- Все в порядке? – спрашивает он. – Что только что произошло?
Морская нимфа впивается в него губами. Горячо, страстно, с полной отдачей. Сжимает в объятиях, словно последнюю свою надежду.
- Останься. Здесь. Сейчас. Со мной, – просит она.
Некс кивает. Некс ложится рядом и слушает морские глубины. Но в его желтых и в ее аквамариновых глазах что-то меняется. А когда Лейла приподнимается, Некс смотрит на шоколадную спину, проступающую сквозь мокрую футболку, и с удивлением спрашивает:
- Когда ты успела сделать себе татуировку, Лей? Или, вернее, свести. Или... – паладин садится, чтобы внимательнее рассмотреть. – Кажется, рисунок проступает. Это что?
- Я не... Подожди. Повернись, – Лейла тоже осматривает спину парня, не успев убедиться. – У тебя тоже... Это не татуировка, – вдруг странным голосом говорит она. – Это клеймо.
Дафна осваивается в человеческом теле. В Дафне все чаще говорит женщина, которая возникла меж жизнью и смертью, которая росла и крепла с годами. Женщина не имела тела, но имела ум. Женщина была сильнее, мудрее. Дафна была вспыльчива – женщина горела страстью, но пылкой, умеренной и огненно-страшной страстью. Страсть женщины плавилась под горячими руками, разливалась золотом в дорогих чертогах и звенела гроздьями кровавых рубинов. В Дафне пылал интерес к приключениям, горело бунтарское начало. Женщина тоже бунтовала. С умом, со знанием дела.
Дафна рвала и метала – женщина терпеливо ждала. У Дафны болели скулы от бесчисленных улыбок на светских приемах – женщина забирала эту боль и гладила Дафну по голове. Дафна звала на помощь – женщина баюкала ее и учила видеть. Женщина просыпалась в девушке.
Дафна знала, что никогда не вернется – женщина молчала и училась слушать. Рыб, призраков, воздух. Плыть между мирами. Дафна звала на помощь – женщина берегла ее силы. Когда приходил змей, женщина просыпалась. Все двадцать лет рядом с горько-язвительными речами женщина просыпалась. Женщина крепла, учила Дафну терпению, мудрости.
“Смотри глазами, – говорила она. – Слушай ушами, подмечай детали”.
Из Дафны давно ушел страх. В Дафне возникли было обреченность и пустота – женщина заполнила ее. Не было тела – была душа. Душа взрослела, душа менялась. Женщина сливалась с Дафной воедино.
А потом ее выдернули. Резко, холодно, словно рыбу за хвост, выдернули на белый свет, выдернули в Океан, в семнадцатилетнее тело. Дафна видела Блум и ее подруг, у Дафны лились слезы из глаз, искренние, чистые слезы. Дафны-девушки, Дафны-девочки, Дафны-подростка. Слезы чище росы и искреннее молитв.
Но Дафна-женщина никуда не ушла. Она всегда была в ней, навсегда и осталась. Телом Дафне было семнадцать. В душе же – почти сорок лет. Ее раздирало от внутренних противоречий, женщина и подросток сражались, бунтарство и терпеливость, торопливость и острый ум, горячее сердце и горячая страсть.
Обрести тело – одна часть. Важно было его сохранить. Дафна спотыкалась и падала, Дафна не могла существовать в материальном мире. Она привыкла к подвижности, легкости духа, когда была нимфой и не знала границ. Тогда в ней проснулась женщина.
“Смотри глазами, – шептала она. – Слушай ушами, подмечай детали”.
И Дафна смотрела. Слушала. Подмечала. Выуживала из памяти крохотные обрывки. Приспосабливалась. Как осваивалась в обществе змея, пробудившего женщину, в мире, где есть пустота, так приспосабливалась в реальности, которую считала навсегда утерянной.
И Дафна-женщина все более крепла.
А потом между ними и вовсе были стерты границы, женщина стала Дафной, а Дафна – женщиной, и это оказалось до боли правильным. Дафна смотрит, слушает и подмечает. Дафна носит черное и цвет морских вод. Дафна отдается змею и позволяет ему обуздать себя.
В его руках плавится, в его змеиных кольцах теряет дыхание, в его соленой воде находит покой. Его море для ее огня. Его глубины для ее страсти.
Змей для Дафны – безумие и любовь. Змей старше, мудрее и опытнее, змей опаснее. А главное, змей – не человек.
