Алана недовольно вздохнула и отвесила дураку хорошую оплеуху. Канда был очень силен, вне сомнений, но она даже не представляла, на что может быть способен Тики (которого Юу, как видно, и вознамерился проверять), потому что о его способностях узнала буквально только сегодня.
— Допустим, — буркнула она, — я разрешу тебе…
— Да на кой-мне твое разрешение, — неприязненно скривился тритон, — слезь, сказал, а то сам скину.
— Скинешь ты меня, ну конечно… — закатила глаза девушка — и обернулась к напряженно наблюдающему за ними Тики, такому же сияющему и слепящему, как прежде, но словно бы… какому-то агрессивному.
Он злился?..
— Он требует, чтобы ты с ним сразился, — вздохнула она, переходя на имперский.
Мужчина удивлённо вскинул брови, как вдруг Алану повалили на бок, и Канда неприязненно скривился.
— Я знаю имперский, пигалица, — грациозно встал он, оправляя слегка съехавшую с бёдер на живот броню, и с грозным холодом в тёмно-синих как океанская пучина глазах взглянул на Тики. — Так значит, это ты белодухий, человек.
Алана протестующе воскликнула, подрезая его ноги хвостом, заставляя покачнуться, но не упасть, и тритон с глухой злостью поднял её за подмышки, будто маленького ребёнка, бесстрастно прошествовал до борта и также равнодушно усадил на лавку рядом с опешившим Маной.
— Сиди и не мешайся, зубатка, — бросил он на русалочьем и тут же обернулся к заинтересованно приподнявшему бровь Тики. — Сразись со мной, — повторил Канда уже на имперском, и Алана скрестила руки на груди, не спеша разъединять хвост, потому что оголившиеся ноги уже будет нечем прикрыть.
— А кто это? — шепнул Уолкер, пододвинувшись к ней.
— Друг, — лаконично ответила девушка и заметила, как в глазах Изу, спрятавшийся за одного из матросов (смотрящих на неё уже с каким-то уважением и азартом), поселился страх. Но мальчик, стоило Алане задержать на нём взгляд, сразу же дёрнулся в сторону, к другому мужчине, и спрятался уже за ним.
Девушка недоуменно сощурилась и снова попыталась поймать взгляд мальчика (неужели он ее испугался, о нетнетнетнет), но тот действительно наблюдал за происходящим с каким-то безотчетным ужасом и беспокойством, поминутно жмурясь.
Душа у него в груди трепыхалась, несчастная, и полыхала — как будто хотел выскочить… на помощь Тики.
Потому что именно за Тики Изу и волновался. А ее… он теперь еще и боялся, хотя они ни разу даже не говорили.
Алана уставилась в пол, чувствуя, как горлу подкатывает противный комок — мало было ссоры с Тики, который совершенно не виноват в своем сиянии, так теперь еще и ребенок, который ее боится.
Это было совершенно несправедливо.
Тики утомленно вздохнул, потирая ладонью лоб, и удобнее перехватил меч, явно даже не собираясь отказываться.
— Ладно, я понял, — завел глаза он, — сложности есть, просто они пришли с опозданием, хорошо.
Мана, сидящий рядом с девушкой и успокаивающе поглаживающий ее по плечу, едва слышно прыснул и на секунду спрятал в лицо в ладонях.
— Бедняга, — спустя только пару минут выдавил он сквозь смех в ответ на непонимающий взгляд Аланы. — Довели его все же до ручки все эти сложности. Вот что бывает, когда их не замечаешь!
— Ну чего ты смеешься, — вздохнула Алана, пытаясь умоститься на лавке удобнее, что с хвостом вместо ног было сложновато, и подперла щеки руками. — Дай мне рыбки теперь, а?
— Проголодалась от расстройства? — хохотнул парень, словно и не желая успокаиваться, и девушка недовольно фыркнула. А она-то и не думала, что добряк-Мана может тоже отпускать такие вот шуточки.
Правда, очень беззлобные.
Ну и манта с ним, подумаешь, пусть веселится.
Алана стащила с подноса сырой лососины, вгрызаясь зубами в жирненький бок, и принялась следить за начинающимся боем.
