- Ну, ну, не надо расстраиваться, - снисходительно усмехнулся Верхаен.
Ответом ему стала благодарная улыбка и такой доверчивый взгляд, что у Гельмута засосало под ложечкой.
Спал он плохо, а утром позвонил Милене и сообщил, что его возвращение домой откладывается. Накладки в работе, что поделать. Она не стала допытываться, какие именно. Проект считался секретным и не обсуждался в кругу семьи. Для себя профессор решил, что чрезвычайное происшествие, чуть не унесшее две жизни, требует его присутствия в Эколе.
- Ну-с, молодые люди, давайте раз и навсегда расставим точки над "i".
Он сидел не с краю стола, как раньше. Туда переместился Фреттхен, а профессор, восседая в кресле психолога, с холодным профессиональным любопытством разглядывал парочку нарушителей.
Джереми - упрямый взгляд, прямые плечи, обветренные руки скрещены на груди. Этот парень - боец по натуре. Портит все показатели. Привносит хаос в хорошо отлаженную систему.
Софи - наивные, чистые глаза под густой чёлкой, губы, готовые к улыбке, руки свободно лежат на подлокотниках кресла. Она закинула ногу на ногу и кокетливо покачивает сланцем. Солнце играет на стеклянных бусинках, облепивших тонкую перемычку незатейливой обувки, кидает блики на перламутровые ногти. Какой у неё идеальный пальчик...
Верхаен потёр переносицу и продолжил:
- Вам, друзья мои, необычайно повезло. Миллионы молодых людей были бы счастливы оказаться на вашем месте. Здесь, в Эколе, для вас созданы все условия. Абсолютно все условия для развития талантов и самореализации. Вам, наверное, рассказывали в школе про пирамиду Маслоу?
- Конечно, она включена в учебную программу, - услужливо подсказал Хорёк.
- Так вот, вы должны помнить, что потребность в самореализации находится на самом верху этой пирамиды. И далеко не каждый добирается до этой вершины, связанный по рукам и ногам самыми разными обстоятельствами. Если вы хорошенько подумаете, то найдете это справедливым и даже необходимым. Представьте на минутку, что каждый член общества начнет самовыражаться, достигая высот в искусствах, политике и прочих престижных областях. Планета захлебнется в грязи и отходах.
- А если у меня нет потребности в самореализации? - дерзко перебил его Джереми. - Если мне не нужно ничего, кроме океана, чаек и шёпота волн?
- То есть вас, молодой человек, не устраивает нынешнее положение вещей? - Верхаен сузил глаза, выпрямил спину, сложил узловатые руки на столе и, не мигая, уставился на мальчишку.
- Нет, почему? - слегка растерялся Джереми. - Я только хочу назад свою лодку.
- Свою лодку, вот как? А разве вы не сами её утопили? - веско произнес профессор. - Так какие претензии к нам? Посмотрите, что вы сделали. Потащили несчастную девочку в открытый океан, несмотря на отвратительную погоду...
- Я?! Потащил? Вы что-то путаете, господин Верхаен. Софи сама захотела со мной покататься. Я её не звал и не приглашал. Это она пришла на пляж и попросилась в лодку.
- У меня другие сведения, - сухо произнес Верхаен. - Софи, не молчите, расскажите, как было дело.
- Да. Я пришла на пляж, потому что Джереми обещал покатать меня на лодке, - начала она, искоса поглядывая на одноклассника.
- Ничего я тебе не обещал, - дернул тот плечом.
- Не перебивай её, - встрял Хорёк, - пусть она закончит. Потом ты сможешь дополнить то, что она рассказала, или изложить свою версию.
- Когда я вышла из детского городка, сияло солнце, на небе не было ни облачка, пели птицы и летали стрекозы.
- Врушка, - возмущенно буркнул Джереми, - погода не заладилась с утра.
- Не перебивай! - Хорёк постучал ручкой об стол, а Гельмут недовольно нахмурился.
- Да, да, - невозмутимо продолжала Болонка, - я прекрасно помню, как шла сквозь целое облачко голубых стрекоз к океану.
- Не важно, - вмешался Фреттхен, - стрекозы это не важно. Ближе к делу, Софи.
- Ну вот, я пришла на пляж, и вдруг с океана так подуло, что я сразу поняла - будет гроза.
- Прямо синоптик, - прошипел Джереми.
Ответом ему был сердитый стук ручки по столу и грозный взгляд из под набрякших век.
