Данила обеими руками дернул ворот: ему уже стало жарко.
— На свете немало несчастных людей. Они немножко любят, немножко ненавидят. Обнимут — и сразу отпустят. Дышат — да только одной половиною легких. Помирают — и сами не знают, почему они такие несчастные.
Шуршал на ветках тающий от костра снег.
Зигмас чувствовал себя странно, будто во сне. Ему показалось, что с Данилой не случилось никакого несчастья. Данила такой, как всегда, взгляд устремлен в себя самого. Вот он даже не кутается в одеяло, грудь нараспашку.
— Так это и есть твой марафон? — Зигмас покраснел, сообразив, что, пожалуй, не так надо задавать этот вопрос.
— Нет… Должно быть, еще нет. Может, в будущем… — Данила говорил совершенно спокойно, словно о будничных вещах. — Надо пробовать еще и еще. Если удалось один раз, трудно дальше жить по-старому… Буду проситься в управлении на Чукотку… Есть там одно место, я знаю…
— И Люда с тобой?
— Да, и Люда и Петя. Мы друг другу нужны.
Петя сидел, упираясь руками в ветки и гордо откинув голову. Пете всего шестнадцать лет. Для Люды же вообще, кроме Данилы, ничего не существовало.
Утром на уцелевшей лодке они двинулись дальше. Переплыли еще два-три порога, а потом река стала уже слишком глубокой, чтобы ее могли стеснять какие-то пороги и водопады. Лишь местами приходилось прорубать ледяные перемычки.
У берега моря их ожидал вызванный по радио маленький буксир с громким именем «Робеспьер», насквозь пропитанный запахом селедки. Седой капитан с нервно подергивающимся лицом божился, что если их по дороге застигнет шторм, то он укроется в первой попавшейся бухте и там зазимует.
…Неделю спустя с чемоданами в руках они стояли на деревянном причале, удивленные обилием людей и городским шумом. Тут же, над гаванью, светилась вывеска с надписью «Ресторан «Север».
Багаж они свалили на некрашеный пол, поручив его попечению швейцара. Только чемоданы и завернутые в палатку образцы Данила поставил так, чтобы не терять их из виду. Люда побежала за последними радиограммами: «только взглянуть и обратно».
Данила с подчеркнутой торжественностью вручил Зигмасу меню.
— Командуй парадом! Я слышал, как ты хвастал. Что ж, показывай свое западное воспитание.
Вернулась Люда, раздала письма, радиограммы.
— Для вас тоже хорошее известие, — Люда протянула Зигмасу синий листок. Она в первый раз сказала ему «вы».
Это был ответ министерства на заявление, поданное еще летом. Зигмаса вызывали домой, в Вильнюс.
— Что мы кушаем? — Люда не могла усидеть на месте. — Зигмас выбирает. Вот наедимся!
— Стало быть, отделался ты и от Данилы, и от тайги, и от всего прочего. С чем и поздравляю! Думаешь, я не видел, как тебе было со мной трудно? — Данила холодно рассмеялся, откинув голову.
— Есть хочу! — нетерпеливо топал ногами Петя.
Официантка стояла рядом и ждала.
— Будьте добры, четыре порции горохового супа, — тихо сказал Зигмас.
Петя и Люда зашумели:
— Спятил совсем! — Петя провел ладонью у подбородка. Они еще ничего не понимали.
— Зиг-мас? — Данила хлопнул ладонью по столу, и посуда со звоном подскочила. — Подумай! Ты же сам говорил, какой из тебя спортсмен…
— Четыре… супа… — повторил Зигмас и даже обиженно поджал губы.
Чудеса ХХ века
Прислушайтесь внимательно к пульсу нашей жизни, вглядитесь пристальней в нашу действительность — и вы увидите, как рождаются чудеса.
