ключами, есть предатель. Возможно, Ларин знал, кто это. Вот что не даёт мне покоя. Fatum — программируемый бог. Если ты можешь его контролировать, он сделает всё, что ты попросишь…
— Постой, предатель? — прервал его Гурам. — Это серьёзное заявление.
— Я думал о том, — объяснил Соболев, — что мне однажды сказал Мэддисон. Если выживших будет слишком много, их будет тяжёло контролировать. И если лидеры не справятся, будет лишь два выхода. Сменить лидеров или убрать неугодных. А по какому принципу «Fatum» выстрелит вновь? Если мы даже не знаем, как в первый раз осуществлялся отбор. Из-за того, что механизмы больше не слушаются всех подряд, у людей ограничена возможность передвижения. Я и Ларин имели огромное преимущество перед остальными в виду нашей мобильности. Для нас буквально не существовало границ, и вот: Ларин без сознания, а я ограничен в полётах. Кто и зачем изолировал два основных связующих звена?
— Тебе нужно отдохнуть, — Гурам тяжело вздохнул. — Я всё понимаю, на тебя столько навалилось…
— Нет! — едва не крикнул Соболев. — Всё как раз движется к разгадке. Зачем всё это, если в итоге я не узнаю, что на самом деле происходит? Людям нужна своевременная и верная информация. Они должны знать, что случилось. И я в том числе. Я не могу сидеть на месте, я должен сделать что-то, чтобы разорвать эту информационную изоляцию.
Коля поднялся со своего места, поравнялся с Гурамом и попросил его присмотреть за базой во время своего отсутствия. «Как обычно», — пробормотал тот, опуская командира на казавшийся таким безрассудным поступок. Но Коля не был бы собой, если бы уже не продумал все возможные исходы: как положительные, так и отрицательные. Сложно было ориентироваться в мире, законы и история которого были тебе недоступны. Какой титанический труд лежал за каждым его решением, Гурам знал непонаслышке. Кроме него об этом было известно, быть может, только одной девушке.
Полина появилась в дверях, когда в столовой уже никого не осталось. Она медленно подошла к Гураму, который сидел, в задумчивости подпирая подбородок, водрузила берет ему на голову и улыбнулась. В её руке звякнула связка ключей, которую девушка опустила на стол перед Гурамом.
— Если соберёшься ехать за ним, — тихо сказала она. — Он воспользовался ресурсом «Ready Steady Go».
Гурам взял связку ключей. На его лице промелькнуло подобие улыбки от того, насколько же бесполезны были все пытки переубедить этого человека. Он не сдаётся. И пока он движется вперёд, поднимать белые флаги будет рано.
— Когда твой парень во что-то упирается, — подытожил Гурам, — его просто невозможно остановить.
========== 8. Буря ==========
Снежное небо тяжёлыми хлопьями обрушивало свой гнев на землю. Москва превратилась в чистое белое полотно. Но это было иллюзией. Всё вокруг было иллюзией. Ведя мотоцикл рядом, Карелин медленно двигался по дороге, провожая взглядом вбитые в землю останки небоскрёбов. Не один город, должно быть, не пострадал так сильно, как Москва, сметённая с Земли почти что полностью.
Собранная по крупицам информация обретала в воображении литую форму. Кто, как, зачем и для чего — вопросы находили ответы и требовали доказательств. Требовали решительных действий.
Пройдя половину пути, Слава остановился. В непроглядном снежном вихре замаячили очертания сооружения, отдалённо напоминающего дом. Но Карелин знал, что на самом деле металлическая конструкция создана по образу и подобию человеческого сердца — если бы он не знал таких простых вещей, то никогда бы не отыскал его здесь, к тому же, в такой пурге, которую ветер привёл сюда, казалось, именно для того, чтобы не позволить Карелину найти дорогу. Но он смог. Его привело сюда «SLOVO», привело дважды.
В прошлый раз их пути разошлись. Теперь же механизм, возведённый катастрофой на месте бывшей столицы, алой дымкой просвечивал сквозь снежную бурю. В прошлый раз Слава был недостаточно настойчив, чтобы продолжить начатое до конца. Теперь же дела обстояли иначе. Он его отыскал и он его увидел. «SLOVO» тоскливо ныло, возвещая об утраченном. Чувства спутались в тугой клубок, рассудок мутнел. Призраки прошлого алыми контурами преследовали его весь путь от самой черты города.
