Малфою так хотелось поговорить с матерью. Высказать все те сомнения и глупые мысли, что тащат его на самое дно. Но она умирала. Пусть медленно, по частям, но Нарцисса умирала, покидая Драко навсегда. И опять это приевшееся навсегда.
А смог бы Драко убить того, кто отравил его мать? Сейчас ему казалось — безусловно. Этого ублюдка он ненавидел больше всего на свете.
Но чем Малфой будет лучше? Тем, что делал это ради “благородных” целей? А можно ли назвать месть благородной целью?
Ради родителей он готов был на все: расчленять, пытать, убивать… Если это сохранит жизнь Нарциссе и Люциусу, Драко пойдет на это.
Смех, принадлежавший слизеринцу, похожий на карканье, разнесся по гостиной. Вспомнив дикий страх, одолевавший его еще утром, Малфой поглумился над своей “решительностью”.
Говорить ведь проще, да?
А вот действовать — это совсем другое. С этого дня его детство закончилось, раз и навсегда. Теперь на плечах Драко лежала ответственность, достойная взрослого мужчины, а не самовлюбленного мальчишки.
Справится ли слизеринец? Ведь все зависит от него, каждый шаг ведет за собой необратимые последствия. Если постоянно живёшь, рискуя… Надо быть готовым ко всему.
Но разве можно подготовиться к смерти близкого? Зная, что никто и ничто не вернет твоего любимого к жизни.
Даже одна из самых могущественных вещей на земле — воскресающий камень — на это не способен. Если человек отошел в мир иной, то ему и следует там оставаться. Ведь путь, отведенный ему Богом, закончился.
Бог… А что значит Бог?
Верил ли Малфой в него? Скорее нет, чем да. Он искренне хотел, чтобы всевышний несуществовал. Ведь Драко, вместе со всей своей семейкой, прямиком попадет в Ад, проведя вечность в мучениях. А этого он боялся. Хотя, в самые трудные для слизеринца моменты, когда его одолевал настоящий страх, Малфой молился. Он тут же вспоминал о существовании небес, надеясь на помощь, которая, как правило, не приходила. И все же, рассчитывать на кого-то в месте, которое может быть и не существует, было крайне безрассудно. Да и вообще, такие люди, как он, не должны верить в Бога.
В который раз Малфой понимал, насколько гадкие мы создания, насколько гадкий он сам. Как только Драко было нужно что-нибудь, он начинал верить, хотя сам считал себя атеистом.
И он был не один. Все мы вспоминаем о Господе только тогда, когда нуждаемся в помощи.
Омерзительно. Но такова жизнь. И для того, чтобы держаться на плаву, надо быть тварью.
Драко закатил рукав рубашки, на которой виднелись свежие красные пятна. Он с ненавистью посмотрел на змею, которая обвила человеческий череп своим длинным телом.
Малфой вытащил осколок из ладони левой руки, громко вскрикнув. Парень приставил стекло к запястью, надавливая на него со всей силой. Ужасный стон разнося по комнате.
Он соскребал слои кожи, сжав зубы, не издавая больше ни звука. Но метка никуда не уходила, а лишь ярче виднелась на руке. Драко не сдавался, продолжая тщетные попытки избавиться от ненавистного знака тьмы.
Кровь залила всю его одежду, окрасила белоснежную кожу и светло-бежевую мебель. Она текла, не останавливаясь, а змея, по которой стекали алые струи, никуда не девалась.
— ДА ПОШЛО ВСЕ НАХРЕН! — заорал Малфой от отчаяния, выкинув кусок бокала куда-то в неизвестном направлении.
Он закинул голову, тяжело вздохнув. Спустя несколько минут его серые, словно серебро, глаза, заметили ее, застывшую на пороге. Он вздохнул еще раз.
“Грейнджер, блядь, как всегда, вовремя. Вот только ее тут не хватало” — пронеслось у парня в голове.
Девушка остановилась на пороге, потрясенно смотря то на Драко, то на залитую кровью комнату.
Видок у нее был, мягко говоря, не лучший. Худая, как скелет, заплаканная, мокрая, в рванной одежде, дрожащая всем телом. Но у Малфоя и своих забот было вдоволь — пусть грязнокровка сама разбирается. Она и так отвергла помощь, которую он предлагал другим, не просто редко, а всего несколько раз за всю жизнь. Но она не оценила, так что пусть теперь съебывает отсюда, пусть оставит Малфоя одного.