Советские инженеры разработали проект единой европейской системы речного судоходства, советские биологи оперируют живую клетку, советские физики изучают элементарные частицы с помощью самого мощного электромагнита в мире…
О семи чудесах света ходили легенды. Рассказы о чудесах нашего времени, чудесах, которым нет счета, не сходят со страниц газет и журналов, Вот очередные сообщения.
Завтра вы сядете в Москве на теплоход и отправитесь в… Париж. Крылатый корабль отойдет от причала Химкинского порта. Канал имени Москвы, Большая Волга, Горький, Саратов, Сталинград, последние шлюзы Волго-Дона — и вот перед вами Азовское море. Так можно плыть уже сейчас. В недалеком будущем целая система гидротехнических сооружений пересечет Арабатскую стрелку, Крымский полуостров и через строящийся сейчас Северокрымский и уже существующий Краснознаменский каналы соединит Днепр с Азовским морем.
Рассекая воды Днепробугских лиманов, ваш теплоход помчится к Одессе, а затем вдоль побережья — к устью Дуная. По Дунаю вы сможете добраться до Болгарии, Югославии, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Австрии.
Но ваш теплоход держит курс на… Берлин.
Система каналов соединит Мораву — приток Дуная — с Одером и Эльбой. Короткая полноводная Шпрее — и вы в Берлине. Здесь путь снова разветвляется. Новый канал пойдет на запад, к Эльбе. По Эльбе вы спуститесь к Гамбургу, а оттуда через Северное море или по среднегерманскому каналу попадете в Бельгию, Нидерланды, Францию…
По каналу Марна — Рейн или по бельгийским путям даже крупные грузовые суда смогут прибыть в Париж, а канал Рейн — Сона — Рона свяжет Центральную Европу с югом Франции.
Из Берлина вы сможете повернуть и на восток. Система каналов соединит Одер с Вислой, а затем — через Буг и Припять — с Днепром.
Единая европейская «река» гигантским кольцом свяжет многие страны…
Так в общих чертах выглядит проект единой европейской системы речного судоходства, предложенный Советским Союзом Экономической комиссии ООН.
За принятие проекта голосовали страны социалистического лагеря, Франция, ФРГ, Швеция, Голландия, Австрия. Деловые круги этих стран уже предпринимают шаги для реализации советской идеи единого европейского водного пути.
В осуществлении проекта, видимо, будут посильно участвовать все заинтересованные страны. Расходы на гидротехнические сооружения окупятся менее чем за 10 лет с того времени, когда единый европейский водный путь вступит в строй.
В герметически закрытых защитных кабинах, поставленных на огромные фарфоровые треножники, работают научные сотрудники экспериментальной станции Института постоянного тока. Не думать о технике безопасности нельзя: на опытной линии электропередачи напряжение достигает 1 000 000 вольт.
Такого высокого напряжения на линиях электропередачи нет нигде в мире. Достичь его стремятся энергетики многих стран, Ведь чем выше напряжение, тем экономичнее транспортировка энергии. Исследования ученых Института постоянного тока помогут создать крупнейшую, в мире линию электропередачи постоянного тока Сталинградская ГЭС — Донбасс, которая будет работать под напряжением 800 тысяч вольт. Еще большее напряжение потребуется на линиях, которые предстоит соорудить в Сибири.
Этот фантастический пейзаж вы можете увидеть в районе Бюраканской астрофизической обсерватории. На снимке — антенны крупнейшего в Советском Союзе радиотелескопа. Радиотелескоп позволяет астрономам проникнуть в тайны жизни вселенной — он исследует радиоизлучения небесных тел, отдаленных звездных систем.
Какому богатырю под силу поднять эти огромные — в несколько этажей высоты — штабеля древесины? А вот человек, который управляет мощными кабель-кранами, может выполнять сегодня подобную работу. Эти машины доставляют древесину на площадку Красноярского целлюлозно-бумажного комбината.
…Огненная струя газа температурой в 3000° устремляется в горную породу и пронзает ее. Это не строки из научно-фантастического романа. На шахтах Криворожья уже применяются первые установки кислородного бурения.
