- Ты думаешь, он не понимает, что делает?
Астрид пожала плечами, едва заметно. Я смотрела Акселю в спину. Он сосредоточенно ломал ветки, потом галантно сдвинулся в сторону, пропуская Делию, с комичным, таким неуместным галантным жестом.
- Я не думаю, что это хорошая идея.
Астрид усмехнулась. Я считала, что лучше не привлекать к себе внимания. Всю жизнь, больше всего на свете, я хотела быть обычной. И даже сейчас, оказавшись одной из избранных, я хотела быть самой неприметной из них. Мне не нравилось ощущать себя частью большого проекта, именуемого смертью. Но если уж пришлось в нем участвовать, то стоило выполнять свою работу хорошо и никуда не лезть.
Осторожность еще никому не повредила.
Я заметила, что земля под ногами стала тверже. Сначала я подумала, что мы просто вышли из болотистой местности, а потом увидела, что черная почва покрыта кружевной вуалью изморози. Ветки, которые я встречала, все чаще были закованы в лед. Стало холодно, и я увидела пар, исходящий от моего дыхания.
- Ну вот, - сказала Астрид. - Теперь грязь еще и замерзнет. Спасибо, Аксель.
- Не за что.
Герхард осматривался вокруг все с тем же мечтательным любопытством, будто и не замечал перемен. Он мало говорил, но я была уверена, вовсе не потому, что говорить ему не нравилось. Он еще немного себя стыдился.
Посветлело, может из-за обилия изморози и редких насыпей снега. Черный лес украсила белизна и отчаянная прозрачность льда. Так странно было попасть из зимы в лето, я с восторгом осматривалась. Верхушки деревьев, казалось, были полностью закованы в лед. Постепенно ряды деревьев начали отставать друг от друга, а сами деревья стали выше и здоровее. Прямые, как солдаты, сосны с ледяными погонами смотрели сверху вниз, и от взгляда наверх, где истыканное верхушками деревьев, стояло высокое белое небо, кружилась голова.
- Мы вошли в Холодные Леса, - объявил Аксель.
- И что это значит? - спросил Герхард. - К обеду управимся?
Но Аксель, вопреки своему обыкновению, не ответил. Он повел нас влево, туда, где мы шли бы, если бы не сворачивали никуда и двигались по течению реки. Завывание Бури я услышала задолго до того, как увидела следы ее самой.
Это был чудовищный звук, похожий, больше всего на свете, на скорбящие голоса обезумевших плакальщиц. Я и не знала, что ветер может вырывать из природы настолько пронзительные звуки. Они рвали мне сердце. По взглядам остальных я поняла, что и у них возникли те же ассоциации. Тоска и горе взвивались в холодном воздухе. Мы двигались дальше, навстречу этому звуку. Я почувствовала, как в лицо мне швыряет острые снежинки. Наверное, скорее даже стоило назвать их льдинками. Щеки мгновенно заболели, я щурилась, но снег все равно мело мне в глаза.
- А теперь обернитесь, друзья мои! - крикнул Аксель, но ветер почти съел его голос. - Посмотрите назад!
Ветер почти сбивал меня с ног, дышать было тяжело, и единственное, чего мне хотелось, так это поскорее убраться отсюда. Но я посмотрела туда, куда указывал Аксель. Это было совершенно бесполезно. Я не видела и того, что происходит за метр от меня. Я даже испугалась, что я потеряюсь здесь, что не смогу никого найти. Все было охвачено метелью, и в глаза больно впивался снег. Вокруг было белым-бело везде, и я вцепилась в чью-то руку, на ощупь. Это оказалась рука Делии, колко-холодная и дрожащая. Саму Делию я рассмотреть уже не могла. Как легко было попасть в эту Бурю, всего шаг, и ты уже нигде. Легче в ней только потеряться.
- Полюбовались? Только мы были бы здесь не пять минут. Мы шли бы через эту бурю часа четыре. То есть, шли бы мы часа два, а потом тихо скончались бы.
Страшный вой, горестные стоны бури заглушали его голос. Я с трудом восстановила, что именно кричал Аксель. А потом кто-то дернул Делию, и я испугалась, вдруг это монстр из бури. Но это оказался Аксель. Делия следовала за ним, а я за Делией.
