Она. Напросилась. Сама.
— Ну уж извините нас за нашу пропащую культуру, госпожа русалка, — ядовито заявил он, еще сдерживаясь от отвешивания пигалице издевательского поклона, но понимая, что теперь от этого не так уж и далек. — У нас, видите ли, — произнес он, — женщина в целом — хранительница очага и предмет мужского поклонения, и своим телом направо и налево светить не принято.
Море буквально закипело, но Тики даже не подумал опасаться или извиняться. Эта безмозглая, наглая и раздражающая девица напросилась сама.
Алана дёрнула уголком губ в ядовитой усмешке, какой-то неожиданно сухой и ироничной, и хохотнула, щуря глаза.
— И именно поэтому женщин насилуют и делают с ними всё, что вздумается, конечно, — холодно улыбнулась она, опустив голову к плечу в вежливом и невыразительном жесте. Микк подавился воздухом. А Алана смотрела на него и словно бы сквозь, вспоминая что-то своё, что-то явно совсем не радужное, потому что на белых ресницах скопилось несколько капель, готовых вот-вот покатиться по щекам. — Простите, господин Тики, у меня нет желания обсуждать эту несомненно интересную тему с вами, — бесстрастно проговорила девушка, слегка поклонившись, и, схватив со скамьи оставленную кем-то рубаху, натянула её на себя, сразу же разворачиваясь и уходя прочь.
Мужчина поджал губы, наблюдая, как море успокоилось, словно бы и не кипело только что, и с досадой подумал, что совершенно забыл об одном ужасно важном факте.
Забыл о том, что русалок отлавливают, а тех, кто пользу не приносит, убивают.
На сушу мужчина сошел в настроении откровенно паршивом. Алана с ним, понятное дело, отправляться куда теперь тем более не собиралась, но Микк счел, что оно и к лучшему.
Да, он поступил неприятно, но извиняться… нет, не хотел и не собирался, и пусть Мана теперь хоть молнии метает, его это не тронет. Он девчонке не сделал ничего плохого, — и ничего такого не говорил, пока сама она не нарвалась на скандал — а потому и вины особенной за собой не чувствовал.
Только за какой-то морской акулой все равно купил ей платье.
Портовый городок, где они причалили к берегу, был откровенно мерзок. Грязный, неопрятный и какой-то темный, как будто весь — сплошное дурное место для преступников и беглецов, он производил отталкивающее впечатление даже на ко всему привычного Микка, а потому мужчина постарался поскорее покончить с делами здесь.
Платье он купил в первую очередь, разумеется, а потом уж пришел и черед провизии. Так как с ним было несколько матросов и Неа (все знали толк в том, что покупают) обошлось, слава ветру и морю, без проблем.
Впрочем, тут как сказать… Когда они уже подходили, Тики, идущий как и обычно — легко подхватываемый родной стихией, всегда спасающей от падений, а потому никогда особо не смотрящий по сторонам, услышал чей-то вскрик. Совсем тонкий, едва слышный — хорошо ветер донес, словно считал, его повелитель должен знать.
Понятное дело, мужчина доверял тому, что слышал, потому что всегда слышал именно то, что должен был, а потому сразу же повернул в нужную сторону, передавая покупки в руки обречённо фыркнувшего Неа, уже подставившего руки, и через несколько минут обнаружил в грязной подворотне окружённого пятью амбалами маленького светловолосого мальчика, в страхе жавшегося к стене.
Один из мужчин держал увесистый самодельный нож как раз у шеи ребёнка, у ног которого разлетелось несколько медяков и буханка чёрного хлеба, и Тики сердито нахмурился, пальцами поднимая поток ветра, забравшийся ему под сапоги, и достал короткий меч из ножен.
Никогда нельзя недооценивать противника, а потому лучше было перестраховаться: вдруг уличные амбалы в прошлом служили в армии?
— Какого духа тут происходит? — зычно спросил он, стараясь быть как можно более спокойным на вид, чтобы не терять голову от злости и ненависти. Микк ненавидел, когда толпой накидывались на детей, да ещё и самых обычных, а не воришек или малолетних разбойников. А то, что ребёнок, дрожащий как осиновый лист, не был таким, прекрасно было видно по испачканным в саже волосам и ладоням — работал, скорее всего, на шахтах, тут как раз, кажется, неподалёку было несколько, и заработал немного монет, а лентяи-идиоты решили обокрасть его, слабого и беззащитного.
