В итоге, спустя два часа бесполезного ора (потому что ма ничего нового и полезного не сказала), Чарли со злыми слезами, текущими из фиалковых глаз, яростно хлопает дверью и бросается в темноту. Плевать на то, что Муза может ринуться за ней. Чарли быстрее – Чарли сразу же телепортируется. Маме необходимо остыть и перегореть. Чарли вернется к утру, и ма угомонится. А то развела тут на пустом месте.
И куда же может отправиться четырнадцатилетняя девочка после ссоры с мамой в три часа ночи в Магиксе? Конечно же, на кладбище.
Чарли была подростком и любила бунтовать. Она еще не успела набить татуировку, но пирсинг собиралась делать вот уже завтра. На языке, и плевать, что скажут родители. Чарли они не указ. Да, они, конечно, круче и современнее многих других родителей ее одноклассников, но тоже иногда те еще занозы в заднице.
И Чарли телепортируется на кладбище. Не зная о том, что ее жизнь изменится этой ночью навсегда. Что Дракон станцевал ей смерть и невозврат к прежней жизни.
====== Глава 2. Выпадая из своего времени ======
В жизни типичного подростка обязательно будут присутствовать две вещи. Бунт и ссоры с, как он сам бы их назвал, “предками”. Чарли сполна получала и то, и другое. Вернее, из первого вполне себе вытекало второе. Бунтовать Чарли нравилось, ругаться – не очень. Родителям, кажется, тоже, но они просто вбили в свои головы какие-то странные общественные устои. Что можно только так и никак по-другому.
Чарли же решительно этому противилась. Она ни за что не прогнется под систему! Она не даст сломать себя общественным рамкам, не сделает себя еще одним членом серой массы!
Потому Чарли каждый день старалась заявить миру о себе, делала все возможное, все, что только было в ее силах, но каждый раз казалось, что этого слишком, черт подери, мало!
А еще Чарли до жути любила оставаться одна. Пойдя в папу, дочь стала однозначным интровертом. Хоть и буянила порой по-страшному, но одиночество не просто любила, а порой тащилась.
Взять хотя бы общение. Нормальные люди Чарли встречались редко. Одноклассницы – либо все как на подбор тупые курицы, либо мышки серые, боящиеся шаг ступить. Чарли считала: уж лучше одной быть, чем в большой и тупой компании. Потому она охотнее демонстративно усаживалась на подоконник с новой книгой или огромными наушниками на голове на переменах, нежели с одноклассницами парней и шмотки обсуждала. Иногда курицы кудахтали и пытались докопаться к Чарли. Потому нарывались. И жаловались всем вокруг, а Чарли снова сидела на подоконнике и снова читала книгу.
Крыши, заброшенные здания, ночной город и кладбища – рай для любого подростка. Вот и сейчас Чарли сбежала туда, где ее точно никто не будет искать. Да и, пожалуй, стоит сказать спасибо родителям: они никогда ее не искали. Знали, что дочь вернется. Чарли никогда не задумывалась над этим, полагая, что просто мастерски смогла от них спрятаться, даже не думая о том, что, может быть, родители просто тоже понимали ее настроения и давали ту самую свободу, которой Чарли так желала.
Но разве будет подросток рад, если эту свободу ему поднесут на блюдечке? Нет, свободу нужно отвоевать, заявить на нее свои права, показать себя, вытребовать, выступить, бороться до конца и выиграть, такую сладкую и заманчивую. Свой ценный приз.
И Чарли боролась. Пользовалась всеми средствами. С каждым разом – все извращеннее.
А сейчас она просто хочет отдохнуть, потому что от бестолковой ругани мамы уши так и вянут. Ничего ценного не сказала, а время тянет. Будто ей поговорить не с кем. Или она думает, что ее с первого раза не поняли?
Ма бывает странной. Впрочем, Чарли сейчас плевать. Она гуляет по кладбищу и наслаждается жизнью. Одиночеством. Никто не выносит мозг. Никто не навязывает правил.
Покойникам все равно. Иногда Чарли не понимает, зачем вообще все эти могилы и похороны. Человек умер – человеку все равно, что будут делать с его телом. Чарли кажется, что люди устраивают похороны других людей чисто для себя. Как праздник. Еще один повод собраться и поболтать. Покойникам все равно ведь, в каких гробах их хоронят, какой памятник ставят. И будет ли рядом стол. Или ограда.