- Герхард? - крикнула я.
- Я здесь, - отозвался он откуда-то совсем рядом. - Я знаю, куда идти.
И это его могущество в ситуации, в которой я была абсолютно беззащитна заставило меня попросить:
- Возьми меня за руку.
Его рука оказалась неожиданно теплой.
Идти становилось все тяжелее, рука Делии в какой-то момент выскользнула из моих пальцев, и я хваталась за воздух, но у меня все еще был Герхард. Паника поднималась от горла к голове, и из-за нее я слишком поздно поняла, что Астрид и Адриана не было рядом.
Глава 16
Что до дурацкой Бури - я мог бы обойтись и без этого сакрального знания. Когда Астрид дернула меня за руку, я побежал за ней. Под ногами хрустела промерзшая земля, мы петляли между деревьев. Я бежал, что было сил, пока в глазах не начало темнеть.
Наконец, Астрид упала в снег, а следом за ней рухнул и я. Что ж для начала, некоторое количество грязи было бы приятно оставить в этом снегу.
Холод был желанен, как никогда, он остудил мою разгоряченную кожу и ворвался внутрь вместе с дыханием.
Я сказал:
- Итак, первый пункт плана выполнен. У нас появились другие пункты?
- Ну, если они нас найдут или если с нами свяжется Неблагой Король, скажем ему, что мы потерялись в Буре и еле выжили.
- А что мы будем делать до этого?
Астрид посмотрела на меня долгим, ярким взглядом, поцеловала, и губы у нее оказались прохладными.
- А пока мы пойдем домой и переоденемся, - она засмеялась. Я знал, что ей совершенно плевать на то, в каком виде ходить, и хотя от грязи моя одежда уже казалась жесткой, я тоже не страдал так, как могла бы, к примеру, Констанция.
Но Астрид считала хорошей идеей вернуться, потому что она чувствовала то же, что и я.
Дурное, мерзкое ощущение, из-за которого особенно суеверные люди иногда отменяют поездки. Я никогда себя к таковым не причислял, но сейчас мне было не по себе. Астрид со свойственной ей импульсивностью не могла переживать это ощущение просто так, безо всякого действия.
- Думаешь, они не решат нас искать?
- Думаю, они не сунутся обратно в Бурю. Они ж не идиоты. Максимум, им станет немного грустно. Зато как обрадуются, увидев нас дома!
Астрид шла чуть впереди, голос ее был громким и беззаботным. Я подался к ней и прошептал:
- Чуть потише. А то нас раскроют раньше, чем мы того захотим.
Астрид улыбнулась, смешно сморщив нос, прошептала:
- Точно!
Я любил ее такой. Она была прекрасна в своей яркой, рыжей смелости и в безалаберности, с которой ставила все, чего добивалась под удар. Некоторое время мы шли молча, и я любовался костром ее волос посреди зимы. Она вела меня, и я с радостью шел за ней. Воздух вокруг был хлесткий, острый и удивительно свежий. Все это напомнило мне о далеком-далеком дне, когда мы с Астрид были еще маленькими. Мы гуляли в парке вместе с мамой, которая читала "Капитализм и шизофрения" Делеза и Гваттари. Мы интересовали ее меньше, чем шизоанатиз и овеществление. Мы с Астрид валялись в снегу позади ее скамейки и смотрели в высокое белое небо. Астрид смеялась, а я просто смотрел, как оно течет наверху, как глазурь. Это было одно из воспоминаний, бережно хранимых моим разумом, которые начинались с неожиданного места и обрывались будто посередине. У этого воспоминания не было ни начала, ни конца, но оно приносило мне странное ощущение радости, спокойствия и единения с Астрид. Такую радость, тихую и нежную, могли приносить только воспоминания, истинные ощущения от которых затерлись, и осталось лишь приятное послевкусие, как у стойких духов после душа.
- Знаешь, что обидно? - спросила Астрид, вырвав меня из моих неторопливых размышлений. Теперь она исключительно шептала - полумер Астрид не любила, если уж говорить тише, то непременно почти не слышно.
Не дожидаясь моего ответа, она продолжила:
- У тебя есть магия, и у Герхарда есть магия, и у Делии есть магия, и уж конечно у умницы Констанции есть магия. А у меня магии нет!
