— Я даже не знаю, что сказать вам.
— Не стоит благодарности, — Ломан вытащил из бумажника пару денежных купюр и, слегка кряхтя, слез с высокого барного стула. — Я загляну к тебе еще вечерком. Хочу посмотреть на твоего друга. Кстати, где он?
— Если честно, я не знаю, — с легкой грустью ответил Джордж, убирая бутылку с водкой под барную стойку.
— У него все хорошо?
— Он в последнее время выглядит очень странно. Я беспокоюсь за него.
— Вы уже взрослые люди, Виктор. Твоему другу просто не хватает свободы. В вашем возрасте трудно усидеть на одном месте. А работа порой ой как надоедает. Так что не переживай за него. Одумается и вернется… — Доктор подошел к выходу и, обернувшись, подмигнул молодому человеку. — Я остановился здесь, неподалеку. В гостинице, которая находится напротив ресторана «Разбитые сердца». Бог ты мой! Кто придумал этому несчастному ресторану такое название?! Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня найти. Я там постоянный клиент, скажешь, что ты Виктор, и тебя сразу же пустят.
— Хорошо, я запомню.
— Хорошего тебе дня. Я вечером к вам еще загляну, — махнул рукой на прощание тот и покинул это маленькое кафе.
Едва за ним закрылась дверь, Джордж облегченно выдохнул. Еще никогда он не чувствовал себя рядом со знакомыми люди так напряженно. Доктор Ломан явно догадался обо всем и хочет ему помочь. Но можно ли доверять этому человеку? Да, он был хорошим другом их семьи долгие годы, но прошло много лет, все могло измениться. Джордж понимал, что перестал доверять людям. Теперь он чувствовал себя одиноким — как никогда прежде.
Нежные лучи желтовато-пепельного солнца вскоре скрылись за горизонтом, погрузив маленькую тесную комнатушку в полный мрак. Разогнав тьму с помощью зажжённой керосиновой лампы, которая величественно стояла на слегка потрескавшемся от сырости подоконнике, Джордж сел в углу своей кровати, поджав под себя ноги и около пяти минут просто смотрел в пустоту, вслушиваясь в тишину, надеясь различить в ней слабые шаги приближавшегося к двери загулявшего Эрвана, но никаких признаков прихода друга в течение часа так и не было. Эрван не пришел.
Джордж не мог понять, почему он так переживает из-за этого, как он сам его часто называл, раздолбая. Ведь в этом парне нет ничего святого, он ни разу не проявлял чувство уважения к Джорджу, постоянно говорил только о своих проблемах, забывая о том, что существуют еще и те, кто тоже нуждается в помощи, как и он. Но Эрван это не видел. Для него самым важным в жизни были деньги, спиртное, сигареты и проститутки, с которыми он через день проводил ночь. Джордж старался ничего не говорить ему, не указывать, но порой терпение его лопалось и ему приходилось становиться чуть ли не «отцом», который отчитывал сына. Но это было, как и ожидалось, бесполезно. Эрван никого не слушал, лишь умел обвинять. Но Джордж, так или иначе, привязался к этому человеку, как к родному. И не мог объяснить эту связь. Они были одновременно разные люди, без общих интересов, но в то же время страшно сильно похожи, словно двойняшки.
Когда Джордж уже не мог больше ждать, он осторожно выключил успевшую сильно нагреться лампу, получив легкий ожог, и, выругавшись, засунув обожженный палец в рот, лег спать, чувствуя, как на сердце лежит некая тревога, словно вот-вот должно произойти что-то страшное. Это ощущение страха, ожидания было ему знакомо, такие же эмоции он испытывал в окопе перед взрывом гранаты где-то рядом, сейчас было то же самое. Все плохие эмоции он, так или иначе, сравнивал с военными годами, именно там он познакомился со всеми видами ужаса и боли, какие даже невозможно увидеть в ночном кошмаре. В его голове до сих пор слышны выстрелы, крики разрывающихся на части солдат, подорвавшихся на мине, в носу так и гуляет запах пороха и едкого трупного запаха — это ничто не сможет выгнать из его сознания, эти звуки и запахи останутся с ним навсегда, сколько бы лет ни прошло.
