Чувствовал я себя неважно, потому вопрос откуда взялась жидкость, не возник в моей измученной жаждой голове. Выпив все до капли, я закашлялся – жидкость была густой, на языке вязало от непонятного привкуса.
- Что это? – прохрипел я, Альбин похлопал меня по спине и невозмутимо ответил:
- Моя кровь.
- Что? Зачем? Я что – тоже стану вампиром?
- Нет, Кевин, не глупи – нельзя стать вампиром, изведав его крови. Собака же не станет кошкой, если выпьет кошачью кровь, что за дурацкое суеверие!
- Тогда зачем?
- Болит где-нибудь? – вопросом на вопрос ответил Альбин, я уже хотел заметить ему, что не стоит уводить разговор в сторону, но тут, прислушавшись к себе, понял: ни один ушиб не ноет.
Даже ребра. Даже порезанное запястье и укушенная рука. Осмотрев собственные кисти, я понял, что раны исчезли.
- Твоя кровь исцеляет? – с изумлением спросил я.
- Мы взаимно полезны друг для друга: дети ночи и человеки. Кровь лечит хвори, затягивает раны, продлевает жизнь. Думаешь, отчего люди не идут войной на вампиров? Почему не истребляют «исчадий зла»? Мы откупаемся «волшебным» эликсиром. Ни один человек не знает, что является секретным ингредиентом.
- И ты здесь именно из-за него? Из-за этого эликсира? Тебя спрашивали о нем?
- Первые несколько месяцев – да. Но я ничего не сказал. Зато покалечил нескольких тюремщиков и убил палача, а вместе с ним и человеков, пришедших задавать вопросы. Жаль, день наступил столь стремительно, что я не успел скрыться. С тех пор ко мне никто не приходил.
Я хмыкнул:
- Неудивительно. Так теперь ты достаточно восстановился, чтобы разломать крепления?
- Сейчас узнаем.
Вампир намотал цепи на кулаки и начал их дергать. Я сидел в стороне и наблюдал за его попытками вырваться, ибо помочь ничем не мог. Замечу, что сила его существенно возросла: движения были скоры и резки, а глаза - не просто красны. Они - светились. Наконец, цепь лопнула, хлестнула по полу, вышибая из него искры; я поежился – хорошо, что природная осторожность заставила меня сесть в отдалении – удар наверняка был бы пренеприятным.
Вторую цепь порвать было проще – ведь вся ярость вампира обрушалась на нее одну. Закончив с оковами, вампир замер на пару секунд, закрыв глаза, словно прислушиваясь к чему-то.
- Кевин, скоро рассвет. Думаю, самым разумным будет переждать. Пока можно обсудить, как мы поступим с дверью? Ведь тут я мало что смогу сделать – серебро вредит нашему народу, выпивая силы.
- А если пробить стену? Я слышал, что вампиры могут прошибить каменную кладку ударом кулака. Или сказки?
- Не сказки. Тебя что, интересовали дети ночи? Книжонки всякие читал, да? – немного насмешливо поинтересовался вампир.
- Вот уж нет! – торопливо открестился я от этого предположения: еще вообразит, будто я восхищаюсь кровососами. - Бабуля моя любила сказки рассказывать. Но почему-то знала она только про вампиров. Бесполезно было просить про другое, всегда один ответ: «закрой рот и слушай!»
- Да… бабушки, они такие… - вампир вздохнул и неожиданно признался, - а моя меня человеками всегда пугала. Жестокими, вонючими, отвратительными в своем ежечасном разложении…
Не думаю, что Альбин хотел оскорбить меня этим пассажем, просто передал общий настрой бабушкиных историй. Мне стало любопытно – неужто я и впрямь столь непригляден в глазах вампира?
- А при чем тут разложение?
- Мельчайшие частицы ваших тел ежедневно умирают, чтобы новые заняли их место. Я чую этот запах – тонкий запах смерти.
- Звучит неприятно. Значит, вампирам люди омерзительны?