- Я хотела пойти обратно, но тут парни меня заметили и стали махать руками. Я подошла, и Джереми спросил: "Хочешь покататься?" Мальчишки стали его отговаривать, говорить про шторм и всё такое...
- Какая ты все-таки лгунья!
Пунцовый от возмущения, Джереми вскочил со стула.
- Сядьте, молодой человек! - негромко, но властно приказал Верхаен.
Он вышел из-за стола, подошел к Софи и положил ей руку на плечо:
- Продолжай, не бойся.
- Ну, а что продолжать? Мы сели в лодку и вышли в океан. Волны становились всё сильнее, я безумно испугалась! Умоляла его повернуть обратно, но он меня не послушал, хотя в лодку стала набираться вода. В какой-то момент я даже подумала, что он это всё специально... что хочет от меня избавиться, - она драматично закусила губу.
- Избавиться? От тебя? Зачем? - Гельмут даже улыбнулся, настолько нелепо это прозвучало.
- Я кое-что про него знаю, - шепнула Софи, прижимаясь лицом к душному рукаву профессора.
- Что?
- У него роман с замужней женщиной.
- Это правда? - Верхаен снова взглянул на Хорька, на этот раз без улыбки. Перевел взгляд на Джереми. Профессор начинал сердиться. - Марк, что у вас тут происходит?
- Понимаете, господин профессор, мальчик дружил с девушкой... ну, она чуть постарше. Они ведь все живут в детском городке, в соседних корпусах. Общаются. Нафантазировал себе, как водится у мальчишек. Вы же знаете, как это бывает в переходном возрасте.
- Да, знаю, - смягчился Верхаен.
- Ну вот, только и всего. Всё это весьма безобидно, поверьте. А на днях она вышла замуж. Вы же помните свадьбу - на второй день после вашего приезда.
- Такая высокая блондинка? Красивая девушка, ничего не скажешь. Софи, ты кажется, просто нафантазировала лишнего от страха.
Хорёк облегченно заулыбался, а Софи, тряхнув пепельной гривой, медленно и с растяжкой произнесла:
- Ничего я не нафантазировала. Она к нему бегала на пляж. На вторую ночь после свадьбы.
- Что? - Хорек вытянул шею с острым кадыком.
- Это правда? - Гельмут повернулся к Джереми.
Джереми кусал губы и смотрел в пол.
- Что ты молчишь? Ты же хотел высказаться. Говори!
- Ну и что? Что из того, что мы встретились на пляже? - он вскинул голову. - Ей не спалось, она вышла прогуляться, вот мы и встретились. Это вышло случайно. Поболтали ни о чём, и она пошла домой - даже не разрешила себя проводить. А эта... - он кивнул презрительно в сторону Софи, - за нами шпионила. Пристала, как репей! Не отцепишь. И на пляж сама притащилась, и в лодку ко мне набилась. Врунья. Какая ты мерзкая врунья, Болонка!
- Какая еще болонка? Что за собачьи клички? Придержите язык, молодой человек. - Верхаен сжал девичье плечо, словно показывая - она под надежной защитой. Девушка благодарно прижалась к его руке щекой, и Гельмута обдало жаром от прикосновенья шелковистой кожи и легких, как паутинка, волос.
- Ты ему ещё руку полижи, - презрительно кинул Джереми.
- Ну, нет, это уже никуда не годится. Софи, ты можешь идти. Хватит с тебя стрессов на сегодня.
- Спасибо, - шепнула она, и, постукивая сланцами об пол, быстро вышла за дверь.
Верхаен вернулся на своё место, в кабинете повисла тишина. Профессор не мигая, изучал скуластое лицо с упрямо сжатыми губами и гневно сдвинутыми бровями. Джереми уставился на свои изъеденные солью кроссовки, а Хорёк, часто моргая рыжими ресницами, поглядывал на обоих.
Наконец, Гельмут решительно произнес:
- Ну, вот что, молодой человек. Ваше поведение выходит за всякие рамки. В то время, как все остальные занимаются созиданием, вы только разрушаете - свою жизнь, чужие жизни. Вы чуть не угробили эту несчастную девочку Софи, вы настойчиво лезете в семью вашей подруги.
- Никуда я не лезу, - ответил Джереми, глядя профессору в лицо. - Я вам сказал и повторю еще раз. Софи сама привязалась ко мне, как репей. Писала мне записки, шпионила за мной, притащилась на пляж и объявила моим друзьям, что я обещал её катать на лодке. Она просто влюбчивая дурочка. Ревнует меня к Вилине, как идиотка.
