Он хочет подняться на ноги, но тут где-то вдалеке хлопает дверь, и стены камеры словно передёргиваются от вздрогнувшего пламени факелов. В коридоре раздаются приглушённые неторопливые шаги. По мере их приближения Гарри инстинктивно сжимается и подтягивает ноги к груди. Мозг кричит: «Вставай!», но тело словно впало в оцепенение. Он как загипнотизированный смотрит на решётку, за которой вот-вот появится визитёр. Звук становятся громче, и с каждым шагом сердце бьётся всё быстрее. Гарри не представляет, что его ждёт. Увидит ли он Волдеморта, или кто-то из Пожирателей пришёл, чтобы поиздеваться? Сейчас он жалеет, что около года назад утратил ментальную связь с Волдемортом. Шрам не даёт о себе знать, и с каждым мгновеньем глухая неизвестность пугает всё больше. Ударяющиеся о пол капли похожи на стрелку часов, которая отмеряет бесконечные секунды.
Гарри невольно вздрагивает, когда за решёткой мелькает край чёрной мантии. Человек останавливается возле камеры. Его лицо скрыто капюшоном. Он отворяет засов и ступает в клетку. Гарри смотрит на него, силясь разглядеть лицо, и ему начинает казаться, что это Волдеморт. Визитёр немного медлит, а потом откидывает капюшон, и Гарри испытывает облегчение, смешанное с разочарованием. Это всего лишь Эйвери, хорошо знакомый ему по битве в Министерстве магии на пятом курсе.
Он смотрит хмуро, словно выжидающе. Гарри упирается руками в стену и поднимается на ноги, слегка пошатываясь. Эйвери подходит почти вплотную, и он непроизвольно морщится от ударившего в нос запаха застарелого пота.
— Поттер, — усмехается Эйвери, обнажая жёлтые кривые зубы, и Гарри обдаёт табачным смрадом. — Посмотри мне в лицо.
Гарри машинально поднимает голову и встречается взглядом с сощуренными карими глазами. Волосы у Пожирателя примерно такой же длины, что у Сириуса, только спутанные и сальные, в короткой неряшливой бороде застряли крошки, а шея испачкана чем-то вроде сажи. Но долго себя разглядывать Эйвери не позволяет.
— Добро пожаловать, — скалится он, коротко замахивается и бьёт Гарри по лицу.
Голова дёргается, он больно ударяется затылком о стену. Очки съезжают набок, но Эйвери не даёт их поправить. Гарри получает сильный удар под дых и сгибается пополам, жадно ловя губами воздух. Рёбра словно стиснули стальным раскалённым обручем. Он хватается за грудь. Он никак не может вдохнуть и будто со стороны слышит свои судорожные хрипы. Эйвери делает шаг назад и снова бьёт наотмашь по лицу. На этот раз очки слетают, звонко стукаясь об пол, и Гарри, потеряв равновесие, падает на колени, всё ещё прижимая руки к груди. Эйвери не спеша обходит его сбоку. Краем глаза Гарри замечает занесённую для удара ногу. Резкая вспышка боли в боку заставляет его вскрикнуть и завалиться на пол. Перед глазами мелькают точки. Без очков всё вокруг расплывается. Слеза медленно ползёт по виску, подбираясь к уху. Гарри подслеповато прищуривается, и ему удаётся разглядеть лицо склонившегося над ним Пожирателя. Оно кажется совсем белым на фоне серых стен и чёрной грязной мантии. В голове мелькает паническая мысль: неужели Эйвери забьёт его до смерти? Он уже готовится к следующему удару, но тут Эйвери разгибается и коротко бросает:
— Поднимайся.
Тяжело дыша, Гарри перекатывается на живот и упирается дрожащими руками в пол. Но едва ему удаётся подняться на четвереньки, Эйвери хватает его за волосы и дёргает с такой силой, что из глаз брызгают слёзы, и он уже не может подавить крик.
— Поднимайся, кусок дерьма! — рычит Эйвери и рывком ставит его на ноги, впившись пальцами в плечо.
