— Чем?
Твое-то какое дело? Любопытной Варваре, как говорится… челку обстригали, вот!
— Над генетикой зависаю, — пожала плечами я.
— Вот как? — протянул Принц, усевшись на кровать и жестом повелев мне сесть в кресло у письменного стола. — И как Принцесса учится?
— Нормально, — пожала плечами я и пошла по указанному адресу.
— И что же Принцесса не понимает в генетике?
— А Принцесса не сказала, что чего-то не понимает, она просто новый материал проходит, — усмехнулась я, усаживаясь в кресло. Хочет он ролевой игры — он ее получит…
— Тогда, может быть, мне стоит ей помочь?
С чего бы такая щедрость, Каваллини? Уйти домой побыстрее хочешь и надеешься, что чем больше будешь со мной тусоваться, тем быстрее поймешь, чего Графская душенька от тебя желает? Что ж, логика в этом есть, вот только кажется мне, что не всё так просто. Чего-то ты, кажись, не договариваешь, меня интуиция редко подводит…
— Перебьюсь, — поморщилась я. Что-то мне покоя не дает, а что — понять не могу…
— Я вынужден настаивать, — театрально вздохнул Бельфегор.
— А смысл? — прищурилась я.
— Ши-ши-ши… — многозначительно, да. А еще многозначительнее то, что у него в руке стилет появился.
Принц вертел в пальцах ножичек, а я… Я не трус, но я боюсь. Хотя не убьет ведь он меня, правда же?
— Ваша Светлость, Вы что-то недоговариваете. Вы уже узнали, что должны сделать, да? — вопросила наглая я, ожидая мгновенного броска, но почему-то ножичком меня не проткнули, а, напротив, одарили ответом:
— Нет, пока я этого не знаю. Но я настаиваю на помощи, почему же Вы отказываетесь?
— Потому что Вы меня в любой момент кокнуть можете, — честно ответила я.
— Ши-ши-ши, Принцам не пристало убивать Принцесс, если те их не выводят из себя.
Ага, потому ты и вертишь стилет, аки бандит с большой дороги! Ты ножичек-то убери, гопник доморощенный! Тогда и будешь говорить: «Я не я, и хата не моя»!
— Это Вы к тому, что если я сейчас же не соглашусь, Вы меня убьете?
— А Принцесса не столь глупа, сколь хочет казаться…
Приплыли тапочки к дивану…
— А как же договор с Графом? — неуверенно протянула я.
— Что Принцу до Графа, даже если он шинигами? Для него авторитетов нет… — ответил Бельфегор, и стилет в тонких аристократических пальцах завертелся, аки Карлсоновский пропеллер. Кажись, сейчас меня точно будут резать… Ладно, что с меня, убудет, что ли, если он репетитором побудет? Неохота раньше времени помирать, а он, вроде, ничего ужасного, типа предательства Родины, не предлагает…
— Тогда я за учебниками, — сдалась я на милость победителя и встала.
— Хорошо, что Принцесса понятливая, хоть и упрямая, — выдал Бэл и стилет исчез.
Тяжко вздохнув, я поплелась за учебником, ручкой и тетрадями и, прихватив заодно красную ручку для Его Высочества, вернулась к этому самому Высочеству, вооруженная макулатурой и письменными принадлежностями. Усевшись за стол Принца, я ехидно отметила, что ему-то приземлиться некуда, но Гений наш нашел выход — он уселся прямо на столешницу. Где Ваши манеры, Высочество? А еще «Принц» называется… Может, Франя прав, и Вы фальшивый принц, а?..
Каваллини начал пояснять мне то, на чем я остановилась, сопровождая объяснения красочными примерами и активируя меня на бурную мыслительную деятельность, помахивая стилетом. Кстати, надо признать, что у него отлично получалось преподносить материал, и вскоре я усвоила тему, которую разбирала. Но Бельфегор и не думал сворачиваться, несмотря на то, что будильник на тумбочке показывал десять вечера и мне давно пора было баиньки. В результате в половине одиннадцатого я начала откровенно зевать и простонала:
— Ваше Высочество, давайте сворачиваться! Мне в пять утра вставать! Я ж не вол, в самом деле!
— Нет, ты довольно неглупая Принцесса, — сделал мне комплимент Каваллини. Неужто он и на такое способен? — Так и быть, можешь идти. Мы еще продолжим!
Прозвучало прям как терминаторовское: «I’ll be back», — в самом деле… Чего он так жаждет меня научить чему-то? Непорядок…
— Спасибо! — обрадовалась я, правда, обрадовалась вяло, ибо была полусонная и малоадекватная.
— Ши-ши-ши.
