— Ну, ты даешь! Тебе что, одной в день уже мало? — и развернулся, чтобы уйти.
— Ыыыы! — истошно завизжал я, не давая ему скрыться в траве.
К моему облегчению, Одноглазый обернулся и подозрительно уставился на меня.
— С тобой все в порядке. Скок? Не волнуйся, я сейчас уйду и твои дамы вернутся.
Я в ответ сделал страшные глаза и вновь выдал серию оглушительных ыков. В тот же миг травы вокруг нас зашевелились и на поляну выбежало несколько мужиков Травы. Увидев меня, они изумленно поозирались и один из них спросил Одноглазого:
— А птица где? Скок, что ли, поймал?
— Сам он и есть птица, — сумрачно ответил Одноглазый, а я радостно замычал. Через пару мгновений все присутствующие на поляне за исключением меня, валялись от хохота, дергая ручками и ножками, я же, к своему удовольствию, почувствовал, что наконец-то отмерзаю. Оказывается, пока я развлекался с этой поганкой Фуксией… “Какая Фуксия,” — удивились люди Травы, услышав мой рассказ, — “Факсия, наверное, Фиалкина подружка, она у нас немного того, больная,” — смущенно добавили они. — “С детства до мужиков страсть как охоча. Мы ее стараемся не пускать никуда, а сегодня, вишь, как-то прорвалась“.
Так вот, пока я развлекался с этой поганкой Факсией, Одноглазый отправился с мужиками ловить золотых птиц. В этом году их что-то много развелось в Траве. Услышав мой зов, Одноглазый убедил всех, что это самец токует над самкой и нечего блуждать в зарослях, а надо просто идти на звуки песни любви и брать их обоих. Получается, что в самом деле Одноглазый мне жизнь спас. Вот так так. Хотя ерунда это все. Я бы и сам как-нибудь извернулся. Это уж точно.
Я хмыкнул, плюнул в сторону горе-спасателя и улегся поудобнее, надеясь быстренько уснуть. Как бы не так. Что бы я ни делал, сон ко мне не шел. Я принимал одну соблазнительную для него позу за другой, но он сидел на голове Одноглазого и строил мне забавные рожицы, не приближаясь ни на шаг. В отместку я запустил в него камнем, кажется попал, послушал учителя, как надо ругаться, и решил выйти из себя. Пускай у меня завтра голова-то поболит, ножки поотнимаются. Хочет Одноглазый, не хочет, а придется ему меня на себе поносить.
Выйдя из тела, я не стал травмировать душу разглядыванием ночных кошмаров, а сразу же перенес себя в тронный зал крысятника, надеясь воочию увидеть начало изгнания крыс из Долины. К моему удивлению, никто не спал, и адские отродья шныряли туда-сюда, а ее величество изволили кушать, принимая из мерзких лапок прислуживающих ей крыс какую-то гадость и отправляя ее в свою слюнявую пасть. При ближайшем рассмотрении, гадость оказалась восхитительной манной, и я горестно затосковал, вспомнив, что со вчерашнего утра ничего не ел. Вдруг королева повернулась ко мне, и жеманно так спросила:
— А кто это к нам тут пожаловал? Что это за таракашка такой?
Таракашка? Я таракашка? А сама то кто, хотел спросить ее я, но не успел.
Крыса мигнула серым бликом и сквозь сумерки устремила ко мне стремительно раскручивающуюся белесую плеть. Сначала я нисколько не испугался, потому что и предположить не мог, что меня, проходящего сквозь любые самые толстые скалы, можно чем-ни будь схватить. К тому же я уже начал открывать рот, чтобы объявить королеве, что она бука распухшая — вот и был захвачен врасплох.
"Бу..!" — сказал я и подавился продолжением. Плеть бесшумно обвилась вокруг меня и ласково потащила к крысе. Я дернулся. Безрезультатно. Дернулся посильнее. Оказался поближе к крысе. Судорожно схватился руками за плеть и перекусил ее. Обвиваший меня кусок тут же истаял, а за остаток я ухватился второй рукой и изо всех сил дернул на себя.
Как вы думаете, что я вытащил из королевы?
Сердце? Скелет? Ничего не вытащил? А может ничего и не тащил?
Нет, нет, и нет. И тоже нет!.
