Музей богов - Лонс Александр "alex_lons" 20 стр.

— Но ты же художница, а не фотограф.

— И фотограф тоже. Да ты же был в моей фотомастерской, там, в Питере, на даче в Шувалово. Помнишь?

— А, ну да.

— Забыл что ли? — засмеялась Маша.

— Нет, конечно. Такое поди забудь! Мне эта старая дача еще долго потом являлась во снах.

— Ну и вот. Разъезды заняли чуть больше полугода. Съездила во все эти экспедиции, поснимала там все, что велели, и что не велели — тоже поснимала. Я там вся обвешанная фотоаппаратами ходила.

— А для чего столько? — не понял я. — Одной зеркалки недостаточно было?

— Недостаточно. Кроме цифровой зеркалки еще мыльница для черновиков и широкопленочный аппарат. Сейчас с таким мало кто работать умеет, старики разве что.

— А пленка-то зачем?

— Надо было. Короче — сделала я все, что велели, отснятые материалы сдала, отчет написала, и остался у меня солидный массив данных, что принадлежали только мне, как я тогда полагала. А потом, как только мы со всеми этими поездками и отчетами закончили, показывают мне бумажку. Договор, где сказано, что все материалы, полученные в экспедициях, принадлежат Географическому Обществу и никому более. Кроме того, мне запрещалось эти материалы в какой-либо форме публиковать и как-то использовать. Под договором моя подпись.

— Подделка?

— Почему обязательно подделка? Я сама и подписала. Просто тогда, когда подписывала, я была вся в эйфории и в предвкушении, мне же еще и хорошо заплатили потом за все это удовольствие. Я, если честно, не очень-то и вчитывалась в тот договор. В случае нарушения предполагались карательные санкции, вплоть до судебных.

— Фигасе! — только и смог сказать я.

— А ты думал! С государством не поспоришь. Короче, решила я как-то использовать этот материал. Со злости, в основном. Очень уж мне захотелось каким-нибудь хитрым способом обставить это Общество. Обмануть. Файлы-то я себе скопировала. А как использовать? Вот и придумала оживить старый, и, как раньше считала, — неудачный проект «Апокалипсис за дверью», только вместо инфернальных пейзажей за этой самой дверью использовать свои снимки. Пейзажи с них переписать. Причем выбрала наиболее унылые и мертвые. Пустыни разные, лишенные жизни сопки, безрадостные арктические ландшафты, ну ты понял, да? А в качестве натуры для двери и частей дома, что видны около дверного косяка, использовала дачу подруги. Ту самую, что в Шувалово. А ты и не догадался?

— Даже и не подумал ничего подобного, — признался я. — Там же мало что видно.

— Видно достаточно. Короче — закончила я эту серию и выпустила альбом. Вот тут-то и разразился скандал. Кто-то не поленился — сравнил фотки с моими картинами, запалил меня и настучал в Общество. Запахло судом. Вот тут уж я не растерялась и подсунула им своего ушлого адвоката, что решает для меня всякие разные курьезные юридические задачки в этой стране. Он доказал как дважды два, что картины мои никоим образом не являются публикацией материалов экспедиций, а всего лишь творчески переработанные личные впечатления, кои под действие договора не подпадают, ибо нематериальны по своей сути.

— Теперь понятно. Слушай, я все хотел у тебя спросить, почему отсутствует «Апокалипсис за дверью-1»? Серия сразу со второй картины начинается.

— Знаешь, об этом все спрашивают, и каждый раз я отвечаю какую-то ерунду. А тебе скажу, ты же друг. Была первая, была. Еще до всех этих экспедиций. Просто она потом из серии выпала. Все в ней было выдумано — и дверь, и пейзаж такой чисто инфернальный, синтетический. Очень уж мрачно выглядело, аж самой жутко становилось. Короче, не вписывалась она в серию, и я уничтожила ее.

— Что? Взяла прямо так и уничтожила?

— Взяла и уничтожила, — как-то неубедительно подтвердила Маша. — Я тогда развелась, переживала душевный кризис, и мне это почему-то показалось правильным. Вот. Теперь я ношу кольцо на безымянном пальце, чтобы думали, будто замужем. Дело в том, что у меня никогда не было хороших отношений, все заканчиваются очень и очень грустно. Не хочу, чтобы опять делали больно.