— Идите прочь, галлюцинации, — ворчал на них Карелин. Сквозь снег, бьющий в лицо, и совсем не весенний холод, пронизывающий до костей, пробивалось осознание: дальше всё будет не так плохо. И если Фарафонов не справился, то он справится обязательно.
Он обязательно пройдёт всё и подчинит себе механическое сердце Fatum.
Механизмом, управляющим миром, оказывается, тоже можно управлять. «А что было бы, сложись обстоятельства таким образом?» — Мэддисон сидел напротив них в старом закутке, где, царапая битые стёкла, завывал ветер, а запертые холодильники морозили пиво — ломай двери и бери, никто не запретит. Фарафонов не брал. Он вообще не жаловал поверхность — оно и ясно, Джарахов, Алфавит из остальные и его тусовки предпочитали подземку. Все трусы предпочитали подземку: «Ну, то есть вы оба помните то видео, да?» — уточнил Мэддисон. Фарафонов поджал губы и кивнул. Карелин опустошил вторую бутылку и заявил, что он ничего не видел и ничего не помнит. «В общем, есть предположение, — разоткровенничался с ними Мэддисон, — что в самой программе должен присутствовать своеобразный код. Если расшифровать его, то сможем понять принципы нового мира. Проблема в том, что его надо как-нибудь достать. Извлечь!» — после непродолжительной паузы договорил Илья, на что Слава съязвил, мол, ты собираешься искать неизвестно что неизвестно где. А Фарафонов откликнулся на эти слова иначе: «Ты думаешь, что твоё так называемое «сердце» — большой компьютер?» — «Очень большой компьютер, — протянул Мэддисон, будто бы он на самом деле это знал. — Ключ Мирона — это символ Петербурга, и раз сердце находится в Москве, я подумал, что мы могли бы справиться с этим лучше». Он ещё раз сослался на какое-то видео, но Слава так и не понял, про какое видео Мэдисон всё время говорил.
Выпить с Фарафоновым в тот день так и не удалось. Зато на следующее утро он был безжалостно им разбужен. А уже к вечеру они были в Москве, вернее, на месте, которое раньше так называлось. И лучше бы Слава не видел лица Rickey F в тот момент. Ему-то повезло больше: город, который он считал своим домом, был цел, а не представлял собой безжизненное разрушенное ничего. Потом он мимоходом пожалел, что послушал Гену и оставил его один на один с Москвой, ведь с того самого дня больше двух недель прошло, и ни от Гены, ни от Мэддисона не появилось ни одной вести. Они оба словно исчезли с лица земли, как все остальные люди два месяца назад.
Неспешно бредя по бывшим улицам Москвы и уворачиваясь от летящего в глаза снега, Слава представлял эту картину особенно ярко. В тот день судьба не противилась их появлению здесь (хоть Карелин практически сразу и ушёл), сегодня же она была настроена категорически против него. Но и он не планировал сдаваться. Его противником сегодня был не Rickey F и не Мирон какой-то там. И это совсем не баттл, где он не умел проигрывать.
Всё было гораздо серьёзнее.
Перед ним возвышалось огромное металлическое сооружение. Вынесенный наружу механизм, поднявшийся над землёй на высоту хорошего небоскрёба. Из-за снегопада верха его не было видно. А внизу на высоте метров трёх в воздухе висела большая дверь — симпатичный механизм, чтоб те, кому не надо, внутрь не прошли. Слава оставил мотоцикл в стороне, положил рюкзак на землю, скинул капюшон с головы. Толстовка отсырела насквозь, но чёрта с два он её снимет. А вот подвеску пришлось достать и «SLOVO» послушно подчинилось: сначала отслаивающейся плёнкой, а затем и весьма твёрдым материалом сформировав подвижную лестницу, ведущую к двери на подобии тех недостающих частичек, запускающих остановленные катастрофой механизмы — не магия ли. Саму дверь даже открывать не пришлось. Створки раскрылись наружу, стоило Славе подняться наверх.
И закрылись, как только он вошёл внутрь. Слава даже не обернулся. За его спиной в расщелине белоснежного света растворилась налетевшая на Москву снежная буря.
***
Что они в сущности знали об установившемся мире?
