Мана кивнул.
— Я знаю, что в это слабо верится, — усмехнулся он, — потому что охотников на русалок и сейчас много, даже учитывая то, что в нашей стране вы почти превратились в сказку, но… Хм… Я думаю, ты сама увидишь, когда мы доберемся до столицы.
Алана заинтересованно опустила голову вниз, желая оказаться к парню как можно ближе, чтобы всмотреться в его глаза, хотя на самом деле все его эмоции прекрасно были видны и так: душа искрилась мягко, словно бы обволакивая своим ласковым светом, и было так тепло, так хорошо рядом с этим человеком, что просто хотелось прижаться к его боку и прикорнуть немного.
Мана и правда напоминал этим качеством Элайзу, к которой тоже всегда хотелось спрятаться под руку и видеть сны.
Алана впервые за много лет ощутила, как остро не хватает ей сестры.
Вдруг ладонь соскользнула, и девушка кубарем полетела вниз, оцарапав кожу живота и, кажется, содрав несколько чешуек. Мана обеспокоенно забормотал, заносился рядом с ней, боясь прикоснуться, но явно желая помочь, однако она лишь выдохнула, задорно хохотнув.
— Как же меня достал этот аквариум, ты просто не представляешь, — рассмеялась Алана, от души хлопнув одним из плавником по стеклу. — Не переживай, я не фарфоровая, — спокойно уверила она взволнованного парня и с удовольствием пододвинулась к нему поближе, силком усаживая замельтешившего в поисках какой-то странной «аптечки» Ману рядом с собой. — А что за столица?
Бедняга закусил губу, явно мечась между желанием рассказать больше и что-то сделать с ней, валяющейся на полу, но в итоге сел, и Алана заулыбалась, решив, что выглядела достаточно убедительной, раз он переменил свое мнение.
— Столица — это Южная столица, — улыбнулся Мана — и тут же вздохнул, отводя глаза от ее груди (да что они все так боятся на нее смотреть?!). — Может, я помогу тебе перебраться на кровать?..
Девушка закатила глаза и, протянув руку, щелкнула его по носу.
— Сиди и рассказывай!
— Ладно-ладно… — понурился он, но всего на секунду. — В общем… В Поднебесной четыре основных города — по сторонам света, и все они зовутся столицами: Северная, Южная, Западная и Восточная. Но главная — всего одна, Южная. И когда говорят о городе, в котором находится императорская чета, всегда зовут его просто столицей, — пояснил парень, разведя руками.
— Путано как-то, — хмыкнула Алана. — Это традиция, да?
Мана кивнул.
— У нас вообще-то очень много традиций, — поделился он. — Мы отдаем дань духам — в такие дни устраиваются ярмарки и фестивали в их честь. Еще у нас есть день основания императорской четы, день окончания строительства стены… — он перечислял, даже считая по пальцам, как будто не хотел повторяться, и девушка удивленно вскинула брови.
— У вас любят праздники… — задумчиво надулась она в итоге, вспоминая о собственном царстве. Ее народ жил неспокойно, и им было не до праздников, но рассказы про Империю… они звучали заманчиво, что сказать. Элайза как-то рассказывала ей про какой-то праздник, где все ходили разряженные в пух и прах и в масках. И — танцевали. Правду сказать, Алана не знала, как танцуют люди, но русалки просто любили кружить в море.
А люди — они выделывали странные пируэты ногами, и сестры частенько смеялись над рассказами старшей.
Элайза любила сушу всей душой. И возможно, любила она её до самого последнего вздоха.
— Это точно, — рассмеялся Мана, и смех его был мягким и бархатным, словно перезвон низкого тонкого водопада, отчего Алана даже заслушалась этим прекрасным звуком. — Мы вообще очень жизнерадостный народ, празднуем по любому поводу, — сквозь хохот поделился он и всё-таки встал на ноги, подскакивая к шкафчику и вытаскивая оттуда какую-то баночку. — Давай я всё же намажу небе порез, а то вдруг загноится, — обеспокоенно пробормотал парень, падая рядом с девушкой на колени, и по носу Аланы ударил резкий запах зеленоватой мази.
