– Секс в общественной душевой? Готовишься к тюрьме или соскучился по изолятору? – он спрашивает холодным шепотом куда-то в брызги воды.
– Ты о том изоляторе, где моются раз в неделю, а родной отец не то что не внесет залог, а даже сигарет не передаст? – Рамси хмыкает через шум душа, снова находя отцовский рот своими горячими, мягкими губами. Сочно вкусывается с языком, отдавая на вкус металлом от проточной воды и солоноватой слюной.
– Еще злишься на это, – не спрашивает, утверждает Русе, отворачивая лицо, мазнув сыну по губам вечерней щетиной.
– Нет, – коротко отвечает Рамси и разворачивает Русе одним ловким движением, притискивая грудью к кафелю и прижимаясь сзади, сочными и липкими поцелуями покрывая его резкое плечо.
Русе наконец открывает глаза и убирает мокрые волосы с лица, прислоняясь щекой к холодной голубоватой плитке. По ней торопливо срываются мелкие капли, которые через секунду припечатывает мощная красная рука. Рамси торопливо возится сзади, приспуская шорты и с тихим порыкиванием принимаясь поглаживать Русе крепким, горячим членом между голых ягодиц. Русе смаргивает влагу и познает вселенское спокойствие.
– Я только что вымылся, Рамси, – говорит он негромко и твердо. – Больно будет не только мне.
Рамси негромко чертыхается за спиной, и рука убирается из поля зрения.
Со щелчком откидывается крышка шампуня, и член между ягодиц сменяют теплые толстые пальцы, липкие и умеренно ласковые. Поглаживают снаружи, растирая шампунь; ловко и скользко один входит внутрь. Русе выдыхает, чуть удобнее расставляя ноги.
– Так тебе нравится? – низко и горячо спрашивает Рамси, прикусывая острыми зубами его плечо. Укус болезненный, а слова почти как любовные, и уже два пальца скользят в заду, дразняще и быстро меняясь. Русе думает, что Рамси и без слов отлично понимает, нравится ему или нет. Русе знает, зачем Рамси спрашивает. И выдыхает, когда тот вкусывается больнее, махом загоняя оба пальца наполовину.
Слегка жжет приятной болью, когда Рамси прокручивает пальцы, растягивая Русе жестко и неторопливо. Прижимается твердым членом к ягодице, шумно дышит в шею и наглаживает изнутри, то и дело проходясь по простате острыми, болезненно приятными вспышками. Русе определенно не жалеет о вложениях в его медицинское образование. Его наполовину поднятый член подергивается, тонкая липкая струйка подтекает от каждого гладящего движения толстых пальцев, – от того, как они раскрывают сжимающийся, тугой зад, и как надавливают внутри, – и капает вниз, смешиваясь с водой. У Русе розовеют щеки, и он начинает тихо дышать через рот. Рамси внимательно придвигается еще ближе, проходясь мясистым, мокрым языком по отцовскому уху, запуская внутрь, заставляя член стать еще тверже. Эта часть их опыта началась с эксперимента.
– Кстати, я подцепил одного там, в изоляторе. А потом и его подружку. Они ниче такие, – сказал Рамси тогда. Он лежал поперек кресла, согнув одну ногу и свесив вторую с подлокотника, пялясь в ноутбук и почесывая развалившуюся на полу рядом Мод. После второй Джейн Доу он начал давать своим экспериментам имена. Мод шла под номером три, и ластящаяся к руке Рамси черная сука была названа в ее честь, когда она умерла. – Назвались Кирой и Теоном. Я бы взял ее одну, но хочу попробовать с парнем тоже.
– Попробовать? – флегматично спросил Русе, перелистывая страницу на планшете и даже не поднимая взгляд.
– Эксперимент, – лаконично ответил Рамси.
– Перефразирую вопрос. Ты всерьез решил, что можешь просто брать людей с улицы? – Русе все-таки поднял глаза.
– Они сказали, что у них нет семей. Или друзей, – чуть раздраженно ответил Рамси, щелкнув кнопкой тачпада. – Он врет, она – нет, но его никто особо не навещал, кроме этой самой Киры. Приходила раз только еще баба – это он сказал, что баба, хотя, блядь, и слепому видно, что сестра. Но и ей, и всем на них обоих насрать, я проверил.
– Ты ведь встречался с ними после, так? – Русе постучал пальцами по подлокотнику.
– Ага. И уже проработал их немного. Не хотелось бы терять начатый материал, – Рамси тоже упрямо глянул на отца. Русе ответил ему строгим и задумчивым взглядом.
– Насколько проработал?
