Кирк зло уткнулся в учебник, по-прежнему ничего не видя. Как и следовало ожидать, та ночь ничего не решила между ними. Если быть точнее, только усложнила.
Спок поднял его ровно в семь одним неодобрительным взглядом, который безжалостным скальпелем вспарывал любой сон, даже такой крепкий и счастливый, как у него в ту ночь. Проклятый вулканец стоял возле кровати одетый с иголочки с таким видом, будто нашел здесь Кирка минуту назад и собирался как следует его отчитать за проникновение в офицерские квартиры.
- Доброе утро, - опередил его с неуверенной улыбкой Джим, зевнув и приподнявшись на кровати.
Одеяло сползло, обнажив некоторые части тела, грешащие утренним стояком, и Спок замер зеленым истуканом, уставившись на него.
- Извини, но столько внимания на мой член ни разу не обрушивали, неловко как-то, - хмыкнул Кирк, поднимаясь и вопреки своим словам, не делая и попытки одеться.
Раз его нагота так действовала на вулканскую невозмутимость… Что ж, он собирался это использовать сполна.
- Оденьтесь, кадет, - выплюнул Спок с явным трудом.
- Опять планируете выставить меня вон, коммандер? - все в Джиме подобралось, готовое к броску. - Не слишком ли трусливо даже для вулканца?
- Не смейте вменять мне в вину желание избавиться от вашего присутствия, - холодно отчеканил тот. - Вы являетесь в мою квартиру и ведете себя неприемлемо, не думая о последствиях.
- Таких как слухи, порочащие вашу безупречную зеленую задницу? - прошипел Джим. - Знаете что, мистер «я ни в чем не виноват, меня заставили»? Определитесь со своими инстинктами, окей? Потому что вы и ваш член явно расходитесь во мнениях как вчера, так и сегодня! - и Джим обличающе ткнул в топорщащиеся форменные штаны.
На щеках вулканца заиграла зелень.
- Я вулканец и способен обуздать свои инстинкты, кадет! - процедил он.
- Да неужели? - Кирк наклонился к острому уху и прошипел прямо в него: - Это бред собачий, вы сами знаете.
- Шаг назад, кадет, - тяжело выдавил Спок.
- Или что, блядь? Ударишь меня, а потом притворишься, что я сам напоролся на твой кулак?
- За последствия отвечаете сами.
- Да я-то способен это сделать, в отличие от тебя! Это же ты делаешь вид, что не виноват и ничего не было? - рявкнул Джим и… шлепнулся на кровать.
Нависший над ним явно растерявший контроль вулканец выглядел опасно и чертовски соблазнительно. Джиму редко доводилось ощущать себя жертвой, даже в однополых связях он предпочитал вести - и делал это прекрасно, стоит заметить. Но сейчас… он был загнанной в угол мышью, и его тело реагировало до боли неправильно.
- И что ты сделаешь теперь? - поинтересовался он у замершего гончей над следом вулканца. - Когда сам понял, что все твои аргументы - лицемерное дерьмо? Ты же хочешь меня так, будто в последний раз.
Спок его не слышал, уткнувшись Кирку в шею и шумно там сопя.
- Вы испортили многообещающий исследовательский тандем. Полагаю, глупо спрашивать, зачем вы это сделали. Люди склонны следовать низменным желаниям.
- Вот только не надо себя от нас отделять. Ты сам наполовину… - начал Джим и успел только поразиться, насколько быстро Спок перетекал из одной позы в другую. Вот он уже снова угрожающе нависал над ним.
- Откуда вы почерпнули данную информацию?
- Слухи, - пожал плечами Кирк и поразился, как неудобно это делать лежа. - Не отвлекайся. Так ты хотел, чтобы наши отношения оставались в рамках высокоинтеллектуальных бесед о ксенолингвистике?
- Это было бы логично и приемлемо, а также в высшей степени продуктивно. У вас прекрасные способности к обучению и изобретательность истинного исслед… - выдал Спок серьезно и осекся, услышав тихий смех.
Это несколько отрезвило его, так что он поднялся, одернул одежду и замер, потеряв нить поведения. Джим сел на кровати и потер глаза, не прекращая хихикать.
