Отражение. Что это вообще не понятно. И оно выбивалось из привычного списка: будущее и прошлое были здесь к месту. Настолько насколько это было возможно.
Но что такое отражение? Отражение действительности? Прошлого и настоящего? В той загадке у туннеля точно было что-то об искажающем отражении или об искажении, происходящем в отражении.
Аллен вновь подошёл к двери «отражению». Возник соблазн стянуть перчатку и посмотреть, не будут ли его мучить болезненные ощущения, как с ним иногда бывает, но передумал. Просидеть здесь вечность, увы, нельзя. Оставалось только открыть дверь и сделать шаг вперёд, снова по-старому не обращая внимания на то, что находилось под ногами и шагая в темноту. А здесь было темно. Очень темно, и только в стороне едва брезжил свет, виднелись чьи-то силуэты и слышались голоса.
Пока Аллен, вроде, был жив, но это не радовало. Это заставляло его испытывать ещё больший страх.
Голоса раздавались совсем близко и громко, но настолько смазано, что юноша не понимал ни слова. Голоса торопились, и те люди тоже. Два взрослых суетились вокруг двух маленьких тел, вокруг двух лежащих на земле детей. Аллен попытался подойти ближе, удивительно просто передвигаясь в темноте. Подходя всё ближе и ближе, с удивлением опознавая в бессознательных, грубо перемещаемых телах девочек, слыша голоса беседующих взрослых. Слова стали ещё громче и ещё непонятнее.
Пришло узнавание девочек, маленьких близняшек. Они тоже были в его приюте. А однажды ночью пропали.
Людей больше не было.
Аллен стоял в узком коридорчике второго этажа родного приюта, и безликой темноты тоже не было. Грубые голоса раздавались с нижнего этажа, громкие, повелительные приказы пошевеливаться и двигаться быстрее.
Аллен замер на месте, чувствуя, как дрожь старого, детского страха сковывает тело. Там, внизу учителя и взрослые, по ночам попадаться им на глаза было опасно. По ночам они проводили тайные ритуалы, по ночам они забирали детей, которым не суждено вернуться. Ночи всегда пугали, и Аллен предпочитал побыстрее заснуть. Прямо здесь, сбоку, за дверью находилась спальня среднего звена, где впритык друг к другу размещались их кровати,а у стены тумбы и шкафы с вещами.
Зачем он здесь?
— Вайзли? — К курящему в конце коридора перед распахнутым окном молодому мужчине подошёл второй в темном одеянии с алыми начертаниями — воспитатель. — Смотрю, ты снова чем-то недоволен?
— Сами будете объяснять Госпоже Ледоре, от чьей халатности у нас уже третья смерть на месяц.
— Да ладно. Той зимой холода слишком сильные…
— Ну да. Я же подготавливал программу для Клейнер и успел передать первый набросок.
Подошедший неясно выругался.
— Вот и я о том же. — Гарнер покачал головой, — так что, Стив, лучше подумай о том, есть ли вообще смысл прикрывать этого дурака. Видел, что творит его ассистентка? Вот та же наука, будто в Орден попал...
— Не сравнивай нас с этими мразями!
— Я сравниваю не тебя, а этого олуха конкретно! — Вайзли сердито махнул рукой, выбрасывая на улицу окурок, и, скривившись, сжал пальцы у виска. Как будто ему вдруг стало больно.
Странно, Аллен не помнил, чтобы он слышал подобный разговор. Чтобы он вообще прогуливался вот так ночью, и тем более он не знал, что случилось с близняшками.
— Из-за таких, как он, нам приходится каждый месяц проводить сведение. Круг лихорадит. Да. Лучше бы от него избавиться. Но Госпожа желает провести нас без потерь, перестраиваться под новых неудобно, а людей и без этого не хватает.
— Как у младших с рунами?
— Старший футарк знаком всем. Я озабочиваюсь его знанием в первые же недели. Если, конечно же, ребёнка не подносят капищу. Но не обольщайся, ты помнишь, сколько введены в общину?
— Близняшки тоже были введены, — вдохнул воспитатель, внимательно вглядываясь во что-то на улице.
— Минус два, — безразлично заметил Гарнер, отлипая от подоконника и с приглушённым хлопком закрывая раму. Поправив свой плащ, он внимательно посмотрел на коллегу. — Пойдем, спустимся, узнаем, что за крики они развели и почему до сих пор во дворе.