- Это уже слишком, чаша моего терпения переполнена, - в голосе Гельмута на этот раз явно и недвусмысленно прозвучала угроза. - Я подумаю над вашей участью, и вам, молодой человек, настоятельно советую сделать то же самое. А чтобы вам лучше думалось, я вас лишаю привилегии получать бесплатные знания в нашей чудесной школе сроком на неделю. Да. И никаких медитаций, ваши психоэмоциональные показатели последние два дня настолько негативны, что вместо пользы вы принесёте вред. Ровно через неделю я хочу видеть вас здесь, с подробным рассказом о ваших дальнейших планах. У вас ведь к музыке способности, если мне память не изменяет?
- Да, да, он чрезвычайно способный, лучший на уроках сольфеджио, - горячо подхватил Хорёк.
- Ну вот. И никаких лодок. Да - и не забудьте извиниться перед Софи.
Глава 13
Роберт задумчиво разглядывал только что сотворённого ангела. Тонкая бесполая фигура в длинном одеянии, овал лица с едва намеченными глазами и строгой полоской рта, печально опущенные крылья.
"Какая-то безрадостная поделка получилась. А если раскрасить поярче? Нет, это же не попугай... ангелы не бывают яркими".
Длинные волосы и платье до пят напомнили жену. Скульптор нахмурился.
С самого начала все пошло наперекосяк. Эйфория и дикость первого дня. После разговора с Фреттхеном он успокоился, настроился на семейное счастье и тут же получил неприятный сюрприз. Проснулся среди ночи на пустой кровати. Сначала не понял, что жены нет рядом, повернулся, чтобы обнять, но рука упала на одеяло.
"В туалет, наверное, вышла или на кухню - воды попить", - подумал он, ощупывая пустоту рядом с собой и, подоткнув подушку, приготовился уснуть. Но невнятное беспокойство спугнуло сонливость.
Роберт подождал немного - Вилина не шла. Более того, снизу не доносилось ни звука. В темноте слабо тикал невидимый будильник, оттеняя тишину ночи.
Роберт поднялся, нащупал тапочки и выбрался на лестницу. Внизу горел свет. Почему-то он тянулся не из кухни, и не из ванной комнаты, а из прихожей. Чувствуя, как беспокойство пускает корни, перерастая в тревогу, сбежал вниз по лестнице. Заглянул в прихожую - бра сияло всеми тремя рожками, освещая узорчатые обои, пустую рогатую вешалку и коврик у двери. На полу валялся рюкзачок жены, рядом с ним поблескивала перламутровая заколка, а Вилины не было. Он быстро прошелся по дому, дергая двери и щёлкая выключателями - её нигде не оказалось.
"Чёрт, куда она могла деться?" - буркнул он, останавливаясь перед распахнутым холодильником и, не получив ответа, вытащил пакет соевого молока.
Не успел он достать чашку, чтобы напиться, как за спиной тихо стукнула дверь и прошелестели лёгкие шаги.
- Роберт, ты чего не спишь?
Вилина улыбалась, бледные щеки разрумянились, точно от быстрой ходьбы или от ветра, в широко распахнутых глазах - ни капли сна.
- А ты почему не спишь? И где ты, вообще, была? - он сунул пакет с молоком обратно в холодильник, хлопнув дверкой чуть сильнее, чем обычно. Этого хватило, чтобы согнать улыбку с лица жены.
- Мне не спалось, - растерянно сказала она, - я вышла прогуляться вокруг дома.
- Долго же ты прогуливалась. Я тебя второй час дожидаюсь.
- Роберт, ну зачем преувеличивать? Я вышла подышать, дошла до детского городка и вернулась.
- А зачем ты ходила в детский городок? Как-то странно - на вторую ночь после свадьбы сбегать от мужа, ты не находишь? Ностальгия замучила или ты с кем-то встречалась?
- Я не хочу разговаривать в таком тоне, прости.
Она отвернулась и вышла. Жалобно проскрипели ступеньки, наверху послышались шаги, и все стихло.
Роберт отправился следом. Забрался в постель - большой и грузный, словно отяжелевший от страхов и подозрений. Долго лежал рядом, не решаясь прикоснуться к жене. Потом легонько отодвинул шелковистые волосы и стал целовать теплую шею, вдыхая её аромат. Вилина оставалась безучастной до тех пор, пока он не шепнул чуть слышно: "Прости. Я не хотел тебя обидеть".