Канда и правда был одним из сильнейших тритонов южной провинции после царя, конечно, и мог использовать море, чтобы рождать иллюзии — скрыть своё присутствие, например, отчего девушка часто даже не понимала, что друг был рядом, или создавать видения, схожие чем-то с миражами в пустынях, и это было, на самом деле, очень опасно, потому что ко всему прочему, он мог и морской водой управлять, как и положено тритонам.
Ради справедливости стоило бы сказать, что в каждой провинции океана было по сильнейшему воину, которые на сегодняшний день и исполняли обязанности царевичей — управляли территориями, помогали народу, следили за людьми. Канда же, как можно было уже понять, являлся царевичем южных морей, где и была запрятана в бухту Алана. Поэтому было совершенно неудивительно, что лет с двадцать назад Юу наткнулся на неё во время патрулирования.
Девушка была прекрасно осведомлена о его способностях (а на ком, ужаль медуза, она по большей части выплёскивала весь свой гнев и злость одиночества? правда, был еще Лави…), а потому не на шутку волновалась за Тики, который же, казалось, вообще не считал нужным испытывать что-то похожее на волнение. На лице мужчины было лишь всепоглощающее раздражение, словно он ужасно устал от всего происходящего.
И это самоуверенное раздражение, на самом деле, совершенно не выглядело блефом. Впрочем, оно им и не было. Потому что первым же взмахом руки Микк просто вымел нахального тритона в море, даже не став закручивать вихрь — он просто взмахнул рукой, корабль качнуло, и Юу отнесло к борту, хорошенько приложив спиной об дерево, а потом — подкинуло вверх и сбросило в воду. Правда, в следующую же секунду в Микка прилетела не то что волна — прицельная струя воды, сбившая его с ног и заставившая процедить себе сквозь зубы какое-то грязное ругательство, судя по одобрительному гудению матросов.
Мана подавился красными ягодами, которые ел, и закашлялся.
— Да что такое, — забурчал он, — там же ребенок, ну как можно так выражаться, а еще… — конец его возмущенной фразы потонул в реве поднявшегося ветра, сотворенного явно разозлившимся Тики. Ветер закрутился воронкой и стал видимым и как будто даже каким-то потрескивающе-осязаемым.
Алана восхищенно приоткрыла рот, отрываясь от своей рыбы, и замерла так на месте.
Потому что замер и поднявшийся обратно на палубу на волне Канда, и матросы, и Мана перестал ворчать, а на лице Тики не осталось и следа раздражения — только какая-то вдохновенная нега.
За всем этим великолепием Алана и не заметила, как рядом с ней присел Неа, усадивший даже не трепыхающегося — то ли от испуга, то ли от восторга — Изу к себе на колени.
— Потом его это вымотает, — вздохнул близнец Маны, и девушка дернулась от неожиданности, резко поворачивая голову в его сторону и едва сдерживаясь от того, чтобы выпустить шипы. Неа этого, однако, казалось бы, не заметил. — Я после такого масштаба вечно так жрать хочу… — грустно признался он, и Мана, сидящий с другой стороны, рассеянно хохотнул.
— Вы-то можете — и потом едите, а я только вещи к себе и подманиваю, — пожурил брата он.
— Зато все птицы только с тобой разговаривают, — мечтательно возразил Неа, и Алана в шоке заметила, как чёрные пятна, покрывающие его светлую душу подобно какой-то болезни, слегка рассеялись, став похожими на тончайшую кожу плавников. — Да и зачем тебе ветер, брат? У тебя же есть я, — гордо выпятил он грудь, бодро улыбнувшись, и девушка удивлённо облизнула измазанные в жире губы, переведя заинтересованный взгляд на Ману.
У Тики душа тоже рядом с ним смягчалась, становясь не такой обжигающе яркой и страшной.
Младший Уолкер рассмеялся, мягко ударив брата в плечо (и нечаянно касаясь пальцами спинного плавника сидящей между ними Аланы), но ничего не ответил.
Алана восхищённо взглянула на него, ловя непонимающее удивление в золотых глазах, и обрадованно улыбнулась, осознавая, каким же всё-таки Мана был замечательным, раз рядом с ним люди смягчались и, как оказалось, светлели. Или это было связано лишь с тем, что отношения у этих троих были такие трепетные, что оба мужчины (Неа совершенно не ассоциировался с парнем — слишком угрюмым и сильным он выглядел, каким-то… слегка неуравновешенным: нервный, хмурый, вспыльчивый) так преображались рядом с Маной?