— Не было хороших отношений? А как же мы с тобой?

— А что «мы с тобой»? Я уехала в Германию, а ты так и остался в этой своей Москве, где у тебя потом было много разных баб. Я знаю, мне рассказывали.

На это я не нашел, что ответить, и решил перевести стрелки на другую тему. Мне нужны были факты, информация, причем так, чтобы сама Маша ни о чем не догадалась. Подло, конечно, но моя работа теперь вообще какая-то подлая.

— Чего такая грустная? — спросил я. Моя прежняя подруга действительно выглядела не лучшим образом. Вся какая-то вялая, сероватая и без прежнего блеска в глазах.

— Да нормально все, только расстроилась немного. Вспомнила тут…

— Что?

— А вот. Сижу себе на скамеечке… я не такая, я жду трамвая. И вот подходит ко мне непонятный какой-то чел со смартфоном и протягивает его со словами: «На, поговори». Я вся в непонятках. О чем, с кем и зачем мне это надо? «Алло?» — говорю я. «Привет, — слышится звонкий девичий голос, — слушай, подруга, объясни этому мудаку, как проехать в “Галерею”». И только тут до меня дошло, что действительно уже не помню, как сейчас проехать в какую-то галерею! Уж потом только узнала, что это новый супермаркет теперь есть такой, а сначала просто растерялась. Это я-то, коренная петербурженка! Стало страшно, короче.

— Сочувствую. Наверное, ты уже перестала быть петербурженкой, а стала, как писал о тебе один таблоид — «немкой российского происхождения». Европа заманила в ловушку, а тамошние ведьмы отшибли тебе память.

— О, вспомнила, расскажу пока не забыла. Про ведьм и память. Ты знаешь легенду о короле Артуре, рыцаре Гавейне и ведьме Броселиандского леса?

— Нет. А что, должен знать?

— Ну, как же. Если ты считаешь себя…

— Я не считаю себя.

— Все равно. Это тебе может оказаться полезным. Вот слушай. Однажды короля Артура заманил в ловушку другой король и почему-то пожелал казнить. У них, у королей, в те времена нравы были простые и незатейливые: захотел — казнил, захотел — женил на своей дочке. Но потом этот король вдруг передумал и пообещал, что сохранит Артуру жизнь, если тот ответит на очень трудный и каверзный вопрос: «Чего хотят женщины?» Несчастному Артуру давался ровно год на все размышления. Весь год король опрашивал разных женщин своего королевства, но ни одна не дала ему внятного ответа. Спрашивал жен своих придворных, светских дам, служанок и проституток. Король обращался к мудрецам и колдунам, все безуспешно. Наконец, его старая няня посоветовала спросить у одинокой могущественной ведьмы, что жила в самой глубине дремучего леса. При этом няня предупредила, что цена вопроса может оказаться очень большой. У короля не оставалось иного выбора, и он отправился к ведьме. С какими трудами и проблемами он к ней добирался и договаривался, мы опустим, как несущественные детали. В результате ведьма в качестве платы за свой ответ возжелала женить на себе одного из рыцарей Круглого стола, лучшего друга короля — сэра Гавейна Оркнейского. В довершении всего, эта ведьма оказалась жутко страшной, уродливой, гадкой с большим торчащим зубом. Артур не хотел подставлять своего друга и сказал, что пусть лучше уж сам погибнет. Однако Гавейн заявил, что раз жизнь Артура священна и важна для всего королевства, то он, Гавейн, как вассал короля, теперь просто обязан взять в жены эту ведьму. После официального согласия колдунья поведала королю, что больше всего женщины хотят распоряжаться собственной судьбой. Это и был ответ на жизненно необходимый для Артура вопрос. После, когда король оказался вне опасности, а для рыцаря Гавейна наступила свадебная ночь, тот, собравшись с духом и взяв волю в кулак, переступил порог спальни. Перед его взором предстала самая красивая из когда-либо виденных им девушек. Звали ее леди Рагнелл. Рыцарь обалдел и изумленно спросил, что произошло? Почему? Ведьма ответила, что в признательность за хорошее отношение к ней, когда она была гадкой и страшной, теперь половину времени сможет быть молодой красавицей, а половину как раньше — уродливой и противной. Затем она объяснила, что рыцарь сам должен решить, какой он хочет видеть ее днем, а какой ночью. Гавейн крепко задумался. Хочет ли он, чтобы при свете дня все видели его с удивительной красавицей, зато ночи проводить со страшной уродиной? Или наоборот — днем везде ходить с гадкой ведьмой, а ночью спать с красавицей? Это оказался тяжелый выбор. Ничего путного не надумав, рыцарь дал возможность ведьме решать самой. Как только она это услышала, то вся заулыбалась и словно засветилась изнутри. Девушка сказала, что коль скоро Гавейн уважает ее мнение и позволяет свободно распоряжаться собственной жизнью, то чары, наложенные феей Морганой, исчезли, и она всегда теперь будет красавицей. И днем, и ночью…

