Свобода-свобода-свобода!
Она наконец-то в океане! Она наконец-то плывёт! Под ней наконец-то неизмеримая глубина, а вокруг — необъятные просторы.
Алана кинула взгляд вдаль, где несколько минут назад собиралась буря, и с облегчением заметила, что теперь она направлялась в другом направлении.
— Спасибо, господин мой, — выдохнула она, откинувшись на воду, и посмотрела в сторону корабля, остановившегося в нескольких километрах от неё. На палубе, кажется, была паника: люди собрались у борта, что-то кричали, что-то рьяно обсуждали, ругались, а Тики… а Тики смотрел со странным восторгом, от которого было не по себе и хотелось спрятаться ещё глубже в море.
Преодолеть смехотворное расстояние в несколько километров удалось за минуту, и Алана, ужасно счастливая и возбуждённая, крикнула:
— Не отставайте, салаги! Я отведу вас от шторма!
На палубе кто-то рассмеялся, Мана, успокоившись, осел на колени, Тики, ухмыльнувшись, направился, скорее всего, к рулю, и девушка, чувствуя себя самой свободной на всём свете, со смехом нырнула в воду.
Кажется, она покинула бухту все же именно ради этого — ради тёплого касания океана к изголодавшемуся по просторам телу.
========== Третья волна ==========
Тики не знал, что думать. Высокомерная русалка раздражала его, но он был в восторге. Наверное, все-таки потому, что она была потрясающей красоты девушкой?..
Или — потрясающей красоты рыбой.
Тики обожал рыбу. В любом виде. Особенно любил карпов, прямо сырых. В особняке его семьи, в парке, был пруд, в котором водились «для красоты» золотые карпы, и мужчина, если попадал домой, постоянно объедал этот пруд. Матушка на эту его повадку охала-ахала и хваталась за сердце, братья — старший и младший — закатывали глаза, а отец… ну, отец был тем, кто учил Тики сквернословить, так что не было ничего удивительного в том, что в итоге он на блажь сына просто махнул рукой.
А Тики только плечами пожимал в заявлял, если речь опять заходила об этом, что женится только на той девушке, которая этот злосчастный пруд объедать будет вместе с ним. Такой девушки пока не нашлось, так что он объедался и трепал нервы матери в одиночестве, но не слишком-то горевал.
Ну подумаешь, зачем ему жена, если за три месяца можно пять раз влюбиться в какую-нибудь веселую мещанку? В Империи никогда не возбранялась любовь в любом ее проявлении, и никто, как в других странах, не держался за невинность. Девушка сама могла выбрать, достоин ли мужчина провести с ней ночь, и если достоин — почему немного не осчастливить друг друга, верно?
А уж свадьба — это дело другое. На свадьбу не всякий решается. Бывает, живут люди бок о бок много лет, и все им славно — а вот поди, не венчаны. И то сказать — один умирать будет да другого за собой в свет уводить — а если одному из них еще уходить рано?
— О чем ты так усердно думаешь? — Мана щелкнул его по носу и улыбнулся, присаживаясь на лавку рядом. Они присматривали по очереди за тем, как резвится в волнах похожая на упавшую звезду русалка, и теперь была очередь брата.
Тики вот никак не мог до сих пор привыкнуть к тому, что эта белобрысая бесстыдница постоянно ходит по палубе голышом! Уже четвертый день пошел, матросы пялились как один, а он все глаза отводил. Ну срам же, срам! Женщина только мужчине своему должна себя нагишом показывать, а это…
Даже и говорить не хотелось! Надо было вообще платьев этой бесстыднице накупить! Вот зайдут они в порт, он в первую же лавку ее затащит!
Тики горестно вздохнул и признался, опустив плечи:
— Да что традиции у нас хорошие.
Мана удивлённо хлопнул ресницами, уставившись на него явно непонимающе, и лишь закатил глаза, не решаясь углублять тему дальше. Микк был благодарен брату за такую проницательность.
Алана вдруг заливисто рассмеялась где-то внизу, в волнах, и мужчина оглянулся, сразу же поражённо замирая на месте. Мана, ошеломлённо хохотнувший, обескураженно поделился:
— Она удивительная.