- Поверить не могу, что ты втюрился в мои мозги. Серьезно, я давно не слышал такого чисто вулканского бреда…
- Вы…
- Ой, да прекрати мне «выкать», и это твое «кадет» действует на меня вовсе не охлаждающе, как ты думаешь. А ты ведь так думал, да?
Спок осекся, видимо, Джим оказался прав. Потянувшись до хруста и снова поймав жадный взгляд, он фыркнул, подошел к Споку и хлопнул его по плечу.
- На людях можешь называть и так, но в личном общении я предпочитаю слышать свое имя. Особенно если этот кто-то в шаге от того, чтобы перегнуть меня через стол и трахнуть.
- Я не… - начал Спок и снова запнулся, поскольку картина явно представлялась ему соблазнительной.
- Ага, вот об этом я и говорил, - кивнул Джим. - Давай так. Я буду приходить к тебе, и мы будем говорить о чем хочешь хоть по два часа, только сообрази поесть, - Спок несколько раз моргнул и машинально кивнул. - Но потом мы будем трахаться до потери пульса, ясно? Как тебе такой вариант?
Кирк знал, что это звучало до ужаса цинично, но это сочетало их обоюдные интересы, так? Он привык действовать именно таким образом: встречаясь с какой-нибудь девушкой, они проходили романтическую часть так, как было нужно ей (порой вмешивались и интересы Джима, когда ему лень было находиться в одиночестве), а сексуальную - так, как хотел он. Все были довольны. Потом говорить становилось не о чем, а секс приедался, и они расставались. Иногда, правда, случались накладки, когда у Джима все проходило раньше, и тогда бесконфликтно не получалось, но… Кто не без греха?
Если честно, он надеялся на такой исход, отчасти чтоб избавиться от неудобной и почти унизительной привязанности к такому неудобному объекту, отчасти думал просто вытрахать эти странные чувства, да так, чтоб надоело до чертиков.
Спок смотрел на него странным взглядом, который Джим не мог охарактеризовать никак, настолько непонятным тот был. Смотрел… и вдруг кивнул.
- Отлично, - постаравшись скрыть облегчение, проговорил Кирк. - Встречаться можно у тебя, просто придумай отмазку, что мы работаем над проектом или ты помогаешь мне изучать вулканский… Кстати, как по-вулкански «звезда»?
- Кhio’ri, - машинально ответил Спок и бросил острый взгляд на Кирка.
- Вот и отлично. - улыбнулся Джим. - Тогда я пойду, пока никто не проснулся.
Выглядело хорошо, правда? Джим добился, чего хотел, и вышел оттуда победителем.
Если бы…
- Нет, Боунс, ни в кого я не втюрился, - упрямо возразил он, сфокусировавшись на обеспокоенном взгляде Маккоя; кажется, он долго молчал.
- Не пудри мне мозги, парень, - буркнул тот. - Я не допытываюсь, кто она и как тебя угораздило - мне это дерьмо неважно, а механизм я знаю и так. Слушай, я не эксперт, но просто живи своей жизнью, это единственное, что помогает.
- Ага, - с отсутствующим видом кивнул Кирк; Маккой понял, что его едва ли услышали, вздохнул, проворчал что-то про зеленых мальчишек и углубился в свои дела, отвлекаясь только на то, чтобы найти в новом порядке какую-нибудь вещь.
Джим слепо смотрел в учебник и проигрывал в голове то дерьмо, в которое на самом деле медленно превращались их отношения со Споком в течение месяца. Отношения! Скорее бы уж назвать это связью, а еще лучше - мазохизмом.
Вдохновленный Джим пришел на следующий вечер и получил отпор - раз уж у них «занятия», то пусть это происходит ровно три раза в неделю в определенное время, а еще: «Я выслал на ваш падд специальную литературу по вулканскому языку и культуре, извольте изучить, кадет. Дабы не тратить времени зря, я буду обсуждать с вами прочитанное».
Беседы с ним, впрочем, действительно захватывали, когда он не включал лекторский тон, конечно. Как и всякий вулканец, Спок мгновенно замечал дыры в аргументации или в знаниях; с одинаковым упорством дополнял, исправлял и спорил, если считал нужным. Порой они действительно по два часа обсуждали конструкции новейших космических кораблей, доварповую историю или достоинства клингонского стиля ведения боя. Порой же Спок вел себя как настоящий засранец - спрашивал «урок», каменел рожей и даже чай не предлагал. Хотя в иное время ставил на стол и еду - что-нибудь вулканское, якобы для «более близкого знакомства с культурой».
