И дверь с шумом соприкасается со стеной.
На дворе стояла пятница. Обычно она приносила, если не дикий восторг, то приятное ощущение — скоро выходные. А зимой радость удваивалась в предвкушении Рождества.
Сегодня же такого не было. Чем ближе был праздник, тем быстрее в ее голове крутились мысли о том, что оно ближе. Что ее смерть нависает над ней убийственным куполом.
И раздирающий страх бил по голове, вытягивая остальные мысли на второй план. И они казались такими далекими, что не было смысла их решать.
Холод каменных стен делал ее робеющий, а темнота коридоров навевала тоску. Впервые за долгое время она пошла на дежурство. Потому что старая Гермиона завопила в ней диким воплем.
Ходить самой по огромной школе вечером было не лучшей перспективой, однако просить Драко ей не хотелось.
Нет, ей бы очень хотелось, но отваги на это не хватало. Очередной разговор закончился бы ссорой, и она стала виноватой стократно.
Это каким талантом нужно обладать, чтобы всегда оставаться невиновным. Как же ситуацию чувствовать нужно.
Она свернула за угол, где начинался коридор классов. Они расположились в длинной шеренге, освещаемые тусклым светом лампочек.
— Гермиона!
Она резко обернулась, услышав знакомый голос. Спокойный, но слегка взволнованный. Человек, позвавший ее, тяжело дышал, словно бежал за девушкой долгое время.
Она пошатнулась назад.
Нет, только не сейчас. И только не он.
Она развернулась к нему спиной, ускоряясь в ходьбе. Скоро был угол, и она смогла бы выбежать на достаточно широкую площадку и подняться по ступенькам вверх.
— Гермиона!
Что ему, блин, нужно?
Она почти бежала, стараясь делать это, как можно быстрее. Потому что перспектива общения с Ленни наедине ее, ой, как пугала.
Где этот поворот? Может, она перепутала? И это лишь продолжение длинного коридора? Но не может же быть такое, она ходила тут тысячу раз.
— Остановись ты уже! — он продолжал звать ее мягко, однако нетерпение проскользнуло в словах.
В два шага он нагнал ее, нежно взяв за запястье.
— Герми…
— Не смей прикасаться ко мне!
Она выдернула руку, отчаянно пытаясь найти глазами выход. Пытаясь найти в этом лабиринте хотя бы одного человека. Но, как на зло, ученики предпочитали сидеть в теплых гостиных вечером, когда поднимался холодный ветер.
Она и сама бы не оказалась греться у камина с книгой в руках, попивая чашку кофе. Пристроившись напротив Драко, который, по обычаю, хмурился бы, думая о своих проблемах. Или вообще не стал бы находиться с ней.
Неважно. Если бы она была в своей башне, даже за стеной от него, она чувствовала бы себя в безопасности. А не здесь, в темных пролетах, разговаривая с Ленни.
— Нет, подожди. Пожалуйста, давай поговорим спокойно.
Он настойчиво попросил, смотря на нее большими глазами. В его взгляде не было и намека на угрозу, однако она слишком хорошо знала этот взор, из-за которого потом и пострадала, поверивши невинному блеску.
— Мне не о чем говорить с тобой.
Она развернулась к нему спиной, надеясь, что хоть сейчас он отцепится от нее.
Но нет. Теплая рука коснулась худой спины, и она дрогнула. По телу пробежали мурашки, а холодок коснулся ее рук, туловища и ног. Медленный страх закрадывался в ее сознание.
Никто не сможет ей помочь. Если этот псих захочет сделать то, что не получилось тогда, ни одна живая душа не придет ей на помощь.
Не будет Драко, его спасающего присутствия. Не будет Гарри или Рона.
Ни-ко-го.
Мерлин, она здесь одна. Она и Ленни.
Ее руки мгновенно потянулись к карману мантии, которую она предварительно накинула на себя, чтобы не замерзнуть, и вытащила палочку оттуда. Обернувшись, выставила вперед, отгораживая его от себя.
— Сказала же — не подходи.
— Я не трогаю тебя, — он развел руки, — всего лишь хотел поговорить.
— О чем? — не отворачивая головы, ступая на шаг назад. Если она будет незаметно двигаться к лестнице, то сбежать будет гораздо легче.
