От худой ноги, маленькой полоски мышц, уходящей под подолы юбки. И вверх — на шею, где мирно стучал пульс по вене.
Спокойно, Малфой. Ты шел в башню — продолжай идти.
Сейчас же. Развернулся и пошел, трусцой.
Но ноги будто вбили в пол гвоздями.
И — нетнетнет — тяжелое чувство трения в штанах. Приятно-болезненное, как обычно.
Ну не надо сейчас.
Она замирает, прислушиваясь к тому, что никаких шагов нет. Что он, видимо, все еще стоит на месте.
— Ты что-то хочешь сказать? — ее голос спокойный, но настороженный.
Да, хочет! Что у него, Мерлин, стояк намечается.
И на что — на открытую ногу.
Его взгляд медленно поднимается к ее лицу. А в голове уже то, как он с силой толкает ее на мягкую кровать, как зарывается в эти непослушные волосы, как снимает маленький лифчик и…
— Ну что ты молчишь? — требовательно.
Не выдержал и провел кончиком языка по губам. Заметив это, девушка хмурится, глядя на приоткрытый рот.
М–м-м, просто понадеется, что ты хочешь его так же, как он тебя сейчас. Всем нутром хочет. Завалить на диван-кровать-пол и трахать.
Ох черт. Перестань думать об этом. Потому что в глазах сейчас будут видны живые картинки их секса.
Ну! Поворачивайся и уходи. Или скажи хотя бы что-нибудь.
— М-м.
И это все? Все, что твоя дурная бошка может произвести?
Она отвечает ему непонимающим взором.
— Извини?
Да не извиняет, блин. Извинил бы, если бы сейчас ушла так, чтобы он смог успокоиться. Или нырнула в его объятия, переносясь в нужное место. В кровать, например.
— Я… хотел сказать, что…
Ага. Что хотел сказать?
Голову сносит. От этих мыслей, которые не вовремя появлялись, как он заваливал ее на мягкие простыни. Как спускался ниже, в интимную зону. И как она гладила, тянула его волосы на себя, крича на всю комнату.
И хотелось еще, еще. Мало было.
И сейчас — было мало одного только взгляда на ее бедро и стояка в штанах.
— Ну? Что? — слегка рассерженно.
Да он трахнет тебя сейчас.
И еще этот хрипловатый голос. С чего вдруг он такой?
— Грейнджер, я…
Хочу трахнуть тебя?
Он подходит ближе к ней, замечая то, что ему нужно — прямо за ее спиной стенка. Он сейчас прижмет ее, обхватив талию и сделает то, что так хочет.
А внизу уже болью отдается.
Скорее. Пока не поняла.
— Что ты делаешь? — она хмурит носик, наблюдая за тем, как он идет навстречу.
Да заткнись ты уже. Этот чертов тембр действует ужасающе — в мыслях звуки ее стонов, бьющихся о стены.
— Что ты?.. — повторяет она.
Но смолкает на слове, когда он — мгновение и — уже стоит в пяти сантиметрах от нее. И вдыхает этот приторно-сладкий аромат шоколада. И чего-то нежного, весеннего. Запах цветов.
Ее взгляд проникает сквозь него, отдаваясь вверху штанов.
Его рука резко, слишком резко для нее, касается шеи, отдергивая воротник.
Ему неинтересно, хочет ли она этого.
Он, черт возьми, хочет.
— Драко?..
Он не слышит ее, вообще не понимает, что к чему. Только видит, как длинные пальцы расстегивают пуговицу, раскрывая дрожащую шею. Как при этом глухой рык вырывается из его уст.
— Да что происходит?
— Грейнджер… — его голос полон возбуждения.
Не думал он, что сможет так быстро хотеть грязнокроовку. Что он вообще сможет делать это.
И да, привет, стояк не по его желанию. Он вообще хотел пойти…
…ох, черт, он упирается прям в ее ногу. И девушка вздрагивает.
Да, Грейнджер, поняла? Хочет он тебя.
— Мне пора идти, — она медленно двигается в сторону.
— Не думаю.
Его рука взметнулась вверх, дотрагиваясь до ее плеча. Заставляя ее остановиться боком к нему, показывая ту, открытую, часть ее ноги.
И уже нет сил терпеть. Потому что мысли растекаются по полу, и ничего нет, кроме ее тела.