— А потом что было?

— Ничего хорошего не было. Ты что, цикл про короля Артура не читал? Через семь лет леди Рагнелл ушла в свои леса, где родила Гавейну сына. Им стал сэр Персиваль Уэльский. А во время гражданской войны Артура и Ланселота, Гарет и его брат Гахерис заняли сторону короля, однако отказались принимать участие в братоубийственном кровопролитии. Братья пытались умиротворить Ланселота и пришли к нему безоружными, но рыцарь в гневе убил их, о чем сильно потом сожалел. Гавейн, старший из братьев, поклялся мстить. Он вызвал Ланселота на поединок, но сам оказался смертельно ранен. Перед смертью Гавейн простил Ланселота. Вот. А мораль этой истории…

— А мораль этой истории, — перебил я, — проста и незатейлива: не имеет значения, красива твоя женщина или страшна, умна или глупа, все равно она всегда была, есть и будет оставаться ведьмой.

— Вот вечно ты… опять все опошляешь и высмеиваешь, — возмутилась Маша. — Я на тебя обиделась.

— Обиделась? Опять? Ну, извини. Не надо, зря ты так. Знаешь же, что я — одинокий волк, циник и мизантроп, зато вот ни на кого не обижаюсь, не вижу смысла. Говорю, что думаю, по-другому уже не умею, вот и могу иногда сболтнуть лишнее, это бывает. Все вокруг считают меня идиотом, ну и пусть. Вот разве когда в школе учился…

— А что, ты и в школе когда-то учился? — она уже забыла про «обиделась».

— Как все. Я что, так похож на неграмотного?

— Да не в этом дело. Такой уверенный в себе дядька, просто не могу представить тебя за партой.

— Зато я очень даже могу. Особенно во сне. До сих пор иногда снится, что надо отвечать что-то, а я целое полугодье не ходил на занятия, все пропустил и совсем без понятия, о чем там надо говорить. Как такое вообще могло бы произойти? А во сне вот — пожалуйста. Что интересно, со временем чувство никуда не делось. Наверное, потому, что я жутко, всей душой ненавидел школу.

— Ладно, пошли туда.

— Куда? — удивился я. — В школу?

— В какую еще школу. В мастерскую мою бывшую, конечно. Картины выручать. Ты же говоришь, что они там, и до сих пор целы? Кстати, откуда знаешь? Интересно же. Мне бы они сейчас точно лишними не стали. Так что ключ давай назад. Если, как ты уверяешь, там сохранилась прежняя дверь, ее так просто не отопрешь. Замóк с причудами, секрет нужно знать.

Глава XVII,

где главный герой посещает дом с двумя башнями

Сначала было метро, потом уже трамвай. Старый и разболтанный, на таких еще Шурик в своих приключениях ездил. Как всегда, много бабок и пассажиров с разными узлами и свертками. Ехали, наверное, по самому разбитому в городе пути. Дело шло к вечеру, за окнами начинало темнеть. На какой-то остановке вошел модно одетый паренек, а в вагоне по-прежнему дребезжало и громыхало. Парень достал свой смартфон и сказал в него с расстановкой:

— O'кей, Гугл. Где я? — видимо, парень был приезжим и заблудился в вечернем Питере. А может, осваивал технику или просто прикалывался и развлекался. Голос из динамиков объявлял остановки, пассажиры разговаривали по своим телефонам, вагон скрипел и дрожал. Гаджет парня из-за посторонних шумов ничего не понял, и хозяин смартфона продолжал уже четче и настойчивее:

— O'кей, Гугл. Где я? — В этот момент трамвай остановился, и сделалось относительно тихо. Парень, ловя момент, снова вопросил у своего умного устройства:

