— Нужно поспать, — говорит.
Хрипло, сдавленно. Еле сдерживая слезы, замершие в глазницах.
Смотрит, как он, кивнув, укладывается перед ее лицом, сжимая губы от внутренней боли, пожирающей его. Знает, что это, как и все произошедшие, первый и последний раз. Что не сможет она больше наблюдать, как серые глаза закрываются, чтобы погрузиться в сон. Как голова касается одеяла, а руки накрывают тело им. Ее и его. Как умеренно дышит парень, чья душа еще чиста. Чья рука еще не убила человека.
И, кажется, что, когда засыпает она, просыпается он. Чтобы теперь он мог охранять ее сон. Смотреть на кучерявые волосы, разбросанные по постели. На плавно подымающуюся и опускающуюся грудь, на тонкие пальцы, которые держались за край подушки.
А затем снова — погружается в сон он, просыпается она. Никто не будит другого, они просто ощущают страх за то, что оба так и будут в том прекрасном часе, где ничего, кроме темноты, нет, оставив другого в реальном мире одного, с грузом проблем и усталостью. Незаконченными планами и глупыми, детскими мечтами.
В четыре часа небо прорезала вспышка молнии, а затем последовал оглушающий раскат грома. Вспышка света, и тяжелые капли, ударяющиеся о землю.
Кажется, что они моментально приходят ото сна, подскочив на кровати. Вернее, она. Потому что он все это время смотрел куда-то в окно, сквозь стекло. Далеко к матери, которая так же не спала в этот час, наверное.
Девушка открывает глаза, тяжело вздохнув. Сердце колотится, как бешеное, а страх проходит сквозь кожу. Дрожит всем телом, но затем замирает — сильная рука притягивает ее к парню, прижимая к нему.
— Не спится, Грейнджер?
Уголки губ подскакивают вверх, и она позволяет себе расслабиться. Как бы там ни было, в его объятиях она чувствовала себя в большей безопасности, чем без них. Да и сам факт, что Малфой обнимал ее сводил с ума, и она не могла лежать без этой дурацкой улыбочки.
— Веселишься? — спросил он, услышав приглушенный смешок.
— Делать же больше нечего, — отвечает она, прижав ко рту ладонь.
Он хмурится. Ароматный запах от тела девушки проникает под его рубаху, заволакивая в свои путы. Непонятно, зачем он делал это — находился с той, которую должен будет убить, однако Драко просто не мог сейчас думать. Лишь лежал на мягких простынях, чувствуя странное ощущение — то, которое никогда не испытывал с другими девушками. Что–то легкое и нежное.
— Почему ты пришла ко мне вчера?
Этот вопрос, по правде говоря, мучил его всю эту ночь, когда он был без сна.
И вправду — зачем? Всего лишь потому, что ей было плохо, и поэтому девушка решила заявиться к убийце? Умно, ничего не скажешь.
Гермиона хмурит лоб, и улыбка моментально сползает с ее лица.
К чему эти вопросы? Разве она ясно не дала понять ему вчера, что нуждалась в поддержке?
— Мне нужно было поговорить, — нечленораздельно бурчит она.
— И о чем же?
Он действительно интересуется. Приходила же за чем-то.
Но она пытается найти в этом скрытый смысл.
Заволновался? Драко занервничал?
Ох, если бы это действительно было так. Не глупыми фантазиями гриффиндорки, а реальными мыслями парня.
— Про совятню, — с выдохом говорит она.
— Я слушаю, — прохладно.
Даже сейчас, оглушенный раскатами грома, он держит себя в руках — расчетливо, спокойно ведет беседу. И, кажется, что говорит слишком громко, а затем — чересчур тихо. И слова отбиваются от стены, залетая в голову, а в другой раз — просто не долетают. И приходится навострить слух, чтобы расслышать каждую букву, чтобы не упустить.
— Ты там случайно оказался?
— Что?
Она тяжело вздыхает.
Терпение, терпение. Он же ничего тебе не сделает, успокойся наконец.
Или не стоит? Гнев Малфоя лучше не испытывать на себе. Особенно сейчас, зная, в какой девушка ситуации.
— Ну, когда я была с Ленни. Ты там случайно оказался?
Че? Че, блин, она несет?
Случайно оказался?
— И что же, по-твоему, я мог там делать?
