- Ты человек. Определенно человек, но не...
- Да, во мне есть человеческое, – кивает Чарли, еле шевеля губами. – Но я другое. Ты еще не встречал. И не встретишь. Во мне есть... Нужная сила. Так что даже не старайся, – слабо ухмыляется она. – Не получишь мою душу.
- Кто ты? – Аларихаба в явном шоке, все еще не веря, что ужин вот так запросто от него уплывает.
- Я... – но свет сияет слишком ярко, и Чарли исчезает, ее несет обратно.
А демон раздраженно испускает крик, полный ярости. Он ведь уже облизнул эту душу. Он должен ее получить! Она должна заключить с ним контракт! Она, она... Кто она?
- Что это за души, что воскресают сами по себе? – спрашивает Аларихаба.
Они – некроманты. Они балуются на досуге некрофилией и любят в дрезину напиваться. А еще любят практиковать запрещенные заклинания. То, что они применили, потом им аукнется. Но пьяные и молодые головы – головы, для которых не существует рамок и запретов. Лишить девушку будущего? А то. Убить ее? Всегда пожалуйста. А потом попробовать потренировать способности и воскресить? Вообще без вопросов.
Но вот именно с воскрешением что-то идет не так.
Потому что когда некроманты доходят до определенной точки, что-то меняется. Они осторожно тянутся дальше и замирают.
- Черт, Дрис, – сплевывает Карл. – Что за... Она...
- Твою мать, она сама воскресает! Твою мать, да она даже не человек. Ее нельзя убить. Мы даже ничего не... Она сама через некоторое время! Это что-то внутри нее! – вопит Дрис, ошарашенно смотря на мертвое тело.
- Что? Нахер отсюда! Не трогай ее. Что она такое вообще?!
- Не человек точно!
- Вот жопа!
- Что делать?
- Кинем ее.
- Уверен? – Дрис смотрит на друга, но тот выглядит слишком испуганным, потому что из Чарли вырывается магия. Вырывается рык. И оставляет на телах магов огромные полосы, из которых тут же сочится кровь.
- Валим, валим! Сейчас же! – Карл, забывая о боли, забывая о друге, мчится вперед, прочь с кладбища, прочь отсюда. Дрис едва поспевает за ним. Испуская ругательства и покрываясь холодным потом, они бегут прочь от неизвестного.
А мертвое тело девочки воскресает под дождем.
Поднимает само себя из небытия, выдергивает заблудшую душу из царства мертвых, возвращает обратно в чужой и враждебный мир.
Когда Чарли открывает усталые глаза, по ней хлещет дождь. Серый и скучный дождь из ночных и дрожащих туч. Никого нет – некроманты ушли. Но Чарли не хочет их догнать – злость не той системы. И даже не злость. Нет желания мстить, нет раздирающей на части боли.
Есть только серое, душащее отчаяние. Лишенная всего. Дома. Родителей. Друзей. Своей реальности. Надежд и мечтаний. Нормального существования, в конце концов. Тело еще болит, одежда – насквозь мокрая, волосы прилипают ко лбу. Встать, а уж тем более переместиться, сил нет.
На этом кладбище тихо. И пусто. Не хочется ничего. Лучше бы, наверное, умереть. В раз отняли все и всех. Слишком отчаяние, слишком пустота. Когда от отвратного нет никаких эмоций.
Только вроде как хочется защитной реакцией горько засмеяться. Слез в глазах нет. Нежданчик, как говорится. Чарли смотрит на небо и засовывает ладони в карманы джинс, чтобы хоть немного согреть озябшие руки. От ее одежды не осталось ничего нормального. Ладони прижимаются к плотной ткани. Правая рука что-то нащупывает.
Оп-па, телефон...
Зачем-то Чарли его достает. Зачем-то смотрит, сколько времени. Оп-па, местное время поймал... Здесь около часа ночи. Что ж. А интернет. Работает?
Ведь куда идут все современные подростки, когда им плохо? Конечно, в сеть. А вдруг случится чудо и ее телефон, на который она еще утром денег закинула, сигнал поймает? И чудо случается. Даже смешно как-то.
Чарли держит экран высоко над собой, заходя в свой любимый чат. Тебе дается случайный ник, общайся на любые темы. Можно и в профиль собеседника забрести, если понравится.
Сейчас Чарли хочется просто ощутить хоть кого-то рядом. Хоть виртуально, раз физически невозможно.