— Оно само заживёт, Мана, правда! — затараторила она, ощетинивая на него плавники и обнажая шипы скорее по привычке, чем намеренно, и парень в испуге отшатнулся, понурив голову. — П-прости, пожалуйста, — принялась сразу же оправдываться девушка, потому что почувствовала ужасную вину за такой грустный вид человека, и с горестным вздохом мягко забрала баночку из его тонких ладоней. — Это же просто царапина, что тут такого страшного? — забурчала она, на самом деле всегда относясь к собственному здоровью немножко наплевательски, потому что постоянно то резалась о рифы, то ушибалась о камни, то ещё что-нибудь в этом роде, и видеть такую заботу было немного… смущающе.
— Может попасть что-нибудь нехорошее, — вздохнул парень, словно отчаявшись объяснить. — Ведь ты не в воде находишься, а на корабле — здесь много всего, и хоть все убирают… В общем, не стоит этим пренебрегать… — тут он закусил губу и испустил какой-то странный звук. — Алана, слушай… я просто хочу заранее знать, вот… Ты не даешь прикоснуться к своему хвосту — для русалок это что-то особенное, так?
Девушка отвлеклась от замазывания царапины и смерила собеседника тонким взглядом. В этом ведь нет ничего страшного, если она скажет, верно?.. Просто все остальные поостерегутся лезть.
…и этот странный полыхающий Тики — он тоже больше не будет ее трогать.
— У нас очень строго к этому относятся… — она вздохнула — ну как же это произнести!.. — В общем, это традиция, понимаешь? К бедрам и хвосту русалки может прикоснуться только ее возлюбленный — жених или муж. Даже отцы не имеют на это права.
Мана кивнул, задумчиво глядя к стену, и она заметила, что он ни разу не посмотрел на нее толком за все время их разговора. Это все-таки из-за ее груди? Может, спросить? Или не надо?
— Поэтому ты и шлепнула Неа по лицу? — весело засмеялся парень, не дав ей решить, и Алана благосклонно кивнула, подумав, что, раз так, она просто узнает об этом позже.
— А еще у меня шипы ядовитые, — с гордостью поделилась она. — Так что это к тому же небезопасно.
Мана испуганно вздрогнул, в панике уставившись на неё, и девушка весело рассмеялась.
— Не бойся, мой яд для людей не смертелен, — сквозь хохот поделилась она со сразу же облегчённо выдохнувшим парнем.
Если бы он был смертельным для человека, скорее всего, её братья и сестры были бы живы.
Но говорить об этом не хотелось — Алана привыкла не вспоминать про свою семью, полностью посвящая себя океану, слушая его рассказы, ублажая своего повелителя и господина песнями и разговорами, иногда скрашивая время за беседами с всезнающим Лави, постоянно хмурым Кандой и бесстрашной Линали, которую старший брат спрятал в подводных пещерах и чьи слёзы могли вызывать бурю.
Ей было этого достаточно. В течение всех этих лет — достаточно.
Так почему сейчас, когда каменная клетка бухты сменилась тесными сводами корабля, мысли о семье так настойчиво лезут в голову? Может ли быть, что причина всему как раз то, что она оказалась среди людей?
Тех, кто на протяжении четырёхсот лет безжалостно истреблял её народ?
Алана встряхнула головой, желая избавиться от ненавистных дум, и посмотрела на наблюдающего за ней Ману.
— Зачем же ты поплыла с нами? — грустно спросил он, явно догадавшийся о её мыслях. — Мы же… люди.
Девушка взглянула на его сверкающую душу, мягкую, словно морская пена, и прикрыла глаза, мечтательно улыбнувшись.
— На вашем корабле я увидела людей с чистыми душами, — тихо прошептала она и с печальной улыбкой перевела взгляд на затаившего дыхание Ману. — Я никогда не видела у людей чистых душ.
— Чистые души? — Мана нахмурился, до страсти снова напомнив Алане озадаченную Элайзу, когда девушка спросила у нее про то, как называются камни в украшениях у людей.
Кстати, об можно спросить сейчас…
— Да, — однако вместо того, чтобы задать свой вопрос, кивнула Алана. — Я вижу души, понимаешь ли, и могу сказать, какой человек чист, а какой — запятнан.
— Чем запятнан? — еще больше нахмурился парень, глядя на нее задумчиво и удивленно. — Что, какие-то грязные мысли или убийства? — заинтересовался он, и девушка чуть улыбнулась.