— Ну, не знаю…
Ее взгляд медленно опускает на вздымающуюся вену на его руке.
Черт. Как же сильно она обхватывала ее талию. Сжимала край одеяла. И Гермиону потянулась бы за ним, но не хотелось убирать руку — не хотелось даже шевелиться. Потому что каждое движение могло бы привести к тому, что…
Ни к чему хорошему, скажу так.
— То есть, отдыхать мне там нельзя? — приподнимает брови вверх.
— Можно, но…
Даже не знает, что и сказать.
Конечно, ему можно. Уж ему-то точно можно все. Однако…
Нет. Драко точно был там не “случайно”.
— Что?
Он приподнимается на локте, чтобы лучше видеть ее. Однако ничего, кроме густой копны волос, разглядеть не может.
Хочет потянуться, чтобы убрать волосы с лица, но останавливается — Драко, нет. Не сейчас.
— Слишком странно это.
— Подробнее?
Она прямо-таки чувствует, как кровь приливает к голове. Стыдом охватывая все ее сознание.
Ну и как она должна заявить этому человеку, что подозревает его в шпионстве? Причем не просто за кем-то, а за ее “популярной” персоной.
И, главное, зачем? Чтобы услышать трехчасовой смех? Чтобы новые “супер” шуточки появились в репертуаре Малфоя?
— То, что ты оказался именно там.
— К чему ты клонишь?
Он, конечно, знал, что у Грейнджер с головой не все в порядке, но не настолько же. Потому что вся эта комедия походила на что-то странное.
Да какая вообще разница, как он там и зачем оказался? Ведь важно то, что он спас ее.
Она набирается смелости и спрашивает, закрыв глаза:
— Ты следил за мной?
И надеется, что сказала слишком тихо. Так, что он не расслышал бы. И тогда Гермиона бы придумала что-либо другое. Что-либо, только не эту фразу.
Но, как можно было догадаться, он расслышал. И даже посмеялся — жутко бодрящим смехом.
— Крыша совсем поехала, Грейнджер? Делать мне больше нехер!
Ждет ее ответа. Но не получает.
Тягостное молчание повисает в комнате, пока новая вспышка молнии и грохот не раздается в гостиной. Ругательством про себя у него, и аханьем у нее.
— Между прочим, — скептически начинает он, — если бы я не спас тебя, он бы уже с тобой…
У девушки расширяются глаза, и крик вырывается быстрее, чем он заканчивает фразу:
— Закрой рот!
Кровь уже бьет по вискам, а сердце учащается в биение.
Чертов Малфой.
— А что, я не прав?
Она не отвечает. Конечно, он, блин, прав. Потому что, не прийди туда Драко, Гермиона сейчас была бы…
Да неизвестно, где она была бы. Но одно ясно точно — находилась бы девушка не в лучшем состоянии, точно.
— И где мое “спасибо”?
Она издает смешок и чувствует, как длинные пальцы сжимают ткань на ее теле — жестко, сильно. Мурашки пробегают по коже, заставляя девушку поежиться.
Какой же он…
Какой, Грейнджер?
Красивый, сильный, в каком-то плане храбрый?
Пусть и так. Но этому самовлюбленному типу она не собиралась говорить все эти приторно-сладкие мысли.
— Спасибо? За что?
Он уже открывает рот, чтобы назвать свой геройский поступок, но девушка выдыхает:
— Напомню: в один чудный день Ленни спас меня от тебя.
И ощущает — холод по всему телу. И страх, создаваемый этими громкими каплями, ударяющимися об оконную раму.
Лучше бы она этого не говорила.
Однако Драко ведет себя крайне сдержано, что очень несвойственно.
— Неправда.
— И почему это? — она даже вздыхает от облегчения. Кажется, прокатило.
— Ты сама этого хотела.
Тихий стон вырывается из ее уст, заглушенный грохотом за стенами школы.
Она что? Сама этого хотела?
От возмущения девушка теряется и не знает, что и ответить. Однако навязчивая мысль в ее голове появляется — может быть, он прав? И Гермиона думала о поцелуе, его руках и взгляде в тот день, когда Драко выпил и стал трогать ее?
— Чего этого?
Правильнее всего — делаешь вид, что и не смылишь, о чем идет речь, а человеку осточертеет объяснить, что именно он имел ввиду.