— О том, почему ты меня избегаешь.
Ее глаза невольно округлились, а пальцы еще сильнее сжали древко.
Это что за игру он играет?
Почему она избегает его? Да потому что он чуть ли не изнасиловал ее прямо посреди улицы. Потому что его устрашающие глаза говорили о том, что ничто не сможет спасти ее тогда. И, слава Мерлину, пришел Драко. Словно отважный рыцарь из сказки, защищая свою принцессу.
Ага. Он — рыцарь, она — принцесса. Очень смешно.
Но сейчас никто не прибегал, и ее спасение было в протянутой волшебной палочке.
— Ты что, шутишь?
Она хотела управлять ситуаций, делая голос стойким. Делая себя храброй.
Но стоило ему только побежать к ней и выбить древко, как она моментально потеряла бы контроль, поддаваясь панике.
От мысли, что он действительно может сделать так, она крепче обхватила пальцами ее спасение, отходя еще на полметра назад.
— Нет. Я спрашиваю. Где здесь шутка? — на его лицо отразилось искреннее непонимание.
И она бы поверила этому, если бы не знала, как хорошо этот человек менял свои маски. Лучше Драко.
— Шутка в том, что ты интересуешься такими вещами. Словно то, что ты хотел сделать со мной, — ничего не значит.
Еще шаг. И ногти почти скребут по древку.
Если он подступит — она точно произнесет заклинание. И не посмотрит на то, что в его руках нет оружия.
— Что? — брови поднялись. — О чем ты? Что значит “хотел сделать со мной”?
— Не притворяйся идиотом.
Когда кончится этот коридор? Когда она уже почувствует спиной угол, и ей удастся броситься дальше? Так, чтобы он не смог ее нагнать.
Спокойно. Только не оборачивайся. Иначе он заподозрит неладное, и тогда помощи не жди.
— Да я и не притворяюсь! — он повысил тон.
Вот он — Гермиона чуть ли не обрадовалась. Вот он — настоящий Ленни. А то она уже испугалась, что он изменился. Или еще какой-то бред в этом роде.
— Так, Ленни, — она зло покосилась на него. — Если это все, что ты хотел мне сказать, то беседа окончена.
Она бы развернулась спиной и ушла. Но она не могла сделать этого, потому что опустить палочку было чем-то вроде того, что выкинуть нож, когда перед тобой стоит убийца.
— Нет! Нет, я хотел поговорить. Выслушай меня.
— Хорошо, — шаг. — Говори.
Она заметила, что расстояние между ними слишком увеличилось. И это было весьма заметно. Сейчас можно было бы устремиться к лестнице, и это дало бы ей большое преимущество в скорости. Однако почти сразу же его глаза опускаются на пол и медленно скользят к ее ногам. Между ними — метра два. Или даже три.
Беги!
Но она стоит и не может сдвинуть себя с мертвой точки. Только отходит на пару сантиметров.
Неужели она так страшилась сокурсника, что не могла пуститься в бег, когда появлялась возможность?
— Я не понимаю твое поведение.
— Я тоже, — она хмыкнула, — не понимаю твое.
Кажется, что эти слова поразили его.
Он потер лоб дрожащими пальцами.
— Но почему? Что я сделал не так?
Она не ответила.
Пожалуйста, начинайся скорее, лестница. Никаких мыслей, кроме этого, уже не было в ее голове. И слова Ленни проскользнули мимо нее.
— Я тебя чем-то обидел?
Ее взгляд стал более осмысленным.
Обидел? Он правда спрашивает это?
— Тебя нигде ничем не ударяло?
— В каком смысле?
— Да в прямом!
Ее спина коснулась стенки. Второй рукой, проведя по холодной поверхности, она почувствовала ее конец. Все, тянуть больше нечего.
Подскочив на месте, она рванула вперед, шевеля руками, словно при быстром беге.
Устремившись вверх по ступенькам, она слышала, как ее шагам отзываются его.
Он бежит за ней? Вероятнее всего.
Оборачиваться нельзя — это только замедлит ее передвижение. Но голова невольно смотрит назад, и в эту секунду тяжелые руки прижимают ее к поручню.
— Мы же не договорили, — в его голосе прежняя нервозность.
— Я не хочу продолжать разговор. Отпусти меня.
