Он дотянулся до меча, правой рукой ухватился за изогнутую рукоять и тут же выпустил 'светильник'.
2 - Гостья
Виктор попрощался с охранником, застегнул куртку и вышел на крыльцо офиса. Понедельник... Сентябрь закончился, а вместе с октябрем пришел снег. Робкий, чахоточный, он падал тяжело и почти беззвучно, плюхаясь в уличную грязь, чтобы смешаться с ней.
На крыльце стояли девчонки-секретарши. Виктор решил немного задержаться - предаться грехам словоблудия и пассивного курения. Ему нравилось развлекать девушек, и иногда он жалел, что нельзя проводить кого-нибудь до метро.
Увы, нее прошло и двух минут, как машина - синий, чисто вымытый фордик - подобралась и встала неподалеку.
- Пока, Витя, - улыбнулась Оксана, для которой он сегодня забегал в магазин за сигаретами. - До следующей недели.
Ира просто сделала ему ручкой, девчонки устроились на заднем сиденье машины, и форд укатил, чудом не зацепив крылом створку не до конца раскрывшихся ворот.
- Заигрываешь? - спросил подошедший завхоз Иван, снимая рабочие перчатки.
- Не без этого, - отозвался Виктор как можно более равнодушно.
- А шеф?
- А мы ему не скажем.
- Ну, надейся-надейся, - усмехнулся Иван. - Ладно, пойду. Опять дверь в бухгалтерии сломали...
- Чинить будешь?
- Нет, блин, фотографировать! Посмотрю, что там с ней, а в понедельник с утреца уже займусь. Ну, до него.
- Давай.
Виктор пожал Ивану руку и вышел за территорию. По дороге к метро он думал, что это было бы и впрямь интересно... Только вот личную жизнь не следует смешивать с работой.
Чертова скука!
А ведь он думал, что за ним будут охотиться. Готовился встречать вываливающихся из любого зеркала двойников или еще что похуже...
И - ничего.
Действительно, он что, особенный?..
Прихватив в магазине упаковку сарделек, батон хлеба и пару бутылок сидра - в первый раз за две недели решился взять что-то алкогольное, - Виктор вошел в квартиру, поставил чайник, включил компьютер и сдул пыль с миди-клавиатуры. Допил чай, поджарил сардельки, стер все записанное и поставил 'Кошмар на улице Вязов' - детство вспомнить. Приговорил под него первую бутылку сидра. Слегка поплыл...
И вспомнил, что читал где-то про мужика, который часами сидел, таращась в стоящее перед ним зеркало и наблюдал всякие странности.
Добив вторую бутылку, Виктор посмотрел на часы. Почти двенадцать.
- Время призраков, - сказал он невнятно и отправился в туалет.
- Время призраков, - пробулькал он чуть погодя, умываясь холодной водой.
Хмель отступил. Недалеко. Виктор приволок из кухни стул, поставил в коридоре перед зеркалом. Посмотрел на работающий комп.
- Путешественник, блин, - сказал он своему отражению. - Извини, ничего личного.
Он выключил компьютер, вернулся, встал перед зеркалом скрестив на груди руки.
- Итак, на чем я остановился? А... Время призраков. - Часы показывали четыре нуля. - Время блуждающих теней, кусающих вас за пятки... Черный плащ, блин... За пятки...
Виктор погасил в коридоре свет и уселся на стул.
В памяти всплыла симпатичная мордашка Оксаны. Каштановые волосы, завязанные в узел, тонкие бровки, чуть прищуренные голубые глаза, вздернутый носик, розовая помада на губах...
Изображение в зеркале сменилось безо всякого перехода. Даже не то чтобы сменилось. Словно отражения Виктора там никогда и не было и быть не могло, а всю жизнь там была видна односпальная кровать, едва-едва освещаемая светом фонарей, проникавшим в окно, которое сейчас находилось где-то за кадром. Над кроватью висела темным прямоугольником картина. Изображенного на ней было не различить. На кровати лежала укрытая толстым белым одеялом девушка. Каштановые волосы рассыпались по подушке; из-под одеяла выглядывала голая коленка...
Виктор обнаружил, что стоит на нетвердых ногах рядом с зеркалом, поглаживая его рукой.
Девушка поморщилась и спрятала коленку под одеяло, словно почувствовала прикосновение.