- Тут не все столь однопланово, - уклончиво ответствовал вампир, - Кевин, если разрушать стену, мне понадобится кровь – руки после этого будут разбиты в кашу, не уверен, что смогу действовать в таком состоянии.
- Хорошо, только постарайся не переусердствовать! Я, несомненно, весьма благодарен за твое подношение, но предпочел бы не вкушать более твою кровь.
- Мне тоже сие не доставило радости, - вампир согласно кивнул и опустился рядом со мною на каменный пол.
Вампир весьма панибратски привалился ко мне и пробормотал, как будто в полусне:
- Мрачный Жнец(1) мне свидетель, как же я устал от человеческого гостеприимства! Год спать на камне! Это просто ужасно… я не принимал ванны все это время, от меня разит потом…
Я принюхался и понял, что меня подспудно смущало – в камере, во всяком случае до моего появления, было свежо. От Альбина совершенно не пахло. Меня настолько заинтересовал этот аспект, что я специально принюхался, благо вампир был совсем близко.
- Это неправда, я ничего не чувствую, - с удивлением произнес я.
- О, понятное дело! Твои собственные ароматы столь сильны, что ты не ощущаешь вони, исходящей от меня, - с некоторой насмешкой откликнулся Альбин.
- Сдается мне - ты только что в очередной раз намекнул на мерзость человеческой природы.
- Я не сказал, что от тебя пахнет неприятно. Сильно, это истина, но есть в твоем запахе некая притягательность.
Что-то в тоне его голоса не пришлось мне по душе: настораживающая мягкость.
- Альбин, я хорошо помню слова, которыми ты меня встретил. Надеюсь, ты не станешь портить наше партнерство всякими глупостями.
Вампир хмыкнул:
- Мне жутко холодно, Кевин. Я заледенел.
В подтверждение своих слов он прижался ко мне сильнее, приобняв за плечи. Я напрягся – происходящее мне не нравилось. Альбин окреп, я, благодаря его крови, тоже ощущал себя вполне сносно, однако, не уверен, что смогу что-то противопоставить кровососу. Неужели, все-таки придется его зарезать? Я дернул плечом, и вампир с еле слышным вздохом отстранился, одарив меня укоризненным взглядом, на который я предпочел не обратить внимания.
- Разве вампир не должен быть холодным? – с любопытством спросил я, убедившись, что альбинос не пытается сызнова ко мне притиснуться.
- Должен, Кевин, должен. Но не настолько. Меня манит твое тепло, запах, стук сердца, диктующий ток крови. Не отталкивайся так яростно, разве ваша христианская вера не велит помогать страждущим?
- При чем тут вера? О, а кстати – крест тебя пугает? Бабушка выражалась на этот счет туманно, я так и не понял: защищает ли молитва и нательный крест? И что там со святой водой?
Вампир вздохнул, кряхтя, пристроил свою голову на моих коленях, и я ему это позволил, поверив его словам – наверное, ему и впрямь зябко, тем более что он так легко одет.
- А у тебя есть крест? – спросил вампир, я вытащил свой нательный крестик, Альбин прикоснулся к нему пальцем. – Медный? Вот если б серебряный - я бы обжегся. Вашего же Бога я не боюсь. Святая вода может повредить, если освящена в серебряной чаше серебряным же крестом, иначе – ничего мне не будет. Посидишь немного со мной, пока я засну? Мне нужно к тебе привыкнуть, ведь теперь ты мой фамильяр…
- Фамильяры - это такие прислужники? Я не слуга тебе!
- Тшшш… не дрыгайся. Конечно, ты не слуга. Глупые человеки неправильно истолковали наше слово. Фамильяр - это ближайший друг, тот, кто всегда рядом. Очень важная для вампира личность. Помощник, источник крови, член семьи. Фамильяр может быть только человеком, между двумя вампирами такие отношения не устанавливаются. В хрониках, кажется, упоминались исключения, но случаи подобного настолько редки, что удостаиваются занесения в летописи.