— Привет, Аллен, — неожиданно раздалось сзади.
Юноша вздрогнул, невольно вспоминая, что он больше не подопечный Дома Желаний, и что Дома больше не существует. Вот только стоящий за спиной парень в дрожащем свете горящих свечей длинного подсвечника тоже уже был мёртв.
— Не спишь, Аллен?
Джаред обожал называть его по имени. Джаред — старший помощник учителя Мертина. Блондин с постоянно слезящимися голубыми глазами, липкой улыбкой и сладким голоском.
Аллен отступил, и под ногами хрустнула ветка. Приюта больше не было, он снова был в лесу. И его плотным коконом окутывал туман, и даже сейчас высокая фигура Джареда, расплывалась и казалась скорее призраком, а не реальным человеком.
— Джарр… — Аллен продолжал отступать назад, ощущая иррациональный страх. Куда-то делся его нож, куда-то делся его фонарик. Он сам попал в никуда.
— Аллен, разве тебе не говорили, что хорошие детки по ночам спят? — угрожающая улыбка на лице парня и его медленные шаги в сторону Уолкера.
— Я не ребёнок.
— Очень-очень непослушный ребёнок… — сладко пропел Джаред, в одно мгновение оказавшись прямо перед юношей. — А знаешь, что бывает с непослушным детками, как ты?? — угол рта неожиданно раскроился вверх, пересекая щеку поползла рваная рана. В глазах парня, ухватившего Аллена за плечи, плескалось само безумие. Уолкер пытался оттолкнуть Джареда, но
собственное тело оказалось ватным, неподдающимся, а хватка противника стальной.
— Непослушных деток наказывают… Ты думал, что сможешь безнаказанно вернуться, Аллен?
Рука парня легла Аллену на грудь, впиваясь пальцами в плоть каким-то немыслимым образом, вгрызаясь ногтями всё глубже.
«Нет, нет, нет, это бред. Пожалуйста, кто-нибудь, пусть это прекратиться!»
Пальцы, словно стальные штыки, погружались дальше, болезненно разрывая, словно пытаясь добраться до самого сердца. А сам Джаред прижался своим рваным ртом прямо к губам Аллена в грубом подобии поцелуя, кусая до крови….
— Клаудия!!! — негромкий детский голос прорвался сквозь боль, шум и туман, разрывая реальность на куски и заставляя Аллена удивлённо распахнуть глаза, глядя вверх на тёмно-серое небо.
В стороне скрипели качели, и хотя он не смотрел, но отчётливо видел, что на одной из них сидит девочка, а вторая, темноволосая, осторожно крадётся из-за угла невысокого здания.
— Привет, сестричка! — черноволосая заключила в объятия несопротивляющуюся подругу в объятия, останавливая неспешное раскачивание и скрип. Вторая медленно обернулась, выставляя на обозрение своё худое личико в обрамлении серого платка.
Аллен не знал, почему решил, что она младше. Возможно, из-за некоторого покровительственного тона другой, подошедшей, или из-за её низкого роста и костлявых ручек, сжимающих в кулачках деревяшку.
— Сегодня же среда… — заикаясь, начала та, что сидела на качелях, но вторая ее оборвала.
— Она ушла, и поэтому мы можем поиграть вместе. Правда… мама дала мне задание.. — черноволосая пугливо оглянулся по сторонам, услышав чьи-то голоса.
— Эй, а это что за голодранки тут делают?
Та, что сидела на качелях, тут же испуганно соскочила и попятилась, но парни, остановившиеся на обочине, не спешили прогонять перепуганных девчонок.
— Да это же дочка психанутого Леонарда!! — засмеялся один из парней.
Аллен их почти не видел, но знал, что это приезжие, те, что решили посетить город лишь узнав о том, что здесь неплохо развит туристический бизнес. — Говорят, он на учёте в Брукхевене!
— Эй, тогда может к ним не соваться? Вдруг это заразно?
— Оборванцы кругом, ну и местечко же! Тухлый город, и место жуткое и безобразное, прямо как озеро здешнее! — послышалось со стороны удаляющихся подростков.
— Так нельзя, — испугано зашептала младшая, — это место священное, нельзя так о нём говорить!
«Чужаки» — подумал Аллен, впервые полностью осознавая значение этого слова и полностью соглашаясь с тем, что говорить в подобной форме о Тихом Холме смерти подобно.
