— Вот теперь ты говоришь как моя сестра. Уэй-шу нравится дразнить мною моего дядю, — объяснил Парахан. — Сейчас мой отец жив. Одна весть от императора — и мой дядя умрёт. Пока мой дядя посылает золото, опиум и самоцветы императору, он в безопасности. Когда мой отец умрёт, если дядя не продолжит выплачивать дань императору, он знает, что император отправит меня домой, с армией. Так что я — весьма выгодная для императора игрушка.
— Меня бы это разозлило, — уведомила Парахана Эвви.
— Ты свободна, — ответил он. — Ты можешь позволить себе злиться. К тому же, у ног императора я слышу много интересного. Мой отец всегда жаловался, что я всё время в школе валял дурака. Он был бы очень доволен, если бы знал, сколькому я сейчас учусь.
Выбранный им путь провёл их через бамбуковую рощу на берега журчащего ручья. Они пересекли его по высокому, выгнутому мосту, покрытому резьбой и украшениями, как и все янджингские мосты, и пошли дальше по тропе, в рощу древних дубов. Они остановились у подножья древнего дерева с чёрной корой, чьи ветви были настолько тяжёлыми, что некоторые из них опускались до самой земли, прежде чем снова начать расти вверх.
— О, так-то лучше! — сказала Эвви.
Упав на колени, она приложила ладони к двум кускам красного и жёлтого песчаника, сжатыми в обнажённых корнях дерева.
— И вообще, что местные садовники имеют против камней?
— Не вини их.
Парахан вытянулся на мшистой земле, где не было камней и корней. Охранники присели на корточки в двух футах от них. Один вытащил коробку с костями, и они начали играть.
— Дело не в садовниках, а в имперской воле. Если только сад не подразумевается как маленькая картина какого-то места, с мостами, ручьём, маленькими деревьями, камнями и так далее, император хочет, чтобы каждый сад был абсолютно чистым. Ничто не должно отвлекать от цветов. Ни сорняки, ни насекомые, ни камни. Плохо придётся садовнику, который не уберёт всё, кроме надлежащего растения.
— Сады без камней мне не могут нравиться, — пробормотала Эвви, обнаруживая разницу между местным песчаником и песчаником из Гьонг-ши. — Это как лишать человека рёбер.
— А что ты можешь делать с камнями, позволь спросить? — спросил Парахан. — Ты можешь изменить траекторию полёта пущенного катапультой камня?
Эвви поморщилась. Некоторые из людей, дававших им кров во время их путешествия на запад, задавали такие вопросы. Что странно, она была не против, когда такие вопросы исходили от Парахана. Он просто смотрел в небо и поддерживал беседу.
— Нет. Камни из катапульт слишком большие. Я могу лишь помочь им долететь до цели быстрее. Смотри. Я могу вот так.
Она протянулась в песчаник у себя под ладонями, и влила свет в тысячи песчинок кварца, апатита и гагата, которые в него входили. Услышав, как Парахан втянул в себя воздух, она осознала, что закрыла глаза. Ей не нужно было зрение, чтобы сказать, что песчаники под её пальцами ярко сияли. Охранники лопотали что-то друг другу на языке имперского двора. Игнорируя их, она открыла глаза, и широко улыбнулась Парахану:
— Я могу делать то же самое с жаром, но в песчанике или известняке жар долго не удержится. Мне нужен чистый хрусталь или драгоценный камень, чтобы очень долго удерживать свет или тепло. Лампы у меня очень хорошо получаются. Мы сэкономили кучу денег в пути, потому что не приходилось покупать факелы или масло для ламп.
Парахан опустился на колени и, стараясь не споткнуться о свои цепи, подполз ближе, пока не смог протянуть ладонь над светящимся камнем.
— Он жжётся?
— О, нет, — сказала ему Эвви. — Розторн грозилась отправить меня спать без ужина, если бы я не научилась делать холодный свет и горячий жар каждый раз.
Парахан осклабился, касаясь камней:
— Совсем не тёплые. Она тебе только грозилась?
— Я слишком мало ела, до того, как они с Браяром взяли меня к себе. Я не думаю, что ей нравится отбирать у меня еду, даже в воспитательных целях.