Почти хватает ее за обе руки, толкнув в стену. У нее вырывается приглушенный писк, моментально накрытый его ртом. Он жестко, поглощая ее губы, целует.
— Мы же… пос… ди… шко… лы…
Она тяжело дышит, раскрыв глаза, когда он выпускает ее рот.
И он чувствует, что кончит только от одного взгляда на нее.
— Никогда не нарушала правил, Грейнджер? — через силу. Потому ком в горле не дает даже сглотнуть.
След от блеска остается на его лице, и она тянется дрожащей рукой, чтобы убрать пятно.
И это пик.
Хватает ее за ладонь. Тянет за собой, пытаясь успокоить мысли. Разбушевавшиеся воображение.
Заваливает ее в открытый класс, который забыл закрыть невнимательный учитель. Слава ему.
— Дра-ако, — ее голос звучно разносится, пока он ее чуть ли не толкает внутрь. — Не надо.
На каменных ногах она отступает назад, наткнувшись на парту. И отодвигает в сторону, чуть присев на нее.
Оголяя ноги.
Ну почему ты такая сексуальная? Почему ты такая красивая? В этом неопрятном пучке, делающим тебя похожей на библиотекаршу, в этой старой юбке.
— Почему?
— Мы же в классе, — она осторожно оглядывается вокруг.
И чувствует — Мерлин, как не кстати, что ее плоть начинает гореть. И хочется, чтобы его рука вновь лежала на ее плече, вновь прижимала к себе.
Неужели это то, что тебе не хватает? Неужели это то, что ты действительно хочешь?
— И?..
Зубы чуть ли не скрипят от боли.
Держись, Малфой, держись ради всего святого.
Подступает ближе. Касается пальцами правой ноги, которая тут же вздрагивает, покрываясь мурашками.
— Тебе же нравится.
Его бы это забавляло, не будь он так возбужден.
Черт, он никогда не был так возбужден только из-за вида открытых ног.
Средний палец начинает делать круговое движение, медленно двигаясь к концу задетой ткани.
Да, Грейнджер, ты тоже сейчас будешь возбуждена.
— Ты же хочешь этого.
Глухой вздох вырывается из груди, и он перехватывает его своим рыком.
Нет, не стони. Иначе он выебет тебя прямо здесь, без разрешения.
Второй рукой он быстрее проводит по левой ноге, сразу же метнувшись к краю юбки. Он, будто случайно, задевает ее, открывая вид на белые трусики.
Черт. Как же плотно они прилегали к ее плоти. Как же сильно хотелось их снять.
— Драко, нет…
Он смотрит в ее глаза, но уже видит это помутнее и ядовитое желание.
Желание продолжения.
— Ты хочешь.
— Что? — ее голос срывается почти криком, когда палец дотрагивается до тонкой ткани нижнего белья.
Она дрожит. Вся, как осиновый лист. Даже кончики пальцев, который вдруг зачем-то обхватили его спину. Будто случайно.
А у него жар побежал под майкой.
— Ты хочешь меня, Грейнджер. Признай это.
И, без слов, медленно опускает ее на парту, придерживая рукой.
Ее взгляд слегка напуганный, но лицо уже багровеет. То ли от стыда, то ли от желания.
— Признай.
Но она молчит. Сцепив зубы, кусая нижнюю губу.
Специально это делаешь — сильнее заводишь его? Словно так и должно быть — все, что она сейчас творила.
Его пальцы хватают подол юбки и быстро опускают вниз, через ноги. Оставляя девушку в одних колготках с белыми трусиками.
— Ну?
Он сейчас не выдержит. Сейчас зароется в ее каштановые волосы и так трахнет, что…
…что аж мысли в стороны разлетелись.
Пусть только скажет это. Пусть только ответит ему.
Но она продолжала соблюдать молчание, будто провоцируя его.
Он потянулся к тонкой линии на колготках, оттопыривая ее в сторону. И — раз — ткань съезжает по худым трясущимся ногам.
И они, уже мокренькие, откладываются в сторону.
Не хочешь, Грейнджер? Это так ты его не хочешь?
Он опирается о парту руками, придвигаясь к ней поближе. Большой рот накрывает ее маленькие губы, впитывая при этом носом приятный запах, который сводил с ума.
И он ее хотел. Так безумно хотел, что один только поцелуй заставлял все внутренности гореть.