Рядом с многострадальной русалкой хлопали плавниками несколько дельфинов, и девушка о чём-то разговаривала с ними как с разумными существами, словно те могли понимать её речь. Хотя после увиденного несколько дней назад, когда Алана утихомирила море (море, дракон подери!), это уже не казалось таким удивительным. Тики читал в какой-то книге из императорской библиотеки, что русалки могли разговаривать с животными, потому как являлись неотъемлемой частью природы.
Девушка соткала в воздухе несколько водяных фигур (кажется, какой-то замок и горы), и мужчина усмехнулся — в тех книгах также рассказывалось и о магии морского народа, отчего наблюдать сейчас за такими искренними и незатейливыми её проявлениями было очень интересно.
Когда дельфины, немного покружившись около восторженно наблюдавшей за ними Аланы, скрылись в дали, русалка подняла голову и, поднявшись на волне, уселась рядом с Маной на бортике, выжимая мокрые длинные волосы. Тики отвернулся, когда взором вновь наткнулся на открытую грудь, и тяжело вздохнул.
— Потрясающе, — брат смеялся так, словно только что увидел совершенное чудо, и обнаженность девушки ему, казалось, совершенно не мешала. Ну и правда — подумаешь, грудь, с беззлобной самоиронией заводил глаза Тики.
Он терпеть не мог слишком уж распущенных девок, на самом деле. Для него влюбленность была флиртом — танцы, ухаживания, прогулки и развлечения. Но никак не обнажение себя перед каждым встречным! Мужчина осознавал, конечно, что Алана не преследует каких-то таких целей (она и прикоснуться к себе не позволяла лишний раз), но это все равно… выбивало из колеи.
Неа пошутил бы, что Тики бесится, потому что не может за ней приударить — красивая же — но, слава ветру, старший еще не заподозрил, в чем соль. И, Микк надеялся, не заподозрит. Это только Мана был так проницателен и так хорошо его знал, что наверняка понял суть его замешательства.
— Они говорят, на глубине холодно, — поделилась между тем с братом девушка. — Значит, нас ищут — тритоны могут влиять на состояние воды. Вызывают шторма, понижают температуру… И это не очень-то хорошо.
Тики хмыкнул, мельком посмотрев на свои ладони — мозолистые, шершавые и сухие — которыми закручивал вихри и разгонял тучи. И — не слишком-то огорчившись словам Аланы, коротко произнес:
— Оторвемся.
Девушка посмотрела на него с подозрением и как-то прищурилась — словно он стоял с солнечной стороны, и для зрительного контакта ей требовалось усилие. Хотя это она сама сверкала как один огромный алмаз, прекрасная и совершенно непосредственная. Тики даже не представлял, откуда в ней высокомерие. Мана вот утверждал, что ему все кажется.
Может, эта рыбешка только наедине с ним так обращается?
— Я не была бы так в этом уверена, — тонко улыбнулась девушка между тем, и Микк дернул уголком губ в усмешке.
Ну конечно, повелитель ветра-то — и не оторвется, большое спасибо. Тики не хвастал своим даром, конечно же, никогда — просто использовал когда было нужно. Молча. Но суть в том, что нужно ему было почти постоянно, потому ветер он направлял так же естественно, как дышал.
Нет, он был не один такой повелитель, разумеется. Повелителями слыла вся императорская чета, просто все они были на разных уровнях. Кто-то вот даже перо к себе подманить не мог, а Роад — племянница Тики — по воздуху ходила как по земле.
Поговаривали, что всё это оттого, что в их жилах текла кровь русалки, той самой, при которой Поднебесная и встретила свой расцвет, и именно поэтому вся императорская чета обладала такими способностями, хотя среди людей повелителей или заклинателей было по одному на каждые два десятка.
Сам же Тики только ветром управлять и мог — хотелось бы ему, правда, как племянница, ходить по воздуху, да способности были заточены немного под другое. Зато слушать сказки да россказни, что напевал ему то бриз, то тайфун было невероятно прекрасно.
А в этот раз ветер был тревожен, как и море, потому что морской царь гневался, и Микк по-настоящему этого опасался, но в то же время, тот отчего-то никак не мог их найти, отчего штормы и бури обходили их стороной.