Возможно, и правда почувствовала.
Виктор продолжал нежно водить рукой по зеркальной поверхности. Наверное, со стороны это выглядело нелепо - все равно, что ласкать экран телевизора.
Девушка - Виктор уже понял, что это Оксана - успокоилась. Повернулась на живот, обхватила руками подушку, потерлась щекой. Как кошка. Сейчас замурлычет. Интересно, что ей снится...
Виктор, не оборачиваясь, нащупал стул и сел. Сердце колотилось как ненормальное. Но самое плохое, что здесь и сейчас это не было сном.
Он дал себе по физиономии.
От звука пощечины Оксана вздрогнула, открыла глаза, приподнялась на кровати и оглядела комнату. Когда ее неуверенно блуждающий взгляд уцепился за Виктора, девушка улыбнулась.
- Спасибо за сигареты, - сонно пробормотала она, зарываясь лицом в подушку.
Виктор прикрыл глаза и досчитал до двухсот.
Чужая комната с чужой кроватью и лежащей на ней чужой девушкой исчезли. Он снова был один на один со своим отражением.
- Ну ты и засранец...
Он встал, опрокинув стул, и снова побрел в ванную.
Потолок.
Виктор словно отходил после обморока. Тело почти не слушалось. Он кое-как повернул голову. На часах все еще было четыре нуля. Как же так, не мог же он целые сутки проваляться в кровати? Да уже обзвонились бы...
Тук-тук-тук.
Едва слышно, костяшками тонких пальцев по дереву.
- Кто там?
Голос был не совсем знакомым. Виктор прокашлялся и переспросил. В ответ - тишина. И время по-прежнему не движется.
Виктор приподнялся на локтях. Дверь в коридор была открыта, и в проеме, прижимаясь к косяку, темнел чей-то силуэт.
Как это могло быть, чтобы 'силуэт' темнел в темноте...
- Кто это? - спросил Виктор.
Вместо ответа черная как ночь рука приподнялась и - тук-тук-тук.
И вдруг - голос, знакомый, по-прежнему сонный:
- Спасибо за сигареты.
- Да брось, чего уж...
Она снова постучала по дверному косяку, склонив голову. Виктор почувствовал ее выжидающий взгляд. Посмотрел на часы.
- Время призраков и нежданных гостей... Заходи, чего так стоять-то?
Он откинулся на подушку и наблюдал, как девушка неторопливо, текуче подходит к кровати. Теперь ее тело, казавшееся необычайно бледным, отчетливо выделялось в темноте.
- Слушай, а это точно ты?
Она молча скользнула под одеяло. Виктор вздрогнул. Холодная как памятник на улице 1905-го года. Ледяная ладошка коснулась щеки Виктора, скользнула вниз, по груди к животу.
- Ты зачем в холодильник лазила? - проворчал он, прижимая девушку к себе. - На ночь вредно. Еще съешь чего-нибудь...
Девушка - теперь Виктору было уже все равно, Оксана это или там не Оксана, сон или не сон - отогрелась, ее кожа стала почти горячей, и лишь внизу живота по-прежнему было холодно.
Она уселась на него и коснулась губами шеи.
3 - Подземелья
Дыра в стене изначально была ниже уровня воды, где-то метрах в полутора ото дна, но озеро обмелело, и большая ее часть торчала на виду. Но Безымянный все равно проглядел бы эту дыру, не виси в ней несколько полудохлых 'светильников'. Встав на ноги, он потыкал в ближайшую 'руку' - как и те, что висели над островком, эти были без трех пальцев - свежеподобранным тесаком. Никакой реакции.
Что ж, в темном тоннеле - а это явно был тоннель, не природная пещера - без фонарика, пусть даже такого хэллоуиновского, никуда...
В ботинках немилосердно хлюпало. Безымянный, добравшись до сухого места, остановился, вылил из них воду и кое-как, не снимая, выжал что мог из брюк. Куртку снять не успел - из темноты впереди раздался тихий топоток.
Безымянный отшвырнул 'руку' и бросился обратно к воде. Отодвинулся в сторону от тоннеля, напряг слух.
Ждать пришлось довольно долго, причем источник звука приближался рывками, то замирая, то, видимо, возвращаясь назад или топчась на месте. Наконец, когда он оказался совсем близко - к топотку прибавилось шарканье, словно топочущий волок что-то на себе и иногда вез это по полу или стенам, - Безымянный нырнул...