Голова идёт кругом, и Гарри опять начинает падать, но тут спина находит твёрдую опору. Он с облегчением приваливается к стене, всё ещё поддерживаемый Эйвери. Колени трясутся, бок болит, и без того нечёткая картинка расплывается от слёз. Вдруг он замечает, как что-то блестящее мелькает у него перед глазами. Он прищуривается: это Эйвери машет возле его лица очками. Гарри вытирает рукавом слёзы, протягивает руку, стискивает дрожащими пальцами тонкую оправу и надевает очки. Очертания клетки становятся чётче, как и стоящий рядом Пожиратель. Гарри опускает глаза и вздрагивает от отвращения, взглянув на грязные обкусанные ногти, впившиеся в его плечо. Проследив за его взглядом, Эйвери усмехается и убирает руку. Гарри находит в себе силы оттолкнуться от стены и встать прямо. Дыхание тут же выравнивается, несмотря на боль в груди и боку.
— Идём, — приказывает Эйвери и покидает камеру.
Гарри выходит следом, всё ещё пошатываясь. Мысли разбегаются, как тараканы. В голове остаётся только одна: бессмысленное отрицание. Он прекрасно понимает, где находится и что может произойти, но никак не хочет это принять. Он не желает быть здесь. Сейчас его пугают не побои и пытки, а тревожная неизвестность. Раз за разом обдумывая минувшей ночью план Дамблдора, он обещал себе быть сильным, не пугаться, не ломаться. Однако сейчас он отдал бы всё на свете за то, чтобы это оказалось всего лишь очередным ночным кошмаром. Но острая боль ядовито напоминает, что всё происходящее — реальность, от которой уже никуда не деться. Назад пути нет. И Гарри покорно шагает с Эйвери по тускло освещённому узкому коридору. Под ногами то и дело попадаются лужицы, и он старается обойти их, чтобы хоть на что-то отвлечься. Но подгоняющий и подталкивающий его Эйвери не даёт уйти в раздумья.
Когда в конце коридора показывается дубовая дверь с медным засовом, Гарри замедляет шаг, но очередной толчок в спину не позволяет остановиться. За дверью их ждёт уходящая вверх бесконечная винтовая лестница. Каждую ступеньку Гарри преодолевает с трудом. Ноющие мышцы слушаются плохо, и ему едва удаётся поднимать ноги. За лестницей следует череда коридоров, но уже не таких, как в подземельях. На стенах висят картины и гобелены, на полу лежат мягкие ковровые дорожки, заглушающие звуки шагов. Он пытается запомнить дорогу, и поначалу это даже помогает ему ненадолго отвлечься от боли.
Наконец они попадают в широкий светлый коридор. Подняв голову, Гарри замечает причудливую лепнину на потолке. Вдоль стен стоят доспехи и огромные вазы на высоких подставках.
«Хорошо устроился, ублюдок», — проскальзывает злобная мысль.
Эйвери останавливается перед высокой двустворчатой дверью в конце коридора. Обернувшись, он бросает на Гарри оценивающий взгляд и морщится. Затем берётся за ручку и толкает дверь. На несколько секунд Гарри слепнет: если коридор был освещён ярко, то переполненный Пожирателями зал, в который Эйвери приходится втаскивать его за предплечье, просто утопает в свете трёх огромных люстр на потолке. Укреплённые по периметру стен канделябры довершают это нелепое великолепие. Справа, возле окон, стоит длинный стол, совсем как в Хогвартсе. А впереди находится возвышение, на котором стоит тёмно-зелёное кресло с высокой спинкой. «Как трон», — мелькает в голове.
Гарри послушно переставляет ноги до тех пор, пока не чувствует, что стальная хватка ослабла. Только остановившись посреди зала, он решается поднять голову. Все Пожиратели стоят по периметру, с интересом разглядывая его. Он вздрагивает, когда его глаза встречаются с другими, серыми и холодными. Драко Малфой стоит возле стола, в упор смотря на него и хмурясь. Кажется, что за два года Хорёк ничуть не изменился. Только похудел. Гарри скользит взглядом по незнакомым лицам, пока не упирается в Беллатрикс. Она смотрит на него надменно, чуть прикрыв тяжёлые веки. Волосы неаккуратно собраны в пучок, открытый бюст в сочетании с безвкусной ярко-алой помадой смотрится откровенно вульгарно.