Офицеры из общежития редко обращали на Джима внимание, пару раз спрашивали, что он здесь делает, и, получив ответ, удовлетворялись. Всем здесь было известно, кто такой Спок, и ничего предосудительного о них даже и подумать не могли.
На «ты» Спок переходил редко, неохотно и преимущественно в постели, а когда его просили, изображал глухого. В постели он немного отмирал, зеленел и трахался с усердием какого-нибудь доварпового механизма: методично, четко, отмеряя в голове, сколько фрикций и для чего нужно. К своему неудовольствию, Джим обнаружил, что Спок предпочитает кончать молча, и назло вулканцу тоже перестал издавать хоть какие-нибудь звуки.
- Я делаю что-то не так? Насколько я тебя изучил, ты склонен демонстрировать удовольствие, сигнализируя партнеру издаваемыми звуками, - спросил он через пару минут.
- Плохо стараешься, - нахально ответил Кирк.
- Позволь уточнить, что именно, поскольку ранее ты реагировал приемлемо, - дотошно уточнил вулканец.
- А меня не возбуждает твое молчание. Тебе пофигу, кого ты трахаешь? Или как? - очень задиристо, но однозначно обиженно бросил Джим.
- Вулканцам не бывает все равно, с кем они вступают в половую связь, - странным тоном после продолжительного молчания ответил тот.
- Ладно. Но хоть как-то сигнализировать, что тебе тоже хорошо, ты можешь? - устало уточнил Кирк.
Чертов вулканец просто непробиваем.
На это Джим не только не получил ответа, но и результат оказался сомнительным: Спок стал благодарить его за «приемлемый половой акт». Это бесило даже больше, чем молчание.
Ему больше не позволялось ночевать в квартире Спока. Ему вообще ничего не позволялось: что-то трогать, кроме посуды и кровати, издавать слишком громкие звуки, задерживаться больше, чем на три часа, обниматься после секса…
Спок, судя по всему, задался целью превратить их времяпрепровождение в то, чем оно было официально - занятия. Спок обучал Джима понимать вулканский и вулканцев; может быть, теперь он и впрямь понял бы кого-то из них, но этого конкретного он не понимал однозначно. Казалось, что Спок и не стремится быть понятым, будто нарочно отгораживаясь, отмалчиваясь и стремясь свести контакт к минимуму. Обидно, учитывая, что мнение Спока от мнения его члена разительно отличалось - ему явно нравилось трахать Джима, как бы он ни пытался это скрыть за каменной рожей и молчанием.
Если бы Джим мог, он взял бы лазерный скальпель и вырезал из Спока правду, но, к сожалению, тут бы и скальпель не помог.
Кое-что очень Джима бесило. То, что несмотря на уже месяц интенсивного и классного секса, личных контактов не менее девяти часов в неделю и, казалось бы, полностью исполненного желания… Ничего не проходило. Маленькая звездочка в груди не гасла, как бы Спок ни охлаждал ее своим поведением. И лучше бы она к херам погасла, потому что это больно, чертовски больно, когда тебя не понимают и не хотят понять.
Может, Споку и было уютно изображать из себя робота, но Джим был живым человеком, которому внезапно даже для него самого захотелось тепла и привязанности.
И вот это - это бесило больше всего.
Осень обещала быть болезненной. Джим становился все мрачнее и все задумчивее. Эта бомба должна была взорваться, потому что Джим Кирк никогда не терпел безвыигрышных ситуаций, даже если сам при этом выигрыше много терял. Ставки в некоторых играх всегда были высоки, а Джим, несмотря на юный возраст, уже умел играть по-крупному. На свою жизнь, например.
Что ж, он готов был сыграть и на свои чувства, как бы это дерьмо ни называлось. А пусть даже и любовью, в которую он не верил. Уж точно не к Споку, такого просто быть не могло. Просто принцип, просто сценарий, который должен покориться победе Джима.
Кирк жестко и почти зло хмыкнул.
Неизвестно, кому от этого будет хуже, но он должен сдвинуть ситуацию с мертвой точки. Он же хренов Джим Кирк.
