Грейнджер с шипением ринулась вперед, действительно походя на кошку. Злость бурлила в ней с неистовой силой. Все, чего хотелось гриффиндорке — расцарапать Паркинсон лицо.
Крепкие руки схватили ее за плечи, с силой оттащив назад, а в следующую секунду дыхание Драко защекотало кожу:
— Грейнджер, ей же только этого и надо. Успокойся, тебе же не нужны неприятности.
Девушка открыла рот от удивления, ядовито глазея на парня. Какой же идиоткой была гриффиндорка, считая, что одна ночь с ней хоть что-то изменит!
Ей захотелось плюнуть ему в лицо, убрать его руки и убежать, куда подальше, хотя, в таком состоянии староста была не способна даже на это.
Дальше все было, как в тумане. Она брыкалась, шаталась, ноги не слушались, тело потяжелело. Гермиона не различала ничего вокруг, она видела лишь чьи-то руки, лица, приглушенный свет и серые стены. Кто-то, пахнущий кофе и карамелью, держал ее под руку, ведя за собой.
— Эй, ты как? — знакомый голос вывел ее из оцепенения, заставив вздрогнуть. Грудь тяжело вздымалось, а лицо стало влажным от пота.
— Нормально, — сухо ответила гриффиндорка, оглядевшись. Она стояла в гостиной рядом с Забини и Малфоем, которые обеспокоено переглядывались. — Да нормально все! — рыкнула она, плюхаясь на ковер, где была разбросана еда.
— Ух, полегче… — театрально воскликнул слизеринец, присаживаясь рядом.
Глаза Гермионы недобро сверкнули.
— Заткнись, Малфой, — выплюнула староста, пытаясь испепелить того взглядом.
Драко холодно посмотрел на девушку — волосы растрепались, челюсть была сжата.
— Ты думаешь, она бы отпустила тебя, если бы я не подыграл? — ровным тоном сказал блондин, всё так же не отрывая глаз от девушки, сидящей напротив.
Гермиона опустила глаза, посчитав нужным промолчать. Конечно же, она догадывалась, почему Малфой вел себя именно так. И да, она знала, что, если бы не он, то со значком старосты можно было попрощаться. Но Грейнджер было плевать — ревность с такой силой сжимала легкие, что девушке показалось, что сейчас она вздохнула впервые за этот день.
Она не понимала, почему Драко бесится из-за Ленни и Рона, но, кажется, теперь это стало доступным для ее сознания. Более того, девушка прочувствовала на своей собственной шкуре. Но ведь это разные вещи, Малфой — собственник, а Гермиона любит его и не хочет делить ни с кем другим.
— Ладно, ребятки, хватит устраивать тут Санта Барбару, — пролепетал Блейз, легший рядом с другом. — Предлагаю продолжить игру на желания.
Малфой неуверенно кивнул, а гриффиндорка нехотя пожала плечами. Она до сих пор не могла отойти от той перепалки с Паркинсон, которая протрезвила ее в одно мгновение. Мысли были, как никогда, ясными, но вот голова трещала по швам.
Забини толкнул бутылку, и та пару раз, прокрутившись на поверхности, остановилось на Гермионе, которая закрыла глаза ладонями, громко простонав.
— Ну, валяйте, — убито выдохнула девушка.
Драко еле заметно усмехнулся, открывая новую бутылку огневиски, забыв о том, что сегодня они потратили половину годового запаса алкоголя, который был у Блейза.
— Знаешь, Грейнджер, ты тут часто воешь по утрам, не давая мне спать. Может, исполнишь для нас какую-то магловскую дребедень? Я уже и не знаю, что придумать… — задумчиво протянул староста, и Гермионе показалось, что в его глазах мелькнул интерес.
— Блин… Это обязательно? — вяло откликнулась гриффиндорка. Она не считала себя хорошей певицей, более того, девушке казалось, что голос ее похож на визги олененка, застрявшего в изгороди.
— Кошелек или жизнь, Грейнджер. Ты знаешь правила.
Почувствовав на себе любопытные взгляды, шатенка сгорбилась, сглотнув. Станцевать стриптиз для нее было задачей, куда полегче. Гермиона посмотрела на Драко, который растянулся на ковре, словно король. Он с напускным интересом и тщательностью рассматривал свои ногти, словно утомленный тем, сколько времени ушло у гриффиндорки на выбор песни.