Дафна-женщина понимает, что человек бы ее не выдержал. И она не вынесла бы человека. Слишком изменилась, получила слишком огромный опыт и расплавилась, зависнув аккурат меж огнем и водой. Дафна гуляет с Винкс и специалистами и смотрит на них оценивающе, изучающе.
Дафна смотрит, слушает, подмечает детали. Видит то, что им двадцать лет, они молоды, у них ветер в голове и вся жизнь впереди. У них – ветер, у нее – бриз. У них – момент, у нее – цель. У них – случайность, у нее – ум. Дафна слушает их и понимает, что они слишком люди. Но она ведь тоже человек, не правда ли? Или...
Дафну-женщину не терзают сомнения. Она просто знает, что пока не имеет ответа на свой вопрос. Потому подмечает. Учится. Анализирует. Улыбается сдержанно, держит змея за руки, сползает под его волнами, гладит волосы сестры и ищет ответ.
Женщина, сидящая в ней? Возраст-опыт или нечто новое? Что пробудил в ней змей, пока Дафна висела между мирами?
Женщина вела Дафну по коридорам Алфеи, по странам Земли, по дворцу Домино, учила ходить, держать в руках ложку и не спотыкаться. Учила улыбаться и подмечать детали.
Женщина жила в Дафне и вне ее. Женщина растворялась в Дафне на время, чтобы та смогла вдохнуть аромат молодого тела, и возвращалась обратно, когда Дафне нужна была сила и мудрость. Женщина растворялась все меньше – просто уходила поглубже, прячась в роскошных кроватях с бархатными подушками. А потом и уходить перестала – просто смотрела из глубины янтарных глаз, притворившись искусно, что ее вовсе не существует. Но лишь притворившись. И изучая Винкс и специалистов.
И знала, что не одна. Рядом ее партнер и ее человек. Рядом так же прячется под личиной Торена древний змей, и лишь ему одному она доверяет свои секреты. Но пока не этот. Дафна ищет ответ сама. Обмолвилась вскользь – этого достаточно. Змей запомнил-отложил в памяти. А Дафна выращивает свою женщину, что смеется ее губами, держит ее руками и направляет ее магию.
Женщина проявила себя во всей красе на ледяной планете. Женщина вышла перед Омегой и сверкнула глазами: смотри, вот она я. Женщина показала запястья с нанизанными на них браслетами. Пальцы с персиковыми перстнями. Шею с дорогим ожерельем. Нет украшений в действительности – сотканы в голове, сотканы в нереальности, но змея сможет прочитать знаки. Выдержала взгляд. Спокойно, без лишней надменности. Как бы продемонстрировала себя: смотри, я тоже равна тебе. Омега испытала, проверила. Гордая и надменная Омега, одна такая на свете.
Но женщина тоже стоит чего-то. В Дафне тоже скрыта сила. Дафна умеет смотреть, слушать и подмечать. Женщина говорила с Омегой. И Омега признала женщину.
И с той поры женщина все меньше стала прятаться. Но все так же продолжала наблюдать. За ними. За каждой из Винкс, за каждым из специалистов. И видела их сути.
Вот, например, Муза. И Ривен. Одного поля ягоды. Близнецы-братья, одинаковые до невозможности. Необузданные, рвутся еще и брыкаются. Внутри – подростки подростками. Там даже не бунтарство, а импульсивность. Застряли в переходном периоде, но сдвиги есть все же. Взрослеют, стараются.
Лейла – горяча и подвижна. Лейла – наливающаяся женщина. Лейла – отличная мать для своих детей, что родятся в будущем. У Лейлы горячее сердце, пылающий нрав и материнская ответственность. Некс вроде дурачится, а под стать ей. Оба куда-то бегут, лишь бы подальше. Бок о бок совсем недавно, но ступают одними дорогами. Бегут-бегут, лишь бы вперед. А ведь в прямые объятия своей судьбы.
Стелла – внешне ребенок. Играет. Прячется. Но Дафне-женщине все эти маски – не помеха. Она суть улавливает сразу. Стелла – взрослее всех Винкс вместе взятых. Стелла, как кошка, выгибается, ластится, но показывает коготки, шипит. Не постоянно, лишь там, где надо. Ее глаза горят рубинами, и Стелла знает себе цену. Стелла – взрослеющая женщина. У Стеллы цепкий ум и хорошие перспективы. Брендон не раскрыл до конца всех своих талантов, но он для принцессы Солярии – отличная пара. Они станцуют еще дуэтом.