Она повернулась, он сгреб её в охапку, и они помирились. Мирились молча, в полной темноте, наощупь и как-то неловко. В конце он громко простонал, а она так и не издала ни звука.
Было ли ей хорошо?
Чёрт, опять эти раздумья и сомнения!
Роберт раздраженно отодвинул безучастного ангела и поднялся с рабочего табурета. Со вздохом потянулся, распрямляя уставшее тело, так что хрустнули позвонки, и вышел из прохладной мастерской в залитый солнцем сад.
Глаза, уставшие созерцать однотонную глину, с удовольствием впитывали сочные краски. На зеленом фоне травы и кустарников ландшафтный дизайнер крупными мазками разбросал яркие цветы. Они росли на клумбах и альпийских горках, оплетали перголы и арки, привлекали стайки изумрудных стрекоз и разноцветных бабочек. Дорожка, петляя, между кустами и клумбами, огибала высокое растение - ствол, будто сплетённый крупной косичкой, широкие, похожие на банановые листья и странные соцветия. Словно птичьи головы росли на дереве - длинные, голубые клювы и полупрозрачные белые хохолки веером. Интересно, какой у них запах. Роберт приподнялся на цыпочки и вытянул шею. Лицо обожгло, и он вскрикнул. Пчёлы! Только тут он заметил, что медоносные насекомые с сердитым гудением кружат вокруг.
Держась за щеку, он отскочил обратно на дорожку и застыл. Из глубины сада вышла молодая женщина.
- С вами всё в порядке?
Она не доставала Роберту и до плеча, а потому смотрела снизу вверх. Смуглая кожа, глаза такие темные, что не видно зрачков, густые брови, длинные ресницы. Резко очерченный рот - темно красный, будто она только что наелась тутовника. Над губой едва заметно пробиваются усики. Иссиня-черные волосы забраны в пучок, а ко лбу прилипли крошки торфа.
Черная футболка не скрывает круглой шеи и полных рук. Под трикотажной тканью свободно выступает большая грудь, а под ней угадывается мягкий живот.
- Вы кто? - изумлённо спросил Роберт, позабыв про физические страдания.
- Я садовница, - испуганно ответила она и показала зажатый в руке инструмент, похожий на маленькие грабли.
- Гм... меня зовут Роберт, - он протянул ей ладонь.
- О, простите, мистер Роберт, у меня грязные руки...
- Не надо звать меня мистер, я просто Роберт. А как вас зовут?
- Бернис. Я услышала, как вы кричали. Подумала, вам нужна помощь.
- Да ерунда, пчела укусила, - он показал распухшую щеку.
- Да, они часто кусают, - она заулыбалась, и верхняя губа под лёгким пушком забавно вздернулась, открыв очень белые зубы.
- Если вы садовница, вы, наверное, знаете, как называется это странное дерево, - махнул он свободной рукой на цветы с голубыми клювами.
- Это белые райские птицы. А бывают еще оранжевые. Они тоже есть - вон там, - она махнула рукой с грабельками и от этого движения грудь под футболкой пришла в движение.
- Райские птички? - заулыбался Роберт, поедая её глазами. - Прямо как мы.
Работница, перехватив его взгляд, смутилась.
- Доброго вам дня, мистер, - повернулась она и так же внезапно, как появилась, исчезла за тёмно-зеленой листвой.
Роберт постоял в нерешительности, держась за щеку. Яркая. Она была таким же ярким творением природы, как тропические цветы и лёгкие бабочки. Насыщенного цвета глаза и губы, вызывающие формы - всего в ней с избытком, всего чрезмерно, и это его взволновало. На улицах Эколы он часто натыкался на работников и работниц, но все они, возможно, из-за униформы, казались на одно лицо. Эта женщина в чёрной футболке и леггинсах, обтягивающих рельефные ноги, зацепила. Он не смог просто развернуться и уйти. Стараясь не задевать твёрдых пальмовых листьев и огибая кустарники, прокрался вперед и увидел её, сидящую к нему боком. Бернис увлеченно рыхлила землю, хриплым низким голосом напевая себе под нос. Роберт жадно разглядывал изгибы её тела - сильные ягодицы, линии плавные, как у гитары... Смотрел, не отводя глаз, как колышутся под футболкой мягкие конусы грудей, и рот его наполнялся слюной.