— O'кей, Гугл. Где я? — на что одна из бабок громко вскричала на весь вагон:

— Да в трамвае ты, чудило! А Гулю свою на остановке, наверное, забыл…

Мы с Машей громко засмеялись, заржал кто-то еще, но многие пассажиры, похоже, так ничего и не поняли, и не оценили происходящее. Видимо, современные возможности управления гаджетами посредством голосовых команд еще трудны старшему поколению. Помню, когда устанавливал эту опцию на свой собственный телефон, то пришлось изрядно повозился. Потом, правда, выяснилось, что для активации приложения необходимо нажать значок микрофона в специальном месте. Проще всего, оказалось, включить «О'кей-Гугл» на настольном компьютере, где уже был задействован браузер Хром. Чтобы начать пользоваться «О'кей-Гуглом» ничего дополнительного не потребовалось.

— Вот, — сквозь смех сказала Маша, когда трамвай уже тронулся, — а еще уверяют, что анекдоты придумывать трудно. Достаточно внимательно по сторонам смотреть, да хорошую память иметь.

— Ну, это бывает, — признал я. — Вон, прошлым летом в Москве. Иду себе по переходу под Ленинским проспектом, что у площади Гагарина. Иду, никого не трогаю. Вижу — сидит у стеночки симпатичная такая девушка со стаканчиком. Одета хорошо, но без особого шика. Футболка, рваные джинсы, кроссовки. Ну, мало ли по какой причине человеку приходится побираться? Может, ситуация трудная, не у кого помощи попросить. Всякое бывает. Что-то жалко так ее стало, ссыпал ей туда горсть монет. Все, что было тогда в карманах. А она странно так на меня взглянула и через секунду выдала: «Вообще-то я кофе пью, сука!» Эту историю я потом записал на «Вконтакте» в группу «анекдоты ру», и никто теперь не верит, что у этого анекдота я автор. Обидно даже.

Маша ничего не ответила, просто хмыкнула.

Потом мы проехали еще, немного прошли пешком, и, в конце концов, притопали. Вот он. Старый дом на Петроградке. Пока добирались до места, Маша рассказала интересную историю этого здания. Дом этот, с двумя башнями по углам, был признан особо охраняемым памятником архитектуры федерального значения. Трудно (но можно!) представить себе петербуржца, который не слышал бы об этом похожем на зáмок доме. Не обращал бы внимания на семиэтажную громаду, фасад которой смотрит на площадь, названную в честь известного писателя — Льва Толстого, а боковые стороны протянулись вдоль Большого проспекта и улицы имени того же писателя. У интересующего нас здания судьба сложилась непросто, и многократно кем-то уже была рассказана. Более ста лет данный дом украшал центральную площадь Петроградской стороны на пересечении главных ее магистралей. Дом завершал примечательный, хоть и недолгий, «век петербургского модерна» и являл собой архитектурную доминанту этой части Питера. Его, дома, известность выходила далеко за пределы Северной Столицы — без фотографий «Дома с двумя башнями» не обходился ни один сколько-нибудь серьезный труд и ни одно хорошее учебное пособие по истории архитектуры двадцатого века. Не случайно изображение этого удивительного дома было одним из неофициальных символов Города-на-Неве.

Лет несколько назад дом горел, и его тушили. Хорошо тушили, качественно. Скрупулезно пролили водой с крыши до самого основания. Главный ущерб нанес не столько пожар, сколько эта самая тщательная проливка. О последствиях много чего потом писали, говорили, просили, умоляли и спорили. Еще было немало решений, всевозможных разговоров и статей в прессе. А после начались проверки и комиссии. Они поднимались пешком, проходили мимо неработающего лифта, заглядывали почти в каждое помещение, и везде происходило одно и то же. Ахи, охи и неискренние сочувствия пострадавшим жильцам. За тем дело и кончалось. Актов о повреждениях и утратах, нанесенных огнем и водою, составлено было великое множество, но никаких реальных последствий та деятельность не возымела. По словам Маши, еще в августе 2009 года «Новая Газета» писала о пожаре. Потом, уже позже, в интернете я нашел этот текст. Статья называлась претенциозно: «Дом, не прошедший огонь и воду». И подзаголовок: «Федеральный памятник петербургского зодчества уничтожили пожар и равнодушие чиновников».