Едва к нему начал приходить сон, как в комнату проник слабый луч света из коридора, означающий только одно — в комнату кто-то зашел, тихо и осторожно, будто боялся разбудить Джорджа, но чрезмерная бесшумность сыграла с незваным гостем плохую шутку. Джордж, едва скрипнула дверь, вскочил с кровати, как ошпаренный, и с яростью посмотрел на вернувшегося Эрвана.
— Черт, да ты еле на ногах стоишь! — воскликнул Джордж и с громким хлопком закрыл за Эрваном входную дверь. — Сколько ты выпил?
— Это тебя не касается, — с трудом произнес Эрван. Было видно, что его язык буквально заплетается после каждого слова. — Я хочу спать.
Джордж с легким рычанием от накипевшей злости прижал того к двери и пронзил острым взглядом.
— Ты мог нарваться на неприятности! Ты это понимаешь?! Если бы ты ввязался в драку? Если бы попался полиции? Я устал постоянно спасать твою грязную задницу, неблагодарный ублюдок!
— А я разве просил меня спасать?! — резко оттолкнул его тот от себя и встал в середине комнаты. — Хватит строить из себя заботливого строгого папочку!
— Если бы не я…
— Что?! Это моя жизнь! И я буду решать, что мне делать, а что нет! Спасибо тебе, что тогда отнес меня в госпиталь, присвоил мне чужое имя! Но теперь все. Я свободен. Мне, в отличие от тебя, не грозит трибунал. Крутись сам в своем дерьме, а я больше не собираюсь участвовать в этом.
— Заткнись или я за себя не ручаюсь!
— Что? Что ты сделаешь?! У тебя кишка тонка! Ты всю жизнь будешь изгоем и ничтожеством, ты никому не нужен! Никому!
Джордж не помнил, как совершил этот резкий и сильный удар, он был совершен мгновенно, с молниеносной скоростью. Эрван не удержался на ногах и с криком от боли упал на пол, прижав руку к носу, из которого начала хлестать кровь. Джордж взглянул на свой все еще сжатый кулак и увидел, как он покрыт красной жидкостью, которая медленно начала стекать вниз по его запястью.
— Кретин, — с трудом прошептал Эрван и медленно поднялся на ноги.
— Эрван… — Джордж понял, что совершил большую ошибку. В этот же миг он забыл все, что ему наговорил выпивший большое количество спиртного друг, лучший друг.
Его охватил страх, необъятное чувство вины. Он не имел право бить, ему не стоило этого делать. Но удар совершен, рука сделала это без его разрешения, не выдержав ядовитых слов. Присутствие чужой крови на руке заставили все внутри него содрогнуться, как от мощного разряда электрического тока.
Эрван бросился к двери, открыл ее и моментально исчез в глубине коридора, не сказав больше ни слова.
— Черт! — выругался Джордж и в сердцах ударил покрытым кровью кулаком по захлопнувшейся прямо у него перед носом двери. — Эрван! — молодой человек, отдышавшись, открыл дверь и хотел было кинуться вдогонку за другом, но тут прямо перед ним возник человек, которого он совсем не ожидал увидеть.
Женщина стояла перед ним в странной позе и будто парила над полом, слегка прикрыв глаза и смотря куда-то в сторону неподвижным взглядом, в котором читался испуг и легкая доля боли. Миссис Андерсон даже не шелохнулась, когда Джордж чуть не врезался в нее, собираясь бежать вслед за Эрваном, будто вовсе не заметила, как тот открыл дверь.
— Миссис Андерсон, простите, — выдохнул тот и с вопросом посмотрел на пожилую женщину, которая продолжала странно стоять на месте, слегка покачиваясь. — С вами все в порядке? — Джордж осторожно тронул пожилую женщину за плечо, и тут случилось невероятное. Голова миссис Андерсон медленно поехала по шее назад и через пару минут отделилась от тела, с грохотом упав на пол позади нее.
— Господи Иисусе! — в ужасе воскликнул Джордж, когда понял, что перед ним стоит обезглавленный труп пожилой женщины, тело которой все это время было подвешено над полом.
На стене позади трупа виднелась надпись, написанная все еще свежей кровью, разносившей по всему коридору тошнотворный аромат смерти: «Твой обман скоро раскроется! Ворота в ад для тебя уже открыты!»