Девушка почувствовала, как дрожат коленки. Она была уверена в выборе композиции, но это послужило бы, своего рода, откровением, Малфой поймет, что это адресовано именно ему. Собравшись с духом, Гермиона начала петь и голос ее звучал чисто и звонко:
— Это был долгий и темный декабрь…
Я помню, с крыш наметало
Снег, белый снег.
Отчётливо помню,
Как они всё смотрели из окон
На то, как мы замерзаем…
Когда будущее строится
Кучей идиотов-показушников,
Тебе лучше не высовывать нос…
Если ты любишь меня, просто дай знать…
Она замолчала, боясь даже посмотреть на него.
— Это был долгий и темный декабрь,
Когда банки превратились в храмы,
А какой-то хитрец стал божеством.
Священники ухватились за Библии-муляжи,
Служащие тайниками для винтовок,
И кресты устремились вверх…
Похороните меня в амуниции,
Когда я, мёртвый, паду оземь.
Мои нервы словно оттаявшие полюса…
И если любишь меня — дашь знать?
Голос задрожал, как натянутая струна скрипки. Девушка отрывисто дышала.
Дашь ли ты, Драко, ей знать?
— Я не хочу быть солдатом,
Которого капитан какого-нибудь обречённого корабля
Отправит глубоко на дно…
Так, если ты любишь меня, зачем отпускаешь?
Я забрал свою любовь на фиолетовый холм,
Где мы сидели в снегу.
И всё то время, пока мы сидели, она молчала…
Что же, если любишь меня — просто дай знать…
По лицу Гермионы текли слезы, которые она даже не пыталась скрыть. Волосы прилипли к влажным щекам, а губы посинели и дрожали.
Примерно с минуту в комнате стояла гробовая тишина, которую прерывал лишь свист ветра за окном. Блейз выпучил глаза, а подбородок отвисал чуть ли не до пола. Затем он пробурчал что-то нечленораздельное на подобии: “охуетьнутыдаешьгрейнджер”.
Драко же, напротив, молчал. Что-то шевельнулось в его глазах. Взгляд был отрешенным, с толикой боли, взгляд, похожий на замороженное пламя. И лишь одна ее фраза крутилась в голове: “Что же, если любишь меня — просто дай знать…”.
Фраза, на которую он не смог ответить дважды, вопрос, который упрямо всплывал у него в голове каждый день: “Люблю ли я Грейнджер?”
— Я… я пойду, наверное… — отрывисто начал Забини, с трудом вставая на ноги. Он помахал друзьям рукой, неуверенно направляясь к выходу, но никто даже не поднял головы. Его тело покачнулось, а затем с грохотом упало на пол, вместе с бутылкой огневиски, которую, по-видимому, не удалось спасти. Осколки разлетелись в разные стороны.
Это было знакомым чувством для старост. Вдребезги разбитое стекло.
Она встает, он — следом. Молча. И не нужно слов.
Держась за руки, они подошли к спальне Драко. Гермиона легла на кровать, чувствуя, как руки парня плотно обвивают ее тело. Слыша биение его сердца, как свое собственное.
Малфой зарылся в ее густые волосы, закрыв глаза. Рядом с Гермионой он чувствовал почти неуловимое умиротворение, то, чего никто больше не мог ему дать. И последнее что он услышал, прежде чем погрузиться в сон, был приглушенный голос девушки:
— Я люблю тебя.
И вновь Драко не дал ответа.
Комментарий к 15(//)
Принимается критика в любой форме. Оставляйте, пожалуйста, комментарии.
========== Часть 16 ==========
Она сидела за длинным столом, кушая овсяную кашу. Это вошло скорее в привычку, чем в приятное действие. Хоть теплая смесь и согревала желудок, внутри было так холодно, что никакая еда не смогла бы растопить тот лед. И дело было не в суровом декабре, завывавшем на улицах белой метелью.
Гермиона для себя вдруг осознала, что времени после того, как Драко оповестили о том, что он должен убить ее, прошло довольно много. И не сегодня, так завтра ему придется осуществить указание, иначе семья будет мертва. И это осознание настолько застряло в ее голове, что девушка еле пропихивала еду через горло. Да еще и друзья строили из себя обиженных судьбой.
Во-первых, Рон пришел с таким деловым видом, словно Грейнджер ничто иное, как пустое место, а он — ну, если не принц, то уж точно король. С приподнятым подбородком парень демонстративно уселся около нее, поздоровавшись со всеми, кроме Гермионы. Даже с Колином, к которому не питал особой симпатии.