У того парня, Неа (они с Маной были очень похожи) душа была другая. Такая же пульсирующая и сильная, как у Тики, но темная, словно бы одурманенная, затуманенная злобой.
Об этом девушка собеседнику и сказала.
— Это все… помыслы, — пояснила она. — Ну… то, как это вижу я. Я не могу тебе точно сказать, что это и как. Потому что просто не знаю.
— И у кого же на нашем корабле чистые души? — легко улыбнулся Мана, тут же надувая губы и взъерошивая себе волосы. — Наверное, одна — точно у Тики! — заявил он с довольным видом — и удивленно вскинул брови, когда Алана кивнула.
— Да, угадал, — согласилась она — и указала на него пальцем, — и у тебя тоже. Поэтому в моем гроте и оказался один из вас.
Парень ошарашенно приоткрыл рот, явно не веря ей, и подозрительно спросил:
— Тогда почему ты забрала именно Тики?
Алана чуть опустила голову к плечу, разглядывая Ману из-под полуопущенных ресниц, наслаждаясь сиянием его белёсой, похожей на утренний туман души, и улыбнулась.
— Я боялась, что ты не выдержишь такого. Ты же болен, не так ли?
— Откуда ты?.. — удивился он, слегка наклоняясь к ней в заинтересованном ожидании. Душа его колыхнулась, сверкнув ярким жемчугом, и Алана еле удержалась от восторженного писка.
…интересно, а сколько ещё людей с чистыми душами ей встретится в этом путешествии? И будут ли они все такими же прекрасными? Такими, от вида которых хотелось бы визжать в восхищении? Которые бы переливались алмазами, струились лёгким парком, сверкали как солнце?
Мана смотрел на неё с восторженным интересом, затаивший дыхание и ожидающий ответа, а его душа, мягкая и светлая, искрящаяся и ласково сияющая, была похожа на рыхлый туман, готовый растаять от любого ветерка.
— Я просто вижу это, — честно призналась Алана. — Если душа Тики плотная и пульсирующая словно жаркое солнце, — восхищённо зажмурилась она, чувствуя себя в компании этого человека так свободно и спокойно, что хотелось просто улечься ему на колени и заснуть, — то твоя — дребезжащая и тонкая, похожая чем-то на пену.
— Морскую пену? — уточнил Мана с улыбкой, и девушка кивнула. — Если бы тебя услышал Тики, он бы покраснел, — заметил парень весело. — Но ты права… Я очень слаб телом, и от этого все вечно стремятся жалеть меня и беречь.
— И это тебе не нравится, так? — Алана мягко улыбнулась и прильнула к нему ближе, устраиваясь на его коленях (они ведь не относятся как-то особенно к своим ногам, верно?). Мана удивленно вскинул брови и покраснел, когда она устроилась грудью на его бедрах как на подушке, но виду не подал.
Привык к ее наготе?..
Какие-то они все впечатлительные.
— Не слишком, — отозвался он между тем. — Иногда это уязвляет — ведь Тики и Неа, те еще заботливые дураки, постоянно напоминают, что могут что-то, что мне недоступно.
— А ты им скажи про это, — девушка растянула губы в широкой улыбке и не сдержала смешка. Мана был спокойный и легкий, и ей казалось, она могла любоваться сиянием его души постоянно. Она была и впрямь как жемчужина — хрупкая и прекрасная. Она была настоящим сокровищем.
— Я не хочу, — парень улыбнулся ей в ответ и качнул головой. — Для них это важно, понимаешь? А я их очень люблю. Ты еще увидишь, какими они могут быть, — заверил ее он. — Неа, он… порывистый очень и горячий — рубит с плеча часто, а вот Тики — тот сердобольный просто жуть.
Алана рассмеялась, заслушиваясь его тягучим голосом, и неуверенно призналась, чувствуя смущение и облегчение оттого, что может с кем-то поговорить:
— Он немного пугает меня.
Мана издал какой-то удивлённый возглас и осторожно прикоснулся к её макушке, медленно погладив, и сразу же, однако, одёрнув руку.
— Кто? Тики? — девушка кивнула, сосредоточенно нахмурившись и признавая, что ей понравилось это странное прикосновение к голове, и парень непонимающе спросил: — Но почему?