Ну, нормальным людям. Не таким, как Малфой.
— Не будь монашкой, Грейнджер. Хотела секса со мной.
— Нет! — выкрикивает девушка.
И уже ругает себя.
И почему она такая дура? Чем больше будет показывать свой стыд и легкую ярость, тем сильнее это будет забавлять его. Ведь проявление чувств заставляет человека думать, что ты — неравнодушен к данной ситуации.
— Не ври, Грейнджер. Покраснела небось уже.
Он усмехается.
Какая врунишка.
— И не собиралась врать тебе, Малфой.
— М-м-м. Почему-то в другую ночь, дня через три, тебя ничего не смущало.
Она закусывает губу. Тянется рукой вниз, чтобы поправить школьную юбку, которую не сняла, и задевает пальцы Драко. На мгновение застывает, переставая слышать стук своего сердца, а затем — мгновенно, стремительно — убирает ее, сделав вид, что ничего не произошло. Но про себя покрывает всеми “хорошими” словами, на которые только была способна Грейнджер.
— Ты не был пьян тогда! — отругав себя, она решает продолжить. — И действительно хотел близости.
— А если бы и тогда не был пьян, ты бы согласилась?..
— Нет!
Его забавляет это. Стук сердца в ее груди, мурашки по коже, внезапно вздрагивающие тело. Случайное прикосновение. Он почти слышал ее мысли в голове — корящие девушку за все это необработанное поведение. Она же была открытой книгой. Хочешь — читай, прям сейчас можешь взять с полочки. И он брал, вычитывая каждую страницу. И пусть ему что-то не нравилось в тексте, он не останавливался ни на секунду.
Почему?
Потому что каждая книга должна быть прочтенной до конца.
Нравится тебе это или нет.
— Ага, конечно. Пару дней изменили твое мировозрение. Ветреная ты, Грейнджер.
— Конечно, — передергивает она. — Кто еще здесь ветреный!
— Что? — впервые за эту ночь грубо, как-то отстраненно. И девушка замирает, распахнув глаза.
Вот черт…
— Ну, я хотела сказать, что…
— Ну?
— Это касается Пэнси.
Она замолкает. Ждет реакции.
— Ну?
Вот черт…
Будто ожидает разрешения на то, чтобы продолжить дальше.
— Чем Пэнси лучше меня?
И не понимает, как отважилась на этот вопрос. Да и к чему он, черт возьми?
Хочется услышать — лучше? Тем, что она чистокровная, красивая, богатая, умная? И еще сто причин, почему она — самая желаемая девушка в школе? И да — почему же она лучше?
Пф-ф.
Улыбка появляется на его лице.
Вот как.
Пэнси. Вот, кто ее действительно волнует.
Паркинсон.
Нашла, блядь, проблему.
— Тебя это задевает?
Конечно, ее это задевает. Еще как.
— Абсолютно нет, — противореча сама себе, отзывается она.
— Поэтому спросила просто так?
— Просто так, — закатив глаза, буркнула девушка.
Они снова помолчали, прежде чем Драко, не ожидая от себя, спрашивает:
— Ты шляешься за этим Ленни, бегаешь за ним везде.
Вернее, говорит. Уверенно, не ожидая удовлетворительного ответа. Прокручивая в голове те моменты, когда видел их вместе. Ее — худую, маленькую, еще умеющую улыбаться — и его — высокого, спортивного, с такой же улыбкой.
Херов уебок. Еще ответит за свое поведение.
— А ты что, преследуешь меня?
На самом деле, даже гордость Гермионы заскреблась внутри.
Ни за кем она не бегает. Никогда не делала этого и не будет. Еще чего!
— Я очень наблюдательный.
— Не замечала ранее. А насчет Страцкого… нет, за ним я не бегаю.
— А что это было в первые дни?
Да что он пристал с этим Ленни? Шило в одном месте покоя не дает?
Хотя где-то внутри Гермиона чуть ли не прыгала от того, что крылья постепенно вырастали за ее спиной.
Драко спрашивает, интересуется. Быть может, где-то и ревнует. И скрыть это совершенно не может.
Или не хочет, неважно. Главное, что эти чувства есть у него. И они сдвинулись с мертвой точки безразличия и ненависти.
Может быть.
— Не было ничего!
И зачем она только оправдывается? Непонятно.