Клик, и новый чат.
Синхэ: Здравствуй. Чудесная сегодня погодка, да?
Чарли усмехается краешком губ. Да уж. Погодка просто чудесная. И все бонусы тоже.
Чауретти: Вообще отпад.
Синхэ: Как дела у тебя?
Чауретти: Хреново. Весьма.
Синхэ: И что же случилось? Поругалась с кем-то?
Чауретти: Если бы. Ты не поверишь.
Синхэ: В этом мире во все можно поверить, девочка. Я люблю длинные истории. Рассказывай.
Чарли усмехается еще сильнее. Пальцы сами отбивают все новые предложения на сенсорной клавиатуре. Ты сам напросился, неизвестный чувак. Она рассказывает ему все. Про то, что из будущего. Про то, как поссорилась с родителями. Сбежала на кладбище. Увлеклась игрой с магией. Как не заметила опасность. Как ее изнасиловали, убили. Как с ней пытался заключить контракт демон. А она воскресла. И теперь лежит здесь. На кладбище и под дождем.
Синхэ: Тебе, наверно, настолько хреново, что сдохнуть хочется?
Чауретти: В точку.
Чарли рада, что неизвестный Синхэ не говорит пустых слов о том, что все будет хорошо, не пытается ее утешить или что-то такое. Просто и сразу. Чарли любит таких людей, которые все понимают. Встреться они в реале – она бы поладила с ним.
Синхэ: У тебя там совсем нет сил?
Чауретти: Ага. И пусто тоже. Я смеяться хочу. Нормально?
Синхэ: Вполне. Слушай.
Чауретти: Чувак, у меня странное состояние. Вообще сил нет. Мне кажется, я сейчас отрублюсь.
И это так. Реальность снова расходится, словно тело лишается последних сил. Словно уже не может держать Чарли в этом мире. Ей нужен отдых. Ей нужен покой. Ей нужно отключиться и осознать, что все изменилось. И ничего не вернется. Что прямо здесь и сейчас она окончательно сдохнет. Нет, не так. Не сдохнет. Ну зашибись.
Синхэ: Я кое о чем тебя попрошу.
Чауретти: Молиться Дракону, что ль?
Синхэ: Нет. Когда наберешься сил, иди по этому адресу: Литэриат, 8, B.
Это уже происходит на последних секундах сознания. Чарли настолько все равно, она настолько слаба, что она даже не задает вопросов. Почему? Зачем? С хера ли? Только стучит последнее: “Окей, чувак”. И падает в свой последний обморок.
А по ее лицу стекает дождь, и покойникам по-прежнему все равно.
Он устал. До смерти устал находиться здесь. Вместе с ними. Пусть и духи, но они теперь тоже здесь. Похоронив его, выбрались, когда Винкс освободили их из Обсидиана, но потом феи сделали единственно хорошее и единственно плохое: победили Трех Древних Ведьм навсегда. Вот только они попали туда же, где и он томится. И теперь ему приходится выслушивать их брюзжание.
- Ва-алтар! – гнусавит, коверкая его имя, Белладонна. – Ва-алтар, почему ты использовал наши знания впустую?!
Начинается. У него уже голова болит от этих трех дряхлых старух, которые пытаются вызвать в нем некое подобие совести. Или добить его окончательно.
Ну спасибо, Блум. Вот уж хорошо ты удружила. Засунула его черт знает куда с этими жалкими подобиями прекрасных женщин, которые когда-то гремели на всю магическую вселенную. Которые попытались украсть огонь Дракона. Не вышло. Разве можно обуздать силу Бога? Он смеется, находясь в своем истинном состоянии: огромный демон с рогами и широкими крыльями. Ничего человеческого, никакого прежнего облика утонченного джентльмена с русыми волосами.
И полное одиночество. И многие века до того момента, пока Дракон не совершит свой Страшный суд. Кажется, он действительно желает этого всей душой. Лишь бы освободиться и не слушать больше эти гнусавые, старческие голоса, полные упреков, старушечьего брюзжания и не осуществившихся желаний.
- Ва-алтар! – надрывается Тхарма.
- Валта-ар! – вторит Лилис.
Он даже не знает, где они находятся. Пустота? Тьма? Смерть? Где? Здесь никого нет, и сюда никто не придет. Валтор ревет и отпугивает старух, тянущих к нему свои костлявые пальцы.