Но он сильнее сжал ее талию и руку, в которой находилась палочка.
Безумные глаза, которые бегали по его лицу, искали, как можно выбраться отсюда. Голова бешено соображала, как вырваться из этого хвата.
Но ничего не могло ей помочь. Она была сама, как всегда.
— Отпусти!
— Нет. Ответь мне, прошу.
Он был требовательным, но мягким. Не было угрозы, но ее сердце колотилось так, будто ее приговорили к смерти.
Черт. Спасите! Кто-нибудь!
— Если ты не отпустишь, я буду кричать.
Ее пальцы схватились за его плечо, комкая верхнюю одежду. Потянув за ткань, она попыталась толкнуть его в сторону, но он был гораздо сильнее. Впив ее тельце в поручень, он проговорил:
— Гермиона, почему ты не можешь ответить на один вопрос?
И снова — чуть ли не плакала. Только слезы, которые уже резали щеки, были непривычными, не вызванными Драко. А лучше бы им.
— Я буду кричать! Отпусти! — ее голос надорвался, отталкиваясь от стен.
И прозвучало эхо. Но никого, кроме их двоих, так и не было.
— Тебя никто не услышит. Просто ответь и сможешь пойти, куда захочешь.
Всхлип. Громкий всхлип вырвался из ее уст.
Беспомощная. Она была даже беспомощнее, чем с Драко.
Девушка обмякла в руках, которые крепко держали ее. Плечи начали содрогаться, а колени подкашиваться.
Она уже не могла думать, решать. Лишь поддалась слабости, которая одной струйкой текла из напуганных глаз.
И вдруг руки отпускают ее. Она чуть ли не крениться вниз со ступенек, но удерживается одними пальцами.
— Извини. Я не хотел причинить тебе боль. Мне всего лишь нужно было узнать, почему ты избегаешь меня.
Она трясется от испуга, от потрясения. И даже где-то от жалости к самой себе.
Ведь это именно у нее отец стал инвалидом, у нее смертельная опасность, ее чуть не изнасиловали.
Это у нее такая паршивая жизнь.
Почему она не может иметь счастливое детство, в котором нет проблем? Где ты счастлив, где делаешь других людей радостными. Где ты живешь и думаешь об отношениях с парнем. Где расстраиваешься из-за плохой оценки, а не из-за того, что на тебя орут, тебя бьют или пытаются поиметь.
И стало так плохо, так мерзко. Холодно. Даже теплая мантия не грела.
Еще бы.
Она не смогла бы ощутить тепло, стоя напротив этого человека. То он приносит счастье, то боль. То снова говорит такие вещи, что заслушиваешься, а потом приходится бежать от него.
— Разве ты не помнишь?
Ее голос дрожит, а глаза все еще смотрят напуганно. Она боялась его, остерегалась и опасалась.
Все, что угодно, только бы не стоять около него ни минуты больше. Потому что то, что он отпустил ее, еще ничего не означало.
— Что я должен помнить?
— Например то, что ты меня хотел изнасиловать.
Оттолкнув его в сторону, она быстро бежит по ступенькам, надеясь не услышать его шагов следом. Однако, кроме стука ее каблуков, по школе тишина. Гробовая и пугающая.
И хорошо, что он остался там. И хорошо, что она ушла оттуда.
Наконец-то.
И дышать стало легче.
Она вытерла одну слезинку краем мантии, слегка улыбнувшись. Она была рада, несказанно рада. Пусть у нее только что состоялась неприятная встреча с Ленни, она была безумно довольна, что наконец-то может спокойно идти, а не стоять прижатой. Не трястись в его руках и рыдать.
Фух. Это была минутная слабость. Может быть, именно из-за нее парень отпустил девушку. Однако в тот раз, около совятни, ее слезы его не отталкивали и не останавливали.
Что могло бы произойти, если бы не Драко? Он бы точно сделал все, что хотел. Хотя в ее представление этого всего может быть очень слабым на фоне того, чего он действительно желал.
Она доверилась ему и получила в замен все это. Неужели люди настолько жестоки? Относишься к человеку хорошо, и он поступает так, как будто ты вещь. Как будто тебя нет.
Вообще нет.
Только вот Ленни поступил в сто раз хуже, когда решил совершить задуманное.