- Это несправедливо, моя милая, - протянул я. Но сделать с этим ничего было нельзя. Я умел останавливать время, и это было потрясающе. Иногда я делал это просто так, чтобы посмотреть, как замрут стрелки множества часов в комнате. Мы с Астрид украсили нашу башню всеми часами, которые в замке нашли. И когда все они останавливались одновременно, я ощущал, как замирает главная категория вселенной, наряду с пространством, конечно. Поистине буддийское удовольствие - выключиться из движения времени, ходить под небом, на котором недвижимо замерли птицы.
Впрочем, по-настоящему буддистким был бы отказ и от этого удовольствия. Я улыбнулся собственным мыслям.
- Астрид, я думаю, тебе стоит подождать.
- Ты говорил это неделю назад.
- Это значит только то, что тебе стоит подождать дольше недели.
По-зимнему быстро темнело. Почему-то я был уверен, что в более летних частях Аркадии все еще день. На чернильном небе засветились первые звезды.
- Ты выполняешь свою работу.
- Это не сложно!
Я пожал плечами. У меня работы пока что не было. Иногда я думал, что однажды, быть может, мне придется убить кого-то из моих новых приятных знакомых. Я надеялся, что это будет Аксель. Об убийстве Астрид речи в моей голове никогда не шло, даже в терминах экзистенциального ужаса. Я просто знал, что скорее умру, чем трону Астрид. В данном случае вопрос бы, наверняка, именно так и стоял, и я бы принял смерть. Как и она приняла бы смерть за меня. Тут все всегда было очень просто.
Так что в будущее я смотрел со сдержанным интересом, не без неприятного ожидания, но и не без любопытства. Пока что делать мне было совершенно нечего, и я целыми днями читал книжки, которых благо по моему желанию появилось великое множество. Осилив треть Трипитаки, я был собой доволен. У Астрид же наоборот был много работы, которую она выполняла со страстью и охотой. Она с восторгом рассказывала о том, как бывала в горячих точках, слышала разрывы снарядов, хруст железа под танковыми гусеницами, выстрелы, заглушающие голоса. Она никогда не рассказывала про крики и кровь, и я думал, что для нее это все игра. Не потому, что Астрид была глупой и не понимала, что происходит и не потому, что она была бессердечной. Это был особый вид защиты - с восторгом, взахлеб рассказывать о том, как хороша война. Задача Астрид была в том, чтобы просто быть, присутствовать во время боя, и тем самым раззадоривать воюющих. Ее даже никто не видел, никто не замечал, и она ничего не делала сознательно. Но одно ее присутствие питало войну.
Она рассказывала, как хотела бы взять меня с собой, и хотя я бы воздержался охотнее, нежели последовал за ней, я понимал, что ее так привлекает. То же самое, что без сомнения привлекало папу - близость к смерти. Астрид, наверное, раз семь рассказывала историю, произошедшую дня четыре назад. Шальная пуля оцарапала ее плечо, и рана вызывала у Астрид языческую, невоздержанную радость. Я не разделял ее восторгов, ведь несмотря на то, что шальная пуля сумела ее задеть, сама она не могла ни к чему прикоснуться, будто была призраком, только в очень неудобном, одностороннем смысле.
- А ты хочешь сложностей? - спросил я. Астрид пожала плечами. Ее нога уже не кровила. Зубы древесной твари только мазнули Астрид по коже, и кровь быстро остановилась.
- Я рождена для сложностей!
- Ты рождена для финальных миссий "Call of Duty", моя дорогая.
Я хотел сказать еще что-то, но мы одновременно запрокинули головы вверх и увидели северное сияние. Мне казалось, ничто в Аркадии больше не может поразить меня или удивить. Эта страна красоты сделала свое дело, и теперь ей будет сложно превзойти первое впечатление. Однако, я ошибался.