На 8 метров в глубь земли уходит за час огненный луч. Обычные механические станки дают 3–4 метра за смену.
Можно ли представить себе операцию на клетке? Вспомним: в сантиметре — 10 миллиметров, в миллиметре — 1 000 микрон. 10–20 микрон — размер большинства клеток, из которых построены живые организмы.
И тем не менее ученые проводят хирургические операции отдельных клеток. В последние годы арсенал инструментов микрохирургов пополнился удивительным «лучевым скальпелем».
Профессор С. С. Чахотин разработал новый способ облучения отдельных частей клетки микропучком ультрафиолетовых лучей. Сечение этого пучка составляет всего одну миллионную долю квадратного миллиметра.
Подвергнутые операции клетки помещаются в микроклинику, где микроскопические пациенты остаются живыми в течение недель. Таким образом, ученые имеют возможность наблюдать последствия микрооперации.
Метод профессора С. С. Чахотина открывает широкие перспективы в области изучения развития организмов.
В Донбассе сооружается гидрорудник «Октябрьский». Его стволы уйдут в глубь земли на 870 метров. Это самый глубокий гидрорудник в мире. Уголь будет добываться и подниматься на поверхность силой воды и сжатого воздуха.
Д. Краминов
ПОБЕГ
Рисунки П. ПАВЛОВА
Устругова и меня доставили в концлагерь Бельцен. Партию новых заключенных выстроили перед «административным блоком». Комендант, невысокий, плотный эсэсовец с маленькой белобрысой головкой и по-женски широким задом, пробежал вдоль шеренги, остановился в дальнем конце, потом медленно двинулся назад. Изредка он задерживался перед теми, кто имел несчастье привлечь его внимание. Остановился и перед Уструговым. Смерив его взглядом с головы до ног, Дрюкашка — так прозвали эсэсовца в лагере — ухмыльнулся и, сделав шаг вперед, ударил тростью по глазам Георгия. Мой друг взметнул руку, вырвал трость и, сломав ее своими сильными пальцами, отбросил в сторону.
Комендант отпрянул назад, взвизгнув:
— Ах ты, швайн! Ты портить мою дорогую вещь!..
Он сунул руку в карман брюк, где держал пистолет, но вытащить его сразу не смог.
— Не стреляйте его, герр штурмбанфюрер, — выкрикнул толстоплечий и крупнолицый охранник. — Он ищет легкой смерти.
Комендант резко повернулся.
— Что ты сказал?
Вместо ответа охранник вытянул перед собой огромный кулачище, оттопырил указательный палец, затем согнул, будто нажимая гашетку. Дрюкашка понимающе кивнул и погрозил Устругову пальцем.
— Не будет тебе легкий смерть.
Потом, обращаясь к охране, закричал:
— Бить его, чтобы лежачим стал! Поднимется на ноги — еще бить, еще поднимется — опять бить. Потом повесим.
Я не удержался и закричал, что коменданту не миновать расплаты. Дрюкашка удивленно посмотрел на меня и махнул охранникам:
— И этого.
Затем, шествуя, как на параде, вдоль шеренги заключенных, он совал кулаком в лайковой перчатке в сторону выбранных и тут же осужденных им людей:
— И этого… и этого… и этого…
Толстоплечий обладатель огромного кулака сказал что-то другим охранникам, показав на Устругова. Те изучающе осмотрели его. Один из охранников протянул толстоплечему руку, а другой ребром своей ладони разрубил их рукопожатие. Они держали какое-то пари. Толстоплечий направился к Георгию, постоял немного, самодовольно осклабившись, потом коротко размахнулся и ударил в подбородок. Устругов охнул, откинув резко голову назад, отступил, но на ногах удержался.
Охранники засмеялись.
— Проиграл, проиграл! — выкрикнул кто-то из них.