- Замолчите! Убирайтесь прочь! – только так их можно отогнать, но лишь на некоторое время. Старухи – твари живучие. Даже в виде призраков.
Они донимают его. Скребутся своими костлявыми пальцами в его теле. Вымещают свой маразм на нем.
И это никогда не закончится. Это будет длиться вечность. Это – его наказание.
====== Глава 3. Вторая личность ======
Вторая личность.
Она ждет ночи. Она изнемогает. Выпрямляет челку. Подводит глаза. И ждет, пока все заснут. Она крадется под сводом школы, словно подлый вор. Облаченная во все черное и обтягивающее. Шелковая рубашка с невероятно глубоким вырезом, спускающимся почти до середины упругого живота, выставляющая напоказ очаровательные груди, не стесненные бельем. Зауженные кожаные брюки. Туфли-лодочки на высоком каблуке.
Она улыбается, а сердце бешено стучит, переполняя чертову душу чувствами.
Она опасна. Она знает себе цену и никогда себя не выдает.
Она использует полный потенциал своего дара.
Она крадется по Алфее. Тихо, чтобы никто не засек, замирает в коридоре, освещенном лишь лунным светом, и перемещается на Эраклион.
На эту чертову планету, что занимает одно из ведущих мест на межпланетном рынке. Перемещается в самую эраклионскую задницу, в один из городов, куда редко приезжают туристы, желающие ознакомиться с достопримечательностями планеты.
Нет. Генойя – город убийств и перестрелок. Казино и борделей. Выпивки и шлюх. Генойя дышит криминалом и вынашивает криминал, словно свое родное и желанное дитя. Каждая подворотня может многое рассказать. Здесь нельзя ходить по улицам без оружия или другой возможности себя защитить.
Она фыркает. Нечего ломать дорогие каблуки о помойные ямы. Она не идет по этим бесконечным проулкам. Она несется по крышам, с наслаждениям изгибая собственное тело.
Генойя – город отличных борделей. Превосходных проституток. Но ей не нужен второсортный товар. Она пользуется услугами только самых лучших. Элитных шлюх. Вернее, ей нужна только одна маленькая поганая чертовка, что так мило скалит зубы при каждом ее появлении.
Она заходит в фойе публичного дома и бросает пачку блестящих купюр перед местной дрянью. Дрянь сидит за стойкой. Встречает клиентов. Принимает деньги и вычеркивает заказы. Дрянь. Стерва. Видно по ее взгляду. Каждого убить готова.
Она фыркает и нацепляет на лицо полное презрение. Я – клиент. Любой каприз за мои деньги. Завидуй молча, грязная шлюха, и знай свое место. Если твое тело не пользуется спросом – это только твои проблемы.
Дрянь за стойкой вздергивает подбородок. С блестящей улыбкой сообщает номер комнаты и желает приятно провести время. А глаза в это время улыбаются ядом.
Она идет по лестнице, идет на верхние этажи. Ведь там располагаются самые лучшие. Там ее ждет одна элитная шлюха. Ее личная шлюха. Мысль о том, что ее тело имеют десятки других, приводит в бешенство и заставляет желать ту еще сильнее.
Чем ближе заветная комната, тем больше по телу бежит сладкая дрожь. Ну нет. Она плотно сжимает губы, накрашенные темной помадой, и стискивает зубы. Но на дверной ручке пальцы все равно дрожат.
Она вздыхает и ждет секунду, прежде чем открыть дверь.
А эта уже лежит на постели, раскинувшись в вальяжной и раскрепощенной позе. Ожидая ее. Лишь при одном взгляде на эту, тело сотрясает и бьет мощными электрическими разрядами. В ушах играют громкие басы.
Желание. Эйфория. Злость. Похоть.
Эта же нарочно ее дразнит. Знает ее вкусы. Уже успела выучить за несколько прошлых встреч.
Ее сотрясает от злости, она прыжком достигает этой, сжимает ее притягательные руки и впечатывает в кровать. Она обладает хорошей физической силой. Она может устоять перед чем угодно. Кроме. Этой. Чертовой. Шлюхи.
Она снова ее дразнит. Взглядом загадочных серебристых глаз, смотрящих из-под темно-синей челки. На этой – легкий фиолетовый топ, смявшийся между обнаженными сосками. Топ, еле-еле прикрывающий самое сокровенное.
В первую встречу эта сидела, стыдливо сжимая ткань, и смотрела на нее ангельскими глазами. Сама невинность. Она фыркает. Она раскусила ее игру в первую же секунду. Эта больше ее не проведет.