— Кстати, насчёт еды…
Парахан поднял свой похожий на клюв нос, принюхавшись.
— Я чую жареное печенье с имбирём!
Он посмотрел на светящиеся камни:
— Мы не можем их взять. У садовников будут неприятности, если что-то пропадёт.
Эвви нахмурилась:
— Камни в лесу должны быть свободны идти куда пожелают, если уж они оторвались от почвы. Хотя я, конечно, этих двух красавцев не буду вытаскивать. Они и так счастливы быть с этим со своим деревом.
— Камни в лесу, который не принадлежит императору — возможно, — пробормотал Парахан.
Он встал, и помог подняться Эвви, в свете постепенно гаснущих камней.
— Пойдём посмотрим, что мы сможем украсть у поваров.
Охранники тоже встали:
— Вы не можете украсть завтрак императора! — сказал темнокожий охранник на тийон.
— Мы не будем красть, — с совершенно невинным видом сказала им Эвви. — Мы позаимствуем… с краю. Из того, что дают не-имперцам.
Рука об руку, Парахан и Эвви потопали дальше по тропе.
Розторн сердилась в течение всего их визита в Зимний Дворец, и гадала, было ли это карой от её богов. Во-первых, когда император сказал, что они посетят его сады, он имел ввиду то, что он, Розторн и Браяр, а также стадо магов и придворных — все они будут наблюдать за тем, как садовники обращаются с растениями. Если она хоть пальцем касалась чего-то, садовники топтались рядом так, будто боялись, что она может сломать растение. Во-вторых, их с Браяром снова заставили одеться в шелка, потому что они находились в присутствии императора. Ей следовало понять, что им не позволят запачкаться, когда служанки тем утром разложили перед ними шёлковую одежду.
В-третьих, она была очень не рада магам, следовавшим за ними по пятам. Маги заглушали голоса ветра в листьях и цветах сада, постоянно щёлкая своими бусами. Она слышала, что восточные маги предпочитали бусины с вложенными в них заклинаниями, нанизанные на нить, чтобы их можно было носить на шее или на запястье. Во время их пути по Перевалу Ледяного Льва, она видела, как местные маги вертели короткими нитками заклинательных бусин. Но у придворных магов их были целые верёвки. Судя по всему, Розторн и Браяр в саду считались более опасными, чем Розторн и Браяр в тронной зале.
«Как будто я не могла использовать в качестве оружия те растения в кадках», — подумала Розторн, когда бриз принёс в её уши очередную серию глухих щелчков. Она развернулась к магам лицом:
— Я ничего не слышу от растений из-за этого непрекращающегося шума, — уведомила их она.
Вокруг неё драгоценные императорские розы, с большими затратами привезённые из далёкого Шарэна и выращенные с большей заботой, чем большинство детей, задрожали и потянулись к ней через каменные бордюры. Уэй-шу наблюдал за ними с каменным лицом.
Браяр поднял ладони, направив их по обе стороны тропинки. Розы перестали двигаться и замерли, подрагивая.
Розторн не сводила глаз с магов:
— Что вы делаете с этими штуками? — потребовала она. — Я не творю магию. А если бы творила, то вы не смогли бы меня отвлечь шумелками.
— Это не шумелки, — сказала самая молодая из магов. — Наша магия начертана в метках на каждой бусине. Чем более велик маг, тем больше начертаний — больше заклинаний — на бусине. И больше бусин.
Розторн прищурилась, глядя на обвивавшие пальцы женщины бусы. Маленькие белые бусины, составлявшие большую часть бус у неё на запястьях и на шее, как и у остальных её коллег, были выгравированы мельчавшими идеограммами. Между этими бусинами были другие, из какого-то коричневого стекла, с выгравированными янджингскими символами, несколько бусин из белого фарфора с небесно-голубыми символами и рисунками, и несколько бусин из сердолика с гравировкой на поверхности.
— Как я уже говорила, я не использую магию. Не могли бы вы оказать мне услугу, и вести себя потише? — спросила она так терпеливо, как только умела. — Растения рассказывают мне, как им живётся — когда я могу их слышать.