— Мама говорит, он скоро вернётся, — неясная тревога была на лице черноволосой девочки. — Бог вновь вернётся к людям и подарит свою великую благодать.
— И больше не будет боли?
— Да, будет чудесно, — слишком безэмоционально ответила девочка, в голосе звенело напряжение и безысходность. — Я должна быть готова…
— Эй! А тебе не скучно с такой силой и без собственных ног? Видеть, слышать, знать, но не иметь не единой возможности действительно вмешаться? Я тебя понимаю…
Аллен вздрогнул, внезапно осознав, что голос девочки резко сменился едва различимым шёпотом, а он сам вновь оказался в коридоре. В широком коридоре с тусклыми, перемигивающимися лампами под потолком и окнами справа. Если посмотреть в любое из них, можно увидеть что-то вроде кусочка двора и стены всё того же здания. И ниже парадный вход в здание. Но налипшая грязь убивала надежду хорошо осмотреться.
Слева от Аллена массивный, обитый деревом лифт, под ногами стёршийся линолеум под цвет дерева, стены мерзко-серого цвета, на вид – студёнистая масса. Аллен медленно шёл вперёд, стараясь держаться по центру.
— Я, знаешь ли, отвратительно рисую…
Юноша замер, вновь услышав шёпот, идущий откуда-то снизу, и покосился на окно, подмечая, что слева ожидаемо обозначилась открытая дверь на лестничную площадку. Она тоже была освещена желтоватым светом тусклых ламп. Но юноша предпочёл идти дальше вперёд.
— И то, что вижу, тоже отвратительно, да и фантазии у меня никакой…
Аллен снова замер. Шепот доносился откуда-то снизу. Был ли резон идти туда? Дёрнув ближайшую дверь и убедившись, что она заперта, Аллен вновь обернулся к лестнице и был вознаграждён сразу же, как ступил на первую ступень, начиная спуск.
— Я вряд ли могу предложить тебе что-то стоящее. Придумать. Никто не захочет быть отвратительным, как они.
Чей же это шепот, и почему он со своей историей вторгся в его… Прошлое? О нет, дверь была Отражением! Отражением, а не прошлым, — напомнил себе Аллен, проходя первый пролёт и продолжая спуск.
— Но тебе что-то нужно. Знаешь, может быть, это будет наглостью… Очень наглой просьбой…
Шёпот переполняла боль.
Аллен спускался, не обращая внимания на измазанные стены и полуразвалившиеся перила, от которых остались лишь металлические стрежни да гниющая труха.
— Что, если это буду я?
Аллен продолжал свой спуск, напряжённо вслушиваясь в шёпот.
— Та, что могла бы быть.. Что, если так?
Аллен замер перед последней дверью, спуск дальше был закрыт металлической сеткой.
— Это ведь будет тем самым выходом.
Аллен открыл дверь на этаж и снова шагнул вперёд.
Дззынь!
Аллен вздрогнул. Он вновь оказался на лестничной площадке, а за спиной захлопнулась дверь. Луч фонарика едва-едва справлялся с внезапно опустившейся темнотой, выхватывая каменные ступеньки. Стоило оглянуться назад и убедиться, что он якобы только что вышел со второго этажа.
Дззззззынь!!!
А где-то снизу надрывался телефон. Точно такой же, как тот, что будил его каждую ночь в собственном доме, исходящий из нежилой квартиры.
Дзззынь!!
Видимо, это был кто-то очень настойчивый.
Аллен прислонился спиной к стене, недоумевающе ощупывая фонарик. Только что его не было. Как не было и сумки на поясе и ножа. Он вернулся в реальность? Или его вооружили, потому что сейчас начнётся самая опасная часть этого бредового сна?
Дззынь!
А он только успел подумать, что телефон перестал звонить. Аллен выругался и решительно и глупо, напролом, практически, поспешил “на зов”, не пытаясь красться или прятаться. Нет. Он был взбешён и пытался понять, что здесь происходит и почему, а ещё его, как оказалось, здорово потряхивало. Сдавали нервы.
Дззынь!! — продолжал надрываться телефон, когда Аллен наконец-то спустился и вышел с лестницы. Кажется, это был первый этаж больницы, но вот разве раньше напольная плитка была так безжалостно расколота, а в стенах были эти выбоины, вмятины и разводы? Да пару дверей буквально вбили в косяки! А ещё на стенах едва виднелась плесень, Аллен побрезговал подходить и проверять точнее.
Он шёл на звук телефона.