А ведь в первую встречу она усмехнулась и даже удивилась. Ибо не ожидала увидеть эту здесь.
И все же... Эта сейчас под ней. Наслаждается томительным ожиданием. Словно не подозревает, что творит с ней. Ха. Конечно же знает.
- Химера.
О да, кто бы мог подумать, что Химера – в прошлом преступница, совершившая нападение на принцессу Солярии Стеллу, сейчас является одной из самых лучших шлюх этой дрянной планеты. Изгнанная с Солярии, подалась на Эраклион. Где достигла таких верхов. Ночь с ней стоит бешеных денег. Чтобы попасть к ней... Она сделает все, что угодно.
- Ненавижу тебя, – она впивается в Химеру страстным поцелуем, словно изголодалась по вкусу ее губ. У Химеры язык наточен и рот чувственный, каждый поцелуй – огненный танец, черные змеи с рубиновыми глазами, танцующие на самом дне желудка.
Химера – ее личный наркотик. Ее черная страсть. Ее тайна.
Она не любит, когда Химера отвечает. Ей просто нужно чувствовать ее под своими руками. Прикасаться. Любить. Страстно и долго. От Химеры тело испытывает нежнейшую сладость, похожую на топленое молоко. Химера томит тело, содрогает его и бросает в самую бездну отчаяния, злости и ненависти.
Это чуть выше и правее страсти.
- Ненавижу. Как же я... Люблю тебя, – не то слово. Фальшь. Но другого человечество не придумало. Порой ей кажется весьма скудным этот язык. Хочется спеть Химере. Спеть так, как умеет только она одна. – Ты ведь тоже меня любишь?
- Да. Я не представляю без тебя жизни, – урчит она, облизывая ее шею.
Дра-а-акон. Она дрожит от ее прикосновений. Но от произнесенных слов тело наполняется злостью. Стерва! Хочется ударить эту гадкую шлюху. А она смеется.
- Ага. Пока я несу деньги.
- Точно, – передразнивает ее Химера. – Я буду любить тебя всю до последнего дюйма так, как никто не сможет, пока ты...
- Шлюха! – она затыкает ее губы поцелуем и оттягивает за волосы. Слышит легкий стон и заводится еще сильнее. С этой шлюхой надо быть сильной. Дерзкой. Активной.
- Элитная, детка, – улыбается Химера. О да. Ее “детка” действует хлеще экстази. – Кто бы мог подумать... Одна из Винкс приходит сюда и сходит по мне с ума.
- Причем капитально, – она целует ее груди, с рычанием их покусывает и вдыхает прекраснейший аромат ее кожи. Химера. Недосягаемая и недоступная. Принадлежащая ей в такие редкие минуты. – Я хочу убить их всех. Всех, кто до тебя дотрагивается.
Химера должна гореть только под ней.
- Фея, я принадлежу только тебе. И никому больше, – вещает ей Химера.
“Не верю”, – проносится в ее голове. “Никогда не поверю, но ты хорошо играешь свою роль, дрянь”.
- Я хочу тебя, Муза.
Когда Химера произносит ее имя, то она горит еще больше. Буквально плавится под ее руками. И горячо, похотливо берет шлюху в свои нежные объятия и играет с ней.
- Иди нахер, продажная тварь, – она любит обличать ее суть. Любит перекатывать на языке ее дерзкое имя и выплевывать с отчаянием и любовью.
Ну почему же ты не видишь, что так мне нужна?!
Злость и безысходность. Комната в темном борделе. Покров ночи. Середина июня. Их шестая встреча.
Муза растворяется в ней. Ее лихорадит. Ее бросает изо льда в пламя. Муза себя не сдерживает. Играет ее телом, своим. Химера контролирует себя лучше, но вскоре и она окончательно теряет голову.
Ее личный наркотик пришел в действие. Ее личный наркотик кувыркается с ней на скомканных простынях. Ее наркотик пьянит ее и отвечает на долгие, жаркие, требовательные поцелуи. Ее наркотик полосует ей спину.
Муза тоже в долгу не остается. Она имеет эту шлюху с наслаждением, со всей страстью, на которую способна, примешивая к ней толику злости от того, что через Химеру проходят и другие, отчаяния, что не может понять чувства этой дряни, и слабости, которую не показывает, но может позволить рядом с ней.