«Даже если бы я творила магию, я весьма сомневаюсь, что ты бы её уловила, ты, академическая зазнайка», — подумала она. Как и большинство окружающих магов, Розторн не особо церемонилась с теми, кто черпал силу из своего собственного тела и управлял ею с помощью заклинаний, хотя сама в молодости изучала академическую магию.
— А Наншур Браяр тоже не использует магию? — спросил маг постарше.
У него были не только две длинные нитки с бусами, но и на ладонях и запястьях были вытатуированы заклинательные фигуры. В отличие от татуировок Браяра, эти не двигались.
Браяр опустил руки:
— Я попросил их оставить попытки помочь Розторн.
Розторн позволила своей силе протечь в кусты, успокаивая розы. Как она и подозревала, ни один из янджингских магов даже не шелохнулся. Окружающая магия здесь была не просто редкой; она была вообще неизвестна. Она призвала свою силу обратно к себе, и посмотрела на Уэй-шу:
— Если вы хотите услышать от меня, в хорошем ли состоянии растения, то я должна иметь возможность сосредоточиться, Ваше Имперское Величество, — объяснила она. — Я вижу, что вы считаете, что я заблуждаюсь, утверждая о том, что слышу голоса растений. Разве ваши жрецы не слышат голоса призраков и гор?
— Призраки прежде были людьми, а наши горы — древние, — сказал Уэй-шу. — Бутоны живут лишь один сезон, а растения — в лучшем случае несколько нет. Возможно, у некоторых из наших наиболее старых деревьев есть голоса, или у духов, которые в них живут, но у растений уходят века на то, чтобы набраться такой же мудрости, как у людей.
Все вокруг них, кроме Браяра, согласно забормотали. Розторн прикусила губу, чтобы на обозвать их всех глупцами. Правители, их ручные маги, и их ручные дворяне похоже думали, что им было ведомо всё. Маги, иметь дело с которыми привыкла она, полагали, что лишь немного углубились в познание мира.
«А что ты сама?» — спросила она себя, следуя за императором по главной дорожке сада. «Разве ты не начала думать, что у тебя есть все ответы, пока Нико не привёл в Спиральный Круг Браяра и девочек? Пока их магии не начали соединяться? Мы все усвоили, что их сила могла выразить себя непредсказуемым образом. Мы и подумать не могли, что четверо одиннадцатилетних детей смогут придать форму силе землетрясения, или что металлический цветок одной девочки укоренится и расцветёт на жиле медной руды, или что эти дети вытащат меня с того света. Я и вообразить не могла некоторые из способов придания магии формы, которым научились Браяр или Эвви. Мне требовалась встряска. Нам всем требовалась».
Она почувствовала болезный розовый куст до того, как увидела его. Они с Браяром сразу же сошли с дорожки. Они как раз добрались до него — только на одной ветке были увядшие, коричневые бутоны — когда услышали громогласный возглас Уэй-шу:
— Это ещё что?
Они уставились на него, в то время как придворные и маги упали на колени и склонялись, упираясь лбами в каменные плиты, которыми была вымощена дорожка. Шестеро садовников, прежде державшихся поодаль среди роз, выбежали вперёд, упав на землю перед Уэй-шу, и тоже опустили головы. Браяр посмотрел на Розторн, ожидая указаний. Она сжала руки и глядела на императора, всё это время позволяя своей силе мягко струиться в больное растение. Она чувствовала касание тропического грибка, напавшего на корни и поедавшего растение.
— Как же вы заботитесь о наших розах? — потребовал император. — Почему мы находим несовершенный куст именно в тот день, когда мы привели для их осмотра важных наншур, великих наншур, много знающих о растениях? Вас будут сечь, пока ваши спины не зальются красным! Главный садовник!
Один из них поднял взгляд от земли. Он дрожал.
— Выкорчуй этот отвратительный куст, и сожги его. Замени его другим, более приятным нашему взгляду, — приказал Уэй-шу.
Розторн услышала достаточно. Когда несчастный главный садовник снова уткнулся лбом в землю, она слегка поклонилась:
— Если вы позволите, Ваше Имперское Величество? — спросила она.
Император кивнул, и она сказала:
— Нет необходимости выкорчёвывать этот куст. На него напала плесень, обычная в этих землях, быстрорастущая. Я могу сказать, что этот ущерб был нанесён за ночь, и что мы явились сюда в весьма ранний час. Откуда садовникам было знать?