Я выдернул из нее душонку — маленькую и подлую. Внешне она сильно напоминала свою хозяйку, вот только сделана была из клубящейся пыли. Выскочив из крысы, душонка пискнула от страха, вырвала из моих рук плеть, всосала ее и отпрыгнула вглубь зала. Затем с ней начали происходить странные изменения: она скруглилась, вырастила себе жуткого вида клешни, прорезала огромную пасть и кинулась на меня. "Бедный малентький Скок! Вот ты и попался" — культурно говоря, подумалось мне, от горя я скукожился донельзя, уткнулся носом в коленки и закрыл глаза. "Гады! Гады! Гады все! Одноглазый, зараза, подставил!" — пронеслось в моей голове, и от обиды на весь мир я оброс острыми злыми иголками. Пропади все пропадом.
Препротивнейшая дрожь и мерзопакостность — вот самые точные определения моих ощущений от столкновения с крысой. Если бы мы были во плоти, меня бы наверняка сильно ударило, скорее всего мы бы куда-нибудь покатились — уж слишком быстро она летела, и мне, конечно, было бы больно. Иное дело столкновение душ. Мы пересеклись. Не целиком. Чуть-чуть. И в первое мгновение меня начало распирать. Я почувствовал, как слой за слоем стали истончаться и исчезать мои иглы, наполняя сердце отвратительной дрожью и пустотой, как вдруг все кончилось.
Крыса стекла, увлекая за собой частички моей души. В основном иголки, ну и еще чего-то: так, всякую ерунду. Поскукожившись несколько мгновений, я отодрал нос от коленей и одним глазком выглянул наружу. Увиденное наполнило меня гордостью и я отважно распух.
Большая крыса сидела там же, где и была, причем с глупо открытым ртом. Одни мелкие крысы замерли, другие совершали лишенные мысли хаотические движения. Громко завывая, по пещере носился пылевой вихрь. Он безуспешно пытался принять хоть какую-нибудь устойчивую форму, но через мгновения рассыпался в туман. Я же потихоньку, спиной, на цыпочках, начал удаляться домой, но что-то меня держало. Может быть двое детей, а может быть директор школы… Ой, то есть духи теней или крысиная сила.
Неожиданно крыса справилась с душевными возмущениями, остановилась на шаре с клешнями и ртом, разинула пасть и выкашляла какую-то гадость. Эта дрянь с невероятной скоростью влилась в меня, наполнив мою душу чувством полноценности и значимости. Пыльная морда подавилась мной! Я расхохотался и решил напугать ее, громко щелкнув зубами. Шея моя невероятно удлинилась, рот раскрылся так, что мне закрыло глаза, я испугался и захлопнул пасть. Нижние клыки оказались на уровне глаз, а верхними я уколол себя в грудь. Крыса же оказалась от меня на расстоянии короткого плевка. Именно тогда, проведя рукой по лицу и сотря демоническую харю, я понял, что я есть волшебник, может быть даже — злой колдун.
Крыса в ужасе отпрянула, приняла родную форму и пыль мелко задрожала в ней. На всех суставах ее многочисленных конечностей появились забавные белые щитки. На голове выросла смешная маленькая каска с длинным козырьком, а в одной из рук появилась гладкая округлая дубинка. Королева открыла зубастую пасть и размахнулась палкой, явно намериваясь ударить меня. Будучи к тому моменту молодым неопытным магом, пару мгновений отроду, я решил бежать. Слава богам — Одноглазый не тронул моего тела и его не пришлось искать!
За мгновение до вспышки головной боли я успел сделать две вещи: облегченно вздохнуть и услышать противный крысиный голосок: “Жди гостей, таракашка”. В последовавшей затем бесконечности я представлял собой слепой, глухой, безмозглый вой, катающийся по пещере и жаждущий своей смерти. Как выяснилось позже, Одноглазому с трудом удалось поймать мое брыкающееся тело и усесться на него верхом. Он сильно боялся, что я могу вывалиться в ущелье на радость троллям и, опасаясь за свою жизнь, крепко вцепился в меня. Черного порошка на этот раз у учителя не было, и ему оставалось только скакать на мне по пещере и ждать. В конце концов душа угнездилась в моей голове и восстановила все порванные связи, а я избавился от боли и открыл глаза. Во время прогулки и после нее я совершил два гениальных открытия, второе из них, как менее полезное, сообщу первым.
У каждого из вас во время сна бывало, что затекали руки, ноги или еще что-нибудь, и вы просыпались от онемения неправильно сложившейся конечности, сгибали ее в нужную позицию, а она — нехорошая! — начинала болеть. Вот так и с головой. Внутренности ее, оставленные без живительной влаги мыслей, начинают засыхать, и вернувшейся душе приходиться размачивать их для придания надлежащей правильной формы. А иначе ей там не поместиться. Соответственно, чем дольше отсутствует душа, тем сильнее усыхают мозги, и тем больше времени требуется для размягчения. В моем же случае, душа не только долго отсутствовала, но и сильно ослабла во время поединка с маленькой подлой душонкой королевы, и, бедная, не могла сразу выделить необходимое количество мыслительного сока. Вот так. По возвращении домой попрошу дедушку Рэммериха заявить меня на какую-то придуманную единами шнобелевскую премию.