Мужчина неприязненно поморщился, когда один из амбалов грубо скривился, без интереса оборачиваясь в его сторону, и легко кинулся вперёд, подкидываемый родной стихией. Взмах — и у незадачливого вора нет целой кисти. Холодный взгляд в медленно заполняющиеся паникой и осознанием глаза и ядовитая усмешка.
— За воровство положено обрубание руки по локоть. Продолжим? — вежливо поинтересовался Микк, плавно подняв лезвие меча вверх, и закрыл собой мальчика.
— А тем, кто сует нос не в свои дела — отрубание головы! — не растерялся один из дураков — как видно, самый быстрый по реакции, но самый тупой. Этот несчастный ринулся было уже вперед, но более смышленые товарищи его придержали.
— Да стой ты, Базу, это же имперец, не видишь, что ли?.. — зашипел один из них, кося глазами то на хмуро усмехающегося Тики, то на орущего наглеца, оставшегося без руки. Крики последнего Микк игнорировал принципиально, не слишком-то приятно было в них вслушиваться. Гуманнее было, разумеется, отсечь недоумку голову, но мужчина не собирался играть в добряка с тем, кто наживается на ребенке, который еще даже до малого совершеннолетия не дожил.
Впрочем, теперь мальчик был в хороших руках — в его руках.
Неа и ребята подоспели вовремя и, пусть и нагруженные сумками, явно произвели на воров угнетающее действие. Идиоты побросали гиблое дело с нападением на ребенка, у которого появился защитник, и направились прочь.
Уолкер заинтересованным взглядом осмотрел мальчика, удивлённо приподняв брови, мол, и что с ним сейчас делать, но махнул рукой, закатив глаза, и погнал матросов к кораблю.
Тики усмехнулся, благодарно кивая брату, и обернулся к в страхе прижавшемуся к стене мальчику, который, видимо, пытался сбежать отсюда незаметно и немедленно.
— Как тебя зовут? — ласково спросил мужчина, присев рядом с ним на корточки и с запоздалой горечью поняв, что разбойники говорили на имперском. Неужели служили во флоте или армии Поднебесной, а потом дезертировали? Одним из самых неудачных законов Империи был, на самом деле, именно вот этот: возможность принимать на службу иностранцев, если те в стране пробыли больше трёх лет. Адам, правда, собирался отменить этот акт, несколько раз уже созывал совет, но дальше обсуждения всё никак не заходило. — Так как тебя зовут? — повторил Тики уже на эндонском — языке этого небольшого государства-союзника, которое в одно время встало на сторону Поднебесной в войне после гибели первого императора четыреста лет назад.
Мальчик встрепенулся, удивлённо воззрившись на Микка, и, опустив взгляд в землю, шепнул:
— Изу.
— Отлично, — мужчина кивнул и присел перед ним на корточки. — Хорошее имя, — улыбнулся он мягко и ласково взъерошил дернувшемуся было прочь, но снова в испуге замершему мальчику волосы на макушке. — Скажи, Изу, ты хотел бы уйти отсюда?
Несчастный ребенок недоверчиво вскинулся, посмотрел на него (глаза у него были чудо какие красивые) и часто закивал головой, однако явно не слишком уверенный в том, что до него будет кому-то дело.
Тики всегда это очень огорчало и очень злило — когда люди думают, что останутся без помощи и защиты, и сдаются. Он прекрасно знал, что такое и впрямь бывает, что он сам не сможет спасти и защитить всех, кого сможет, но вместе с тем… ведь люди должны верить друг в друга, помогать друг другу! Если ты поможешь — придут на помощь и к тебе, разве нет?
— Очень хочу, господин… — осипшим от криков голосом выдавил из себя мальчик — и тут же снова уставился в пол, сжимая в пальчиках полу потрепанной грязной рубахи и вызывая у мужчины непреодолимое желание обнять его и утешить.
Вот только с объятиями Тики поостерегся — ребенок вполне мог решить, что он его домогается, и сбежать. Это было ужасной правдой, но с этим ничего нельзя было поделать. Именно поэтому мужчина только кивнул и в ответ и выпрямился.
— Тогда пойдем, Изу, — он легко тронул мальчика за плечо и указал кивком на выход из подворотни. — Мне надо сейчас будет зайти еще в одно место, а потом я покажу тебе мой корабль, что скажешь?