Какой многозначительный ответ! Я прям всё поняла! Могу перевести даже: «Старался не для тебя, а для себя, но раз уж ты мне благодарна, позволю тебе сказать „спасибо” и даже одарю царским смехом в знак того, что я всё же услышал твое жалкое вяканье!» Нет, я не утрирую, я просто пафос со слов, которые Принц зажулил, стряхнула, ага…
Я кивнула и поскреблась к себе, прихватив учебники. Приняв душ, я, наконец, упала на кровать и мгновенно заснула. Последней мыслью, промелькнувшей в голове перед тотальной отключкой питания организма от аккумулятора под названием «мозг» и переходом в аварийный режим, было: «Где ж Хибари-сана носит? Он же любит поспать… Только б избивать рабочих не начал…»
====== 4) «Выходила на берег Катюша» или «Хватит трепать мне нервы, интервенты!» ======
«Мудрые люди обдумывают свои мысли, глупые — провозглашают их». (Генрих Гейне)
Проснулась я около пяти утра, как всегда. О бодрости речи не шло: я обычно в десять ложусь, у меня режим, а вчера аж в одиннадцать завалилась, и это непорядок! Дожила, сама себе Дисциплинарный Комитет напоминаю… Хотя режим — он и в Африке режим, а несоблюдение его карается вялостью и сонливостью, в чем я убедилась, пытаясь взбодриться холодным душем, правда, попытки мои были тщетны. Спустившись вниз, я зажевала печенюшку и пошла доить коров. Их у нас аж целых две, и потому мы всегда можем рассчитывать на свежее молочко. А что, очень даже удобно и выгодно, учитывая толпу рабочих, которым молоко «за вредность» надо давать, но не как сталелитейщикам, а как язвам моровым, ибо нервы они треплют нам о-го-го как… Также у нас есть кролики, куры и индоутки — наимилейшие птицы с мирным нравом, не то, что гуси, к примеру… Кошек и собак даже упоминать не стоит — какая ферма без них? Хотя нет, упомяну, поскольку у нас кошки сами по себе гуляют, мышей ловят, а вот собаки помогают с лошадьми, приглядывая за табунами. Колли — вообще отличные пастушки, потому мои предки и завели именно их (хотя я всегда мечтала об овчарке, но их на ферме заводить опасно, потому не судьба), но есть у нас один ризеншнауцер, трех лет отроду, который вечно всех вгоняет в дикий афиг тем, что по ферме помогает не просто сгоняя лошадей в кучку, а носит ведра с водой. О да, у него это привычка с детства — как ведро видит, хватает и куда-то прёт. Не суть важно, надо это хозяину или он погонится за ним с воплем Оси Бендера: «Отдай колбасу, я всё прощу!» Посему у нас ведра обычно ныкают и выдают ему, только когда надо пойти к колонке, воды накачать. Рукоятка его личного ведра замотана мягкой тряпочкой, и ходит за водой это четвероногое коромысло к колонке, расположенной возле дома, в гордом одиночестве. Спросите: «Как так?» Да очень просто — ставит ведро под кран и качает воду, надавливая лапами на рычаг. Кстати, недавно вычитала в газете, что наш Гин не уникум и есть у него «собрат по мысли», тоже любящий помогать ближним, дающим ему булку с маслом, вернее, мясо с костью. Кстати, имечко ему я дала в честь Ичимару Гина из аниме «Блич». А что такого? Тот вечно лыбился, а когда на нашего ризена смотришь, кажется, что он тоже лыбу давит. Да и стоит ему ведро узреть, Ичимару косплеят все вокруг, ибо зрелище то еще…
Я подоила коров, разлила молоко по бидонам, посокрушалась на тему: «Жаль, Гину бидоны не всучить» (хотя он бы допер, конечно, но лучше не извращаться — собака всё же), и потащила их домой. Ленка уже вовсю кормила индоуток кукурузой, а Гин возвращался от колонки с ведром в зубах. Наш верный Хатико снова спасал ленивую готессу от участи коромыслоносца, за что она каждое утро выдавала ему по кусочку колбасы — небольшому, так, для поддержания интереса к трудовым будням. Я почапала к кроликам и начала чистить клетки, а где-то вдалеке послышался лай Гина. Видать, Ленка опять не дала ему погонять кур… О да, у нас разделение труда: Ленусик заботится о птице, а я — о млекопитающих и «млекоодаривающих», так сказать, то бишь о кроликах и коровах. Кошки тоже на Ленке: только она может совершенно спокойно битый час шляться по территории фермы (мы всё наше хозяйство «участком» между собой зовем, а «фермой» — только ту часть, где постройки расположены) и выуживать котофеев из самых странных и необычных мест, куда они умудрялись забраться и застрять. Скажете: «Кошка — самое ловкое животное»? Ага. Но это не отменяет того факта, что она еще и дико любопытное животное и куда только свой нос не сунет! А ежели дверь захлопнется, или она провалится куда-нибудь? То-то и оно… Я же кормила собак — они каждое утро и каждый вечер прибегали к длиннющему ряду мисок, куда я сгружала кашу и всякие собачьи радости, и проблем а-ля «спасите Бобика из конюшни» у меня не возникало.
Отстрелявшись от кормления кроликов, я поперлась варить кашу собакам и в скором времени наконец раздала им хавчик. Ленка в это время меланхолично шлялась по территории фермы и внимательно вглядывалась во все «интересные» и заковыристые места возможного пребывания кошек. Нет, конечно, они не каждый день где-то застревали, но на всякий случай она всё же их искала. Вот приходили бы они к завтраку толпой, как собаки, — всё проще было бы! Сразу понятно бы было, пропал кто или все живы-здоровы, в спасении не нуждаются. Но нет, «курица — птица гордая, не пнешь — не полетит», а кошки еще хуже…
Раздав корм барбосам, я уселась рядом с Гином, черным ризеном, обожающим косплеить коромысло, миска которого стояла с левого края всей этой шеренги, и умиленно на него воззрилась. Пес жевал, причавкивая и брыляя кашу во все стороны, периодически отрываясь и довольно на меня глядючи. Эх, грязнуля! Всё б ему обсвинячиться, никакой культуры… Но пока я играла в гляделки с ризеншнауцером, песец подкрался незаметно, вильнув пушистым хвостиком. А вернее, мне за спину кто-то зашел, и я вздрогнула, услышав холодный, жесткий голос без тени вежливости:
— Травоядное, как зовут этого пса?
Ох ты ж, ёлы-палы!!! Мать моя Дейдара, отец — Хидан, дедушка — Мадара! Со мной сам Хибари-сан (хорошо не Хибари-сама, ага) заговорил?! Я подскочила на месте и развернулась к парню. Хотя «парнем» его назвать было сложно: он был выше меня на голову, а на фейсе лица читалась такая уверенность и спокойствие, что поперхнешься, ежели его так обзовешь…
— Гин, — отрапортовала я коротко. С этим типом лучше лишней воды не разводить. Как говорят: «Краткость — сестра таланта!» — а на нервы действовать носителю тонфа и хранителю священного камикороса не рекомендуется в принципе.
Не удостоив меня и кивком, Хибари-доно (извращаюсь я с именными суффиксами, да) уселся на корточки рядом с моим ризеном и уставился на него во все глаза. Нет, я понимаю: он любит животных и, можно сказать, прям в рай попал, ибо их тут до и больше, но зачем же на песика так смотреть, что у меня бы на его месте кусок в горло не полез? Впрочем, Гину было начхать — он продолжал неаккуратно поглощать кашу и периодически смотрел на меня, стоявшую слева от Хибари-сана. Хибёрд сидел на плече у мужчины (о да, по-другому его назвать даже у меня язык не поворачивается!) и увлеченно наблюдал за стройной шеренгой собак. Смелый первоптиц, однако… Наконец Гин дожевал кашу и уселся возле миски, глядя на меня. Обычно я сваливала по окончании его трапезы в туман, но почему-то сейчас захотела понаблюдать за тем, что же будет, и оказалась права — «что-то было». Хибари-сан протянул руку к Гину, и я вздрогнула. Да, он мирный пес, да, он тихий, да, он дружелюбный. Но в жизни такой фамильярности по отношению к себе от посторонних не терпел! И, кстати, сразу же кусал, не тратя время на прелюдию в виде лая, рыка или оскала. И он не псих — наоборот, собака-пустобрех куда менее «нормальна» чем та, которая сразу кусает. Я надеялась лишь на реакцию Облака Вонголы и то, что он отдернет руку до того, как лишится пальца, но меня ждал транс похлеще вчерашнего, в виде двух глючных гусей в белых хламидах… Гин обнюхал протянутую конечность, посмотрел в глаза Хибари-сану, отвел их и лизнул его ладонь! Дожила… Видать, комитетчик и правда на живность гипнотически действует, раз даже наш нахальный Гин, который взгляд отвел только от моих глаз и глаз моих сестер, не выдержал и двух секунд игры в гляделки с Хранителем Облака и даже ласту его облизал, как чупа-чупс, то бишь слюнявил ее долго и упорно… Но Хибари-сану это в конце концов надоело, и он начал гладить и почесывать пса за ушами, а уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Вау, ничего себе! Не думала, что увижу это! Всё, я могу умереть спокойно: я видела девятое чудо света (восьмое, как мы знаем, — волосы Скуало). Замучив пса до состояния «я больше не могу валяться на траве и балдеть от почесывания моего бедного пуза» (хорошо не до смерти), Хибари-сан встал и, не говоря ни слова, пошлепал к дому. Я потянулась, зевнула, и тут мой сонный разум пронзила ужасная мысль. Блинский блин! Завтрак!!!
Я ломанулась домой еще быстрее комитетчика и, торпедой влетев на кухню и вымыв руки, начала готовить завтрак — молочный рис и омлет, благо, Ленка уже натащила яйца. Вскоре, как это ни странно, ко мне присоединился сам Хибари-сан и, вымыв руки, вопросил:
— Где моя комната, травоядное?
Эм… Что-то мне как-то страшно. Ежели он узрит ту табличку, пока меня не будет рядом, может накрутить себе в мозгах, как и Бэл, что я его оскорбить пыталась, а если я с ним пойду, мне может прилететь немедленным камикоросом в глаз. Выбор, конечно, неутешительный, но буду надеяться, что он меня хоть выслушает, прежде чем убивать начнет…
— Я покажу, — пробормотала я, мельком подумав: «Где ж он, интересно, всю ночь-то шлялся?»
— Я найду сам. Где?
Блин… Ну да ладно, выкручусь иначе.
— Второй этаж, правое крыло. Комната, у которой на двери фотография тигра с цитатой: «Вот чем отличаются животные от людей: они молчат. Ни упреков. Ни вранья».
Хибари-сан нахмурился и плотно сжал губы, хотя, казалось бы, куда уж плотнее, но молча пошлепал наверх. Фух, кажись, изничтожение меня, наглой, временно отменяется… Я вернулась к плите и недоваренному завтраку и поставила кастрюльку с рисом на конфорку. Вскоре на сковородах зашкворчали яйца, взбитые с молоком, и я блаженно развалилась на стуле. Но отдохнуть мне не дали — на кухню зарулила Ленка в сопровождении Игоря и тут же накинулась на меня, аки куклуксклановец на Пеле.
— Что они себе позволяют?! Да где это видано! Да вообще! Выгнать их из дома и пусть спят хоть под дождичком, хоть на сеновале!!!
— Что случилось? — опешила я. Что эти деятели за ночь-то успели сотворить?! Тем более такого, что у нашей мисс Апатии голос прорезался, да еще и такой громкий? Ей вообще-то подобное поведение несвойственно…
— Какой-то идиот конченый умудрился моему Принцу лапку перевязать, намазав зеленкой!!! — возопила Лена, и я чуть в голос не заржала. И это — трагедия века? Впрочем, для Ленки да. Она ж дикая кошатница и из животных выше всех ставит именно наглых представителей богини Баст, а Принц — ее любимый кот, огромный сиам черного окраса, злющий-презлющий и никого, кроме Ленусика, на расстояние пушечного выстрела к себе не подпускающий. Он вчера утром поцарапал правую переднюю лапу, и Ленка перебинтовала ее, промыв перекисью водорода, а тут кто-то осмелился дивную черную шерстку зеленкой изгваздать. Камикорос ему, что… Хотя это вряд ли, ибо сделать сие мог только хранитель этого самого камикороса и его почетный изобретатель, так что отменяется. «Божественная кара» на своего создателя падать откажется.
— А чего ты расстраиваешься? — усмехнулась я, а Игорь, бросив: «Привет», — уселся за стол ожидать завтрак. — Ну помогли Принцу, в чем трагедия? Зеленка отмоется, а кот не предатель, раз кого-то подпустил…
— Да я не из-за «подпустил — не подпустил»! — фыркнула Лена, хотя, думаю, она приврала… — Конечно, он только меня любит! Но с какого недосыпа они тут хозяйничают?! Принц не любит зеленку — он только перекись спокойно переносит! Наверняка он дико испугался, и ему больно было! Как так можно?! Садисты! Нельзя же так измываться над животными!!!
— Ему не было больно, и он не вырывался, — послышался ледяной голос от дверей. О, а вот и виновник Ленкиной истерики… Значит, я права — это он Принцу первую помощь оказывал. Блин, а это значит, что он ночью по дому шастал, ибо аптечка у нас на кухне хранится — висит на стене, замаскированная под небольшой шкафчик, на который налеплен красный крест, чтоб сразу понятно было, что внутри.
— Ага! Ври больше! — разошлась Лена, и я занервничала — мало ли, Хибари-сан оскорбится? А посему, пока она вопила, я встала между ними. Нет, ясен фиг, «против лома нет приема», но, может, хоть уговорить его получится? — Принц никогда ни к кому кроме меня не подходит! Никому в руки не дается! А зеленки он боится, потому что когда он маленький был, его пацаны деревенские мучили, а я отобрала его у этих Иродов и раны зеленкой обрабатывала! Он с тех пор ее на дух не переносит! Шел бы ты своими байками оленей в тундре прикармливать, ты…