-Ой, как вас много! Как пропустили-то? - удивилась и обрадовалась я, приподнимаясь на кровати.
Зотов улыбнулся:
-Доктор разрешил. Решил, что вот так, всем скопом лучше будет, чем поодиночке тянуться.
Я искренне поблагодарила их, вздохнула с облегчением, потом спросила:
-А Паша где?
-Он следом за нами шёл, отстал немного, - ответил Исаев.
Я внимательно посмотрела на Терещенко. Знала, что он любил Катю.
-Олег, прости меня! Все меня простите! Я не хотела ТАК.
Он опустил голову вниз, тяжело вздохнул, пожал плечами.
-Ира, людям свойственно ошибаться. Ты ошиблась, очень жестоко ошиблась. Но, ничего уже не поправить. Мы с тобой! Не переживай ни о чём! Мы всё понимаем, и не осуждаем тебя! - сказала Лена.
Я обвела взглядом своих посетителей. Все прекрасно понимали, о чём речь, и кивали головами в знак согласия. Зотов, сидя на краешке кровати, держал меня за руку.
-Ладно, пойдём мы! – Исаев и Терещенко, а с ними и Фомин, отправились за дверь. Климов направился за ними. Следом вышли Толя и Вика. Костя и Лена ещё оставались у меня в палате. Дверь приоткрылась, в неё протиснулся Ткачёв с букетом цветов. Он выглядел взволнованным и немного рассеянным, глаза были красные, воспалённые: -Простите, Ирина Сергеевна! Я с суток, не спал ещё. Вот, цветы вам принёс. Выбирал, задержался.
Он приблизился, отдал мне букет, затем почтительно отошёл на несколько шагов.
Я взяла цветы в руки, похвалила:
-Спасибо, Паша! Красивый букет.
Обратилась к Зотову:
-Миша, поставь в воду, пожалуйста!
Он живо сходил на пост, принёс вазу с водой, взял у меня букет, поставил цветы в воду. Ваза теперь красовалась на моей прикроватной тумбочке.
Лена и Костя попрощались:
-Ир, мы пойдём, ладно? Выздоравливай! -и направились к двери.
Капитан всё так же нерешительно топтался в сторонке.
-Паша, прости меня! - я искренне раскаивалась.
-Бог простит, - сказал он.
Потом с таким отчаянием посмотрел на меня. Его лицо исказила гримаса боли, я услышала тихие слова:
-Ирина, Сергеевна! Мы же верили Вам. Я на Вас молиться был готов. Что же Вы наделали?! Я же на могиле у неё поклялся , что найду и убью того, кто её убил…
Он вдруг достал свой табельный ПМ. Подрагивающей рукой навёл его на меня, нажал курок. Грохнул выстрел.
Дальше всё было, как в замедленном кино:
Зотов рванулся к нему, закрывая меня собой . Пуля вошла ему в живот. Он вздрогнул. На одежде сразу же появилось кровавое пятно.
Я изо всех сил закричала: «Нееет!» , хотела подняться с кровати, но руки-ноги не слушались!
-Ткачёв, дубина! Ты что сделал?! – осипшим голосом сказал Михаил. Он успел приблизиться к нему, схватил его за ворот толстовки, чтобы удержаться. Другой рукой зажал рану, сочившуюся кровью. Затем отвёл руку в сторону, посмотрел на окровавленную ладонь, усмехнулся: « Я это уже видел!»
Щукин и Лена Измайлова, опешив, стояли у двери. Потом Константин легонько толкнул Лену:
-Врачей зови! –а сам рванулся к Ткачёву и Зотову.
-Ты с ума сошёл?! – закричал он на Ткачёва. Тот не слыша его, отчаянно смотрел в глаза раненому Мише.
-Я на её могиле поклялся! – растерянно повторил он.
-Дурак! Зачем нужна была эта клятва? – корил его Костя.
-Я не мог иначе. Я её любил, – Ткачёв выглядел абсолютно потерянным.
Оттолкнув капитана к стене, поддерживая Зотова, Щукин попытался осторожно усадить его на кровать. Но, Михаил, не стал садиться, ухватил его за плечо, горячо и торопливо заговорил: -Костя, у меня очень мало времени! Слушай внимательно: ты и Лена свидетели, если что! - он стиснул зубы от боли, -Сейчас ещё и этого идиота из дерьма вытаскивать надо! - он мотнул головой в сторону Ткачёва. А тот устало опустился на корточки, потом уселся на пол около стены. «Макаров» он держал в руке…
-Говори! – кивнул ему Щукин.