Альбин еще долго распространялся о фамильярах, я внимательно слушал, с каждым его словом понимая, что серьезно вляпался. Испив моей крови непосредственно из вены, альбинос даже глядеть начал на меня иначе. Если в первые дни в его взгляде была голодная злость, неприятие, почти отвращение, то теперь черты лица помягчели. Из его речи исчез вызов, высокомерная холодность сменилась дружеской усмешливостью. Я заметил перемену, но списал ее на благостную сытость, коей вампир не ощущал уже долгонько. Однако, со слов альбиноса выходило иначе – он выбрал меня в фамильяры, этим и объясняется вампирья вежливость. Клянусь: несколько раз он даже почти извинился передо мной за излишне резкие слова! Конечно, фамильярство мое - продукт вампирьей безысходности. Обыкновенно кандидатов тщательно подбирают, у Альбина же не было подобной роскоши.
- Погоди, а где твой прежний фамильяр? – я прервал разглагольствования альбиноса о выдвигаемых учеными мужами теориях касательно природы связи между фамильяром и вампиром.
- Никогда не видел в нем необходимости, - вампир поморщился.
- Оттого, что люди – неприятные и опасные твари? – догадался я, альбинос мрачно поглядел в ответ:
- Непредсказуемые и опасные. Знаешь ли ты, сколь часто гибнет мой народ от рук фамильяров? Скажи мне, Кевин, что толкает человеков на подобное?
Я пожал плечами:
- Обиды. Корысть. Месть. Откуда мне знать, что вы, кровососы, называете дружбой? Может, с человеческой точки зрения, поведение вашего брата неприемлемо. Вот фамильяры терпят это безобразие, терпят, а потом все-таки казнят ирода во сне. Например, если ты обидишь моих сыновей, я тебя убью.
- Я запомню, - серьезно кивнул вампир.
Мы помолчали, а потом Альбин вытянулся и помертвел, погрузившись в вампирий сон. Я осторожно переложил его со своих коленей на пол. Подумав, снял рубаху и запихнул под его голову.
Пока вампир спал, я разогнал кровь, уделив некоторое время ряду упражнений, которые имею обыкновение проделывать каждый день – они укрепляют тело и дарят бодрость духа, остаток дня, я провел в полудреме, расположившись подальше от вампира.
* детская ферма - что-то типа приюта. Только платного. Родители сдавали детей и платили за их содержание. Обычно так отдавали незаконнорожденных, чтобы избежать позора.
***
Во второй раз отдавать кровь было уже не так неприятно, впрочем, возможно, причиною моего бесчувствия к боли был вид дыры в стене, за которой, надеюсь, нас с Альбином ждала свобода. Однако, рана кровила, и я решил пожертвовать собственной рубахой для перевязки.
- Что ты делаешь? – вопросил наблюдавший за мной вампир, я объяснил свои действия желанием замотать раненное запястье тканью, оторванной от низа рубахи.
- Кевин, нет нужды терпеть столь жестокие страдания, рука наверняка сильно тревожит, - произнес вампир и, прежде чем я успел возразить, быстро надкусил собственное запястье.
Отказываться от предложенного было глупо – к чему испытывать лишние неудобства. В этот раз я выпил всего капельку, но этого было достаточно – боль утихла, на месте укуса появилась тонкая розовая кожица. Рана же вампира затянулась на моих глазах. Даже удивительно, как это ему давеча удалось нацедить цельную кружку кровушки.
- Нам надо поторопиться. Охранники могли услышать шум… Кевин, как ты верно заметил в нашем недавнем разговоре, вероятно, наш народ чего-то не понимает в человеках, поэтому я хочу спросить – как ты относишься к смерти других людей? Охрана может быть вооружена чем-то опасным для меня.
- Этот вопрос не настолько прост, как тебе кажется, Альбин. Мы еще обсудим это, обговорив все нюансы, что тебе нужно знать прямо сейчас – я хочу выйти из этих клятых казематов, даже если по пути придется разбить пару черепов.