Тем временем Тики с Кандой схлестнулись в битве на мечах, и столько в лице Микка читалось воодушевления и удовольствия, что Алана просто засмотрелась.
— А хорош наш Тики, — с довольным видом заметил между тем Неа, — любому тритону фору даст, смотри как прыгает! — обращался мужчина явно не к Алане, потому как говорил не на имперском, а к Изу, который вскинул на него восторженные глаза (так он смотрел на Алану, когда в первый раз увидел ее) и часто закивал. Однако девушка все равно кивнула, не отрывая взгляда от легкого как лепесток мужчины, и снова вгрызлась в рыбу, чтобы хоть как-то отвлечься.
Рядом с Неа ей было комфортно несмотря на то, что душа его была странной, особенно рядом с Маной — не черной и не белой, но какой-то как будто серой.
Может, рядом с ней на самом деле четверо белодухих, а она просто никак в этом не разберется? Может, Неа и правда так же болен, как и император Поднебесной, и ему нужна помощь, а она тут сидит и трусит даже заговорить с ним?
— Он такой сильный, — восхищенно прошептал Изу, тут же вжимая голову в плечи как будто даже испуганно — будто боялся обидеть своими словами Неа. Тот, правда, только расхохотался.
— Еще бы! Ты смотри, сколько он тут на потеху матросне-то резвился? А теперь еще рыбина эта объявилась! — заметил мужчина. — Хвост у него какой-то странный… — здесь он обернулся к Алане и открыл уже было рот, чтобы, наверное, спросить у нее про это… но тут же его закрыл и спустя секунду окликнул Ману, спрашивая у него, не знает ли парень, почему так.
Девушка прикусила губу, чувствуя себя ужасно капризной и неблагодарной дурочкой, которую вытащили из бухты на волю и за которую теперь сражаются как… как за невесту, накрой все скат, а она тут даже слова выдавить из себя не может!
И ведь Неа не обратился к ней, потому что она ему сразу плавником по лицу зарядила, хотя могла сказать, что ее просто не надо трогать! В конце концов, с ней же рядом был Тики, который… ну… помог бы, наверное, если что… Потом же он ей помогал.
Поэтому девушка оборвала покачиванием головы только открывшего рот Ману и обернулась к удивленно вскинувшему брови мужчине.
— У сирен разные хвосты, видишь ли. Мы разные — как и рыбы. Для нас это как… как для вас — расы, понимаешь? — она махнула рукой на свой хвост. — Я — сирена из южного моря, такие как Канда — катраны — водятся много где, а в северных морях, например, у сирен хвосты как у моржей или касаток. В общем, это особенности местоположения.
Неа ошеломлённо моргнул, словно и помыслить не мог о том, что Алана вообще с ним заговорит, отчего девушка ощутила себя ещё более капризной и избалованной, какой, на самом деле, и не была, но отчего-то заставила так думать и Тики, сияющего как солнце, и старшего Уолкера, чья душа мягко искрилась лишь только рядом с Маной, и смущённо отвернулась, вновь прячась за поеданием рыбы.
И вдруг мужчина издал восхищённый звук, и она неверяще обернулась к нему, с поразившим всё тело трепетом видя широкую улыбку, расцветшую на его обычно угрюмом лице.
— Вот оно как, — оценивающе протянул Неа, закачав головой, и хохотнул. — Как, однако, это интересно! — искренне поделился он с зардевшейся девушкой, совершенно точно не ожидавшей такой яркой улыбки от этого человека.
Она неловко рассмеялась, бросая обескураженный взгляд на Ману, и тот благодарно улыбнулся, словно бы радостный, что они наконец поговорили.
Сражение Канды и Тики продолжалось еще около получаса. Небывалое время, на самом деле, для противника Юу, потому что обычно против него никто не выдерживал и половины этого времени. Однако как бы Микк ни был хорош, тритон ему ни в чем не уступал, и в итоге Мана даже закачал головой.
— Ветер и море… — вздохнул он обеспокоенно, — сколько же они еще будут издеваться друг над другом? Неужто Тики не устал, он же и так успел потратиться! Сколько он тебя до этого по палубе-то гонял?.. — обратился он к брату.