Но, похоже, гриффиндорка никак не могла прийти в себя. Застыла, словно статуя на одном месте. Ее присутствие начинало сильно бесить.
— Ты у нас забыла, как ходить? Или часть мозга, отвечающая за координацию, отказала? — прошипел он, с презрением глядя на Гермиону. Но та, похоже, не слышала. — Н-да, похоже, все-таки весь мозг отказал.
— Малфой… — заикаясь, прошептала она. — Ч-что произошло?
Драко взглянул на гриффиндорку, которая сейчас походила на бомжа, несколько лет прожившего на улице. Она стояла, опустив длинные руки вдоль туловища. Смотря таким пронизывающим, болезненным взглядом.
В который раз он удивился глубине ее карих глаз. Сколько всего в них можно было увидеть сейчас: страх, отчаяние, боль, растерянность… жалость. Жалость к нему или к самой себе?
Конечно, нет — Грейнджер ведь не знает, что произошло — этого никто не знает. Но ее глаза были океаном, в котором Малфой был не прочь утонуть. Не такие, как у большинства девушек — пустые, как пробка. Ее глаза, в которых читалась вся жизнь, полная плохих событий. Глаза, такие же, как и у него самого - разве что не скрывающие эмоций обладательницы.
— Не твоего ума дело! — отчеканил он, незаметно поправив рукав рубашки.
Теперь Грейнджер будет докапываться, будет совать свой нос в дело, совершенно ее не касающееся. А из-за чего? Из-за его глупости и неосторожности. Малфой теперь обязан просчитывать каждый свой шаг, а вместо этого он чуть себя не выдал. От досады парень едва не закричал.
Какой он, к черту, Пожиратель? Идиот, который не может скрыться от грязнокровки!
Идиот!
— Если ты не заметил, эта наша общая гостиная, а сейчас — она вся в твоей… — начала Гермиона, бесцветным, выжатым голосом, который едва заметно дрожал. Она сжала свои тоненькие ручки, делая шаги в сторону слизеринца, издавая при этом шаркающие звуки.
Девушка волновалась за него. Да, весьма глупо, учитывая, что Драко был ее врагом еще со времен первого курса, и что всего час назад Гермиона сама была готова расстаться с жизнью.
Грейнджер ненавидела Ленни за то, что тот не дал ей спрыгнуть. Это ведь был ее выбор, а не его. Страцкий не имел никакого права шпионить за ней, а уж тем более вмешиваться.
Но, представив, что это Гарри или Рон стоят на краю Астрономической башни, девушка осознавала, что поступила бы точно так же, даже не задумываясь.
Так в чем был виноват когтевранец? Он ведь просто хотел помочь. Хотя следил за Гермионой Ленни, скорее, ради своей выгоды. Он был собственником, так же, как и Малфой. А это Грейнджер ненавидела в них обоих.
Гортанное слово Ленни - люблю - пронеслось у нее в голове быстрым потоком, но, услышав, злой голос Драко, девушка вернулась в реальность. Тяжелую, трудную и нестерпимо болезненную.
— Мерлин, закройся! Занимайся своими проблемами, а не моими! — перебил Гермиону Драко, метая яростные искры в девушку.
Он не нуждался сейчас в ком-то. Все, чего хотел Драко — это послать всех к черту и остаться одному настолько, насколько это возможно. Без Пэнси, Грейнджер, даже Блейза. Без кого бы то ни было. Потому что он не мог убрать чертовы мысли из головы — они упорно пролезали в его сознание, зарождая в сердце беспокойство. Нельзя чувствовать все сразу, иначе разорвешься, что, собственно, и происходило с Малфоем.
— Да что творится, Малфой?! — на этот раз, голос Гермионы прозвучал жестче — в нем читались нотки гнева.
Ей было не просто интересно узнать, что с ним произошло — она действительно волновалась за слизеринца. Ей на ум пришла парочка жутких предположений, и в одно из них ей совсем не хотелось верить.
Драко резко стал с дивана, чувствуя, как кружится голова. Он пошатнулся, переводя взгляд на девушку. Малфой не мог решить для себя, чего именно ему хотелось — чтобы она осталась или же свалила к чертовой матери. В любом случае, Гермиона не должна узнать о метке. А она была умна, как никто другой, и, возможно, уже догадалась.
“Проваливай, дура тупая!”
— Убирайся, — проговорил Драко вымученно.