Мужчина подозревал, что всё дело здесь в Алане, которая щебетала с океаном как с закадычным другом и оказалась очень ценной русалкой. И неудивительно, что оказалась, раз была заперта в бухте, окруженной кладбищем потопленных кораблей.
Вопрос был только в том, как долго Тики удастся направлять ветер от гнева морского царя, и не лучше ли перебраться на сушу, как только они пересекут границу Империи.
Алана вдруг вздохнула, грустно смотря на горизонт, где собирались чёрные тучи, и оторвала острыми зубами приличный кусок от очередного лосося.
Вот это Тики в ней, кстати, нравилось. То, что его матушка называла истинно варварской привычкой, Алана считала обычной трапезой, и иногда Микку ужасно хотелось к ней присоединиться. Вот только лососей мужчина не слишком-то любил, а на блюде рядом сейчас были лишь они, идти же к коку было ужасно лень.
— Думаешь, оторвемся? — обеспокоенно нахмурился Мана, глядя ему в лицо, и Микк тут же завел глаза, вскидывая руку и отвешивая ему легкий, по поучительный подзатыльник.
— Ну что вы зала-а-дили, ваша светлость? — с усмешкой протянул он. — Ты со мной первый день знаком, что ли? Сколько мы в море ходили, а? — на самом деле это было почти не обидно, но Тики решил все же сыграть именно на этом, и Мана ожидаемо понурился, явно собираясь перед ним извиниться.
— Я все же не понимаю, — оборвала его так и не начавшуюся речь Алана, выбросив кости от рыбы за борт. — А почему ты так уверен, Тики, что сможешь увести корабль от самого морского царя? — тон у нее при этом был почти что обиженный, словно Микк только что оскорбил кого-то.
Мужчина улыбнулся, однако по-прежнему не желая светить даром, и пожал плечами.
— Первый раз я, что ли в море, а, госпожа русалка? — тут он хитро прищурился. — Уж поверь, у меня есть причины. Так что давай — свешивай свой хвост на палубу, а то плаваешь ты хорошо, но вот на ногах пока что стоишь нетвердо.
Алана смерила его пронзительным долгим взглядом, словно бы что-то выискивая в его глазах, отчего Тики даже неловко вздрогнул, потому что выражение лица у девушки было уж слишком подозревающим и внимательным, и, взглянув с грустью и обеспокоенностью на море, осторожно взяла протянутое Маной покрывало, повязывая его на бёдрах и только потом превращая хвост в ноги. Микк не удержался от закатывания глаз, потому что девка была той ещё бесстыдницей и развратницей, и кивнул брату в знак благодарности, отчего тот улыбнулся в ответ, попрощался с русалкой и ушёл в свою каюту — отсыпаться.
А вообще, мужчина заметил, как трепетно и тепло Алана относилась к парню: то под ласковую руку подставится, то засмущается, то заинтересованно заулыбается, то спросит что-нибудь, и это при том, что больше ни с кем на корабле она не разговаривала. Даже с Тики она вела себя больше отстранённо и нагло, чем вежливо или даже хотя бы приветливо.
Мана, конечно, был очень мягким и мог найти общий язык почти с любым человеком, Микк это признавал, но отчего-то было даже как-то обидно, что девушка относилась к нему так странно, хотя он, по сути, ничего ужасного ей не сделал. Но пытать брата по этому поводу совершенно не хотелось, а тот ничего про это и не говорил. Уолкер даже не делился подробностями их разговоров, обходясь обобщёнными расплывчатыми фразами, и Тики понимал, что Мана просто хочет, чтобы мужчина сам сблизился с русалкой, но не имел никакого понятия, как это сделать.
Алана спрыгнула с бортика, растрепав волосы по спине и животу, частично прикрывая грудь (довольно аккуратную и не большую), и поджала губы, перекатившись с пяток на носки и обратно.
— И нормально я стою, — фыркнула она, отвернув нос и тут же превратившись из приветливой красавицы в заносчивую нахалку.
— Зато сегодня навернулась, пока из аквариума выбиралась, и висок себе расшибла, — парировал мужчина, цокая языком и несильно нажимая на небольшую ссадину и девушки на голове.
Алана шикнула и дернулась от него прочь, пошатываясь и только чудом не падая. При этом своей вновь обнажившейся грудью она собрала еще целую кучу взглядов матросов, отвлекшихся от своей работы, и метнула в него откровенно недружелюбный взгляд.