-Упирай всё на бытовую разборку: Катю убил я, потому, что зверски её ревновал к Ткачёву и Терещенко. На записи я есть. Ира просто перекинулась с Катей парой фраз и уехала. А я пришёл и потребовал взаимности, но она отказалась. Тогда я выстрелил. Ткачёв об этом узнал и испытывал ко мне личную неприязнь, потому и стрелял в меня. Убить не хотел. Был в состоянии аффекта. Ира тут не должна попасть никаким боком! Ты всё понял?!
-Да, Миш, я понял! – кивнул Щукин, - Держись! – он усадил его на кровать.
Я подползла к Мише, крепко обняла, прижала его голову к своей груди, гладила по волосам, по бледнеющему лицу.
-Миша! Зачем? Зачем ты меня собой закрыл? Ведь это была моя пуля!
-Нет, это … была моя пуля! - он печально улыбнулся, - Всё точно, как во сне! Сон-то … с четверга на пятницу был… Вещий.
-Миша, Мишенька! Не умирай, не бросай меня! – слёзно упрашивала я, горячо целуя его .
-Что ты?! Не бойся, Ирочка! Не брошу, никогда и ни за что! Знаешь, чего я хочу? Роди и вырасти этого малыша, ладно?- он погладил меня по животу слабеющей рукой. Потом будто вспомнил:
Да… С отцом помирись. Это не он… Не с его подачи…запись восстановили. Ты прости его … за всё!
Он тихо застонал, поморщился от боли, стиснул зубы. Потом глянул на меня своими светлыми и чистыми глазами, улыбнулся:
-Жаль, что мало счастья … нам с тобой отмерено! Но, оно, ведь , было, правда?
-Правда! – у меня слёзы лились из глаз.
-Ира, мне пора уходить! За мной уже пришли, - он посмотрел в сторону окна, - Сейчас, мам! Дай попрощаться!
У меня внутри всё похолодело. Я лишь сильнее прижала к себе своего любимого.
-Ир, я очень … тебя люблю. Не жалей ни о чём… Если встретишь …другую любовь, и ответишь …на неё, я буду только рад! Поцелуй меня! - тихо попросил он.
Его глаза уже закатывались, лицо стало совсем бледным.
-Миша, что ты говоришь?! Какую другую любовь?! – для меня это было дико.
Я прижалась губами к его ещё тёплым губам. Он нежно ответил, а потом безжизненно вытянулся у меня на руках. Я пыталась его удержать, но усилия были тщетны!
Я ничего не помнила и не видела от слёз…
Подбежали врачи, забрали его, увезли на операционный стол. Только без толку! Я уже знала, что Миши больше нет…
Вот она - кара небесная! Забрала я чужую жизнь – пришлось так жестоко расплачиваться. С уходом Миши у меня осталась память о нём и его предсмертное желание, чтобы я родила и вырастила моего ребёнка. Нашего ребёнка. Что я и собиралась сделать. Я буду любить его и не допущу, чтобы он страдал, как Миша. Да я и назову его так же – Мишенькой. Пусть живёт имя моего любимого человека. Отрада моему измученному сердцу…
========== « Превратности судьбы» ==========
Из больницы меня отпустили на Мишины похороны.
« Я смогу, я сильная! Мне теперь нельзя быть слабой!» - твердила я себе.
Проводить Зотова в последний путь пришли его и мои сослуживцы из «Пятницкого». Лена Измайлова надёжно держала меня за руку, чтоб я не упала в обморок. Я крепилась изо всех сил…
Костя Щукин сказал о Мише несколько фраз. Просто хорошие слова. О том, что в отдел Миша пришёл недавно, но зарекомендовал себя с хорошей стороны, как умный и опытный оперативник , серьёзный и требовательный начальник криминальной полиции. Несмотря на свои молодые годы, дослужился до звания майора…
Грачёв был словно оголённый нерв. Я понимала его состояние: он потерял единственного сына. Несчастье сгорбило, будто немного состарило его, а на одном из висков появилась серебристая проседь. Чисто по-человечески, мне было его жаль. Но, он лишился сына, а я лишилась любимого человека. Кто пожалеет меня? И чьё горе больше и тяжелее…
И , вообще, я не хотела попадаться ему на глаза. Но, как на грех, нам пришлось быть у гроба почти рядом. Генерал смотрел на меня горящим, ненавидящим взглядом. Когда мы случайно взглядами схлестнулись , он стиснул зубы до скрипа. С большим трудом удержался, чтоб не сорваться на меня с криком, отвернулся в сторону. Когда подошёл попрощаться с сыном, поцеловал его в лоб. Дёрнув кадыком, украдкой смахнул скупую мужскую слезу.