Дззынь!!
Кабинет, из которого доносился звон, был полностью разгромлен: шкафы, стулья, бумаги, стекло – всё это измельченное, поломанное и разорванное валялось всюду. И только посреди всего этого хаоса стояла единственная целая тумба и водруженный на неё телефон.
И стоило раздаться очередному звонку, нервы сдали, и Уолкер, резко схватив трубку, выпалил:
— Да!
На мгновение пронеслась мысль, что, возможно, это каким-то образом с ним связывается парень из карцера. Но ответивший Аллену голос был женским. А ещё он был удивлённым.
— Аллен Уолкер? — голос пробивался сквозь плотную завесу шипящих и свистящих звуков, и юноша с трудом разобрал даже собственное имя.
— Ась?
С той стороны провода послышался глухой стук и все помехи тут же исчезли, сменившись идеальной тишиной.
— У меня к тебе всего один вопрос, — голос звучал деловито и серьёзно, а Аллен пытался понять, почему он должен отвечать кому-то, кого даже не знает. — Тебе это надо?
— Ась? — повторил Аллен, не найдя ничего лучше.
— Тебе это надо? — тщательно выделяя первое слово, повторил голос женщины. — Тебе!
— Мне что? Что надо? Эй?
На том конце замолчали, Аллен не слышал даже дыхания, а потом с щелчком связь оборвалась, и юноша услышал всего-то пару гудков и снова глухую тишину.
— И что это было? — непонимающе поинтересовался он у самого себя, кладя трубку на рычаг и тут же замечая кое-что странное в телефоне: в нём не было провода. Аллен даже поднял аппарат, осматривая со всех сторон трясущимися от душащих его противоречивых эмоций руками. Но ведь телефон не мог звонить и работать, если не подключён!
Дззынь!!
Но телефон, отрицая всякую логику, зазвонил у Аллена прямо в руках, и тот от неожиданности подпрыгнул. Чертыхаясь, тут же приложил к уху трубку, надеясь на хоть какие-то разъяснения. Голос, раздавшийся из мембраны телефона, был всё тем же.
— Ах, да. Извини, совсем забыла, что обрывать разговор не прощаясь – невежливо…
— Невежливо?
— Ну, да. Так что, пока-пока!
И на сей раз из трубки донёсся всего один полузадушенный гудок.
Всё-таки звонок на неподключенный телефон это такие мелочи, — понял Аллен, вновь кладя трубку и с присвистом втягивая в себя воздух.
И в следующее мгновение эта «мелочь» с глухим рыком была выброшена в ближайшую стену.
Рука с силой сжимала трубку, и она кусала губы, прерывисто дыша, как будто только что выполняла непростую физическую работу.
Неуверенность, страх… ей так не хватало решимости.
Она подняла голову, отрывая наконец-то взгляд от старого телефона и громко и отчётливо крикнула:
— Брукхэвенский госпиталь!
Через пару мгновений входная дверь захлопнулась, но она не стала даже пытаться разглядеть через окно удаляющуюся фигуру. Там некого будет разглядывать, лишь темнота, что распахнётся перед ней, услужливо и в то же время угрожающе обнажая все закутки. Там и здесь, он уже должен был уйти.
Она с силой ударила ладонью о раму, едва не хныча от переполняющих эмоции, только чтобы отвлечься на боль. Помогло и даже больше — пришлось намотать пару кругов по комнате, зажимая руку и приводя мозг в порядок.
Она должна придумать что-нибудь. Она должна вспомнить и попытаться понять, на что они собираются давить, и есть ли у них козыри…
А она ведь даже не знает, о ком идёт речь!!
Попавшаяся под руку ваза тут же полетела в стену, и вновь стало легче.
Она должна постараться. Мог ли помочь кто-то ей самой? Могло ли всё пройти по-другому? Может ли она помочь? И как в таком случае, и что будет лучше, нужен ли контакт, ведь всё-таки это место уже позаботилось о многом, но… Удержит ли его?
Возможно ли, что план провалится и ничего плохого не случится?
Резкий разворот к огромному в полстены зеркалу в тяжёлой металлической оправе. Пальцы коснулись холодной поверхности, и незнакомая девушка по ту сторону сделала то же самое, словно в знак подчинения и её очертания, фигура тут же начали плыть и изменяться, делая её всё более и более похожей на ту, чьим отражением она должна была стать. Чьим отражением она всегда и была.