– Настолько, чтобы они уже поплыли. Этот Теон вообще отличился. Я стравил его с парой бомжей-малолеток, и он убил их, потому что я сказал. Он думает, что у него не было выбора. Полудурок.
– Это звучит хорошо, – одобрил Русе, пока еще не соглашаясь. – Ты вступал с ними в физический контакт?
– Ее я трахнул. Частично насильно, хотя, как по мне, она ломалась больше, но без следов. Пока все нормально, я бы поработал с ней поглубже, – Рамси неприятно хмыкнул.
– А с ним? – спросил Русе, но Рамси качнул головой.
– Ты же знаешь, меня как-то не привлекают члены. Но, к счастью, Теону очень нужны деньги. И он пиздец доверчивый. Я бы, пожалуй, устроил с ним чистый депривационный эксперимент. Ну и порезал бы немного, конечно, не без этого, – Рамси говорил это легко, будто заводил разговор о новой собаке, и Русе мог бы привычно уступить ему, но сейчас дело касалось не собак, а их работы. Той ее области, которая проходила под подпиской о неразглашении. – Они действительно хороши, – тем временем продолжил ненавязчиво напирать Рамси, – ломаются в нужном направлении, и психика пока в полном порядке. Кстати, я могу держать их у нас в подвале, если не выйдет уговорить начальство.
Русе поморщился, только представив, во сколько им обойдется полное содержание двух экспериментальных объектов.
– Хорошо, Рамси, пришли мне имеющиеся на них данные, я их посмотрю и, если все так хорошо, как ты говоришь, передам службе безопасности, – он ответил довольно сухо, но по толстым губам Рамси все равно пробежала довольная улыбка.
Русе сдержал свое обещание, и в начале сентября, через неделю после того, как осужденный вместо Рамси Хеке покончил с собой в тюрьме, в их лаборатории появились новые Джейн и Джон Доу. Ее Рамси продолжил звать Кирой, не давая, как обычно, нового имени, а его не звал никак. Русе привычно не вмешивался в это, но к тогда еще теплому ноябрю захотел увидеть результаты.
– Хорошо, – легко согласился Рамси. – Кого ты хочешь? Сегодня у меня сеанс с Кирой, я немного понаблюдаю ее и трахну. Завтра – Вонючка, я думаю дать ему помыться и после убрать один палец.
Русе хотел увидеть, как именно сын заставит безымянного мальчишку сунуть палец в тиски. Русе нравилось смотреть, когда Рамси проделывал это с Хелисентой. Русе был занят завтра. Но ничего, у Джона Доу было еще много пальцев.
– Я хочу увидеть Киру, – коротко ответил Русе.
– Без проблем. Тогда освободи мне пятьдесят первую и отключи там камеры, – это была обычная комната для наблюдений с непрозрачным изнутри стеклом, и Русе молча кивнул.
Кира была стройной девицей с растрепанными волосами и широким ртом. Но не это первым заметил Русе, усаживаясь в заботливо подвинутое Рамси кресло. Ее глаза – серые и холодные – были мертвыми, вот что он увидел первым и от чего никак не мог оторвать взгляд. Ее глаза были пустыми, как у Иных.
Рамси сидел рядом с Кирой и говорил с ней, то и дело убирая свои не слишком чистые волосы за уши, приближая к ее лицу свое прыщавое лицо. У него не было настоящей потребности это делать, и он не делал так обычно, заметил Русе. Еще он заметил, что колючий вязаный джемпер и бязевый халат делали Рамси прилично толще. Не считая еще зачем-то надетых очков, которые Рамси то и дело поправлял на вспотевшем носу, оставляя сальные пятна на стеклах. Русе даже на секунду пожалел, что задержался на ланч и пропустил первую часть сеанса, с обследованием в лаборатории, где мог бы спросить, к чему все это. Но жалость быстро прошла, а интерес, чтобы включить динамик, так и не появился. Лицо у Киры и без звука было холодным и бесстрастным, а реакции – очевидно крайне спокойными. Добиться этого от кого угодно и самому Русе было несложно, так что здесь особо нечего было слушать. Интереснее должно было стать после. Когда Рамси взял Киру за пояс, и она не отстранилась. Когда он сказал ей что-то, указав на стекло, и она молча кивнула, поднявшись.
Короткая рубашка открывала худые бедра Киры; она ударилась левым об острый край стола, обходя его, но даже не поморщилась и вряд ли вообще заметила. Кира молча легла на спину поперек узкого стола, запрокинула голову и раздвинула ноги. Так она будто – будто, Рамси? – смотрела прямо на Русе. Ее глаза оставались мертвыми.