Во-вторых, Гарри хмуро оглянул подругу и, ничего не сказав, принялся рассерженно поедать свой завтрак, в то время, как Уизли делал вид, что находится на самом великом пире мира, и он — главный гость на нем.
Девушка бросала на них злые взгляды, бесясь по тому поводу, что у нее есть проблемы посерьезнее, а они здесь театр двух актеров устроили. Наконец она не выдержала и, обозленная трудностями, прошипела:
— Ну и?..
Гермионе показалось, что она прошипела. На деле же девушка чуть ли не проорала эти слова на весь зал.
Пару учеников обернулись на нее, оторвав тупые взгляды от своих тарелок, но почти сразу же продолжили свое интересное занятие.
Гарри подскочил на месте, закашлявшись. Девушка еле сдержалась, чтобы не поинтересоваться, не яблоко ли послужило причиной тяжелого дыхания и красных глаз, которые еле сдерживали слезы. Запив водой, парень с облегчением откинулся на скамейке.
Рон же решил продолжить свою игру и даже не удостоил девушку взглядом. Внезапно заинтересовавшись, о чем говорит Лаванда с каким-то третьекурсником, он чуть ли не с тарелкой пододвинулся к ним, излучая улыбку.
— Я обращаюсь к тебе, Рональд, — голосом, не позволяющим возразить, произнесла Гермиона. Испепеляюще посмотрев на друга, она нахмурила брови.
Парень, на секунду смутившись ее тембром, все же глянул в сторону Грейнджер и изрек:
— Я тебя слушаю.
— Ха! — вскрикнула она победным голосом. Гарри изумлено уставился на нее. — Это ты меня слушаешь? — Гермиона обернулась к Поттеру, изобразив удивление на лице. — Это я слушаю, что с вами, черт возьми, творится!
Брюнет хмыкнул и потянулся за стаканом с водой. Но девушка, схватив его рукой, отодвинула от парня.
— Отвечайте, — яростно обратилась она к двоим.
Ее лицо излучало сильную решимость, которая, вероятно, не имела границ из-за страха. Он-то и владел здесь всей ситуацией. Не будь его, Гермиона прекрасно поняла поведение друзей и эти глупые обиды. Но сейчас — просто была не в состоянии, так как только одна мысль заполняла ее голову — смерть, неминуемая и такая быстрая. Подумать только — в течении пары дней Драко может убить ее. В течении нескольких часов, если ему только захочется!
Гриффиндорка была невиновата, что срывалась на своих друзьях — это всего лишь психология человека. Есть проблемы — поделись с другими. Но не расскажи, а психуй и кричи на них, будто именно эти люди причастны к этому.
— А что именно ты хочешь услышать? — продолжил беседу Гарри. Он слегка возмущенно смотрел на нее, поправляя оправу очков. Похоже, “поправлять оправу очков” стало его привычкой, как у Гермионы — по утрам есть овсянку.
Что именно она хочет услышать? О-ох, лучше бы им не знать.
К примеру то, что все будет хорошо. Что никакой Волан-де-Морт не заставит Малфоя убить девушку, и при этом никто не пострадает. Но это было до боли смешным и нереальным желанием, что скручивало живот.
А если бы она не познакомилась с Драко? Вернее, не стала старостой, не поселилась бы с ним в одной башне, не ходила бы на дежурства, не целовалась бы с ним, не…
Слишком много “не”. И, быть может, если бы их не было, Гермионе не приходилось бы сейчас думать о смерти, которая в скором времени помашет ей ручкой. Потому что, раз не младший Малфой, так сам Лорд убьет ее, не моргнув. Ведь для осуществления его планов не помешает никто, особенно такие подростки, как она с Драко.
Девушке вдруг ужасно захотелось все рассказать Гарри, сидящему напротив. Он бы что-то придумал, обязательно придумал! Рассказал бы директору, помог сам бы. Ну уж точно не сидел сложа руки.
Но язык просто не поворачивался для этих дьявольских строк. Потому что Драко непременно пострадает, если задание провалится по разным причинам.
— Она и сама не знает, — буркнул в ответ Рон, спустившись со своего пьедестала.
Гермиона отстраненно покосилась в его сторону, пытаясь восстановить в своей голове прошлый разговор.
— М-м-м, — промычала она, отчаянно стараясь вспомнить их слова.
— Сказал же, — обиженно пожал плечами парень, посмотрев на друга.