Кто-то высунулся из тоннеля и сбросил в воду пять рук, потом подождал - и добавил вдогонку еще одну.
Безымянный зажал рот ладонью.
Земляная насыпь под выходом из тоннеля взбурлила, и к рукам потянулись белесые, чуть светящиеся треххвостые черви. Отпихивая друг друга, они прорывались к неровно обгрызенным рукам, и те, кому хватило сил, пролезали вовнутрь.
Сколько это продолжалось... Потерявший счет времени Безымянный отодвигался все дальше и дальше в темноту, лишь раз вынырнув глотнуть воздуха, а червячки потихоньку осваивались на своих местах - те, кому досталось.
Потом руки, то и дело цепляясь за что-то мучительно и неловко растопыренными пальцами, разбрелись по дну, и одна из них, кажется, уже успела сцепиться с местным слизнем. Паразиты, оставшиеся без места жительства, частично попрятались, но большинство, похоже, растеряло все силы и собралось подыхать.
Безымянный прислушался. Если тот, кто приволок руки, не обронил по пути еще одну-две, можно надеяться, что он убрался восвояси и больше в тоннель никто не заявится.
Потому что торчать в воде остохеровело.
Вылив по второму разу воду из ботинок и отжав одежку, он сорвал с потолка еще один 'светильник' и присел, выискивая следы руконоши. Видимо, руки были уже не очень свежие, потому что ни капли свежей крови не обнаружилось. Зато остались чуть поблескивающие липкие отпечатки размером с детский кулачок.
Безымянный поднялся на ноги, взвалил тесак на плечо и, хлюпая ботинками, побрел по тоннелю.
Все потому, что ты упустил Его. Не упустил бы - и не было бы никаких подземелий. Сидел быть сейчас где-нибудь в тепле и...
Безымянный тащился по подземелью, зажимая рукой рану в боку в правом боку, другой рукой ведя по стене. Стена закончилась. Он свернул за угол и увидел впереди тусклый красноватый отблеск.
Коридор обрывался тупиком, в левой стене была чуть приоткрытая дверь. Безымянный навалился на нее плечом и оказался в крошечной комнатушке, взявшейся прямиком из какого-нибудь дешевого ненаучно-фантастического фильма. Стол с наклонной столешницей, на ней пульт с кнопками, шесть мониторов в два ряда, рядом со столом большой шкаф с катушечным магнитофоном, стул на колесиках... Из шести мониторов два работали, в одном из неработающих зияла дыра. В углу комнаты еще одна дверь, над ней горит лампочка под толстым красным плафоном. Другая такая же - над дверью, в которую вошел Безымянный. На полу пустой черный, поглощающий свет комбинезон без шлема. Шлем закатился под стол.
Халтура. Благодарные потомки Эда Вуда...
Безымянный упал на стул, не сдержав стона. Осторожно сполз на пол, подтащил к себе комбинезон, осмотрел, насколько это было возможно при таком освещении. Вроде бы ни следов крови, ни костей или скорпионов внутри... Тараканов - и тех нет. К бедру пристегнут небольшой плотный чехол, похожий на пистолетную кобуру. Безымянный отстегнул его, подсел к столу и открыл клапан.
Небольшой аппаратик - не то пистолет, не то шприц, - несколько игл в пластиковых упаковочках и что-то вроде мотка прозрачного скотча. В отдельной коробочке тринадцать крошечных разноцветных ампул - пять красных и по четыре белых и синих; два гнезда были пусты.
Безымянный достал скотч, чуть отмотал, понюхал ленту. Попахивало медициной. Он расстегнул рубашку, стянул ее, шипя от боли, и зашвырнул за шкаф. Потом осмотрел рану. Рана выглядела скверно.
Впрочем, на собственном брюхе, да для непрофессионала, да при таком освещении - любая рана будет выглядеть скверно.
Безымянный оторвал кусок ленты, стянул края разреза и неловко пришлепнул скотч наискось.
Начало чесаться. Он взял еще один кусок, уже аккуратнее наклеил его крест-накрест и, кривясь от боли и зуда, занялся аппаратиком. Нажал на кнопку - из цилиндра вылезло и тут же спряталось тонкое блестящее жало.