И она пылала. Когда он снимал ее насквозь мокрое нижнее белье. Когда пальцы проводили тонкую линию по одежде от живота до интимного места, останавливаясь на нужной грани. Словно специально не заходя ниже.
— Признавай.
Ему нужно было. Всего одно слово, и он покажет ей, что означает получать кайф от нарушения правил. Что значит заниматься сексом в классе, когда учитель может зайти в любую минуту, так как оставил дверь открытой, потому что собирался вернуться.
Его длинные пальцы снимают мантию, расстегивают рубашку. И она не противится, когда он, подхватив за бретельки, убирает ненужный лифчик.
Обхватив рукой небольшую грудь, он чувствует, как твердеет ее сосок. Как выгибается спина, и маленькие мурашки появляются по всему телу.
Ты так и будешь мучать нас обоих, малышка?
Ноющий орган в штанах чуть ли не разрывал их, стучась о закрытую молнию.
Сейчас, приятель. Потерпи. Не нужно раньше времени.
Он целует ее грудь, опускается по коже вниз. Оставляя мокрую дорожку, слыша приглушенные стоны, которые она пытается скрыть.
Два пальца, сильно сжатых, медленно входят в зону комфорта, и крик раздается на весь класс.
Так, что он чуть ли не кончает от одного этого стона. И смотрит, как начинает ускоряться, как движения, до этого равномерные, становятся какими-то странными. Потому что рука уже почти косится в сторону.
И голова разрывается.
— Признай.
Он возбужден сильнее ее, просто наблюдая за тем, как пальцы погружаются в нее. Слушая, как крики вырываются с ее губ.
— Да. Пожалуйста.
— Ты сказала это?
Он резко вытягивает руку, и хриплый визг вылетает из груди.
— Драко!
Его имя звучало как-то не так. Не зло, рассерженно или пугливо. А так нежно, с просьбой.
И за это можно было родину продать.
Его ладони вспотели, а мокрые пальцы стали непослушными. И уходит гребанных пол века, пока он расстегивает свою ширинку, скидывая лишнее.
Ее руки тянуться к нему, и он поддается ее порыву. Она трясется, сгорая от желания продолжить.
И — раз — он, чтобы не причинить боль, вначале медленно проникает в нее. И от этого все эмоции и мысли разбиваются об огромную скалу возбуждения. Такого приятного чувства, что он получил то, чего так хотел.
Он стонет на весь кабинет, но крик Гермионы перекрывает все: тишину, их движения, его звуки.
Это было так, словно произошло впервые. Словно до этого ничего и не было. Словно они увидели друг друга впервые. Почувствовали.
И это было так приятно — быть с ней, с этой грязнокровкой.
Кто бы мог подумать, что ему будет нравится секс с такой, как Грейнджер. С такой простушкой.
И пусть. Но ему было невьебенно-отлично. Как никогда не было ни с кем.
Ее пальцы цепляются в платиновые волосы, а губы начинают дрожать сильнее обычного. Глаза расширяются.
Вот ты и готова, дорогая.
И в следующую секунду, под стон-мычание, он выходит, содрогаясь всем телом. Чувствуя, что еле держится на руках. Что не прочь принять освежающий душ, который смыл бы пот.
И да — ее лицо было полным радости и расслабления.
— Ты, вроде, не хотела признавать, — хмыкнул он.
Она лишь мягко улыбнулась, поднимаясь на локтях.
— У меня есть важные дела, я, пожалуй, пойду. Закончишь дежурство сама?
И она покорно кивает, не в силах даже поднять рубашку с пола. Ей нужно пару минут, чтобы прийти в себя и продолжить обход. В котором даже Ленни не спугнет ее радости.
Веснушки на лице Рона как-то слишком выделялись на фоне бледной кожи и румянца. Зеленые глаза с благоговением смотрели на Гермиону, но где-то глубоко внутри сидела обида.
Да, она извинилась, да, она сказала, что опоздала просто из-за невнимательности. Но было в этом “да” очень много “но”.
Во-первых, верить подруге было нельзя, она еще недавно говорила, что все по-прежнему, а Малфой — злейший враг, но не тут-то было.
Во-вторых, на небрежность и “загруженность” девушка ссылалась весь текущий год, а, на самом деле, пропадала непонятно где. Как и случилось в этот раз, когда она забыла о договоренности встретиться с другом и случайно увидела его сейчас.