— Я хотела поговорить по поводу того, что вы сегодня сверх обиженные, — заметила девушка.
Она глотнула томатного соку и покривилась — он был ее не любимым. И вообще непонятно, как стакан оказался около Гермионы.
— Это — мой, — прохладно отозвался Рон, кивнув на красноватую жидкость.
Девушка ойкнула, глянув на невкусный напиток. Перспектива пить с одной чащи вместе с парнем ей не особо приглядывалась.
— Мы не обиженные, — сказал Гарри, до этого перемешивая ложкой в пюре, делая из него желтую гущу.
— Да? И как все это понимать тогда? — поинтересовалась она, глянув на Рона.
Тот, опустив плечи, полностью утратил приобретенную на двадцать минут гордость. Теперь парень выглядел не слишком уж радостным, бросая недовольный взгляд на смеющихся сокурсников.
— Что именно?
Девушка тяжело вздохнула, обращая свое внимание на Поттера.
Он был таким ребенком, не понимая, о чем шла речь. Хотя, вероятнее всего, притворялся, что не понимает. Но все же это был так по-детски — обидой пытаться скрыть настоящие чувства. И вообще Гермиона не понимала, причем здесь брюнет. Ладно Рон — тот переживает из-за ее поцелуя с Драко, — но что из себя строил Гарри… Это оставалось загадкой.
— То, что вы пришли и даже не поздоровались со мной. А сейчас обмениваетесь взглядами и делаете меня в чем-то виноватой, — произнесла она с натяжкой, взмахнув руками. — Я и интересуюсь, как мне это понимать.
Уизли хотел что-то ответить, с грохотом поставив стакан на стол, но его оглушили хлопки и радостные вскрики с вражеского стола — облаченные в зеленый цвет, слизеринцы поднялись на ноги, махая руками кому-то входящему. Многие сидели на местах, в изумлении вертя головой.
Гермиона перевела быстрый взгляд на Драко — тот, окинув всех презрительным взором, остался восседать на лавочке, смотря, какие радостные вокруг него ученики.
Девушка глянула на дверь и все поняла после того, как они запели песню “С днем рождения тебя”, обращенную к Теодору. Он, будто владел всей школой в целом, прошел с таким видом, будто все вокруг него рабы.
Она пришла в к выводу, что он сегодня празднует знаменательную дату. Однако оставалось непонятным, почему Драко себя так вел, делая вид, что Нотт — самый большой враг по жизни.
Когда аплодисменты окончились, гриффиндорцы вернулись к своим тарелкам, что-то возмущенно бормоча.
— Показуха какая-то, — произнесла девушка, втыкая в свою кашу.
Да и правда — к чему было это пятиминутное шоу-клоунада? Показать, какие “дружные” слизеринцы? Да даже, если бы они на всю улицу закричали, что дружнее коллектива не существует, ни одна живая душа не поверила бы в это. Даже сами представители этого факультета. Так что, выступление о сплоченности было неуместным.
— Как будто кто-то относится к этому всерьез, — пробормотал Гарри, усаживающийся на лавочку.
Девушка обвела всех учеников напряженным взглядом и остановилась на Марии, стоящую около Теодора.
Гермиона топнула от досады. Она не слышала, чтобы Финч относилась к какой-то древней и аристократичной семье, однако ей удалось всего за пару недель подружиться, кажется, со всей школой. Хотя начать общаться со слизеринцами, если ты сам им не являешься, крайне трудно.
Что-то было странное в ней, в этой Марии. Казалось бы, красивая, но не первая же красавица на земле. Найдутся девушки и более привлекательнее. И пусть в ее лице, фигуре не было изъянов, идеальных людей не бывает. Хотя гриффиндорка не отказалась бы обладать такой внешней оболочкой.
Относительно характера, так Гермиона видела ее насквозь — лицемерная стерва, пытающееся угодить всем, но и управлять ими в одно и тоже время. И ей это удавалось, хочу вам сказать. Было видно, что Финч, к тому же, очень хитра и умна. Пусть девушка не училась на “отлично”, ей это было и не нужно. И так ясно — если не устроится на работу, найдет какого-то богатейшего мужа, и вся жизнь проплывет в шоколаде, не отягощенная проблемами. Но, вероятно, что, благодаря сообразительности, она просто пойдет по головам людей, что станут у нее на пути, и все равно добьется своего — будь то профессия или выбор супруга.