Нужно зайти в ту лавку, где покупал платье для Аланы, и купить мальчику какую-нибудь одежду, не ходить же ему в рванье до следующего порта, верно?
Мальчик неверяще вскинул на него светлые глаза, подозрительно всматриваясь в его фигуру и явно не до конца понимая, что вообще происходит, но поджал дрожащие губы и, уставившись в землю, шагнул навстречу.
— Спасибо, господин, — шепнул он, ужасно похожий на промокшего потерявшегося котёнка и этим самым видом вызывающий сильнейшее желание обнять его и утешить. Показать, что теперь всё будет хорошо.
Микк улыбнулся, вновь легко потрепав Изу по жёстким от солёной воды волосам (видимо, ходил искупнуться), и, чтобы не пугать ребёнка, повернулся к нему спиной, кивнув вперёд.
— Тогда пошли, — мягко сказал он и, с секунду подумав, добавил: — И не называй меня господином. Я просто Тики.
До корабля они дошли через полчаса, и всё это время Изу очаровательно краснел и смущался, отказываясь от любой предложенной ему одежды, пряча лицо и опуская взгляд, отчего Микк в итоге просто купил несколько рубах и штанов, ловя ещё более стеснительное и испуганное выражение на лице мальчика. На корабле всё было готово к отплытию, и, стоило им только ступить на палубу, как ребёнок вдруг замер, уставившись куда-то в сторону.
Он стремительно залился краской, поджав тонкие бледные губы, и сконфуженно вжал голову в плечи, и Тики в любопытстве перевёл взгляд туда же, с ошеломлённым удивлением замечая Алану, мягко улыбавшуюся мальчику.
Девушка, заметив его взгляд, ошеломленно хлопнула глазами, как будто только сейчас поняла, что это он привел Изу, и тут же резко отвернулась. Микк в ответ на это только пожал плечами.
— Ну что, — обратился он к мальчику вместо этого, — вот и мой корабль? Ты же не передумал плыть с нами, нет?
Изу тут же часто замотал головой и даже зажмурился от усердия, совершенно испуганный и взволнованный, как видно, возможностью покинуть это место. Но — как будто радостный.
— Н-нет!.. — отозвался он еле слышно, но горячо, и мужчина благосклонно кивнул. — А вы… вы правда плывете в Империю?
Тики согласно кивнул и улыбнулся, все же не сдерживаясь и присаживаясь рядом с ним на корточки. Осторожно приобнял ребенка за плечи — вздрогнувшего, закаменевшего тут же от прикосновения — и пообещал:
— Тебя здесь никто не тронет и не обидит, Изу. Все будет хорошо, — мальчик вскинул на него полные недоверчивой благодарности глаза и прикусил губу. — Я надеюсь, моя страна станет твоим домом.
Изу снова мелко закивал — и рванулся вперед, прижимаясь к груди мужчины и пряча чумазую мордашку у него на плече. Микк чуть улыбнулся и обнял его, гладя по вздрагивающей спине и весело подмигивая показавшемуся из своей каюты Мане, откровенно шокированно воззрившемуся на это зрелище.
— Это что такое? — наигранно сердито поинтересовался парень, нахмурившись и вгоняя вздрогнувшего Изу в состояние приближающейся истерики: мальчик испуганно прижался к боку Тики и в страхе уставился на Уолкера исподлобья.
— Я его усыновить собираюсь, — без запинки кивнул мужчина, чувствуя, как мальчик в шоке уставился теперь на него, и представляя, какое же это должно было быть потрясение для маленького ребёнка, а потому пожурил себя за такую неосмотрительность.
Мана с несколько секунд молча наблюдал за ними, а потом рассмеялся, искренне и радостно, мягко зажмурившись, и покачал головой.
— О чём-то таком я и подумал, — сквозь задорный хохот признался он, и Тики в ответ ему улыбнулся, сразу же, однако, усмехаясь.
— Ведьма ко мне послала, да? — лукаво поинтересовался мужчина, вспоминая с какой же потрясающей лаской Алана глядела на Изу, когда он только ступил на палубу. И — как ошарашенно уставилась на самого Микка, с каким неверием и удивлением. Честно говоря, это было даже обидно, потому что ему хотелось, правда хотелось найти общий язык с этой русалкой.