Три часа ночи – идеальная темнота. В Магиксе несколько кладбищ. Конкретно это сейчас тихое и словно заброшенное. Сторож сидит в своей будке и наверняка дрыхнет. Или еще как-то убивает время.
А Чарли хорошо. Гуляй среди могил, проветривай мозги, любуйся звездным небом, на котором ни облачка, и чувствуй себя единственной владелецей этих мест.
Все хорошо – только сила лезет. Вибрирует внутри и рвется наружу. Используй меня, используй. Чарли подчиняется, и магия вырывается спонтанными выбросами. Муза говорила, что еще немного, и в дочери проснется ее первое превращение.
Сила у Чарли определенно на музыке была завязана. Вот прям от матери передалось. Но было что-то другое, пока непонятное. Пока магия просто больше требовала, чтобы ею пользовались. Не творили определенных заклинаний, а качали, баюкая. Магия водила Чарли через пространства и носила на руках, пока та летала над Магиксом.
Магия дрожала на кончике языка – из Чарли иногда вырывались разные голоса. Мужские и женские, бархатные и раскатистые, мелодичные и грубые, детские и старческие. Каждый голос значил что-то свое, но Чарли пока не понимала.
Мальчишечьей походкой, чуть грубой, слегка развязной, Чарли шагает среди могил, перекатывая на языке волны магии. Выпускает из горла разные голоса. Смеется, когда начинает говорить голосом брутальных небритых мужиков с вечными сигарами в зубах. Магия вибрирует в теле и просится наружу. Используй меня, используй.
И погода такая... Хорошая. Так легко на душе, так свободно. Словно ты одна в этом мире, и никто не сможет его у тебя отнять. Чарли почти готова засмеяться. Она погружается в силу все больше, больше, чуть ли не бежит среди каменных надгробий и забытых могил, среди ржавых оград и старых венков, среди равнодушных трупов и белоснежно-голубых цветов, мелкими гроздьями распускающимися на могилах.
Еще один выброс, еще один. Магия фиолетовыми волнами бьет из рук, формирует струны, на которых, словно заядлый гитарист, можно сыграть хорошую партию. Как вон в той любимой песне.
Чарли кружится в магии, словно балерина в пачке.
Но магия – не только забава. Магия – третья рука, глаз на спине, седьмое чувство. И когда тревожный звоночек зарождается в магии, он спешит подобраться к сознанию Чарли. Но когда до нее доходит – сигнал, опасность! – становится поздно.
Это случается внезапно, и никто никого не предупреждает.
Чарли спохватывается слишком поздно, пытаясь сформировать атакующий выброс. Ее попытки прерывают на корню. А дальше, как в ее любимых книгах, темнота и ничего больше.
...В сознание приходить – больно. В сознание приходить – странно. Чарли стонет и слышит голоса. Мужские, молодые, пьяные. Их двое. Она то ли связана, то ли двигаться не может. А внутри все пищит, посылая тревожные сигналы. Не то, не так! Чарли ругается про себя, потому что изо рта вырываются лишь слабые стоны.
“Меня огрели заклинанием, – понимает про себя Чарли. – Они были близко, а я не заметила. Блин. Нежданчик”.
Чарли фокусирует взгляд и видит небо. И что-то давит внутри. Противно. Странно кричит. Да что ей пытается сказать собственное сознание?! Другое. Все другое. Нет, то же кладбище, тот же воздух, та же ночь. Но почему все внутри кричит, что это не так? Что точка невозврата уже наступила?
Чарли еще раз смотрит на небо, а душу покрывают черные пятна. Небо-небо. Какое же оно... Мрачное, затянутое черными тучами. Словно вот-вот дождь хлынет. И деревья другие. Неприветливые, словно шипящие: “Чужак, чужак”. И могилы зловещие, настороженные.
Перед глазами – словно мутная пелена. Чарли пытается разглядеть что-то вокруг себя. Не глазами, от которых толку ноль, своей сущностью, своей силой. Понять, кто и что перед ней. Во что такое ее угораздило вляпаться?
- Ого, очнулась. Дрис, ништяк. Заклинание сработало, – гогочет один из них. В капюшоне. В темном плаще. Только зеленые глаза странно блестят. И как можно разглядеть их цвет в такой темноте?
- Пошли нахер, ублюдки, – сипит Чарли.