От увиденного он не мог не закрыть глаза на короткое время, чтобы уменьшить шок от всего происходящего. В голове образовался комок мыслей, состоящий из панического ужаса и полного бессмыслия. На секунду он попытался представить всю картину с логической точки зрения, рассмотреть ее объективно и более тщательно, но когда он попытался это сделать, то не смог. Нет, он вовсе не передумал или не успел ослепнуть за эти доли секунды. Была совершенно другая причина и, как сразу же подумал Джордж, фантастическая. Этого, как считал он, просто не могло быть.
Перед ним больше не было ни мертвого человеческого тела пожилой женщины, ни угрожавшей надписи, лишь пустой грязный коридор, а на полу следы ботинок Эрвана, которые вели в сторону лестницы.
Что происходит? Как такое возможно? Неужели Джордж сходит с ума? Как такое ужасное событие могло просто ему привидеться? Как? Неужели он начал сходить с ума, неужели десятичасовой рабочий день начал сказываться на его психическом состоянии? Что все это могло значить? Как все это можно объяснить и при этом не свихнуться от собственных доводов? Джордж просто не знал, что ему стоило думать, он был растерян, как никогда-либо.
И когда эта растерянность начала прогрессировать все больше и больше, в коридоре послышалось чье-то тихое и веселое посвистывание, довольно знакомое Джорджу, успевшему за эти две минуты вспотеть так, словно он только что вышел из душа и забыл вытереть тело полотенцем.
— Джордж! Как приятно, что ты меня встречаешь! Я чуть было не заблудился в этих бесконечных коридорах. Вроде снаружи кажется, что здание небольшое, а внутри все совершенно иначе, — Доктор Ломан был в хорошем расположении духа и нес с собой пакет, в котором, судя по торчащему из него хлебу, находились продукты. — А я тут тебе и твоему другу принес гостинцев. Хотел скоротать с вами вечером за бокалом хорошего вина.
— Очень рад вас видеть, сэр, — выдавил из себя приветливую улыбку тот и медленно вытер пот со лба, который продолжал течь с него ручьями, норовя создать вокруг молодого человека целую лужу.
— Бог ты мой! — воскликнул Доктор Ломан, внимательно смотря на Джорджа. — Да ты белый, как испорченный творог!
— Просто… Был тяжелый день… Вот и все.
— Что произошло? На тебе лица нет.
— Проходите, — резко ушел от вопроса тот и пригласил гостя войти внутрь своей съемной комнаты, тот возражать не с тал и, с беспокойством поглядывая на Джорджа, прошел в небольшое темное помещение.
— Извини, что разбудил вас. Дорога из моей клиники заняла слишком много времени. Я надеялся добраться сюда к семи часам вечера, но по пути заглох мотор автомобиля и пришлось серьезно опоздать.
— Ничего страшного. Я рад вас видеть в любое время дня и ночи.
— Смотрю, ты снова один. Неужели твой друг так и не объявился? — удивленно оглядел обстановку комнаты Доктор Ломан и недовольно покачал головой.
— Объявился, но мы с ним… немного повздорили.
— Я видел его, когда вошел сюда.
— Как вы его узнали?
— Я очень наблюдателен, друг мой, — тихо посмеялся мужчина и выставил все свои гостинцы на столик, стоявший около окна.
Среди всех продуктов оказалась свежая палка колбасы, бутылка молока, еще совсем горячий мягкий хлеб, добытый, по всей видимости, из местной хлебной лавки, расположенной неподалеку, ароматный кусок сыра, овощи для салата и бутылка хорошего французского вина.
Едва Джордж увидел все эти изыски, как сразу же задался вопросом. Почему Доктор Ломан проявляет такую заботу по отношению к нему, ради чего он это делает? Вряд ли только из-за знакомства с его покойными родителями, тут крылась совершенно другая причина, Джордж чувствовал во всем этом некий подвох. Может, он отвык от людского тепла, но скорее всего на него влияли события прошлого, а именно поведение матери, когда Ломан решал наведаться к ним в дом. Мать Джорджа всегда в такие минуты уходила в свою комнату и не выходила до тех пор, пока Доктор Ломан не покинет их дом. При своем сыне она порой называла Доктора Ломана хитрым лисом, который общается с людьми только ради собственной выгоды. Джордж навсегда запомнил эти слова, поэтому в данный момент не мог полностью верить в искренность доброты этого пожилого мужчины. Да, тот часто помогал их семье, но когда отца не стало, то внезапно исчез из их жизни, вернувшись только спустя много лет, без предупреждения и каких-либо видных мотивов. Что движет этим человеком Джордж не догадывался, Ломан скрывал свои настоящие мысли, искусно, как никто другой. Оставалось только верить, что все его действия были искренними и от чистого сердца.