- Хорошо.
Вампир медленно кивнул и тут же исчез в проломе, я выбрался за ним, попав в знакомый длинный коридор. Совершенно темный. Мне было ни зги не видно, пришлось возвращаться в камеру за факелом. Вынимая его из крепления, я задумался – как это возможно, чтобы он горел все это время, что я провел с Альбином, и не затухал? На первый взгляд обыкновеннейший факел. Впрочем, не важно. Должно быть какое-нибудь вампирье колдовство.
Коридор был прям, не заблудишься. Я поспешил вслед за ушедшим вперед вампиром, но, как я ни торопился, к тому моменту, как передо мной обозначилась дверь в комнату охраны, все было уже кончено. Четверо мужчин были мертвее мертвого, а невозмутимый Альбин вытирался какой-то тряпкой. Неприятная картина, что ни говори, но я не счел возможным упрекнуть вампира в их смерти. Это были те самые морды, что отправили меня к вампиру и была в этом некая высшая справедливость – они получили ровно то, на что обрекли меня.
- Кевин, что дальше? – обратился ко мне Альбин. - Я не представляю, куда теперь направить стопы и как действовать, дабы не увеличить счет жертв.
Я покосился на изломанные тела и спросил:
- Ты выпил их кровь?
- Нет. В этом мало смысла – недобровольная жидкость почти ничего не стоит, к тому же на редкость противна, она скорее навредит мне, чем поможет.
Удивительные новости! Значит ли это, что все эти ужасные смерти, обескровленные тела, про которые нет-нет да и появляются статейки, не на вампирьей совести? Любопытная информация, жаль нет времени выяснить этот момент доподлинно.
- Проверь их сапоги, выбери себе пару и надень, - велел я вампиру.
- Снимать сапоги с мертвеца? В уме ли ты, драгоценный Кевин?
- Не морщи свой белый нос. Там, куда я тебя поведу, они пригодятся.
Вампир еще немного посомневался, а потом все же выполнил мое указание. Я кивнул вампиру, накинул ему на плечи куртку, снятую с дородного охранника, не обошел и себя; обшарил тела и, под неодобрительным взглядом соратника, вытащил все из карманов – покойникам уже ничто мирское не пригодится, а мне кушать хочется. Порывшись в комнате, нашел бутыль и недоеденный кем-то ломоть хлеба, их я присвоил себе – мне нужно подкрепиться. Затем, жуя на ходу, я вывел Альбина наружу, провел дворами, перевел через мост, заплатив пошлину за нас обоих, и повел в сторону трущоб. Разумный малый не стал бы показываться в этой части города в темное время суток, но мы с моим спутником к подобным не относились. Вонь узеньких улиц ударила нам в нос.
- Альбин, смотри под ноги. Ты видишь хоть что-то в этой темнотище? Говорят, вашему брату тьма не враг.
- Вижу. Позволь я помогу тебе сориентироваться, здесь довольно грязно.
- Довольно грязно? Друг мой, ты сильно преуменьшил. Здесь отвратительно. Смрад стоит такой, что честное слово, мне жаль твоего чувствительного носа. Нечистоты выливают прямо на улицу – многим поход к выгребной яме на заднем дворе кажется слишком утомительным. Если заметишь людей, сообщи мне – в такое время работяги дрыхнут – завтра новый тяжелый день, а по улицам шастают лишь работники ножа и топора.
Некоторое время мы ковыляли во тьме молча, а потом Альбин спросил:
- Кевин, что мы здесь делаем? Я думал, мы должны выйти из города. Разве в ту сторону не было бы ближе?
- Зависит от того, куда тебе нужно попасть. Мне вот, к примеру, необходимо забрать детей. А сначала требуется их отыскать. Нужно наведаться в мой дом, опросить соседей. Лучше проделать это днем, ночью мне просто не ответят, хорошо, если морду не начистят.