- Карл, а девчонка-то с характером. А если она узнает, а? – у второго волосы темной гривой лезут вверх, а сам он почему-то около шеи Чарли, припал так близко, словно сейчас ее облизнет. – Знаешь, что произошло, красавица? – дыша ей в ухо, пьяным голосом заливает Дрис.
- Да пошли вы. К черту, – на большее Чарли и не способна. Ни брыкнуться, ни выброс магии устроить. Силы будто выкачали. Ублюдки воспринимаются словно через мутную пленку. Черное небо рябит перед глазами, реальность распадается на осколки.
Снова темнота.
...Минутный возврат к реальности. Пьяный гогот, капли в лицо, дрожь по рукам.
Темнота.
...Волосы мокрые, что-то шепчут, по шее что-то проходится. Чарли дергается – ей растягивают руки в стороны. Да так, что словно оторвут. Больно. Слишком. Нахер, ублюдки, нахер. Чарли снова проваливается.
Очухивается от резкой боли. Кричит уже не как ребенок. Внизу живота почему-то горит, сильно горит. Боль слишком сильная, слишком непривычная, пустота обрушивается снова.
То в реальность, то в обморок. Все, что происходит там, снаружи, делается где-то вдалеке. Голоса, дождь, боль внизу. Они говорят и шепчут ей на ухо – Чарли даже воспринимает обрывки фраз – про то, как им повезло. Про то, как они стащили драконию терию и нажрались ей по самое не хочу. Как давно мечтали опробовать это заклинание.
И откопали-то совсем случайно, в рандомной книге. Усовершенствовали слегка. И ждали шанса. Он взял и выпал в виде маленькой девочки, шатающейся по кладбищу ночью.
“Мы выдернули тебя из реальности”, – говорят они. “Мы применили очень мощное заклинание, потратив на него почти все наши силы. Нам восстанавливаться теперь почти месяц”, – поют они. “Но оно того стоило”, – улыбаются они.
“Мы стерли тебя из твоей реальности, из твоего будущего”, – говорят они. “Мы сами отсюда, из настоящего. Для тебя – прошлого. Мы стерли тебя. Полностью. Понимаешь?” – вопрошают они. “Тебя никто не вспомнит. Ни родители, ни друзья, ни знакомые. Все твои годы вычеркнуты. Словно судьба сложилась по-другому”, – шепчут они.
Чарли слишком без сил, чтобы понять это правильно.
“Ты никогда не родишься у своих родителей. Мы стерли тебя вообще. В какой форме ты сейчас находишься, в такой ты и останешься. Но у тебя нет больше ничего. Ни родителей, ни друзей, ни будущего. Мы смогли это!” – истерично смеются они, а у Чарли по лицу стекает дождь.
“Если бы ты даже и вернулась... Ты должна была бы жить под другим именем. У твоих родителей родятся другие дети. Во времени ты исчезла. Навсегда. Мы просто вычеркнули человека из его естественного хода событий!” – говорят они. “А еще мы некроманты, детка, и мы хотим тебя убить”, – улыбаются они. “А потом мы вернем тебя к жизни. И убьем еще раз”, – обещают они. “Ведь ты всего лишь беспомощный-беспомощный человек”, – поют они.
- Но я не... – протестует Чарли, когда где-то там за пеленой дождя на секунду проступает луна.
Ее внезапно роняют вниз, на самое дно. Или подкидывают вверх? Туда, куда взлетишь и уже не брыкнешься назад?
Чарли слишком пуста и без сил. Все попытки остались где-то там “до”. До этого дождливого кошмара.
- Кого я вижу. Обезображенная, оскверненная душа, но чистая еще своими помыслами. Душа, которая не поняла, что испытала. Интересная и красивая душа, – Чарли стоит, трясясь, хватаясь руками за пустоту, пытается встать на колени – получается на четвереньки, поднимает голову и смотрит в озорные, голубые глаза, что выхватывают ее из самой тьмы.
- А?
- Аларихаба. Я Аларихаба, девочка. И, думаю, ты уже понимаешь, кто я? – улыбается черная тень, приобретая человеческий облик.
Черные длинные волосы, тянущиеся в стороны, как чернильный пожар, темно-зеленая рубашка, джинсы и кроссовки – будто монстр пытается обернуться обычным парнем с соседней улицы. И только глаза – саркастичные, холодные, бессердечные. Смотрят с расчетом. Язык облизывается. Острые зубы щелкают.