— Где вы в столь поздний час достали все эти продукты? — с удивлением взглянул на вкусности Джордж, не веря собственным глазам.
— Если мне что-то нужно, я всегда это получаю, — с загадочным выражением лица произнес Ломан и вытащил из полотенца чистые бокалы для вина. — Ой, я так боялся разбить этих малышек, когда шел сюда. Настоящий хрусталь, поистине ювелирная работа, — с восхищением прошептал он, рассматривая бокалы с разных ракурсов, любуясь их прекрасным блеском. — Но, к счастью, я дошел до вас без неприятных происшествий.
Ломан поставил бокалы на стол и мастерски открыл бутылку с шампанским, не допустив, чтобы пробка улетела в окно, завершив жизнь немытого стекла.
— Нам будет не хватать твоего друга, — мужчина разлил вино и вручил один из бокалов Джорджу. — За нас, — он произнес тост и сделал маленький глоток. — Вино нужно пить медленно, только тогда ты почувствуешь его настоящий вкус. Но это не относится ко всякой кислятине, если ты понимаешь, что я имею ввиду.
— Да.
— Что-то ты грустный. Неужели ваша ссора с Эрваном была столь значительной?
— Может быть вы и правы, — сделал большой глоток тот и сел на край своей кровати. — Он в последнее время стал просто невыносим, начал отдаляться от меня, постоянно виня в чем-то.
— Знаешь, вам сейчас чуть больше двадцати. В ваших жилах играет молодость, желание, вам трудно находиться на одном месте. Вам нужна свобода, полная безграничность действий. В вас кипит энергия, ее столь много, что хватит, чтобы осветить целый город. Ты вполне справляешься с этим, научился контролировать огонь внутри себя. Эрван же не может справиться со своими желаниями. Это прекратится в скором времени, вот увидишь.
— Я переживаю за него. Что если с ним что-нибудь случится?
— Ты чувствуешь за него ответственность, не так ли?
— Да, наверное.
Доктор Ломан на секунду призадумался и сделал еще один глоток вина.
— Дай ему свободу, дай ему почувствовать ее вкус. Рано или поздно ему надоест эта безграничность, ему захочется жить стабильно, без постоянных приключений и неприятностей, в нем появится жажда спокойствия. Вы уже взрослые люди, вправе принимать собственные решения. Когда ты был маленьким, твой отец старался давать тебе больше свободы, чем твоя мать, чтобы ты мог учиться жизни на собственных ошибках. Ты не любил правила, тебе нравилось строить свою биографию самому, по собственному алгоритму. И ты вскоре пришел к мнению, что излишняя свобода разрушает тебя. После чего занялся делом и познал труд. Это заслуживает похвалы. У Эрвана будет тоже самое. Но если у тебя это настало сейчас, то у твоего друга чувство ответственности придет позже. У каждого это случается по-разному, и если он не хочет, чтобы кто-то вмешивался в его судьбу, направлял на правильный путь, то и не нужно это делать. Он хочет сам прийти к верному решению. Для таких людей не писаны правила, они приходят к ним сами, когда набьют шишек.
— Просто… я не хочу, чтобы он настрадался из-за собственной глупости. Он попросту прожигает свою жизнь. А ведь год назад он был совершенно другим человеком, даже не брал в рот сигареты. А сейчас я редко вижу его в трезвом состоянии. И боюсь представить со сколькими девушками у него был секс. Он просто превратил свою жизнь в развлечение и стал жить за мой счет. Я зарабатываю, он тратит. Мне тяжело на это смотреть. Я хотел лишь ему помочь, дать шанс, но ему на это плевать. Он считает, что все, что я делал для него, не имеет никакого смысла… И сегодня ему удалось вывести меня из себя…
— Расскажи.
— Он вернулся домой никакой, начал наезжать на меня, оскорблять. Я терпел, думал, что это из-за сильного опьянения. Но его слова звучали искренне, по-настоящему, его разум будто выпустил наружу все, что он думал обо мне на самом деле. У меня просто не хватило сил это терпеть… И я в первый раз ударил его, ударил со всей силы… до крови… — голос Джорджа дрогнул и он замолчал, стараясь не смотреть на Доктора Ломана.