Текна. Здесь Дафна еще ловит сомнения. Когда женщина еще покидала Дафну, она боялась по-своему фею технологий. Человек, но какой человек? Эмоции так и хлещут, но что за человек способен не пытаться взять под контроль бегущих из-под руки, а просто признать и направить свой ум за ними? Прекрасная работа сердца и разума, консенсус двух главных противоречий. Холод, сталь и надрывы. А еще Текна отчаянно любит Тимми, так слепо и горячо, ее глаза каждый день блестят, убеждая себя и окружающих в этом. Убеждая, а не любя.
Тимми для Текны – родная душа. Он отличный человек, но именно человек, и выше ему никогда не подняться. Ему и не надо, ему и не суждено. Тимми сам по себе замечателен.
Флора – могучий, спокойный дуб, чью кору не поколебать ни морозам, ни снегопадам. Ее спокойствие – не робость и скромность. Ее спокойствие – это внутренняя сила и бушующий нрав природы, чьи лианы еще прячутся в темноте и ждут своего часа. Гелия – ниже природы, слабее, но нужен ей, как и природа нужна ему.
Скай – человек. Как и Тимми, ему никогда не подняться выше. Он ли пара для Аватары? Женщина еще не нашла ответ на этот вопрос. Но сестра держится-цепляется. И искренне его любит. И будет защищать его своей грудью. Всегда. Даже от своего Пламени. Прыгнет вниз со всех наивысших, божественных уровней и примет на себя удар, защищая свою любовь.
Как Дафна ради нее. И Политии. Две души, с кем неразрывно связана.
Но все те, о ком думала Дафна, люди. Слишком люди, слишком просты для нее. Женщина понимает, что этот уровень для нее – не ровня. Потом, может быть. Ибо в них что-то зреет. Что-то зарождается. Женщина это чувствует и вытягивается на ложе, выжидая момент.
Сейчас ей ровня только Блум.
Блум стоит сзади сестры. Дафна чувствует Аватару спиной, расслабляя лопатки и наслаждаясь свободой. Не надо прятаться – все понятно и так. Оборачивается. Смотрит в глубокие голубые глаза, где на дне пляшет золото.
И видит женщину. Блум – женщина в каждом движении, в каждом взгляде и в каждом шаге. Когда Блум маскируется, Блум тоже женщина. Алая, яркая, глубокая и греховно-чистая. Блум знает зло и ведает о добре. Блум носит красное и огненное, Блум ступает голыми ступнями по языкам пламени. Блум целуют все демоны мира, и величайшие склоняют пред ней свои головы. Блум – Аватара и лучшая женщина.
Перед Блум преклоняются все. Лучшая подруга, которая вывела ее в люди, которая всегда думала, что Блум, ее малышка Блум, будет нуждаться в ее защите, в ее верной и мудрой руке. Но Стелла ошиблась и упала на колени, задрав голову и сложив на языке молитву. Скай, за чью человечность, за чью любовь Блум будет стоять до конца. Допущенный до Аватары, дошедший до ее ложа, но не взлетевший на ее уровень. Стелла преклоняется, Скай преклоняется, друзья, весь мир преклоняется, даже родители их преклоняются.
А Дафна – нет.
Потому что женщина видит женщину. Блум всегда признавала Дафну равной себе. С самого детства. Они были вместе: против Трех Древних и в том пожаре, гуляли во снах и брели по снежным пустыням Домино. Где бы Блум в одиночестве не оказывалась, там за ней приходила Дафна. И Блум, когда появилась возможность, тоже пришла за нимфой. Разрушила все, что можно. Но нашла, достала, вернула.
Аватара посчитала Дафну равной себе. Не потому, что меж ними трещит огонь Дракона. А потому, что сестры. И не только кровь здесь бурлит, здесь горит духовное начало, вернее, то, что его выше. Такие вещи не описываются земными словами. Такие вещи заключаются на небесах. Такие вещи смог бы спеть Сиреникс на языке волн, звучаний и цветов, сложил бы самые мощные переливы и объяснил.
Дафна не преклоняется перед Блум. Потому что сестры. Потому что женщины. Потому что равные. Потому что связаны. И крепка сестринская связь – не разорвать ни одному Дракону.