— Готовь бутылку коньяку…
Толстоплечий, расставив ноги пошире, снова размахнулся и ударил моего товарища, вложив е удар силу и вес своего крупного тела. Георгий опять устоял. Это вызвало еще больший хохот и крики:
— Две бутылки коньяку!.. Две бутылки… Две, две…
Охранник бросился на Устругова, повалил на землю и стал топтать ногами.
Позже мы узнали: физически очень сильный, но тупой и злобный Гробокопатель — т ак звали в лагере охранника — хвастал, что одним ударом собьет с ног любого заключенного. Он предлагал своим товарищам пари и всегда выигрывал. Это было нетрудно: истощенные голодом и побоями заключенные были слабы. Не сбив Георгия ни с первого, ни со второго удара, Гробокопатель выставил две бутылки коньяку и предложил повторить пари. Он уговорил Дрюкашку пока не вешать Устругова.
Через несколько дней, как только Георгий поднялся на ноги, охранник, надеясь отыграться, снова попробовал свои кулаки. Не сумев бросить Георгия на землю с первого удара, он опять избил его. Это повторялось много раз.
Мы понимали: как только Гробокопатель выиграет пари, Устругова отправят на виселицу. Почти всем бараком заключенные помогали Георгию набраться побольше сил. Провожая на тяжкое испытание, просили:
— Держись, Егор, крепче держись… Только один удар… Понимаешь — один!..
В тот первый день, проиграв пари, Гробокопатель обрушился на новых заключенных с особым ожесточением. Избитых и обезображенных, нас с Георгием приволокли в барак штрафных.
Первое, что увидел я, очнувшись, была большая толстая петля виселицы, заглядывавшая в окошко. Я невольно прошептал:
Конец…
— До конца еще далеко, брате мой, если человек сам говорит «конец», — возразил кто-то.
Оторвав глаза от окошка, я увидел прямо над собой изуродованное лицо. На худых, ввалившихся щеках, будто кляксы, расплывались синяки и кровоподтеки, большой рано облысевший лоб бороздили шрамы, разбитый нос распух. Наверное, человек заметил испуг в моих глазах.
— Страшно? — И сам же ответил: — Да, разукрасили, постарались.
— Охранники?
— Кто же еще!
Он вытер мокрой тряпкой мой лоб.
— Им нравится калечить людей, Это Дрюкашка «смягчает» новых заключенных, чтобы боялись и послушней были.
— Всех он так встречает?
Сосед утвердительно кивнул головой.
— Почти всех. Правда, вас с товарищем отделали сильнее, чем обычно. Приятель твой трость коменданта сломал, а тот с ней не расставался: признак благородного происхождения. Вам еще повезло. Он мог пристрелить обоих там же.
— Ну и лучше было бы! Сколько мук еще примешь, а конец один… Через день-два грозят повесить.
Склонившийся надо мной вздохнул:
— Тут есть люди, по два месяца и больше живут. А тоже грозили их повесить. Может, забывают угрозу-то.
— Забудут на день, на два, на неделю, на две даже. А дальше что?
— Выиграть полмесяца жизни, брате мой, — великое дело. За полмесяца многое может произойти и в этом лагере и за его оградой.
Сосед осторожно, даже нежно коснулся моих плеч.
— Не сдаваться и не терять надежды, брате мой. Слышишь? Не сдаваться!
В те дни худое, с кровоподтеками и шрамами лицо не раз склонялось надо мною. После этого почти всегда становилось легче: раны и ссадины горели меньше, лежать было удобнее, жажда почти не томила. Я узнал, что человека, который обмывал мои раны, поил и кормил меня, именовали Василием Самарцевым, все звали его просто «Вася».
Штрафной барак наш был длинный деревянный сарай с редкими мелкими окошками, мокрым земляным полом и нарами, расположенными в три яруса. Средину сарая занимал большой сколоченный из неотесанных досок стол. Прямо над ним к стропилам были прикреплены электрические лампочки. Огражденные проволочной сеткой, они мутно желтели по ночам.