— Ну конечно.
— Если мы были у него в гостиной, то это ничего не значит, — рассудительным тоном продолжает девушка.
— А потом вы поцеловались?
— Нет же! Я не ты, чтобы со всеми подряд.
Ток проходит по его руке, и Драко вздрагивает. Почти убирает ее от тела девушки, однако в последний момент оставляет.
Что? “Не ты, чтобы совсем подряд”?
Как хорошо мы заговорили. Ишь! Смелость так и прет.
— Тебя не смущает, что всего пару часов назад я был не с тобой?
Знает, что может причинить боль. Знает, что на самом деле не хотел Марию, но говорит.
Поджарить атмосферу? Да она и без того накаленная — выясняют отношения, ищут зацепки, чтобы обвинить другого в чем-то. Как будто уже были обязаны другому в вечной верности.
— Смущает.
Картина, где он прижимается к этой потаскухе, внезапно появилась в ее воображении.
Сразу же поняла, что Финч — дура дурой, которая еще и проблем принесет. Что, собственно, и случилось.
— И поэтому убери свою руку от меня!
— Ой, — фыркает и даже не думает сдвинуться с места.
Естественно.
— Ты ведь хотел ее?
Замирает. Чувствует его дыхание на своей шеи и вздыхает.
Ради Мерлина, не сейчас!
Закрывает глаза, сдавленно дышит. Сжимает руки в кулаках.
Терпение, спокойствие.
Ага, да. Посмешите еще разок.
— Нет.
Облегчение падает на худые плечи.
Нет, не хотел ее.
Но приходит что-то другое, тяжелое. Отягощенное правдой — если бы не хотел, не было бы Марии в тот вечер здесь.
— И что же за бред случился?
— Ничего не случилось.
Рыком говорит.
Не ее дело, пусть не лезет.
— Но у тебя же было!..
Не может это сказать. Уж слишком развращенная фраза будет для гриффиндорки.
— Да у меня на каждую девушку было…
— Хватит! Ты мне противен!
И как он только позволяет говорить такие вещи в ее присутствии? Где те правила, что поучают аристократов, как вести себя в подобных ситуациях, с женщинами?
— И почему же ты до сих пор не ушла?
И сам знает ответ. Но хочет услышать из ее уст. Хочет подпитаться этими словами, забрать энергию.
— Потому что мне противно находиться там, где эта шлюха ходила!
Смешно. Рассмеялась бы, если бы ситуация не обращалась боком в ее сторону.
Вот дура. Оправдания похуже в жизни не слыхала.
— К твоему сведению, эта шлюха находилась у порога, и мы ничем не занимались. И так, для примера: вот тебя я трахал.
Чуть ли не задыхается от этих слов.
Он что, совсем чокнутый?!
Трахал?
Он что делал?!
— Убери свои руки от меня! Какой ты омерзительный!
Девушка открывает рот, глотая воздух потоками. Большими порциями.
Она-то думала, что тот вечер хоть что-то значил для Малфоя, но оказалась глупышкой — для него эта было всего лишь чем-то повседневным, чуть ли не приевшимся. Пусть немного разбавленным — девушка была не чистокровной красавицей, а грязнокровкой. Наверное, такие развлечения у подобных Драко.
И снова. Слезы. Одна за одной катятся из глаз. Попадают в рот и сразу же сплюнуты отсюда.
Давно не виделись.
Не занимались любовью, сексом, нет. Именно трахались. Мало того, что после их славной ночи, Драко стал корчить из себя еще большего задаваку, который знает абсолютно все в этой жизни, так он еще и…
трахал ее.
— Да что бы ты понимала, хотела она меня. А я ее остановил. И для тебя, между прочим.
Какое благородство!
Девушка глотает соленую жидкость, размазывая ее по лицу.
Черт!..
Черт побери!
Хочет убрать железную хватку, но не выходит — лишь сильнее сжимает свою руку на ее теле.
Омерзительно-противно.
— Да? Это она сама полезла тебя раздевать?
Стыдно. Ей опять стыдно.
Как она может вести с ним подобную беседу? И что за разборки — кто и кого раздевал. Где, когда.
Есть факт, зачем выяснять, что именно там происходило?
— Именно.
— Ты у нас такой хрупкий, беспомощный! И отбиться от девушки не можешь?