Если надо – друг за друга пойдут, закроют друг друга, станут живым щитом. И в напарники Блум возьмет только Дафну. И в храм за собой позовет Дафну. И на небо первой возьмет ее. Если бы только не захватил ее в свои сети змей.
Но те, чей союз заключен на небесах, живут в гармонии. В Дафне звенят две связи – со змеем и Блум. Со змеем – любовь, дружба, потребность, еще раз любовь и партнерство. Змей пробудил женщину, змей взрастил женщину и сделал женщину. Их вместе определил Дракон, но и без Него его море усмирило бы ее огонь, стало бы покоем для ее страсти. С Блум – нерушимая связь сестер и бурлящий огонь.
Сестра для одной сестры. Сестра для другой сестры.
И связь обжигает поцелуем одних другие губы. Дафна держит за руку Блум и смотрит в глаза. Аватара, сестра. Моя.
А Блум шепчет душой: ты равна мне. Ты нужна мне. Не оставляй меня. И не один поцелуй скрепит связь.
Ибо сестрами не рождаются – их союз заключают на небесах.
Дракон творил – Дракон говорил, что прошлое, настоящее и будущее могут существовать одновременно, параллельно, в разных реальностях. Они не должны пересекаться друг с другом, но есть те, кто способен путешествовать во времени вперед и назад. А бывает и так, что просто будущее и настоящее иль прошлое и настоящее могут пересечься, и что тогда будет, никто не ведает. Но одно известно доподлинно: прошлое и будущее столь же реальны, как и настоящее, потому что Дракон завещал, что время неделимо и едино. А возможно, и само время Ему завещало это...
Спустя семнадцать лет от настоящего времени в будущем девочка с короткими черными волосами удивленно пятится к двери и “не втыкает, че происходит”.
- Ма, да не психуй ты так, – отступает она еще дальше. – У тебя месячные, что ли?
Сегодня ма в ударе. Ма кричит, ма словно копила-копила, а потом решила отыграться на Чарли.
И непонятно же, из-за чего психует: из-за очередного прогула в школе, из-за того, что Чарли поставила недавно на место одну глупую курицу, или из-за того, что девочка без ее, мамы, ведома сходила в парикмахерскую и обрезала свои и так спадающие чуть ниже плеч волосы еще короче.
И ведь кто-кто, но мама-то как раз должна была понять! Сама же на первых курсах в Алфее щеголяла с короткими волосами, несмотря на то, что почти все остальные феи шатались с роскошными шевелюрами. Даже в клубе Винкс почти все с длинными волосами ходили, кроме, ну, Текны. Это потом, на третьем курсе, поддавшись, видимо, влиянию подруг, мама отрастила себе роскошные черные волосы.
А в молодости-то... А в самом ударе-то...
Но ма почему-то закатила скандал. Хотя, конечно, Чарли тоже была виновата: домой пришла нервная, отвечала на расспросы односложными “да” и “нет”. С мамой они ссорились часто – обе были упрямые и темпераментные. Папа был не лучше, но с ним у Чарли общий язык находился как-то проще. Ругались они реже, но гораздо сильнее, порой с битьем окружающего мира.
Однако сегодня мама как-то странно психанула. Впрочем, может, потому что Чарли вернулась не в три часа дня, а в час ночи, плюс отключила мобильник, плюс шаталась где-то и вообще домой пришла незаметно, надеялась прошмыгнуть, пока никто не заметит.
Но когда она уже поднималась в свою комнату, предательски щелкнул свет. И возникла мама. И увидела ее волосы.
И понеслось.
Чарли иногда кажется, что родители просто обожают поорать. Будто им удовольствие доставляет. Будто специально хотят поиграть на ее нервах и побольнее ударить.
Чарли считает, что она сама вполне может решать, как стричь волосы. Ну да, может, не надо было вырубать мобильник, надо было телепортироваться сразу в комнату, а не красться на кухню, надеясь найти что-нибудь пожевать.
Но стрижка-то тут причем?
Чарли уже достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения. Вон, через два года вообще в Алфею рванет. Уж там-то точно будет полная свобода. Но мама и папа считают, что четырнадцать – это не тот возраст, когда можно уходить на неделю из дома. Не тот возраст, когда можно набивать себе пирсинг и татуировки. Не тот возраст, чтобы одной или с друзьями уезжать на концерты. И даже не тот возраст, чтобы решать, какую стрижку она хочет!