— Какой-то мудак выкладывает в Сеть видео, в котором обещает конец света. И через двенадцать часов так называемый «конец света» происходит именно по тому сценарию, который был описан в видео. Выживают только те, кто его посмотрел, но помнят об этом видео лишь единицы. Почему так произошло? Этого никто не знает. Что было в видео?.. Существует механизм, направляющий всеми процессами, протекающими в новом мире, и называть его надо «Fatum». Сердце этого механизма расположено в Москве, а масштабы его влияния неизвестны. Зато известно, что «Fatum» защищает людей, оставшихся в живых, но это не доказано и, более того, маловероятно, потому что люди повсеместно начинают терять память. Кроме этого, не работает электроника и выходят из строя все механизмы. Людей, которые могут их использовать, можно пересчитать по пальцам. Часть из них обладает так называемыми «ключами», с помощью которых, кроме прочего, они могут воздействовать на чувства людей и создавать оптические иллюзии. Известно о четырёх ключах, хотя об их количестве нигде ранее не сообщалось. Это «1703», который находится у меня и иногда у Хованского. «FIVE» — ключ Гены Rickey F, «SLOVO» — ключ Гнойного, «MAD» — ключ Мэддисона. И что мы имеем? Где в настоящий момент два из четырёх ключей, неизвестно вообще, а Гнойный строит из себя капризную недотрогу, свято уповая на то, что не умеет пользоваться ключом, и утверждает, что никогда не будет сотрудничать со мной…
Когда этот длинный монолог закончился, Рудбой тяжело вздохнул. Всё это время он лежал на диване, вертел в руках кубик Рубика и вот-вот должен был его собрать. Ему казалось, что ещё пара недель — и он сможет делать это с закрытыми глазами и, значит, придётся искать другой способ убивать время.
— Мирон, ты каждый день повторяешь эти слова, может быть, пора перестать так делать? Во-первых, день ото дня ничего не меняется. Во-вторых, — Рудбой повернул куб в последний раз и все грани встали на свои места, — ты только нагнетаешь атмосферу. Самому не противно?
— Нет, — возразил Фёдоров. Он ходил по комнате из стороны в сторону и наконец опустился в большое мягкое кресло.
— Я не понимаю, — задумчиво произнёс он. — Всё равно. Как связать произошедшее с происходящим воедино?
Мирон откинулся на спинку кресла.
— Сколько бы раз я это не проговаривал, это всё равно не похоже на правду. Мы не можем постоянно закрывать глаза на причины и истинную сущность произошедшего.
— Боишься, что «конец света» может повториться?
— Пока такая возможность существует, нельзя исключать её из внимания.
— Наша главная проблема, — продолжил Мирон, — в том, что мы должны как-то жить в этом мире, не зная ничего о его законах. И это только полбеды. Всё дело в людях. Я не пытаюсь внушить им ничего или настроить их против всех. Я успокаиваю людей. Я придаю им уверенности. Гнойный демонстративно злится, потому что ему не нравится манипулирование сознанием масс. Rickey F не хочет использовать ключ, потому что боится не справиться. Мэддисон вообще слился первым.
Холодный воздух вместе с порывом ветра проник в комнату, раскрытая форточка ударилась о стену, но на звук никто не обратил внимание. Мирон раскрыл ладонь и с неё взлетела маленькая чёрная бабочка. Она сделала пару кругов под потолком и рассыпалась прямо над Евстигнеевым. Рудбой внимательно следил за её полётом.
— Вы поступили неправильно с самого начала, — предложил Рудбой. — Я уже говорил об этом. Может быть, стоило подождать, прежде чем разделять обязанности?
— Мы должны делать всё и сразу, — возразил Фёдоров, закинув руки за голову. — И собирать людей в одном месте, и не допускать конфликтов, и налаживать жизнь, и разбираться в причинах произошедшего. Но за два с лишним месяца мы не довели ни одно дело до конца.
— Ну почему? Ни одного конфликта, — заметил Рудбой. — Кажется, ты со своей частью справляешься отлично.
— Гнойный. — Мирон покачал головой. — Не могу на него повлиять. Мне кажется, в ближайшее время он обязательно что-то выкинет.
— Знаешь, может быть, ты в чём-то прав, — Рудбой поёжился от холода. — Если бы вы смогли выключить вечную весну, цены бы вам не было. Смотри-ка, — он кивнул в сторону окна, — снег опять пошёл.