Она стала слишком неосторожной, потому что на какой-то промежуток времени совсем забыла о том, кто этот человек, что он может сделать. А может он многое.
Ей больше не хотелось бродить по бесконечным коридорам, однако внутри нее скреблись какие-то существа, говоря, что это было полным отсутствием мозгов — стать старостой старост и так просто отказываться от обязанностей.
Позади послышались негромкие шаги, раздающиеся по школе. Она не видела, кто это был.
Мерлин! Если это Страцкий решил нагнать ее? Тут же негде даже спрятаться.
Она заспешила смыться из этого открытого коридора, чуть ли не подлетая на ногах, едва касаясь носками. Чтобы, не дай Мерлину, не создать шума.
И, почти достигнувши конца, когда свет позволил увидеть приоткрытую дверь в класс, голос:
— Грейнджер?
Вопросительный, словно удивляющийся тому, что она может находиться здесь.
И сразу — облегчение, будто гора с плеч упала.
— Драко.
На лице появляется искренняя улыбка, скорее из-за переживаний, что Ленни может ее преследовать. И она подавляет желание броситься к нему и рассказать, что произошло буквально пять минут назад там, на той лестнице.
И с чего вдруг ей вздумалось жаловаться такому холодному человеку? Чтобы он покрутил у виска и сказал: “Уизли своему рассказывай”.
— Драко, — его брови слегка приподнимаются.
Удивлен. Совсем удивлен ее внезапной радости.
— Что ты так лыбишься? — подозрительно поинтересовался он, подходя ближе.
Мерлин, как же она рада, что именно он приближается к ней, а не этот мерзкий-отвратительный Страцкий.
И она чуть ли не подлетает к нему.
Спокойно, Гермиона, уймись.
— Настроение хорошее. У людей оно бывает, знаешь ли, — но голос настолько пропитан дрожью, что она начинает поддельно кашлять, лишь бы скрыть эти восхищенные нотки.
Теперь Ленни не сможет к ней подойди. Не сможет прикоснуться своими руками, пока Драко тут.
И слава Мерлину, что тут.
— Поздравляю.
— Я дежурю.
Он, нахмурившись, поправляет длинную мантию, словно разговор его никак не касается.
— И мне что с этого, не подскажешь?
— Подскажу, — сузив глаза, кивнула она головой. — Ты тоже должен дежурить. Насколько я знаю, то…
— А, ясно, — безразлично перебил он ее.
Отойдя в сторону, он медленно продолжил свой запланированный путь. Но случайно задел ее плечом.
И она замирает на месте, будто прикованная. Чувствует теплую кожу сквозь множество тканей. И вдыхает этот…
…невероятно вкусный запах кофе. Пока он статуей стоит.
Ну и, Малфой, какого ты ждешь? Пока Грейнджер сама сдвинется с места?
Да, дай пройти, загораживаешь все.
Его взгляд быстро пробежался по широкому коридору, в котором смогли бы уместиться и пройти двадцать человек. Но он — нет.
И, Мерлин, его глазам открывается вид на открытый кусок шеи, который не закрыт воротником. Видно было, что он неаккуратно застегнут, из-за чего теперь и видно ее кожу.
Белую кожу, без царапин и синяков. Такую, на первый взгляд, гладкую и нежную.
И как он это, блин, понял? Мысленно потрогал, что ли?
И да — зачемонэтосделал, — его глаза прирастают к отрытому месту. И рука гладит ее, опускается к спине, сжимает попу.
Ну да, почти. В его голове. А на деле — все еще овощем стоит посреди темного коридора.
Напряженный взгляд опускается к месту обожания — к попе, которая слегка выпирает из-под длинной мантии. Немного упругая, маленькая.
И — о, пожалуйста — слети, плащ. Совершенно случайно, слети. Тебе же не трудно, да?
— Так и будешь стоять? — ее голос вырывает из мира грез, возвращая в ту гребанную реальность.
Ну и надо же тебе все, как всегда, испортить.
— А ты?
Она, фыркнув, отходит в бок, совершенно — мать ее — случайно задев юбку. Которая тут же подлетает вверх, оголяя заднюю часть ноги, совсем чуть-чуть бедра.
Девушка, кажется, этого не замечает, продолжая постукивать каблучками.
А он, естественно, не может оторваться.