Я неторопливо пролетаю над главными площадями города, скользя в нескольких сантиметрах над землей и касаясь рукой огня. И горячий воздух приятно бьет в лицо. Я прикрываю свои глаза в наслаждении и делаю полный оборот вокруг себя, совершая подобие танца. Мне не составляет труда взмахивать огромными, мощными крыльями и казаться невесомым.
Сделав пару поворотов и взлетев ввысь, я скрыл свои крылья и приземлился, оставляя после себя след в несколько расколов на земле. Грохот, с каким я совершил посадку, создало впечатление землетрясения. А я, лишь гордо вкинув голову вверх, медленной, уверенной поступью пошел по горящей улочке. Пламя расходилось передо мной, ведь я знаком ему, и он помнит меня в Аду, и расступается, открывая мне дорогу, признавая тем самым моё могущество.
Кругом всё в огне, и ни одной живой души. Лишь только трупы, разбросанные по улицам.
Вдруг я замечаю, что из-за угла какого-то небольшого строения, охваченного огнем, выбегает ко мне, с грязным окровавленным ножом в руках, убийца, очередной безумец, в чьих руках орудие Смерти. На лице его играла злорадная, ликующая улыбка. Он наивно думал, что сейчас я являюсь всего лишь его жертвой, и с оглушительными воинственными криками стремительно приближался ко мне, занеся острое лезвие над головой. Я вижу его насквозь, вижу, что душа его ужасна, и после смерти плоти он будет гореть в Аду. Я не буду задерживать его в этом мире…
Он подбегает ко мне, размахивается ножом, но уже через секунду оружие со звоном падает наземь, и я, с презрением и усмешкой смотрю в его полные страха глаза, сжимаю его горло в своей руке, подняв над землёй. Он в ужасе взирает на меня и слабо дергается в конвульсиях, из последних сил стараясь вырваться. Меня это смешит, ведь только секунду назад он, самоуверенный кретин, решительно наступал, думая развеять мой прах по ветру. А что он делает сейчас? Извивается, пытаясь вырваться из рук Смерти.
- Кто ты? – кряхтит мужчина, хватаясь за мою руку.
- Я – твоя Смерть, - говорю я с нотками равнодушия и презрения, и силой одной лишь мысли, его тело охватывает яркое пламя. Крик его оглушал, и он бился в моих руках, точно птица в клетке. Огонь за считанные минуты лишил жизни этого убийцу, и, скрипнув зубами, я отправил его душу в Ад. Она, точно тяжелый груз, легко проскользнула куда-то вглубь обожжённой земли. Его тянули вниз его же собственные грехи.
Огонь исчез. Пепел рассыпался по ветру, и я, с прежним равнодушием опустил руку и продолжил свой путь. Мне противен этот мир. Я вновь раскрываю свои крылья. Взмах, и я уже плавно лечу возле земли, разводя руки в стороны и касаясь огня. Последний расступается, страшась меня, подчиняясь мне, и я, поглощённый в свои глубокие мысли, продолжаю своё путешествие, более не останавливаясь.
Оказавшись за пределами городка и пролетев еще несколько десятков метров, я останавливаюсь, узрев перед собою удивительную картину. Пустынно, и лишь вдалеке раздаются крики и мольбы о помощи, а огонь пожирает всё, чего коснется.
На дороге остановилась карета, явно принадлежавшая богатой семье. Вокруг неё столпилась толпа людей, весело хохочущих, видимо пьяных. Они ногами толкают повозку, раскачивая её из стороны в сторону и пытаясь, по-видимому, кого-то из неё выманить. Бедный кучер стал первой их жертвой, когда тот соскочил со своего места и ринулся бежать прочь. Один точный выстрел, и тело его падает на землю.
Секунда молчание, а затем тишину разрезал громкий смех предводителя этой шайки. Совсем скоро, не стыдясь своих поступков, ликовать и радоваться убийству стал каждый, на несколько минут забыв о карете.
- Смерть рядом! – выкрикнул один из них басом, что был ниже ростом остальных.
Четверка вороных коней фырчала, беспокоясь, вставала на дыбы и мотала головами. В их черных глазах читался безумный страх. Бедные запуганные животные…
Высокий худощавый мужчина первым перестал смеяться и освободил коней. Животные некоторое время повертелись возле кареты, а затем друг за другом устремились прочь от проклятого
места.