Второе, то есть первое открытие я сделал еще в крысятнике. Во время моего боя с королевой остальные крысы не двигались, а если и двигались, то совершенно бессмысленно. То есть дедушка Рэммерих и здесь оказался прав. Крысиная королева управляет посредством магии своими подданными и будучи полностью увлеченной поединком со мной, совершенно забыла о них. А они без нее — ничто. Вторая шнобелевская премия за вклад в дело мира. Теперь-то с моим миротворческим открытием мы им точно кишки выпустим.
Я спихнул Одноглазого с себя, посетовал на то, что не все до сих пор умеют правильно выбирать пол партнера для танца и приступил к рассказу о своих приключениях и открытиях. Выслушав меня, учитель начал громко чесать свой череп, пытаясь разогнать затекшие во время сна мысли, и открыл было рот, чтобы, наверное, восхититься мной, как вдруг рядом с пещерой раздалось страшное уханье троллей, и последовавшие за этим события показали, что я был прав. Боги начали войну против крыс!
Мы осторожно подползли к выходу из пещеры и тут же отпрянули назад. Прямо на нас бежали две твари. Мгновение спустя что-то громадное обрушилось сверху, размазав крысиные тела по земле, и так же внезапно унеслось обратно в небеса. Само нападение произошло совершенно бесшумно, лишь противно хлопнули смятые крысиные доспехи. Непостижимо, но такая громадина, упав с неба и раздавив крыс, не произвела никакого шума от удара о землю. Ох уж эти тролли. Ведь могут, когда захотят. Им же этих крыс передушить, как мне тараканов в норе извести. Также сложно. Э… Какой-то неудачный пример я привел. Имел в виду, что запросто им, а вот про тараканов ввернул и … Да и хрен с ними с этими троллями. Без них в итоге обошлись.
До самого утра мы с Одноглазым просидели у входа, пялясь наружу. Ни о каком сне не могло быть и речи. Гнусная крыса выследила меня и теперь в любой момент могла повторить покушение еще раз. Ранним утром, когда грох наконец-то в последний раз, глухо ворча, проплелся по ущелью в сторону Обители Троллей, а неслыша нигде не наблюдалось, мы вылезли наружу.
Сначала я, конечно, сиганул на скалы, но быстро поняв бессмысленность этой затеи, медленно стек обратно. Они громко заржали — ну надо же как смешно! — им было приятно видеть мой страх.
— Эй, отвалите! — закричал Одноглазый, — Мы идем из Храма, нам не до игр сейчас!
— Нам тоже! — проорали в ответ. — Пузатая невеста — большой позор, да? Зачем Скок бегает? Залетуху позорит, нас позорит, себя позорит? Слушай, ты ведь не грыжа! Мужчина уже, да?
Я прижался спиной к камням и поплотней сцепил доспехи на животе. Пусть попробуют добраться, еще посмотрим кто кого! Залетухины братья шли не спеша, пинали камешки, смеялись своим шуткам о предстоящей свадьбе. Вдруг один из них зачем-то посмотрел направо и застыл, как столб из соли счастья в страшной сказке дедушки Рэммериха о Саддаме и Геморрое.
Сначала отряд не заметил потери бойца, потом кто-то самый чуткий из братьев оглянулся на него, затем посмотрел, куда смотрит застывший, завизжал как зажатая грыжа и бросился бежать обратно на противоположную сторону ущелья. Оставшиеся братья и мы с Одноглазым тоже посмотрели, причем они направо, а мы налево. Посмотрев, братья завизжали как зажатые грыжи и… да в общем сделали то же, что и самый чуткий из них — слиняли, а я сказал:
— Одноглазый, сможешь ли ты угробить вялую крысу? Ведь ты же в два-три раза больше любой из них. Ты понимаешь, о чем это я?
Одноглазый нервно сглотнул и задрожал всем телом.
— У тебя будет совсем немного времени, — торопливо заговорил я. — Обещаю, что продержусь против королевы столько, сколько смогу, а если не продержусь, то не поминай лихом, я очень быстро присоединюсь к тебе.