Иглу стоит заменить. Черт его знает, кто ей пользовался и зачем.
Не сразу, но Безымянный разобрался, как ее вытащить. Вставил новую. Нашел, куда вставляются ампулы, вытряс пустую белую оболочку, затолкал в шприц красную, потому что их было больше. Прижал аппаратик к боку рядом с раной.
- Ну, за музыку! - провозгласил он и нажал на кнопку.
В боку полыхнуло огнем Перед глазами разлилось кроваво-красное озеро - еще одно? - он ухнул туда - и вынырнул с другой стороны.
Оказалось, что по другую сторону можно жить. Боль унялась, зуд исчез. И даже в комнате потеплело.
Безымянный попытался встать. Не вышло: ноги еще слушались, но комната принялась раскачиваться из стороны в сторону.
С другими ампулами можно было пока не экспериментировать.
...Тоннель несколько раз разветвлялся, но Безымянный упорно шел по чуть фосфоресцирующему следу руконоши, кем тот ни был. Сначала он морально готовился к встрече, но встречи все не было и не было, 'светильник' потихоньку гас, и оказаться в полной темноте безо всяких ориентиров очень не хотелось.
В крайнем случае, тесаком махнуть - и вся недолга.
Потом впереди забрезжил свет, а вместе с ним появился и едва слышный неумолчный, давящий на уши гул, словно там находился гигантский дремлющий улей.
'Не хватало еще перебудить здешних пчел', поежился Безымянный. После червей из красного озера страшно представить, что здешние пчелы делают со своими жертвами.
Помещение было большим и хорошо освещенным. Сначала Безымянному показалось, что это такой зал для бальных танцев, который какой-то недоумок утыкал колоннами и понаставил палаток. На четырех гранях каждой колонны были закреплены трубки наподобие кварцевых ламп, некоторые светились голубоватым светом, но большинство были разбиты или вырваны из крепежей. Бетонный, словно ободранный пол усыпан мусором: обрывками бумаги и кусками одежды. Вдоль стен валялись осколки стекла и пластика побольше, видимо, чтобы не мешались под ногами.
То, что сначала показалось палатками, было нелепыми угловатыми конструкциями, обмотанными толстыми, покрытыми пылью шпагатами с палец толщиной. Одна такая возвышалась в центре зала, водруженная на три или четыре других.
И между этими палатками-коконами сновали пауки.
Режиссеры фильмов ужасов очень любят гигантских пауков. Больших, черных, покрытых густой жесткой шерстью и плюющихся паутиной. Безымянный знал откуда-то - верно, от 'братца', - что пауков больше ладони быть не может: они не дышат.
Здешние эту проблему решили. Они были ростом с хорошую - или плохую - собаку, покрытые смуглой эластичной, почти человеческой кожей, и брюшки их то раздувались, то сжимались - х-х-х, с-са-а-а, - нагнетая воздух.
Но в основном шум издавали не они.
На полу, прикрытом кусками ткани, под работающими лампами, лежали обнаженные женщины...
Он покосился на свою рану. На теле женщины, той, что он разглядел, быть может, слишком хорошо, тоже были раны - красноватые рубцы на животе, груди и лбу, вот почти так же аккуратно стянутые толстыми шпагатами паутины.
Когда голова немного перестала кружиться, Безымянный осторожно залез под стол и вытащил оттуда шлем. Снова уселся на стул, задумчиво уставился в пробитый прямо по центру светофильтр.
- Бедный Йорик...
Как и комбинезон, шлем был пуст. Безымянный на всякий случай потряс его, провел пальцем по внутренней стороне - ничего - и напялил на голову.
- Я - трещина в твоих планах! - провозгласил он. - Я - брешь в твоей безопасности!..
Затем Безымянный снял шлем и поставил его на стол. Новый имидж - это неплохо... Он расстегнул брюки, спустил их до колен и понял, что забыл снять ботинки. Кое-как стянул обувь, избавился от джинсов, расстегнул комбинезон и принялся натягивать его на себя. Просунул ноги в подобие ниндзя-таби, пошевелил большими пальцами, хихикнул - и едва не свалился со стула, зашипев от боли.
Пора придумывать себе имя. Только в голову ничего, кроме 'Черный шлем', не лезет. А с таким именем всегда будут переспрашивать.