В-третьих, их дружба в данный момент находилась в не очень-то ясном положении и могла разрушиться в любую секунду, соответсвенно, доверять друг другу, как в былые времена, они не могли, даже если бы захотели.
Он тяжко вздохнул, украдкой посмотрев на подругу, которая буквально сияла от счастья. И рыжему уже было плевать, почему, и так все понятно.
Они подошли к деревянной двери, ведущей в гостиную Гриффиндора, и, прошептав пароль, зашли в помещение. Девушка ахнула, увидев всевозможные гирлянды, фигурки, украшающие комнату. Как же красиво.
Уизли хмыкнул, отметив про себя, что разы, когда Грейнджер к ним заходила, можно сосчитать на пальцах.
Джинни, сидя в потертом кресле, читала “Ежедневный пророк”, всем своим видом стараясь показать неимоверный интерес, хотя взгляд девушки то и дело натыкался на бледное лицо, обрамленное очками.
— О, какие люди, — искренне улыбнулся Гарри, хотя на дне его глаз можно было заметить едва уловимую тоску. Он так скучал за ней, за тем, какая связь была между ними раньше.
— Привет, — сказала Джинни, переводя взгляд с брата на девушку и обратно. Голос ее казался непривычно холодным и отстраненным. — Вы пока поговорите, мальчики, а нам с Гермионой надо кое-что обсудить.
Брови гриффиндорки подскочили вверх, она что-то невнятно пробурчала, озадачено смотря на подругу. Рыжая тут же вскочила, больно сжав руку старосты. Убедившись, что друзья находятся на безопасном расстоянии, девушка начала:
— И что у вас с Роном? — зло прошипела Джинни, сложив руки на груди.
— Просто гуляли…
— Просто гуляли, значит. На свидании.
— Это вовсе не сви…
Уизли истерически засмеялась, а затем в ее зеленых глазах заиграли бесенята.
Она злилась.
Естественно она злилась, парень все рассказал ей. Рассказал ей про то, что Грейнджер сказала утром. Что-то вроде: “Я ошиблась в своих чувствах к Малфою, ты моя истинная любовь.” И ей ли не знать, что подруге бошку снесло от этого хорька недоделанного. И она любила девушку, любила всем сердцем, но нагло использовать чувства человека, чтобы отомстить Малфою? Нет, такому Джинни больше не позволит случится никогда, не с ее братом.
— То есть, для тебя, когда парень приглашает прогуляться вдвоем, это не свидание, да? — прошипела она, краснея.
Гермиона охнула. И впрямь, надо быть круглой дурой, чтобы не понять, что Рональд приглашал ее именно на свидание. Настоящее свидание.
И от этого стало очень грустно, ведь, действительно, со стороны ее поведение выглядит, как беготня от одного фронта к другому.
Противно, противно от самой себя.
— Ну… не прямо так, но… — язык не слушался, а щеки стали пунцовыми.
— Ты вообще чем, блин, думаешь? — рыжая яростно повела руками. — Он — мой брат, и я никому не позволю его использовать, даже тебе. Мне плевать, что там у тебя с Малфоем, да хоть спите в одной постеле, плевать! Но не впутывай Рона, ясно?!
— Джинни я… я просто гуляла с ним, — едва слышно прошептала девушка.
Она не хотела делать ничего такого, в ее голове не было и мысли о том, чтобы использовать друга. Он ей дорог, она любит его и не хочет причинять боль.
— Просто гуляла?! — вспыхнула Джинни, и ее огненно-рыжие волосы казались языками пламени в полумраке.
Грейнджер никогда не видела, чтобы подруга смотрела на нее так. Будто бы староста вовсе не подруга детства, а шлюховатая Мария, которую ненавидит добрая половина женского пола.
— Не психуй, ладно? — устало ответила Гермиона, закатив глаза, которые старательно избегали встречи с зелеными Уизли.
— Да я не психую. Понимаешь, для него это не просто гулять! Для Рона все это вообще не просто! Ты ломаешь его, разве не видишь?!
Девушка сглотнула, нервно заправив прядь за ухо. Она чувствовала, как пекут глаза, и пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не заплакать.
— Мне очень жаль, что ты обо мне такого мнения, Джиннерва.
Фраза прозвучала сухо, бесцветно. Сердце колотилось, как бешеное. В глубине души Грейнджер понимала, что подруга права. Гермиона вертела людьми, даже того не замечая.