— Его душа сияет слишком ярко. Это подозрительно. Мне кажется, что я смотрю на неё, и у меня горят глаза, понимаешь? — возмутилась Алана, хлопнув хвостом по полу. — Он слишком сильный, — всё же пробубнила она спустя несколько секунд молчания. — Сильные люди… пугают.
— Что ты! — Мана заразительно расхохотался и замахал руками, словно так силился остудить себя, разрумянившегося и развеселившегося. — Тики — любимец всей Поднебесной, если хочешь знать, — явно находя в этом факте что-то забавное, поделился он. — Он — слово и лицо нашего императора, его руки и ноги. Изрыскал всю страну, его каждая собака в лицо знает!
— И почему же он у вас такой любимец? — Алана сморщила нос, стремясь не слишком-то выказывать интереса, хотя сказанное на самом-то деле ужасно раззадорило ее любопытство.
— Тики — добряк, — без обиняков сообщил ей Мана. — Он очень много помогает людям, и иногда мне кажется, — тут он вновь рассмеялся, — что в Империи больше пользы от него одного, чем от всей императорской четы вместе взятой! Он никаким делом не брезгует — может и в шахту залезть, и на мельнице помочь, и в прополку сорняков в огороде у какой-нибудь фермерской семьи впрячься. И к нему всегда за помощью все приходят.
— Что, так и приходят? — удивленно подобралась Алана. — Так и говорят — вот, господин Тики, у нас тут еды не хватает, пришлите? Или как?
— Да всякое говорят, — махнул рукой Мана. — Его брат Вайзли — работает в столичной академии науки и волшебства, и он как-то мне рассказал про один случай, когда Тики к нему заявился за снадобьем, снимающим лихорадку. В итоге оказалось, заболела фермерская дочка с Синего луга — девочка лет восьми — и он мотался за лекарством аж в столицу. И когда Вайзли спросил, зачем ему это, ответил, что почему бы и нет, если может помочь. И ведь он прав же.
Алана даже приподнялась на руках, чтобы заглянуть Мане в лицо, и увидела лишь искреннюю радость и гордость в светло-карих глазах, чем-то похожих на золото, из которого были сделаны украшения, приносимые домой Элайзой.
— Да не может быть человек таким добрым, — обескураженно улыбнулась она, замотав головой. — Таких людей не бывает, — шепнула и тут же закусила язык, стушевавшись и виновато сползя на пол. — Прости, наверное, это неприятно слышать, да?..
— Ничего, — успокаивающе ответил Мана, вновь протянув к ней ладонь и осторожно проведя пальцами по макушке. — Я прекрасно понимаю, что ты не доверяешь людям. Неудивительно, на самом деле, после всего, что мы сделали вам, — грустно хмыкнул он, и Алана позволила себе зажмуриться, найдя такие поглаживая весьма и весьма приятными.
Они посидели так с минуту, прежде чем дверь в каюту скрипнула, и на пороге появился расслабленно улыбающийся Тики. Ослепительно сияющий и какой-то очень… волнующий. Из-за своей души, яркой как огонек — и такой де наверняка горячей. В руках он держал поднос, от которого отчетливо тянуло свежей рыбой, и Алана заинтересованно вскинула брови. Все-таки пара яблок — это не так уж много, верно?
— Сплетничаете, девочки? — хохотнул он, оценивая обстановку острым взглядом, и почти сразу цокнул языком. И Алана определенно знала, по какой причине. Он ведь сейчас подумал, что это Мана ее из аквариума вытащил. Так и оказалось. — Ма-а-а-на, ну я же проси-и-и-л…
— Она сама! — всплеснул руками парень, тяжко вздыхая. — Это случайно вышло, Тики, честное слово! Алана просто слишком сильно перегнулась через стенку аквариума и упала!
Лицо мужчины — наверное, он был на несколько лет старше Маны, уж больно взрослым выглядит — сразу стало обеспокоенным. Он поставил поднос на прикроватную тумбочку и присел рядом с девушкой на колени, осматривая ее с головы до хвоста, но предусмотрительно не прикасаясь.
— Ты не ушиблась, нет? — голос у него однако был спокойно-деловитый, и Алана подумала, что — нет, такой язвительный человек не может быть таким добрым, как рассказывал о нем только что Мана.
Но не придумал же парень все это?..
Как странно.
Может быть, тут какая-то ошибка и душа у Тики не была чистой? Могло ли такое вообще произойти?