========== Когда ночи стали длиннее ==========
We can’t cry the pain away
We can’t find a need to stay
There’s no more rabbits in my hat
to make things right
Sunrise Avenue ‘Fairytales gone bad’
Джим Кирк крайне редко интересовался чьим-то мнением по поводу своих решений и поступков - возможно, это было юношеское упрямство, возможно, индивидуальное качество, а скорее всего, просто следствие того, что спросить обычно было не у кого. Никаких границ еще не выстроилось - делать можно было все что угодно до тех пор, пока ответственность ты несешь сам.
Вторым важным фактором развития личности младшего Кирка было то, что длительных отношений он пока строить не умел, по разным причинам. Привычка быть одному, заложенное в подкорке знание о том, что даже самые родные люди в какой-то момент разворачиваются и уходят, раздирающая душу тяга к космическим далям, отсутствие понимания и, главное, желания понять кого-то - все это мешало, если не делало отношения вовсе невозможными. Связей было много, глубоких - единицы. Но ни одна не преодолела той границы, за которой начинался сам Джим, а не людские представления о нем.
И эти две ремарки на полях решали, что делать Джиму сейчас, когда Спок держал его, будто милого, но грязного щенка, на вытянутой руке - и не дотронуться, и не сбежать. Особенно с учетом того, что Джим и сам толком не знал, чего хочет - облизать с ног до головы, скуля и обещая преданность, или сбежать, сверкая пятками и рыча из-за угла.
Иными словами, Кирк впервые за довольно долгое время не знал, как следует поступить, чтобы получить свое, но и не собирался это выяснять. А собирался он причинять боль и тащить эмоции из вулканца за хвост. Не объяснять себя, делая понятным для вулканца, не добиваться того, чтобы Спок раскрылся, а искусственно делать его понятным для себя. Как угодно.
Разумеется, никакие такие мысли не бродили по буйной кирковой головушке, ибо головушка была занята флиртом с девушками на глазах у Спока.
Собственно, тем Джим и занимался - появлялся везде, где ходил Спок, и соблазнял на его дороге девушек и молодых людей. Тем более эффективно, чем пристальнее черные глаза мерили его взглядом. Как бы Спок ни отворачивался, Кирк знал - он смотрит. Потом приходил в жаркую квартиру на десятом этаже офицерского корпуса; вел медленные разговоры на вулканском и о Вулкане, ища в темных глазах отголоски эмоций; трахался, никак не находя тепла; гладил острые уши, не чувствуя отклика…
Одним холодным и непривычно одиноким осенним вечером Джим поймал себя на машинальном зубрении вулканских неправильных глаголов, каждый из которых воображался какой-нибудь невулканской черточкой Спока. Раздражение на секунду залило глаза, падд оказался на полу, но Кирк быстро пришел в себя - и нашел беспомощность.
Вот, кажется, единственное чувство, которое Спок давал без ограничений по времени, по выражению или еще как-то. Джим молча уткнулся в колени и порадовался, что Боунса нет рядом, чтоб увидеть эту картину.
Почти три месяца жаркого секса и холодных взглядов. Три месяца он не может обнять и поцеловать после секса. Три месяца его выкидывают на улицу, не позволяя пригреться рядом. И три месяца он это позволяет.
Спок. Господи, чертов ты ублюдок, когда успел… Когда ты успел так глубоко залезть? Никто и никогда не мог, а ты..! Тебе нормально так, тебе так легче, тебе - что? Почему ты не можешь просто..?
Мудак.
Как же было дерьмово Джиму в этот момент. Но как же ясно работали его мозги!
И вот тогда он понял: что-то должно измениться. Это мертвая точка, ни вперед, ни назад. И тянуть из Спока чувства не выходит. Кто-то должен толкнуть отношения вперед или, черт побери, прекратить их.
Чего Джим в этот момент хотел больше, - продвинуть или прекратить - он старался не думать. Ответ был слишком очевиден и не приносил радости.
Ночи стали темнее и холоднее, когда под вечер Кирк бежал через студгородок, выдыхая клубы пара.
- Привет, - бросил он, просочившись через дверь к Споку и с наслаждением уловил легкие волны раздражения на лице вулканца. - Я замерз и хочу твой чай из чертополоха.