Обняв Одноглазого, я бросился обратно в пещеру и рухнул на камни. Мне нужно было выйти из себя очень быстро, без всяких предварительных продувок, прочисток и прочих предвыходных подготовок. Могучим мысленным усилием я сжал себе голову, закрыл рот, нос, уши и прочие отверстия на теле, оставив свободными лишь глаза, и выдавил душу из себя. Вот здесь есть один очень тонкий момент. У умершего человека душа отходит через рот, поэтому при выходе из тела рот надо держать закрытым. Опять же, уйдя через какое-нибудь другое отверстие, душа может посчитать себя оскорбленной и не вернуться обратно. Поэтому, если будете пользоваться моей методикой, обязательно запомните: выход только через глаза!
О как я быстро вышел, как быстро! Однако не настолько быстро, чтобы не успеть перехватить вылетевшие глаза и аккуратно положить их на место. Вернусь — приклею. Оказывается, пока я выдавливался, одна из крыс, а всего их было три, отделилась от своих подруг и побежала за братьями Залетухи. Более не мешкая не мгновения, я отправился в крысячий тронный зал.
— Ага, сам явился не запылился, — прогундосила королева — а я уже тебя искать начала. Скучаю. Где там мой наглый таракашка притаился, думаю. Пойду поищу. Отдай свое сердце!!! — вдруг проорала она и выбросила из своей груди призрачную когтистую лапу.
Мне стало смешно. Нас, злых колдунов, пытаются напугать?
— На, возьми! — ответил я и широчайше разинув пасть откусил ей клешню. С тонким чмаком резцы погрузились в белесую пыль ее плоти и тут же челюсти мои разбил паралич. Крыса деловито пошарила у меня в голове, просунула по пальцу в глазницы, двумя другими ухватилась за язык и потащила к себе.
Я отчаянно сопротивлялся. Отрастив большие уши-крылья и энергично маша ими пытался вырваться из западни. Ни к чему хорошему это не привело. К тому же плохо было видно из-за когтей королевы, торчащих из глаз. Я вывернулся наизнанку едва не порвав язык, зубы дернуло, но не разжало. Ввернулся обратно и заплакал от горькой досады, что попался так просто. Слезы ручьями потекли на пол крысятника и меня начало двоить. Чем больше я плакал, тем сильнее ощущал себя на каменном полу зала. Ну конечно! Пролившись горьким ливнем, я собрался в одну лужу и бросился на утек.
— Куда ты, милый? Мы же только начали! — проскрежетало мне вслед крысиное отродье.
“Учиться, учиться, учиться,” — подумал я в ответ и изошелся в крике, возвестив Одноглазому о своем возвращении.
Глава 11
Одноглазый, зараза, даже с таким простым делом справиться не смог. Когда он отворачивал голову у последней крысы, той, что успела насадить на свой колун застывшего брата Залетухи, то умудрился попасть под предсмертный удар серпами. Теперь у него ручка болит и ознобыши по всему телу бегают. Его, видите ли, трясёт. Сопля, а не мужик!
— Ничего, ничего, Одноглазый, потерпи. Совсем маленько осталось, — я приободрил эту мямлю, а то он совсем что-то расклеился.
Я, оказывается, сильно на него опираюсь, а он, трудяга, ещё и крысиный шлем с серпами тащит. А как мне, спрашивается, на него не опираться, если я сделал такое важное дело и очень устал. Да и мозги у меня ещё до конца не размокли. Ага, вот и дозор водяных.
На дозоре нас ждали не только братья Залетухи, но и Дед людей Светящейся Воды вместе с двумя единами, Зиновьем и Каменем.
— Здорово, братки, — сначала уважительно поклонившись старшим, обратился я к своим возможным родственничкам, — между нами больше не должно быть вражды. Я… Мы отомстили за вашего брата, — с трудом вырвав из скрюченных пальцев Одноглазого крысиный шлем, я бросил его к ногам моих преследователей.
— Вас же, уважаемый Дед, просим пропустить нас домой. Мы возвращаемся из Храма и несём очень важные сведения Старику. Настолько важные, что Ваши парни так торопились сообщить о них, что даже забыли своего брата.
— Я прошу прощения у Людей Водопада за своих нерадивых детей, но и осуждать их не имею права. Они действовали согласно закону предков, и лишь великая беда освобождает тебя от ответственности перед нами, Скок. Даже твоя месть за кровь их брата не способна смыть позора с нашей Семьи. Но довольно об этом. Сегодня я прошу Вас принять эту еду, — Дед указал на давно замеченные мной куски манны, — и, утолив голод, отправиться всем вместе на Водопад, где я буду говорить с многоуважаемым Стариком. По дороге мы все надеемся услышать ваш полный рассказ о столь печальных событиях, произошедших в нашей Долине.