Гарри поворачивает голову, оглядывая левую половину зала. Тут знакомых лиц намного больше. Светлые волосы Малфоя-старшего выделяются ярким пятном на фоне чёрных мантий и тёмных макушек. Его взгляд выражает презрение и нескрываемое превосходство, и Гарри мысленно усмехается идиотской самонадеянности, которая всегда подводила Малфоя. Стоящий рядом Мальсибер смотрит на него изучающе и даже, кажется, похотливо. Гарри быстро отводит глаза и замечает в дальнем углу Снейпа. Лицо не выражает абсолютно ничего. Гарри бросает взгляд на небольшую компанию молодых Пожирателей, в которых узнаёт Паркинсон, Нотта и Гойла, и отворачивается к «трону».
Он старается не обращать внимания на тихие перешёптывания и смешки, раздающиеся за спиной. То и дело он слышит свою фамилию, но лишь стискивает зубы и старается взять себя в руки, чтобы снова не обернуться. Всё его внимание теперь приковано только к зелёной обивке кресла, в котором — Гарри уверен — совсем скоро появится змееподобный гад.
Когда небольшая дверца позади возвышения открывается, все разговоры мгновенно смолкают. Гарри нервно сглатывает и напряжённо вглядывается в дверной проём, ожидая увидеть Волдеморта. Но когда на пороге возникает высокая фигура, его глаза удивлённо распахиваются. Он видит красивого молодого юношу с надменным выражением лица. Тот входит в зал, и все Пожиратели тут же склоняются в низком поклоне. В висках стучит кровь, внезапно Гарри начинает чувствовать себя беспомощным и уязвимым. Изменившаяся внешность Волдеморта настолько сбивает с толку, что к страху примешивается нелепая обида. Словно из-под ног выбили опору. Словно кто-то нарушил правила игры, в которую он вступил.
Волдеморт тем временем не спеша пересекает небольшое пространство и опускается в кресло. Гарри удаётся разглядеть, что на нём надета простая чёрная рубашка и лёгкая длинная мантия без застёжки, без украшений, гербов или других знаков отличия. Он наконец находит в себе силы посмотреть ублюдку прямо в лицо. Глядя на молодую светлую кожу, на чёрные локоны и на азартно блестящие тёмные глаза, он вдруг понимает, что отныне про себя сможет называть Волдеморта только Томом Риддлом.
Пауза затягивается, а Гарри всё никак не может отвести взгляд от юного лица, которое он так хорошо запомнил со второго курса. Тишина в зале гробовая, и он слышит только собственное прерывистое дыхание. Пальцы начинают предательски подрагивать, скулы сводит от сильного желания прервать зрительный контакт, но он продолжает стоять, вскинув голову. Нельзя позволять себе подобной слабости. Но Риддл тоже не намерен отводить глаза первым. Его взгляд спокоен и даже величественен, а на губах играет надменная улыбка. Гарри больше не может выдерживать этот пронзительный взгляд и уже готов зарычать от досады на себя, как вдруг к креслу осторожно приближается Эйвери, и Риддлу приходится переключить внимание на него. Гарри опускает голову и облегчённо выдыхает.
Эйвери что-то шепчет своему господину. Тот слушает с полным равнодушием, лишь в конце усмехается и спрашивает:
— Надеюсь, не сильно?
Эйвери качает головой и отступает назад. Риддл переводит задумчивый взгляд на Гарри, и его улыбка становится шире.
— Ну, здравствуй, Гарри, — отвратительно приторным голосом произносит он, как будто приветствует старого приятеля. — Хочу извиниться перед тобой за поведение Руперта, — он коротко смотрит в сторону Эйвери. — Я просил его быть вежливым, но у него весьма специфическое представление о гостеприимстве, — он делает недолгую паузу. — Ну, что же ты молчишь, Гарри? Добро пожаловать.