Это же была Грейнджер. Просить ее уйти — все равно, что биться головой о стенку. Но, может, мозг начнет работать, и она сообразит, что лучше убраться и не трогать его в таком состоянии. Но вероятность сего события была равносильно тому, что Люциус пожмет руку Уизли, и они вместе пойдут пить утренний кофе.
Гермиона закусила губу и опустила глаза к полу, издав при этом звук, похожий на всхлип. Обтянутая кожей, тощая, уставшая, но такая сильная. Так казалось Драко на тот момент. После того, что случилось, она находила в себе силы для него. Малфою, в данном случае, было плевать на всех, кроме себя, конечно. Он жалел себя, бедного, уставшего, с таким горем на плечах, весь день, что было так естественно. Неужели Драко заслужил все это? Упадок Люциуса, смертельная болезнь мамы, посвящение в пожиратели в таком юном возрасте… Беды, одна за другой, наваливались на семью Малфоев, и они падали в свою пропасть все ниже и ниже, а выбраться из нее было все тяжелее и тяжелее.
Драко привык быть лучшим. Еще с первого курса он смотрел на остальных людей, как на букашек, не достойных его внимания. И одним из немногих, с кем Малфой хотел подружиться, по иронии судьбы, был Поттер. Но он посмел отвергнуть протянутую Малфоем руку. И с тех пор Гарри вместе со своими “дружками” возглавил список врагов слизеринца.
Слизеренец всегда думал, что в мальчике-который-выжил есть что-то темное. Была ли причина в том, что в Поттере жила часть Темного Лорда (таковы были предположения) или в нем самом, но Малфою казалось, что гриффиндорец вполне мог учиться на зеленом факультете. Но судьба распорядилась иначе. Поттер с рождения был обречен на смерть.
Волан-де-Морт сильнее, сильнее всех волшебников, вместе взятых. Скоро с Гарри погибнут все неверные и осквернители крови. И многие из них будут убиты рукой Драко. И Гермиона Грейнджер не исключение. Наверное, она одна из самых известных маглорожденных в волшебном мире. Она и ее семья будут одними из первых жертв.
На секунду Малфой представил ее, лежащую в темницах имения. Израненная, покрытая грязью и засохшей кровью, с широко распахнутыми, пустыми, как стекло, глазами. Всего минуту назад Гермиона молила Драко о пощаде, плакала, протянув к нему руки, говорила, что когда-то он бы этого не совершил. А Малфой бы ответил, что это “когда-то” было давно, мир изменился, изменился и он сам. Пожиратель бы поднял свою дрожащую руку и одними губами произнес заклинание, которое, под руководством Темного лорда, перестало быть запретным.
И вот бывшая сокурсница лежит перед ним мертвая. По ее впалым щекам стекают слезы, из приоткрытых губ струится кровь — такая же грязная, как и она сама. Кровь предательницы. Грейнджер умрет, рано или поздно, и убийцей может быть он сам.
Драко часто заморгал, пытаясь прогнать эти навязчивые мысли, которые не давали ему покоя весь день.
“Убить Грейнджер. Убить Грейнджер”
Еще полгода назад о таком думать было нормально, но не сейчас. Малфой точно не знал, что Гермиона для него значит.
Предательница, враг. Подруга, человек, ради которого можно совершить что-то невозможное? Или же просто - староста. Надоедающая, навязчивая, но такая…
Девушка стояла всего в метре от Малфоя, все так же скукожившись. Ее глаза были прикованы к его правой руке. Дрожа всем телом, она пыталась рассмотреть ее, прищурив глаза. С ее юбки стекали большие капли, создавая лужу вокруг. Холодную, привлекающую внимание, с хлюпающим звуком.
Драко хотелось спрятать запястье, убежать отсюда — лишь бы Грейнджер не узнала.
И в следующую секунду он знал, что произойдет.
Девушка бросила быстрый взгляд прямо в глаза парня, где почитала правду: он — Пожиратель. Эта фраза четким текстом появилась в его голове, и парень еле сдержался, чтобы не прокричать ее.
“Замолчи! Заткни свою пасть, идиот!”
А на губах уже: “Я — Пожиратель”. Шепотом, не слышно ни для кого, кроме обладателя.
Гермиона резко подалась вперед, разрывая рукав его рубашки. Потянув руку на себя, девушка закричала. Ее глаза округлились, заметив глубокую, кровоточащую рану, за которой не было видно татуировки.