Разбойники снова устремили всё своё внимание на карету и находившихся в ней людей. Однако на этот раз они церемониться не стали, а лишь с силой выбили дверь. Крики и визг эхом отдавались по пустынной местности и резали слух.
Из кареты насильно вытащили немолодую женщину с русыми волосами, которые сейчас растрепались и были похожи на солому. Она вырывалась, рыдала и молила о пощаде, извивалась в руках недоброжелателей, но те лишь в ответ хохотали, насмешливо передавая её из рук в руки. Женщина дрожала, и её словно тряпичную куклу бросали в разные стороны.
Я опускаю свои крылья, и образ мой становится видимым для глаза людского, однако никто не замечает меня, продолжая издеваться над женщиной. Я не вмешиваюсь, даже не думая помогать ни им, ни ей. Просто наблюдаю со стороны еще одну вспышку ненависти и озлобленности людской натуры, пытаясь убедиться в том, что им не суждено измениться в лучшую сторону.
Веселый хохот сопровождается редкими комментариями. Женщину вдруг остановили, подставили к её лбу револьвер и сделали один единственный выстрел. Гримаса ужаса застыла навсегда на лице бедной жертвы. Из раны по лицу потекла густая теплая кровь. Убийца откинул её в сторону и с людоедской улыбкой вновь устремил взгляд на карету, из которой тащили следующую жертву.
Несколько человек из шайки набросились на убитую женщину и принялись её раздевать, разрывая на куски ткань. Я с отвращением смотрел на то, что они делают, и, хмурясь, удивлялся, насколько человеческая душа может прогнить и на какие ужасы способна.
Потрепанная брюнетка, которая была явно служанкой, не кричала и не плакала, а лишь тихо просила: «Делайте со мною всё, что вам угодно, только опустите мою госпожу! Умоляю!». Она не сопротивлялась, а лишь послушно перебегала от одного к другому, в ту сторону, куда её толкнут.
Разбойники смеялись, а один из них приказал вывести еще одну девицу. Я, не отрываясь, смотрел на то, что же будет дальше. Из кареты варвары вытащили еще одну девушку, и я застыл на месте.
Её лицо было прекрасным, нетронутым ни одним дефектом, чистое, ровное, невинное и испуганное. Большие зеленые глаза со страхом смотрели на своих мучителей. Поначалу мне показалось, что волосы её ярко-розового цвета, однако это было лишь плодом моего воображения и злой шуткой темноты. Однако ж стоило заметить, что в свете солнца, они всё же переливались, создавая впечатление столь неординарное. Эти волосы, некогда собранные в красивую прическу, но сейчас просто распущенные и немного кудрявые. По щекам её льются слезы. Она пыталась вырваться, и ей даже удалось ударить одного из злодеев в живот, но те только сильнее начали сдерживать её.
Однако не внешний вид заставил меня замереть…
Главарь, толстый и невысокий мужчина, медленной поступью подошёл к красавице и больно ударил её по лицу. Из её носа девушки потекла кровь, и она тихо заплакала в руках мучителей. Почему-то моё сердце екнуло, когда варвар нанёс ей этот жестокий удар. Меня покрывала крупная дрожь. Какое-то странное чувство не давало покоя мне, и я сделал несколько небольших шагов к месту происшествия, не сводя с девицы глаз. Служанка снова дала о себе знать громкими возгласами:
- Ради всего Святого! Отпустите её! Сделайте со мною, что угодно, только её жизнь сохраните!
Разбойник злобно засмеялся, схватил брюнетку за шкирку и бросил в траву. Он направился за ней, снимая с себя штаны. Со стороны это выглядело омерзительно. Служанка попыталась встать, но, искалеченная и грязная, она лишь снова и снова падала, тихо умоляя оставить в покое её госпожу.
- Револьвер мне дайте! – выкрикнул громко главарь, и в ту же секунду один из мучителей кинул ему оружие. Мужчина перехватил его и навис над беспомощной служанкой.
Та не кричала, не сопротивлялась, когда мужчина сказал:
- Если не будешь орать и сопротивляться и сделаешь всё, как я тебе скажу, то я пощажу твою подружку. Поняла?
Служанка одобрительно закачала головой, после чего мужчина поднес оружие к её голове и ликующе заулыбался. Его сухие грязные руки быстро стянули с шатенки одежду, после чего он избавился и от своей, поставил её на колени и схватил служанку за растрепанные волосы. Его еле слышимые стоны удовольствия смешивались с громкими истерическими всхлипами молодой госпожи этой служанки, которую хохоча и явно веселясь, дергали остальные разбойники, оставляя на бледной нежной коже лиловые синяки.
Я просто смотрел. Бездействовал, наблюдая за насилием и страданиями жертв этих подонков. Я видел, как отчаянно молится графиня, как главарь этой захудалой шайки насилует ни в чем не повинную служанку, как эти омерзительные животные всё еще издевались над трупом бедной женщины. Как и кто может оставаться в стороне, видя подобное и имея при этом огромную силу? Тварь. Я тварь, и я не пытался ничего исправить.
И если бы не эта чистая душа, что светилась в темноте среди всего этого насилия и ужаса, то меня бы уже давно след простыл. Графиня, молодая миледи – хрупкая, беззащитная, но не слабая. Её душа… Её душа опьяняла меня, притягивала, точно так же, как пленила меня душа того ребёнка из моего далекого прошлого…
Эта девушка не красавица, ведь мне доводилось видеть такую красоту, что кровь стыла в жилах, а она далеко не одна из таких очаровательных особ женского пола. Её характер оставляет желать лучшего – упрямая, непослушная, вспыльчивая, чёрствая, пусть и нет в ней той ненависти и злобы, которые есть у других. Я встречал таких, как она, и раньше, но видел лишь однажды, как светится человеческая душа.
Когда-то я поклялся, что более никогда не позволю приблизиться себе к такой душе. Это шанс один на миллион, и возможность встретиться с таким однажды – это уже редкость. Но дважды… В любом из случаев, та душа – не эта…
Внезапно раздался громкий выстрел, который отвлек меня от размышлений. Мужчина, по чьей вине и произошло это, громко закричал:
- Твою мать! Черт! Я ж случайно!
Он встал и оттолкнул от себя труп бедной служанки. Его горе и разочарование, которое постигло его после случайного выстрела и убийства, продлилось недолго, и уже совсем скоро на лице его снова заиграла хищная улыбка. Он не насытился, ему нужно было больше…
Его взгляд пал на последнюю, оставшуюся в живых, пленницу, которая закричала от отчаяния так сильно, что разбойник театрально закрыл уши. Варвары загоготали, а девушка билась, словно птица в клетке. Во мне кипела ненависть и презрение к этим отвратительным людям, в чьих сердцах не было сожаления от содеянного. Девушка захлебывалась в собственных слезах и билась в чужих руках так сильно, насколько хватало её силы.
Я старался не думать о ней, но точно легкая тень её лежала на моей душе.
«Пусть лучше умрет. Иначе она не даст мне покоя», - проскользнуло в моей голове, и я прикрыл глаза, не трогаясь с места и ожидая конца этой печальной, очередной страницы моего существования…
========== Глава 5. Адский отблеск полуночи. ==========
Они убили их! Убили тех, кого я так любила! То, что случилось прямо на моих глазах минутами ранее, было безумием! Страшным безумием, что кажется лишь мутным сновидением или же забвением разума! Я кричу, я плачу, но понимаю, что уже ничего не изменить. Они отобрали у меня последнее, что я так неизменно любила. Как мой рассудок мог не пошатнуться, наблюдая, как где-то слева, на обочине пыльной дороги в свете яркой луны, труп моей матери оскверняют эти мерзавцы?! Как я могла не сойти с ума и не замкнуться в себе, когда высокая, сухая трава скрывала мертвое тело моей служанки?!
На секунды закрывая тяжелые глаза, я представляла, что это злая шутка моего разума, и что через секунду я проснусь, нахмурюсь, почувствовав на себе лучи утреннего солнца, и тихо подзову к себе служанку. Она, как обычно, не спала бы в это время, а лишь тихо, затаившись где-нибудь в углу моей комнаты, ждала часа моего пробуждения… А я бы, напуганная и злая, поведала бы ей о своем кошмаре…
Я так хочу, чтобы это оказалось всего лишь сновидением, но, увы, открывая уже опухшие от слез глаза, я снова и снова возвращаюсь в реальность и наблюдаю то, от чего все внутренности сжимаются и кровь стынет в жилах.
Я вырываюсь, но грубые мужские руки не дают мне пошевельнуться. Ни упасть, ни убежать, ни проснуться, ни умереть…
Крупный толстый мужчина, главарь этой шайки, с издевкой смотрел на меня, с каждой секундой уменьшая между нами расстояние. В руках он сжимал револьвер, из которого застрелил мою мать и любимую служанку, вертел им в руках, играясь. Убийцы вокруг тыкали в меня пальцами, смеялись, называли самыми грязными словами из их скудного лексикона, но ничего не доставляло мне столько боли, как кровь на руках их главаря. Кровь моих близких…
Его глаза полны похоти и желанием убивать. Он не насытился убийством Тен-тен и моей матери. Ему мало двух жертв. Он словно стервятник, которому всегда мало падали, которой он уже налакомился. Ему нужно больше и больше, и это не прекратится, пока его жизнь не прервется.
Дыхание сбилось. Мало того, что я давилась в собственных слезах, так еще и туго затянутый корсет не позволял набрать в легкие больше кислорода и отдышаться. Истерика. Я слабо билась в руках мучителей, наблюдая, как их главарь приближался ко мне.
Неужели мир так жесток и ужасен? Неужели большую роль играет в нем только насилие и жажда убийства? Неужели любовь никогда не спасет эту грешную землю, как описывали это многие поэты, чьи стихи я читала с трепетом, затаив дыхание?
И служанка, и отец, и мать часто молились за свое спасение и спасение родных, просили Господа защитить наше поместье и город от разбойников. И я слепо верила в то, что Бог оберегает нас, не позволяя никому допустить мысль об обратном. И мне известно, что Его пути неисповедимы, но неужели Он так равнодушен был к нам, что позволил мне, неразумной овечке, не знавшей насилия, наблюдать смерти близких мне людей?
И я бы могла сейчас опустить руки, отдаться на растерзание этим стервятникам, позволить надругаться над собою, ведь все, ради кого я продолжала жить, умерли в одночасье. Я бы могла пожалеть себя, согласиться со своей участью и смирно принять её, но этот путь не для меня. Выжить, чтобы отомстить? Нет. Месть – это глупо. Выжить, чтобы доказать Господу, что я способна сама творить свою судьбу. Если он не возжелал подать мне и моим близким руку помощи, то я сделаю это сама. И, может быть, тогда Он обратит на меня свой взор и признает свои ошибки.
Я судорожно вздохнула, выжидая удачного момента. Шакал приближался ко мне, рыча и скалясь. Грязный, страшный и видимо лишенный гордости и чувства собственного достоинства, было видно, что он вовсе не ценит жизни других людей и не дорожит своей. Ему было плевать не только на тех, кто пал от его руки, но и на себя самого. Не человек, а всего лишь мерзкая тварь.
- Детка, прости, что так вышло, - с некой издевкой в голосе прохрипел он мне прямо в лицо. Я почувствовала из его рта смердящее зловоние, словно он не стеснялся иногда лакомиться сырым мясом и при этом не знал о личной гигиене.
Я зло плюнула ему в лицо и дала в пах человеку, что держал меня сзади. Мне повезло, что он, совсем не ждавший сопротивление с моей стороны, оказался еще и на редкость малосильным глупцом. Паренек взвизгнул от боли и в тот же миг отпустил меня. Не упуская возможности, я вырвалась и, на полусогнутых ногах, стремительно оббегая убийц, направилась в сторону своего города, надеясь там укрыться в огне от своих мучителей.
Я быстро бежала вперёд, приподняв полы своего платья. Смотрела я то себе под ноги, дабы не упустить из вида камень и не упасть, то через плечо, страшась, что они окажутся быстрее меня.
И не будь я испугана до смерти, то обязательно бы вскрикнула, когда неожиданно столкнулась с кем-то крупным и сильным. Сердце моё в этот миг чуть не разорвалось. Распахнув широко свои глаза, я подняла голову и увидела его – непоколебимого, до жути спокойного молодого человека. Любой бы на его месте пошатнулся бы от столкновения, но незнакомец, горделиво подняв подбородок ввысь, даже носом не повел. Он поймал меня за плечи, удерживая и не позволяя мне упасть.