- Невероятно! - выдохнула Астрид. Я был с ней совершенно солидарен. Что такое северное сияние само по себе, я представлял. В конце концов, однажды меня брали в Норвегию, и после задания родителей мы ездили в город под названием Альта, где нельзя было высунуть нос из-под шарфа ни на секунду. Гид в шубе из овечьей шкуры говорил, что это самый северный город мира и предлагал попробовать напиток из ревеня, чтобы согреться. Мы стояли, вместе с замерзшими еще больше американскими туристами, под огромным небом, и впереди я видел только барханы снега, а позади горели окна, отмечая границу цивилизации. Далекие гребешки лесов были едва видны из-под белых насыпей. А потом я увидел Северное Сияние. Блестящее, отчаянно-зеленое, оно разнеслось по небу далеко-далеко. Оно дрожало, как живое, туманная зелень путешествовала надо мной, переливалась. Тогда мы с Астрид очень впечатлились, и на следующий день рыдали, покидая этот неприветливый, никому, кроме туристов не нужный город на окраине мира.
С тех пор к северному сиянию у меня были самые нежные чувства. Поэтому моя радость от того, что я видел сейчас не была удивительной. Но, я мог бы поклясться, никогда прежде я не видел подобной красоты.
Северное сияние заволокло все небо, и на бледной коже Астрид остывали его блики. Цвета сменялись друг за другом, перетекая, переливаясь, пребывая в непрерывном становлении. Только оно не было сплошным, наоборот, сияние будто состояло из тонких, разноцветных нитей, оно образовывало нежное, удивительное кружево, непрерывно сплетались его части во все новых и новых комбинациях. Примерно настолько же прекрасен должен был быть мир вокруг в наших с Астрид подростковых мечтах об экспериментах с ЛСД. Чья-то рука сплела эти удивительные узоры, и цвета страстно сплетались в них. Небо как будто дрожало под этой невероятной вуалью. Никогда прежде я не видел подобной красоты в подобном масштабе. До самого горизонта все сверкало. Странное дело, из замка ничего подобного видно не было.
Но здесь было царство севера, и мне вдруг в один момент перестало вериться, что где-то есть юг, что он вообще нужен. Ничего не было прекрасней этих северных земель, этих звезд, проглядывавших в лакунах, оставленных сиянием.
- Это потрясающе, Адриан!
- Да, Астрид. Оно того стоило, я бы сбежал и снова, лишь бы иметь возможность насладиться этим с тобой.
- Да уж! Я бы сбежала только чтобы не услышать комментарий Акселя по этому поводу.
Астрид приложила руку к сердцу и выдохнула с драматическим надрывом, присущим Акселю:
- Почти такое же красивое, как я.
Мы не сговариваясь двинулись вперед, побрели по вымерзшей, мертвой земли под удивительным небом, ради которого и стоило жить. Все заботы остались где-то далеко, и меня уже совершенно не волновало, как мы доберемся домой. Замерзнуть или умереть от голода мы не могли, а с лесными существами, я не сомневался, мы справимся.
Я даже не смотрел под ноги, мы шли легко, и холод отступал. Я потерял счет времени, что было для меня, с момента обретения моей магии, довольно удивительно. Мы с Астрид молчали, но и без слов могли обмениваться впечатлениями. Бесконечное удивление и восторг, вот что поглощало меня и Астрид полностью. Я читал про синдром Стендаля и, без сомнения, это был именно он. Сколько доверчивых путников, увидевших эту красоту, могли здесь погибнуть, лениво думал я. Но даже эти, определенно разумные для Аркадии мысли, не заставили меня отвести взгляд от неба.
В таком забытьи мы провели совершенно неопределенное количество времени. Могло пройти около пяти минут, а могла наступить глубокая ночь. Может быть, я случайно остановил время, и мы стояли здесь столетиями. Из этого долгого и прекрасного сна, эстетического анабиоза, я вышел так же быстро, как и нырнул туда. Астрид ткнула меня локтем в бок, довольно ощутимо. И хотя еще секунду назад я полагал, что даже умереть смогу безболезненно и бесстрашно, созерцая подобную красоту, тычок я воспринял довольно чувствительно.
- Тебе наскучило? - спросил я. Астид покачала головой, ничего не ответив. Это значило, что и мне лучше помалкивать. Она едва заметно кивнула куда-то в сторону. Там, в густой роще, кто-то был. Нельзя было сказать, что там кто-то был несомненно, мне могло и показаться, я мог быть слишком впечатлен взволнованным видом Астрид. И все-таки сердце внутри скакнуло вверх, к основанию горла.