Рамси подошел к ней, на ходу приспуская форменные брюки спортивного кроя. Из-за стола и тела Киры Русе не мог видеть его пах, но мог видеть, как Рамси сплюнул в руку и неторопливо принялся мастурбировать себе, пока Кира ждала его без всякого выражения на лице. Красная и облезшая на костяшках рука легла на ее бедро, и Рамси прикусил нижнюю губу, поднимая голову. Он сжал ногу Киры сильнее, посмотрев на Русе, и край его рта пару раз дернулся. Русе подумал, что еще минуту назад мог бы отодвинуть кресло в сторону.
Если бы хотел.
Русе медленно повел взглядом по лицу Рамси, от пережимающих крупную переносицу очков до видного края желтоватых зубов, по его слабо напрягающемуся плечу, по запавшему животу Киры, по ее торчащим под рубашкой маленьким грудям, и остановился, когда снова столкнулся с ее мертвыми глазами. Член тепло потяжелел в жестких брюках.
Голова Киры едва заметно дернулась, когда Рамси наконец обыденно и деловито пристроился между ее ног, помогая себе рукой и грубо вставляя. Он оперся на стол, глубоко вталкиваясь первый раз, и мерно задвигал бедрами, покачиваясь с носков на пятку. Кира елозила спиной по столу в ритм его коротких фрикций и смотрела на темное стекло пустым взглядом. Она даже не вздрогнула, когда Рамси наклонился рывком и вцепился зубами в ее грудь, затягивая в рот и яростно кусая. Зато Русе почувствовал, как еще дрогнул его член, сочно наливаясь кровью. Русе вспомнил о динамике. Он зажал кнопку через секунду размышлений, и тяжелое, прерывистое дыхание Рамси обожгло его приятными мурашками по животу. Рамси шумно пыхтел, до отвращения чавкающе искусывая одну грудь Киры – у нее, верно, вся рубашка в этом месте промокла – и наминая вторую. Сама Кира не издавала ни звука, только ее зад липко терся о стол. Русе холодно поправил в брюках окрепший член, пересаживаясь удобнее.
Рамси перевернул Киру рывком, и ее ноги неловко соскользнули со стола. Русе мельком увидел красное пятно на ее груди. Рамси прижал Киру за шею, заставив ее изогнуться так, чтобы Русе снова видел лицо, и продолжил натягивать ее, больно держа за бедро. Ее ноги были тоньше его ног раза в три и казались ужасно бледными на фоне темных брюк. Русе секундным движением лизнул верхнюю губу, когда Рамси поднял голову, коротким движением мощной шеи откидывая волосы с лица. Он снова посмотрел на отца и криво улыбнулся.
– Ну, как она? – спросил он, и резкий, напряженный звук его голоса заставил Русе слегка вздрогнуть. Член напрягся почти больно, твердо упираясь в натянутую ткань. Русе так и не глянул на Киру, смотря только, как сочно, с отдачей его сын вколачивал в нее свой член. Но Рамси остановился резко, снова куснув губу, и рывком вышел из Киры. Поправил сползшие очки и пару раз глубоко вдохнул, успокаиваясь.
– Садись и жди меня, я скоро вернусь, – сказал он Кире, одной рукой заправляя член, другой – шлепнув ее по выставленном заду, и Русе отжал кнопку. Он откинулся в кресле, заправляя длинные волосы за уши и игнорируя болезненно ноющий стояк.
– Тебе понравилось? – сходу спросил Рамси, заходя к нему и запахиваясь в халат.
В комнате действительно было холодно. Русе подумал о том, что Рамси почему-то не кончил, и о наверняка потных подмышках его джемпера. Русе продолжал смотреть на Киру, следя за Рамси боковым зрением. Кира сидела молча, не шевелясь, не расправив плечи, но и не сгорбившись.
– Ты знаешь, что она сказала обо мне после нашей первой встречи? – сказал Рамси, подходя, и Русе повернул к нему лицо. – Не мне, конечно, а тогда-еще-Теону. Она сказала, что я ей отвратителен. Что я жирный, прыщавый и немытый урод, который наверняка будет дрочить на ее фотки в соцсети. И что она бы оставила меня в изоляторе, будь ее воля. И это все правда, – он шмыгнул носом, снимая очки, и оперся ладонью на панель перед Русе. – У нее правда были неплохие фотки, и я передернул разок. И даже когда мы трахались потом, я уверен, она воображала себя судьей, которая засадит меня лет на десять. Но теперь – посмотри на нее. Она и думать забыла об этом. Она почти безупречна. Пожалуй, я уже готов распрощаться с ней, лучше она не станет, – он говорил, смотря через стекло почти влюбленно. Русе все это время молча и внимательно изучал его профиль.
– Она напомнила мне Хелисенту, – наконец сказал он.