Марина, бывшая Мишина жена, тоже пришла на похороны, перебросилась парой фраз с генералом. Глянула на меня удивлённо, подошла и сказала единственное слово:
-Соболезную!
-Спасибо! – ответила я, натянуто улыбнулась.
Долго задерживаться она не стала: просто постояла у гроба. Маленький ребёнок нуждался в заботе и внимании. Попрощалась с генералом и уехала, не дожидаясь окончания похорон…
А я, подойдя к гробу, смотрела на Мишу. Он тихо лежал , будто спал. Черты лица немного заострились: скулы выделились резче, высокий лоб стал, как будто, ещё выше. Рыжеватые волосы были зачёсаны назад. Я погладила его по волосам, по лицу - холодному, словно мрамор. Не удержалась, наклонилась над ним, поцеловала его ледяные губы. Совсем ещё недавно они были такими горячими, жадными до поцелуев!
Слёзы невольно покатились по щекам, упали на его лицо. Я осторожно стёрла их ладошкой, чувствуя на себе тяжёлый генеральский взгляд …
После похорон я подошла к Косте:
-Спасибо, что сказал о Мише добрые слова! Как в «Пятницком» дела?
-Ирина Сергеевна, всё нормально! – успокоил меня Щукин.
-С Ткачёвым что?
-Он отстранён от работы, сдался сам, сотрудничает со следствием. Вину признал. Миша такую версию крепкую подкинул – никто не подкопается! - Щукин смотрел на меня преданными глазами.
-Вот и ладно! - улыбнулась я.
-Ирина Сергеевна! А Вы когда в отдел вернётесь?
-Не знаю, Костя. Выпишут – я, наверное, ещё дома на больничном побуду некоторое время. У меня и отпуск неиспользованный есть. Мне в себя прийти надо. Тяжело очень.
Он понимающе кивнул.
Лена жалостливо смотрела на меня:
-Ир, держись, ладно?
Если бы не она, я бы, наверное, с ума сошла. Измайлова взяла на себя обязанность бывать у меня в больнице по вечерам. Пыталась расшевелить меня, чтобы я не кисла, оплакивая свою безвозвратную потерю, а приводила чувства и мысли в порядок, настраивалась на рождение малыша. Я была благодарна подруге: -Лена, спасибо!
-Да, ладно. Хочу понянчиться с твоим маленьким Мишкой! Раз самой не довелось, - улыбнулась она.
-Лен, не переживай! Может, ещё наладится всё?
Она вздохнула:
-Дай Бог, чтоб наладилось!
Автобусом нас довезли до кафе, где был заказан поминальный обед…
От кафе мы медленно шли по заледеневшей дорожке. Я , то и дело, оскальзывалась на своих зимних сапогах. А потом и вовсе поскользнулась так, что едва не упала. Чьи-то сильные руки сзади бережно поддержали меня. Я была искренне благодарна. Обернулась, чтобы эту благодарность выразить. И замерла на полуслове, потому, что столкнулась с …генералом Грачёвым. Он неприязненно посмотрел на меня, выдал: -Не стоит благодарностей! Убьёшься, пока до дома доберёшься, - кивнул на мои скользкие сапоги, - Держись крепче! - подхватил меня под руку и повёл к своей машине.
Лена удивлённо открыла рот, остановилась. Савицкий вопросительно посмотрел на неё:
-Ты чего?!
-Ром, генерал Грачёв Иру забрал.
-Ну и что?- пожал плечом Савицкий.
-Как, что? У них разборки сейчас будут. Точно, тебе говорю!
Я и слова сказать не успела, как Грачёв затолкнул меня в салон своей служебной машины, на заднее пассажирское сиденье, сам сел рядом со мной, скомандовал водителю:
-Володя, адрес помнишь, куда машину Ирины Сергеевны отгонял? Едем туда!
Тот кивнул:
-Понял!
Грачёв обратился ко мне:
-Поговорить надо!
-Я Вас слушаю.
-Вот-вот, слушай! Не захотела тогда выслушать, выгнала меня!
-У меня был приступ тошноты. Я не хотела, чтобы Вы это видели.
-Так, значит, Мишка не соврал? Ты беременна?
-Да.
-Будешь рожать?
-Обязательно! Миша очень хотел этого ребёнка.
Генерал вздохнул:
-Жаль, что он его не увидит.
У меня опять невольно слёзы потекли. Я торопливо достала платочек, утёрла мокрые щёки.