Душа-обед, душа-ужин. Души – ценный товар, за который можно заплатить любую цену. Но просто сожрать – неинтересно.
- Демон, что ли? – хрипит Чарли, замечая, что она обнажена. А где одежда? – Что случилось-то нахер?
- А ты совсем ничего не помнишь? – любопытствует демон. – Тебя осквернили.
Чарли вздрагивает. Тело не чувствует боли, будто все проходит через него. Ее же там убить обещали. А вдруг так и...
- Ко мне применили какое-то там заклинание, – бурчит она. – Только я не очень...
- А, да. Давай я объясню. Тебя вырезали из твоей реальности и навсегда. Ну вроде как будто тебя нет, девочка. Понимаешь? Не просто в другое время переместили, а вырезали. И верни тебя обратно – ничто не будет, как прежде. Тебя лишили будущего. И время теперь потечет по-другому. Тебя закинули почти на двадцать лет назад, ты даже еще не родилась, тебя даже еще нет в планах. И, увы. Ты и не родишься. Ты осталась в этой форме и стала странницей. Для тебя нет места ни в одном из времен, – мурлыкает Аларихаба.
А Чарли почти смеется.
- ...тебя изнасиловали, – так вот откуда боль внизу. Почему она сейчас не ощущается? – И убили.
- Убили? – Чарли поднимает голову, которая почему-то опущена и почему-то смотрит на бледно-холодные ладони.
- Ну да, ты мертва. А ты ведь хочешь вернуться? Хочешь им отомстить? Смотри, давай заключим магический контракт, – вдруг веселеет демон. – Ты знаешь, что это такое?
- В курсе, – коротко и с вызовом бросает Чарли.
- Отлично же, – расплывается в улыбке Аларихаба. – Сейчас ты опустошена. Морально разбита. Уничтожена. Скоро тебя задушит злость и боль. Ты захочешь мстить. Вернуться и убить их, разбросать их грязные кости на корм собакам. Или сжечь, или... В общем, месть. И я стану твоим орудием мести. Я выполню все твои желания. Я верну тебя, помогу их уничтожить, если захочешь, устрою дальнейшую жизнь, – Аларихаба тянется к Чарли, гладит ее по детской щеке, прожигает взглядом, таким холодным и таким заинтересованным, а язык-то уже облизывается, язык-то уже готов смаковать беспокойную душу. – Магические контракты с демоном – отдельная песня. Мне нужно лишь одно – твоя душа. Но ты же и так ее отдашь, да? Ты сама пришла к этой точке, тебя опустили на самое дно.
- Верно... – кивает Чарли.
Ее обнимают черные тени-волосы демона, который прижимается к ней телом, словно пытается проникнуть внутрь.
- И ты хочешь подняться, желаешь отомстить. Веди меня, я стану твоим орудием. Ты попала туда, куда попадают люди, которых опустили на самое дно, которых окунули в чан с грязью. Но я сорву для тебя черные розы и сделаю королевой. Ты шагнешь на их трупы и отомстишь. Ты ведь все что угодно готова отдать, лишь бы вернуться и отомстить, да?
- Да... Вернуться...
- И готова отдать свою душу? – уточняет Аларихаба, который так и вьется вокруг усталой Чарли, что уже не может даже на четвереньках стоять. Что падает на живот, больно ударяясь грудью. Ударяясь о пустоту. Но ее мягко поднимает Аларихаба.
- Готова, – встряхивает головой она.
- Тогда заключим контракт. Я помогу тебе. И верну тебя. Ведь ты – всего лишь человек, – демон уже готов опутать и себя, и Чарли голубыми нитями, как вдруг та поднимает голову и устало шепчет:
- Но я не человек...
Аларихаба останавливается.
Чарли чувствует, как внутри что-то собирается. Что ее выдергивают. Пошла реакция и запустились механизмы. Цветы начали распускаться. Наконец-то, Дракон, наконец-то! Чарли чуть приподнимается в пустоте.
- Что за... Девочка, что ты такое? Мне кажется, или ты... – Аларихаба выглядит обескураженным. И с каждой секундой – более раздраженным и разъяренным.
- И мои родители – не люди. Мы... – Чарли не договаривает, потому что из нее вырывается серебристый свет, медленно ее обволакивая. Демон отбрасывает себя в сторону, он с недоверием и нечеловеческой злобой смотрит на Чарли. На то, как исчезает желанная душа. Или не совсем душа.