Гарри старается смотреть куда угодно, только не в глаза Риддлу. Сколько раз он мечтал о том, как выкрикнет убивающее проклятие, глядя прямо в красные змеиные зрачки. Но внимательный взгляд чёрных глаз из-под длинных ресниц настолько сбивает с толку, что становится не по себе.
— Да, Гарри, — тянет Риддл с наигранным сожалением и откидывается на спинку кресла. — Белла сказала мне, что ты так рвался в гости, что даже оглушил одного из ваших людей. Я принял тебя в своём доме по всем законам гостеприимства… — По залу разносятся тихие подобострастные смешки. — А ты даже не хочешь поздороваться? Где твои манеры, Гарри? — насмешливо добавляет он.
Гарри лихорадочно соображает — молчать вовсе не в его интересах, если он намерен хорошо сыграть свою роль. Поэтому он собирается с духом, набирает в лёгкие воздуха и внятно отвечает:
— Добрый день. Если я правильно угадал с временем суток.
Он надеется, что фраза прозвучала презрительно, но, судя по смешкам за спиной, кажется, жалко.
— О! Да ты умеешь говорить, — делано удивляется Риддл, и тут же несколько слуг, включая старшего Малфоя, угодливо посмеиваются.
Чувствуя спиной десятки взглядов, Гарри медленно расправляет плечи и вздёргивает подбородок.
— Что привело тебя ко мне? — спрашивает Риддл насмешливо.
Гарри отводит глаза и медлит несколько секунд. Он пытается представить, что должен чувствовать, если бы действительно отвернулся от Дамблдора, и вдруг его охватывает обида на старика, который согласился бросить его в логово Пожирателей.
— Дамблдор, — уверенно отвечает он, вновь глядя на Риддла.
— Дамблдор? — тёмные брови ползут вверх. — Значит, ты пришёл не по собственному почину? Ты парламентёр? — Эйвери начинает мерзко похрюкивать от смеха.— Что же ты раньше не сказал? Мы бы оказали тебе куда более тёплый приём.
— Я не парламентёр, — отвечает Гарри, стараясь подавить ярость. — И меня никто не присылал. Я хотел попасть сюда, чтобы… — он запинается и вздыхает. — Чтобы заключить с тобой сделку.
Он не успевает понять, когда Эйвери оказывается рядом и с силой бьёт его кулаком под рёбра, в больной бок. Гарри вскрикивает от неожиданности и сгибается пополам. На глаза тут же наворачиваются слёзы.
— Если ещё раз позволишь себе так обратиться к Лорду, я вырву твой поганый язык, ничтожество, — шипит Эйвери над ухом и хватает его за волосы, заставляя распрямиться.
— Руперт, — журит Риддл. — Полагаю, ты не объяснил нашему гостю правила, а уже наказываешь за их нарушение.
— Прошу прощения, мой Лорд, — тихо бормочет Эйвери и обращается к Гарри уже громче: — К Тёмному Лорду обращаться «милорд». С почтением. Ты понял меня?
Он наклоняется так близко, что Гарри снова обдаёт смесью запахов пота и табачного дыма. Боль и злость настолько мешают самоконтролю, что, глядя на Эйвери исподлобья, он цедит сквозь зубы:
— Он мне не Лорд!
Эйвери изумлённо распахивает глаза и уже заносит кулак для второго удара, как вдруг резкий холодный голос заставляет его замереть:
— Эйвери! Довольно. — Эйвери зло поджимает губы и отходит в сторону. — Мне только удалось разговорить Гарри, как ты начинаешь затыкать ему рот, — уже спокойно добавляет Риддл. — Итак, Гарри. Какую сделку ты хочешь мне предложить? Ты раскроешь местоположение вашего главного штаба в обмен на сохранение жизни друзьям? — насмешливый тон хорошо скрывает искреннее любопытство.