«Нет, я не буду плакать!» - подумала я.
-Гордая! Хочешь плакать, а не плачешь. Миша просил похлопотать за тебя! Помнишь, ты судьёй переводилась? Есть вакансия в том же суде. Предшественник твой зарвался совсем: в наглую торговаться начал. Пришлось его приструнить. Слетел с хлебного места. Пойдёшь вместо него?
Я удивлённо посмотрела на него, потом , подумав немного, кивнула:
«Второй раз я этот шанс не упущу!»
Выносить малыша в «Пятницком», где всё будет напоминать Мишу, будет очень непросто. А после родов ребёнок потребует много заботы и времени. Я задумалась о будущем, не заметила, как машина остановилась у подъезда. Вышла, сказала Грачёву спасибо и отправилась к себе…
Сашка обрадовался моему приходу. На похороны Зотова он не ходил – был в школе на каком-то важном мероприятии, и тоже пришёл совсем недавно. Да и кем был для него Миша? Мамин друг – и только! Сын прибегал ко мне в больницу пару раз на неделе, проведывал.
-Привет, мам! Тебя уже выписали?
-Нет, что ты! Отпустили на похороны, и дома побыть, помыться в нормальных условиях.
Сашка сидел за столом и по-быстрому перекусывал бутербродами, запивая их чаем. Меня дома не было, а готовить самому (это же так понятно!) у него не было желания.
-Я-я-сно, - грустно протянул он.
-Кусочничаешь?- я недовольно на него посмотрела. Но, потом улыбнулась, подумала: «Господи! За какие мелочи мы обижаем наших самых близких людей! Жизнь, итак, слишком коротка!»
Слёзы невольно навернулись на глаза. Я сдержалась, потрепала его ладонью по вихрастой макушке.
Он вздохнул, потом внимательно посмотрел на меня, неожиданно спросил:
-Мам, ты его сильно любила?
-Да, Саша, любила.
Я вдруг решила не скрывать от него ничего:
-Саш, как ты отнесёшься к тому, что у тебя будет брат?
Сашка перестал жевать , приоткрыл рот от удивления, потом спросил:
-Ты настолько его любила, что забеременела? Будешь рожать?
-Да, он хотел, чтобы я родила. Это было его предсмертное желание.
-А ты сама-то хочешь этого? Как же твоя карьера? – вопрос сына мне показался слишком взрослым. Саша рассуждал очень рационально. Да, карьера, которую я строила своим трудом, казалась пошатнувшейся. Но, мне же пообещали место судьи! Генерал тоже был в долгу перед Михаилом.
-Да, хочу! И, Бог с ней, с карьерой! – я улыбнулась и махнула рукой, - Ничего, прорвёмся! Зато у тебя будет брат! А одной мне ребёнка воспитывать не впервой!
Сашка радостно улыбнулся, потом спросил:
-Мам, может, надо чего? В магаз сбегать или ещё что? Ты сама-то как? – он сочувственно смотрел на меня.
-Нет, Саш, ничего не надо! Спасибо. Всё в норме.
-Да? Ну, ладно! Я тогда за компом посижу, - сказал он мне, как будто за что-то извиняясь…
Я устала после похорон, было морально тяжело. Отвлекла подруга - позвонила мне:
-Ир, ты уже дома? Хорошо! Как добралась? Генерал довёз? Тоже неплохо! Я боялась, что он тебе разборку устроил…
-Нет, всё нормально, не устроил.
-Хорошо! Слушай, а он к тебе, по-моему, неравнодушен!
-Лен, он меня за Мишу чуть взглядом не испепелил!
-Ир, не скажи! Ладно, я успокоилась: у тебя всё в порядке! Спокойной ночи!
-Спокойной ночи, Лена!
Смыла под душем свою усталость, улеглась спать пораньше. Но, только легла – раздался звонок в дверь. Пришлось встать. Я накинула халат, завязалась поясом, вышла в прихожую. Пока шла, думала: кто бы это мог быть? Но, такая душевная усталость была, такое бесчувствие: я считала себя виноватой в гибели моего Миши, и от этого было просто невыносимо! Ещё хуже, чем когда я, собственноручно, лишила жизни Катю Русакову. Когда я открыла дверь и увидела на пороге генерала Грачёва, совсем не удивилась…
========== « Взрыв» ==========
Он стоял, придерживаясь за дверной косяк. Его глаза были словно затуманены. Он вперил их в меня, его лицо дёрнулось, исказилось гримасой боли. Я услышала небрежно брошенную мне фразу: