«Братик. Я… МЫ ничего не сможем с этим поделать… если не постараемся. Я сказала тебе все, что знаю. Тебе остается только… принять решение.» — Она смотрела, не отрывая взгляда. Моя любимая сестренка, которая всегда улыбалась мне… сейчас она смотрела на меня строго, жестоко, с гневом внутри. Не ко мне, но к миру. Она шептала тихо, но четко. — «Ты можешь отдать меня в руки Первому. Заставить меня страдать за все, что я сделала. Только Первый не отпустит тебя. Он будет уверен в том, что я тебе все рассказала. Но… если же ты… веришь мне…»
Я не верил ее словам. Я начинал паниковать, стараясь избежать ее взгляда. Это сон. Это просто сон! Я не могу встать между молотом и наковальней! Только не так! Я оказался в ловушке, которая готова захлопнуться в любой момент. Я могу поступить неправильно в любом случае, но… должен же быть другой выход… Я должен поступить иначе! Сестра коснулась моих щек пальцами, заставив меня обратить на нее внимание. Я не мог сопротивляться.
«Ну так что?» — спросила она меня вновь, прижимая большой палец к моим губам. Я мог ответить все, что угодно, но обилие ответов было таким-же маленьким, как и капсула, в которой я нахожусь. Ее слова не выходили из головы. Ее нежный шепот мучил меня сильнее с каждой секундой.
— «Ты веришь мне, братик?»
========== Часть 5. Цепи страха. ==========
Я… я словно в самом кошмарном сне. Я ненавижу этот сон, хочу выбраться из него, но у меня ничего не выходит. Я застрял в нем! Все, что я вижу — лицо. Злобно выглядящее лицо своей сестры. Мне было сложно смириться с правдой, не говоря уже про ее истинную сущность. Девяносто восьмая была убийцей. Моя родная сестра-близнец была человеком, убившим мою сестру и двух братьев. Одна лишь мысль об этом не давала мне спать, и я лишь наблюдал за ней, покрываясь потом. Я боялся даже… моргнуть. Мой страх влиял на это. Она не могла спать, зная, что я не доверяю ей и боюсь ее. Сестре пришлось запросить Стазисный сон, и запрос был подтвержден сию минуту. Так я и уснул… с убийцей в тесной капсуле. А сейчас, проснувшись, я лишь сильнее чувствую страх и ужас, проползающий в мое сердце. Серьезное лицо моей сестры, трущий единственный глаз кулачком, невольно постанывающей от головной боли… Я бы нашел это милым, если бы не тот факт, что она убила трех человек. В этот момент она выглядела… как настоящее зло! Кошмар во плоти! И самое ужасное не только в этом! Я окружен своими братьями и сестрами из Девятого ряда, которые не подозревают о подобном предательстве. Я кричу и зову на помощь где-то глубоко внутри себя, но снаружи… Все, что я могу делать — молчать. Молчать не ради защиты своей сестры, но себя самого.
«Братик?» — от ее голоса по моему телу прошли мурашки. Я вздрогнул, не поворачивая к ней голову, устремив свой взгляд строго на своего брата, сидящего на противоположной стороне стола. Все мое тело могло чувствовать ее. Ее улыбку… — «С тобой все в порядке? Ты… даже к еде не прикоснулся.» Я был в таком диком страхе и ужасе, что забыл про все и вся, разглядывая упаковки с едой на пластиковом подносе. Мне не довелось запомнить что-либо про сбор или даже про то, как я встал. Я даже не старался запомнить все это. Мои глаза оглядели лицо моей сестры. Девяносто восьмая вела себя так… как подобает сестре. Теплая улыбка и яркий взгляд. Маска, за которой она скрывает все свои грехи.
«После того, что произошло вчера…» — моя голова совершенно перестала думать, пока я не пришел в себя и не взял своим мысли в руки. Я уже был готов добавить несколько важных деталей и наделать бед, но быстро прикусил язык, помотав головой. — «Я потерял аппетит.»
«Ну что ты, братик! Нам всем надо кушать! Давай, не заставляй меня кормить тебя.» — Девяносто восьмая вела себя как настоящая, любящая сестра. Подбадривала меня, улыбалась, поглаживала мое плечо своими нежными руками… даже выдавила из себя кроткий смешок. Она играла свою роль великолепно, но я теперь никогда не смогу увидеть ее в ярком свете. Она лишь сильнее пугает меня своим видом. Вздохнув и успокоившись, я принялся за еду, пока все остальные смотрели на нас с теплыми улыбками. Они даже не подозревают, на что способна моя сестра-близнец. Они не видят ее… истинное лицо.
Завтрак прошел незаметно, и мне оставалось только идти следом за Девяносто восьмой, словно собака на цепи. Когда мы зашли за угол, ее улыбка пропала, а руки быстро схватили мою ладонь. Она рассматривала меня своим глазом, слегка расслабив веки и вздохнув.
«Ты так сильно ненавидишь меня, братик? Ты серьезно хочешь выдать меня?» — на ее вопрос я не ответил. Мне было страшно. Я даже не сразу понял сути ее слов, пока не вспомнил про то, что я едва не проболтался про нее за завтраком. Я не пытался рассказать кому-либо о том, что она сделала, но и сдерживаться я не хотел. По крайней мере… не тогда, когда она рядом. Вздохнув, она повела меня за собой, продолжая держать за руку. — «Я хочу с тобой поговорить. И об этом лучше поговорить там, где нас не должны услышать. Ни „Белые“, ни семья.» Она ускорила шаг и сжала мою ладонь сильнее. Это было не просто предложением. Это был приказ. Она завела меня в уборную, оглядев все места и дождавшись, когда дверь закроется и защелкнутся магнитные замки. Убедившись, что мы одни, она открыла одну из кабинок и зашла внутрь. Я лишь стоял посреди уборной и смотрел на нее, не зная, что делать.
«Я знаю. Ты не доверяешь мне, братик. После того, что я сказала и сделала… Я уже и не надеюсь, что все встанет на прежнее место.» — в ее голосе была нотка серьезности, но она все еще старалась звучать сдержанной и тихой. Она даже не смотрела на меня, когда разговаривала. — «Просто я хочу…»
«Убить еще одного человека? Этого ты хочешь?» — я не следил за своим голосом. Мой тон был настолько громким, что эхо могло спокойно пройти через стены. Любой проходящий мимо мог бы услышать меня. Девяносто восьмая вздрогнула, моментально повернувшись ко мне и прикрыв мне рот, прижавшись ко мне.
«Тише! Хватит сходить с ума!» — ее серьезный взгляд заставил меня вздрогнуть, не говоря уже про шепот. Она провела по моей щеке пальцами, словно успокаивая, после чего вновь нарисовала на своем лице улыбку. — «Я просто хочу помочь. Тебе, себе, всем остальным…»
«Как?!» — на этот раз я перешел на шепот, но выражение моего лица показывало мой шок и удивление. Ее слова не казались мне логичными. Тем не менее, она, погладив меня по голове, показала пальцем на стену, медленно отходя к кабинке.
«Поглазей на сафиритовые плиты, пока твоя сестренка справляет нужду и делиться с тобой самыми сокровенным секретами. Хоть мне и стыдно, но… это ведь… вполне нормально, верно? Мы ведь брат и сестра, как никак.» — с этим запросом, она закрыла за собой двери кабинки нажатием одной единственной кнопки. Не знаю, чего она хочет от меня, но разглядывать сафиритовые плиты в такой ситуации — вполне пристойная идея. Пристойнее, чем… смотреть на ее ноги через щель под дверями. — «Можешь задать мне какой-нибудь интересующий тебя вопрос, чтобы не слушать все подряд. И старайся поглядывать на двери в уборную, пожалуйста.» Один вопрос никак не выходил из моей головы.
— «На кой-черт ты убиваешь людей?» Это звучало грубо, но сестра не постеснялась ответить.
«Я не собиралась никого убивать, если бы не обстоятельства! Поступи я иначе, и тогда никто не узнает правды, а Первый поставит мне статус „Плохой“ сестры!» — после этих фраз произошла небольшая пауза. Мне пришлось слушать легкое журчание воды и сдерживать стыд, углубляя свой взгляд в очередную сафиритовую плиту. В каждой плите… В глубине плит я мог заметить свое отражение. Как только я убеждался в этом, я переходил к следующей плите. Журчание прекратилось, а Девяносто восьмая смущенно произнесла: «Прости.», слегка поджав ноги. — «У меня не было других вариантов. Я хотела рассказать обо всем этом тебе, но… я усомнилась. Побоялась. Потому я обратилась к Семьдесят восьмому, который занимался архивацией всех новых файлов в библиотеке. Мы встретились с ним глубокой ночью, когда мне захотелось пойти в туалет, и тогда я рассказала ему про все это. Про файл и прочие вещи. Он хотел донести это до Первого, а не оставить в секрете, и я уже не говорю про то, что он упомянет меня в своем отчете! А это не есть хорошо. К моему счастью… Мама помогла мне. Я… дождалась Семьдесят восьмого по пути к капсуле… Я перерезала его горло использованным скальпелем и закрыла его в капсуле. Это… я не хотела так поступать, но это было необходимо.»
«В каком смысле… „Мама“ помогла?» — я не поспевал за цепочкой событий и пытался запомнить все детали, продолжая вглядываться в пластины. Это занятие становилось на столько… гипнотизирующим, что я забывал о течении времени. И даже после ее рассказа, я не позволял себе верить в ее слова. Я знаю, чего она хочет и что она сделала. Тем не менее, она продолжала, быстро ответив мне на вопрос.
«Продолжай рассматривать плиты и поймешь, как она помогла мне.» — не знаю, зачем, но я продолжал делать то, что она говорит, вслушиваясь в ее рассказ. Я мог видеть сквозь щель, как она слегка болтала ногами, продолжая сидеть в кабинке. — «Мама дала мне не только скальпель, но и какую-то таблетку, которая, по ее словам, могла „слегка отравить“. Я подкинула ее в свою упаковку с десертом, а ее…»
Я стукнул по дверям кабинки, заставив Девяносто восьмую замолчать. Кто-то шел сюда, если мой слух меня не обманывал. Спустя несколько секунд, двери открылись. Шестьдесят второй вошел внутрь, слегка усмехнувшись, после чего заметил гладкие ноги моей сестры через проем. Это заставило его удивиться. Он бы мог не заметить мою сестру, если бы не ее легкий писк удивления и испуга.
«И с каких это пор тебе, сестра, разрешено ходить в мужские уборные?» — спросил он строгим тоном, устремив свой взгляд на двери кабинки. Мне пришлось привлечь его внимание и объясниться перед ним. А если быть точнее… солгать. Я должен был солгать.
«Нам сказали находиться в парах! Это я и делаю… Как видишь.» — мои слова не вызвали особой реакции у Шестьдесят второго. Он лишь усмехнулся, стуча по дверям кабинки, пока моя сестра собиралась выходить
«Ты еще в кабинке с ней посиди, умник.» — его слова звучали как оскорбление, хоть он и говорил это в шутку. Девяносто восьмая уже открыла двери в кабинку, поправляя на себе штаны, разглядывая своего брата с недовольным лицом и краской. — «Если уж на то пошло, то можно было подождать ее снаружи.»
«Я…» — ее дыхание перехватило, когда она подняла руку. Я не понял, что произошло с ней, пока не услышал отчетливый звон. Из ее штанины вывалилась отвертка. Та самая, которую она уронила в моей капсуле. Которой она пыталась меня убить. Мы боялись пошевелиться, разглядывая удивленное лицо Шестьдесят второго.
«Это…» — он не постеснялся поднять отвертку с пола и разглядеть ее. Выражение его лица поспешно менялось, после чего он устремил свой взгляд на мою сестру, стоящую за моей спиной. Он был в ужасе, и это ужас… медленно переходил в гнев. В ярость. — «Так это ты…»
«П-послушай! Все не так…» — Теперь моя сестра не могла выкрутиться из этой ситуации, но эта ситуация… Все пошло не так, как я предполагал. Шестьдесят второй возвышался надо мной с сестрой по росту, а мериться с ним силой было бесполезно. Он бросил отвертку в сторону и устремился вперед, одним ударом откинув меня в сторону. Удар был таким сильным, что я едва мог прийти в себя после него. Повернув голову, я увидел… как Шестьдесят второй душит мою сестру, прижимая ее к полу. Девяносто восьмая пыталась бороться с ним, но она была беспомощна против его огромных, мускулистых рук.
«Плевать на Первого… Ты не заслуживаешь наказания от его рук!» — пока он угрожал ей, не сдерживая тона, моя сестра пыталась сделать хоть один глоток воздуха, задыхаясь. Я мог видеть ее слезы… Она плакала, беспомощно впиваясь ногтями в его руки. — «Я сам лично… тебя придушу. Змея… Тварь! Убийца!»