Малфой быстро отдернул запястье, шикнув. Его трясло от злости. Драко замахнулся и со всей силы ударил Грейнджер в плечо — да с такой силой, что девушка плюхнулась в кресло, стоящее позади нее. Она дотронулась до кожи, которая теперь неимоверно болела. Завтра на ее предплечье будет красоваться багровый синяк, еще одна рана, нанесенная слизеринцем.
— Ты что, с ума сошла, грязнокровка?! УБРАЛАСЬ НАХРЕН ОТСЮДА! — проорал он, убивая Гермиону одним только взглядом, в котором хватило бы яда на то, чтобы убить весь Лондон в течении одной минуты.
Девушка продолжала сидеть, смотря на свою одежду, на которой остался кровавый отпечаток его руки. Она тупо моргала, прокручивая в голове удар.
Раз — и тяжелый, грубый кулак врезается в тонкую, грязную кожу. Раз — и она падает, задыхаясь от запаха пыли.
В который раз гриффиндорка убедилась - сколько бы раз она не пыталась проявить хоть какое-то человеческое отношение к Малфою, он ее отвергал.
Как всегда. Гермиона привыкла. Привыкла, что к ней относятся, как к мусору. Что она помогает, но отдачи не получает. И это было ужасно. Она больше не боролась, смирилась. Ее жизнь уже не могла испортить одна грубая фразочка. Все и так было хуже не куда.
Молча, без лишних слов, Гермиона встала на дрожащие ноги. Развернулась, шагая в сторону своей спальни. Капли от дождя, перемешанные с кровью, тяжело падали на пол. Оставляли длинную дорожку.
Больно.
Девушке было жаль. Жаль, что ей не дали умереть.
Дверь с грохотом захлопнулись. И она заплакала, заплакала, как никогда прежде. И дело было не в Малфое, а в самой Гермионе. Она была слишком слаба даже для того, чтобы дышать.
Вечная боль — вот, что такое жизнь. Испытание, которое выдерживает далеко не каждый. И она была не такой сказочной и красивой, как в любовных романах. Не было ни принца на белом коне, ни замка, ни доброй феи. Гермиона выросла из сказок и столкнулась с реальностью, которая ранила ее не хуже острого лезвия.
А Драко, тем временем, прислонился к деревянной поверхности, слушая плачь Гермионы. Холодными, дрожащими пальцами проводил по лбу, чувствуя прилив крови.
И Малфою тоже было жаль, жаль, что он — такая мразь. Знал, но ничего не мог с этим поделать.
Они оба не заслужили таких страданий. И каждый приспосабливался к ним, как мог. Гермиона вечно плакала, убивая себя. Он же понимал, что жизнь не терпит слабых, и для того, чтобы справится с этим, надо искоренить эмоции из своего сердца, продать душу дьяволу. А для того, чтобы быть королем, как он всегда мечтал, нужно гораздо большее.
Нужно стать дьяволом.
***
Стук, стук.
Тяжелые веки борятся с сознанием.
Стук, стук.
“Вставать. Пора вставать”
Стук, стук.
Ресницы медленно распахиваются.
Стук, стук.
Гермиона ложится на руку, еле открывая глаза. Полночи девушка не могла уснуть от кошмаров: она бежала к Драко, пытаясь спасти его от самоубийства, пока Гарри с Роном неслись навстречу своей смерти, а сладкий голос шептал: “Если бы я не любил тебя - уже убил бы”.
После таких ужасов у гриффиндорки осталось странное ощущение - будто, если бы это была реальность, именно Ленни убил всех ее друзей и Драко. Из-за ревности, чувства собственности и эгоизма. Из-за этого дурного чувства, что, если ты один раз заговорил с человеком, то все, он — твой на веки вечные.
Тяжело вздохнув, протирая грязными пальцами сонные веки, девушка перевела взор на окно. Занавески были раздвинуты, открывая прекрасный вид на лес. Кроны деревьев раскачивались, поддаваясь силе ветра, дождь продолжал идти, заставляя капли стучать по стеклам.
Сил не было никаких. Да и настроения как такого тоже. Лишь грусть, нагнетаемая погодой еще больше, лежала на хрупких плечах девушки. Она лежала на белой, чистой постели, закутавшись в одеяле. В порванной одежде, в земле, в ботинках с дырками. Ей было так спокойнее этой ночью, безопаснее.