— Так он и устал, — негромко отозвался Неа, сосредоточенно наблюдая за боем и кусая верхнюю губу. — Видишь как напружинился весь, нахмурился… Ему уже надоело.
— Тогда, может, они прекратят? — Мана стал еще обеспокоеннее и обернулся к Алане, из-за слов Неа внимательнее всмотревшейся в фигуру Тики. — Ты можешь попросить своего друга…
Девушка покачала головой.
— Нет, иначе этот идиот заберет меня или расскажет отцу, где я, — огорченно вздохнула она. — Он сказал, уйдет один, если сочтет, что провожатый меня достоин.
— Как ревнивый братец, проверяющий жениха, — закатил глаза Неа. — Верно, Изу?
Сказал он это на имперском, а потому мальчик, ясно дело, ничего не понял, но на собственное имя поднял сияющее лицо к мужчине, и Алана с замиранием сердца проследила, как душа ребёнка трепещет и искрится, здоровая и мощная, полная, видимо, каких-то искренних чистых помыслов, и невероятно красивая в своём свете, но стоило Изу перевести взгляд на девушку, как он дёрнулся, залившись краской, и вновь уставился на затянувшуюся битву Тики с Кандой.
Она горестно вздохнула, на самом деле, ужасно разочарованная таким поворотом событий, потому что двое из белодухих, как оказывалось, её на дух не переносили, хотя сама девушка всем сердцем хотела с ними подружиться (пыталась, но попытки все бы какие-то провальные, манта всех сожри), и вдруг заметила, как плавники на длинной тёмном хвосте Юу трепещут, как грудная клетка у него вздымается чаще, чем обычно, а на губах застыла презрительная ухмылка, переполненная раздражением и усталостью.
— Это будет ничья, — выдохнула Алана, озарённая этим выводом, и облизнулась, обескураженно качнув головой. Да чтобы человек сражался наравне с тритоном, да ещё и с Юу!
Микк был поистине потрясающим человеком, если своими волей и мастерством не уступали ни в чём Канде.
— Почему это? — Неа надул губы и обернулся к ней за объяснениями. Алана чуть улыбнулась (потому что чернота вокруг души мужчины словно бы истончалась и исчезала, открывая яркое сияние) и показала ему на плавники друга.
— Видишь, вон… они подрагивают, — голос у нее самой подрагивал от волнения. — Да и то, что он не ходит на ногах — уже признак. Человеческую форму нужно поддерживать, и хотя это не отнимает так уж много сил — я вот этого почти не замечаю, если он вернул себе хвост — его силы на исходе.
— Надеется выстоять против Тики? — усмешка у Неа была кривая и снисходительная, и Алана даже обиделась бы за друга, не видь она, насколько хорош Микк. — Не выйдет! Этот бьется всегда до последнего вздоха!
— Только непонятно — хорошо это или плохо, — вздохнул со своей стороны Мана. И, заметив, как Изу вслушивается в их речь (ведь он же явно не понимал), обратился к нему, переходя на другой язык: — Малыш, а Тики начинал учить тебя имперскому?
Ребенок в ответ только головой мотнул.
— Господин Тики сказал, что наймет учителя, когда мы приплывем, — жарко покраснев, выдавил он. И тут же добавил: — …и он просил звать его просто по имени.
Неа хохотнул в ответ на это и кивнул, соглашаясь явно с Тики, а не с родным братом.
— Оно и верно, Мана! Зачем мальцу сейчас имперский? — при этом он перешел на то наречие, на котором сейчас мальчик говорил с Маной, и Изу в восторге уставился на него. Кажется, Неа нравился ему немногим меньше Тики. — Ему бы пообвыкнуться, а на эндонском тут уж все говорят.
Парень в ответ на это только безнадежно махнул рукой.
— Ну и дураки вы оба, — беззлобно выругался он. — Тики хочет сойти на сушу, как только мы доберемся до границы Поднебесной, и если он так и сделает — добираться мы будем в объезд еще с месяц. Изу нужно хотя бы начать учить язык, потому что иначе он не будет ничего понимать!
— На сушу? — сипло выдохнула Алана, в немом страхе уставившись на Ману, и тот виновато скривил губы в неудачной пародии на улыбку.
На самом деле, девушка подозревала, что Тики примет такое решение (манта сожри, верное решение), но он даже не сказал ей об этом! Даже не предупредил, даже не спросил!