Это же русалка, дух забери! Та, кто шепчется с морем! Ведь именно русалка по легенде влюбилась в короля Поднебесной и вышла за него замуж, отчего страна процветала и превратилась со временем в Империю!
И как же отвратно было понимать, что такая прекрасная русалка, как Алана, с такой подозрительной опаской относилась к Тики.
Мана проницательно сощурил золотые глаза и улыбнулся.
— Дай ей шанс, брат. Она же… ты же совершенно её не знаешь, — спокойно проговорил он, и Микк даже спорить с ним не захотел.
— Словно ты так много знаешь, — всё же пробурчал Тики больше из вредности, чем по правде обидевшись, и Уолкер мягко хохотнул.
— Достаточно, чтобы понять, что вы подружитесь.
Микк ещё с несколько минут наблюдал за удаляющейся спиной брата, нерасторопно поглаживая опасливо осматривающегося Изу по макушке, и вздохнул, совершенно обескураженный и потерянный.
Слова Аланы о женщинах и груди всё ещё всплывали в голове, заставляя с каждой новой минутой чувствовать себя всё более виноватым и ничего не понимающим кретином, и это было слишком угнетающе, потому что Тики не был ни в чём виноват.
Эта глупая русалка сама нарвалась! Наглая, грубая, ехидная и высокомерная, она ужасно походила на самых обыкновенных девок, а не на морское божество.
Но самое странное было только в том, что в такую земную девку она превращалась лишь рядом с Микком.
Когда корабль вышел в открытое море, Тики решил, что всё-таки поговорит с девушкой и попробует выяснить, отчего же та так подозрительно относится к нему.
Солнце плавно утопало в море, а на западе собирались грозные тучи, и мужчина, думая о скором прибытии домой и лунных прядях на бледной коже, наполнил паруса ветром.
========== Четвертая волна ==========
Тики двигался красиво и грациозно, как будто ветром подхваченный, свободный и легкий, и Алана со стеснением ловила себя на том, что засматривается на него. И даже больше — откровенно пялится, восхищенно приоткрыв рот. Утешало девушку во всем происходящем только то, что она была не одна такая — корабельная команда в большинстве своем оторвалась от своих занятий, и все наблюдали за тем, как легко кружит капитан в паре с Неа Уолкером на потеху восторженному белокурому мальчику.
Мужчина привел ребенка — Изу — на корабль пару дней назад, и когда Алана, увидев эту сцену, попросила Ману узнать, в чем дело, то…
В общем, друг оказался прав. Тики был настолько добрым, что даже странно. Он привел на корабль совершенно чужого мальчика и сказал, что хочет усыновить его. И это было так потрясающе хорошо, что… даже слов не было. Потому что это значило, что теперь на корабле три белодухих.
Потому что мальчик — Изу — был белодухим. Он не говорил на языке Поднебесной, но они с Тики, кажется, отлично понимали друг друга (впрочем, Ману и Неа ребенок понимал тоже), и Алана решила, что они смогут найти общий язык. Тем более, что она ему, кажется, понравилась тоже. Правда, девушка к нему еще не подходила — боялась испугать.
Изу часто вздрагивал, и Мана сказал, это оттого, что Тики нашел его в подворотне, где ребенка хотели ограбить.
— Тики как всегда, — девушка дернулась от неожиданности, поворачивая голову, и улыбнулась, увидев, что друг принес ей целый поднос с рыбой и пару яблок — тех желтых яблок, которыми угостил, когда они только познакомились.
— Зачем он устроил это представление? — Алана постаралась казаться как можно более безразличной в своем тоне, но на самом деле ей было ужасно интересно. И еще — она не могла остаться равнодушной к судьбе этого мужчины и к тому, что он делает.
Потому что явно ужасно оскорбила его своим поведением. Она сказала про… про изнасилования и убийства женщин человеку, который постоянно отводил взгляд, как только видел ее с обнаженной грудью, и с самого начала — еще в бухте, кажется, — велел ей прикрыться.
Теперь Тики без нужды уже второй день даже не замечал ее, а когда они говорили, то ничем не показывал, что между ними состоялся такой неприятный разговор. И Алана не знала, как ей извиниться, хотя от такого ненавязчивого игнорирования ей было намного противнее, чем просто «не по себе», однако…