Уэй-шу высокомерно посмотрел на неё:
— Это их долг — знать.
Розторн спрятала руки в рукавах своего халата, чтобы он не видел, как она сжала кулаки. «Вот ведь глупость какая!»
— Ваше Имперское Величество, как садовник, вы знаете, какими хрупкими могут быть розы, особенно вне своего родного климата. Эта область — плодородная и зелёная в течение большей части года, как мне говорили, и очень влажная. Розы родом из южных и восточных краёв Моря Камней — из сухих земель. И, как и многие другие пересаженные сюда растения, они ужасно быстро растут. Вырастая так быстро, эта роза помогла расти и грибку.
— Куст уже в полном порядке, Ваше Имперское Величество, — ловко вставил слово Браяр.
Розторн знала, что он наверняка увидел, как она пыталась удержать себя в руках. Она не должна была испытывать необходимости в объяснениях таких вещей императору, утверждавшему, что знает толк в садовом деле.
Браяр театральным жестом указал на куст. Тот был повсюду зелёным и блестящим, с идеально красными бутонами.
— Здоровый как никогда. Даже здоровее, потому что Розторн сделала его устойчивым к местным видам плесени, Ваше Имперское Величество, — объявил Браяр.
Розторн запустила нити своей собственной силы по корням всех растений в саду, чтобы именно так и сделать, а Браяр добавил:
— Бьюсь об заклад, ваши садовники с ног сбиваются, борясь с плесенью.
Садовники поспешно закивали, не поднимая голов.
— Мы с Розторн можем это исправить, пока мы здесь, Ваше Милосерднейшее и Мудрейшее Величество, — сказал Браяр.
Розторн не стала зыркать на него, как обычно делала, когда её мальчик перебарщивал. Никто этого не заметит; именно так тут и обращались к императору. С её точки зрения, Браяр говорил как льстивый, вороватый чертёнок, пять лет тому назад пробравшийся в её сад и мастерскую.
Браяр сообщил императору:
— У нас есть преимущества, которых эти бедолаги лишены. Мы с удовольствием займёмся этим для вас.
«Он выглядит так, будто хлебнул кислого молока», — подумала Розторн, наблюдая за императором. Однако он мигом вернул себе гладкое и нечитаемое выражение лица.
— Вы не можете побороть эти недуги? — спросил он у садовников.
Главный садовник сказал, не поднимая взгляда:
— Нет, Великолепный Сын Богов, Защитник Империи, Имперское Величество. Всё так, как они говорят. Жара и влажность этих южных земель, благодаря которым всё так быстро растёт, также дают жизнь многому из того, что вредит корням и листьям.
Император посмотрел на своих магов:
— А вы? Вы не можете это остановить?
Маги встревоженно переглянулись:
— Мы не знаем, Великий Сын Богов, — сказал один из них, имевший множество тонких бусинок зелёного цвета. — Мне придётся изучать это многие месяцы, возможно — года. Моя область знаний, как вы знаете, относится к лекарствам и снадобьям, которые могут быть полезны Вашему Августейшему Величеству. Широко известно, что любое растение в саду, павшее жертвой какой-то болезни, просто уничтожается.
— Ваше Имперское Величество, я не понимаю, — сказала Розторн, усилием воли убирая из своего голоса нотки нетерпеливости. — Здесь, в Янджинге много посвящённых Земли Живого Круга, магов и не-магов, всю жизнь изучавших болезни растений. Вам достаточно лишь призвать их.
Сперва она удивилась, что никто из местных посвящённых не пришёл повидаться с ней, но служанки в их павильоне объяснили, что встречаться с гостями прежде императора считалось грубостью.
Уэй-шу улыбнулся:
— Мы позаботимся о том, чтобы наши люди провели надлежащие изыскания, — ответил он. — Правда в том, что жрецы Живого Круга и жрецы богов Янджинга, нашей государственной религии, не ладят друг с другом. Мы боимся того, что если мы пригласим жрецов Живого Круга в наш дворец, то жрецы нашей государственной религии создадут неприятности. Гораздо лучше, когда наши жрецы мирно ведут наших подданных, поддерживая гармонию в нашем дворце.