Моя сестра взглянула на меня своим глазом, продолжая лить слезы. Я… я был в ужасе. В страхе. Я не знал, что делать! Все мое тело оцепенело, пока я наблюдал за тем, как лицо моей сестры бледнеет. Я мог прочитать по ее губам… Она говорила мне…
«Бра… тик…» — вышло из нее едва различимым шепотом. Она звала на помощь. И она… она показывала глазами на что-то… Я…
Отвертка лежала рядом со мной… и я не побоялся взять ее в руку, сжав рукоять так сильно, как только можно. Я взял себя в руки, смёл страх и ринулся на своего брата, прыгнув на него с дикими криками. Оказавшись у него на спине, я начал бить его отверткой в грудь так сильно, как только это возможно, вслушиваясь в его хриплые крики агонии. Даже когда он пытался ударить меня и скинуть меня со спины, схватив меня за рубашку, я продолжал колоть его грудь отверткой снова и снова, оглушая его своими яростными криками. Последний удар был самым сильным из всех. Я направил его в шею, пронзив его горло и позвоночник. Этот удар был смертельным, и, спустя секунду… брат упал на пол. Девяносто восьмая лежала под ним, закатив глаза. Кровь Шестьдесят второго лилась на ее рубашку мощными струями. Мои руки дрожали, медленно окрашиваясь в красный. В ужасе и шоке, я пытался вернуть ее к жизни, надавливая на ее грудь руками со всей возможной силой, стараясь сделать искусственное дыхание. Все мое тело дрожало, в глазах темнело… Последнее, что я помню — окровавленное, бездыханное тело Шестьдесят второго. А потом — темнота.
Мое сердце билось так сильно, что я отчетливо слышал каждый стук сквозь свой глубокий сон. Словно оно было готово вырваться наружу или разорваться на куски. И оно так билось не от того, что я потерял сознание или устал. Нет. Оно так билось… от страха. Билось быстрее и быстрее, не успокаиваясь ни на минуту. Я слышал голоса, плач, крики… Словно самый страшный кошмар, который я не могу увидеть, услышать, запомнить. Я его чувствую, и это чувство останется во мне клеймом. По спине пробегали мурашки. Я чувствовал холодный металл, касающийся моих ключиц и спины. Это заставило меня приоткрыть глаза и пошевелиться. Я вновь лежал на медицинском столе, прикованный магнитными наручами, без рубашки на теле. Меня окружили мои братья и сестры, лица которых я едва мог распознать. Первый, Вторая, Тридцатая, Тридцать Третья, Девяностый… Они все разглядывали меня с серьезными, шокированными лицами… или даже со слезами. Все вокруг меня кружилось и вертелось, и я не мог сосредоточить взгляда. Я не знал, что происходит, потому мне пришлось закрыть глаза, кривя лицо от головной боли.
«Что ты сделал с ним, Девяносто девятый?» — строгий голос Первого вернул меня на верную дорожку. Я слегка начал приходить в себя и вспоминать те моменты, когда я упал без сознания. Первое, что я вспомнил — Девяносто восьмую. Вздохнув, я выпалил наружу первую попавшуюся мысль, нагнувшись вперед.
— «Сестра ум…!»
Внезапно я почувствовал резкое движение и боль. Первый ударил меня. Ударил сильно и без сожаления.
«Что ты сделал с Шестьдесят вторым?!» — на этот раз он спросил меня громче, прижав меня к столу ладонью, сильно нажимая на грудь. Каждая деталь произошедшего начала проясняться в моей голове. Словно вспышки, я пересматривал все, что произошло со мной. Мне становилось не по себе от каждой новой детали, и я начал чувствовать головокружение и тошноту.
«Его сейчас вырвет.» — спокойный голос прозвучал за моей спиной. Голос знакомый, но я не помню… чей он. Меня потянули за правую руку, наклонив на бок, после чего меня вырвало. Я приоткрыл глаза. Семидесятый держал меня за руку и тянул на себя, держа в руках мусорный мешок серого цвета. Он закрепил мешок на клешнях и держал другой конец мешка в руке, давая мне выплеснуть из себя все в этот самый мешок. Когда я опустошил содержимое своего живота, он вновь положил меня на стол, активировав магнитный наруч, после чего ушел, взяв с собой мешок.
«Ты делаешь ему только хуже! Дай младшему брату собраться с силами.» — нежный, обеспокоенный голос Тридцать третьей заставил меня прислушаться. Я едва мог открыть глаза, переводя дыхание и кашляя, кривясь от противного, кисловатого привкуса во рту. Я лишь услышал громкий стук и легкую вибрацию стола у моих ног в качестве ответа на ее предложение.
«Он убил нашего брата! На кой-черт я должен…» — Первый выходил из себя, судя по его тону. Вот только другой, более громкий и звонкий голос, перебил его.
«Хватит быть таким тупоголовым дебилом и заткнись на пару минут! У нас тут и так черт и что творится, а ты еще хочешь все на младшего свести!» — эти гневные крики шли от Второй, которая тоже была… сама не своя. После этого… наступила неловкая пауза, но ее прервал голос Семидесятого.