— Вот в этом уж точно не я виновата, ясно? — поджала губы она, и Тики подавил желание сказать ей какую-нибудь колкость, но вовремя придержал язык. Ссориться не хотелось, потому что Мана потом изведет укоризненными взглядами на тему того, что как же так, нехороший Тики оскорбил прекрасную русалку. Поэтому мужчина просто спокойно заметил:
— Послушай, я знаю, что не нравлюсь тебе, понятно? — Алана замерла и как будто даже вжала голову в плечи, но Микк не обратил на это внимания. — Не знаю, чем заслужил такое отношение, но это не так уж важно, — он скрестил на груди руки и вздохнул. — Просто знай — чем быстрее ты научишься нормально передвигаться на ногах, тем быстрее избавишься от моего общества, вот и все.
Девушка вскинула на него какой-то странный, нечитаемый взгляд и уже открыла рот — наверное, чтобы сказать очередную колкость, — но смолчала и, не проронив ни слова, медленно подошла к нему, протягивая руку и вкладывая в его ладонь.
Тики кивнул, принимая это за согласие, и они наконец начали свое занятие. Сегодня у Аланы получалось лучше, чем вчера и тем более позавчера, а потому долго возиться с ней он не стал.
Как только солнце вошло в силу, и палуба высохла под его лучами и нагрелась, впереди ожидаемо показалась тонкая полоска суши.
Сегодня мужчина намеревался причалить в порту и запастись провизией.
Русалка удивлённо вскинула брови, подбежав к борту и вглядываясь в видневшийся на берегу город, и Тики подошёл к ней, без задней мысли предупреждая:
— Сейчас высадимся, и я потащу тебя в лавку за платьями.
Алана вздрогнула, закусив губу, на что Микк скептически приподнял бровь, и перевела на него потерянный взгляд.
— А это обязательно? — грубо спросила она, скривившись, и мужчина раздражённо закатил глаза. Ну что за наглая девчонка, а!
— Да, это обязательно, потому что ты своим развратным видом всех мужиков здесь отвлекаешь, — снисходительно, но срываясь на сердитые рычащие нотки в голосе, ответил Тики, устало прикрыв глаза. И как Мана вообще общается с этой ведьмой? С ней же просто невозможно разговаривать! Постоянно возникает и чем-то недовольна!
— Развратным видом? — непонимающе нахмурилась Алана, осматривая палубу, и Тики вдруг заметил вспыхнувший испуг понимания в её серых глазах. — Это связано грудью, — больше утверждающе, чем вопросительно процедила она с таким видом, словно вспомнила что-то важное.
Тики кивнул, не слишком-то собираясь щадить ее чувства, что бы они там ни чувствовала, если ее как-то это задевало вообще — а то, может, испуг Микку в принципе померещился.
— Да, — подтвердил мужчина. — У людей, видишь ли, принято прятать грудь, — нейтральным тоном заметил он, по-прежнему не глядя на нее и в общем-то не горя желанием даже продолжать эту беседу.
Потому что девчонка вынуждает его на гадости, о которых он потом будет жалеть, потому что в принципе не любит хамить представительницам прекрасного пола, какими бы они ни были.
Воспитание не выбить ничем, а его воспитанием занималась его достопочтенная маменька, так что…
–…а, вот оно что, — неприятно дернула уголком рта девушка и вперила в него пронзительный взгляд, — тогда понятно.
Они помолчали — Тики следил за приближением корабля к порту (при этом помня о том, что еще должен смотреть, как бы корабль с курса не сбился, и его не снесло) и никуда с палубы не собирался, а Алана… непонятно, чего она ждала от него (если ждала чего-то). Но в конечном счете затяжной тишины между ними не выдержала все же она.
— Вообще-то, мы тоже детей вскармливаем молоком, но у русалок грудь не является предметом восхищения и влечения, — колко заметила девушка, скрестив руки на обнаженной груди и так словно делая на своем виде акцент.
Тики в ответ на это ухмыльнулся, качнув головой — да эта девчонка просто нарывается — и обернулся к ней всем корпусом, тоже складывая на груди руки и вскидывая руки. Его разжигала настоящая злость, но он совершенно не считал себя виноватым в этой ссоре.