Она неловко зашарила по столешнице здоровой рукой, щелкнула там чем-то и сказала:
- Пойдем, посмотрим.
Часовщик подошел к пульту подъемника, снова нажал нижнюю кнопку. Этажом ниже загудел мотор, и платформа неспешно опустилась с потолка.
Помещение, в которое они попали, больше, чем наполовину занимал чуть потрепанный электронный пыточный саркофаг - иначе Часовщик не мог назвать эту штуковину. Узкое ложе, накрытое толстым прозрачным колпаком, фиксаторы для рук, ног, торса и головы, рядом с последним - маска с респиратором и непрозрачными очками. И еще - небольшой, похожий на паука механизм в изножье ложа.
- Это оно? - спросил Часовщик.
- Да. - Мышка, подозрительно прищурившись, глянула на своего спутника. - Только я видела модель поновее...
Часовщик кивнул, обошел саркофаг и включил терминал. Он решил, что это все-таки не операционная - это мастерская. Не для лечения сюда приходили люди. Для ремонта.
Он принялся исследовать незнакомое оборудование.
- Тебе надо подобрать руку. Посмотри пока там, - и он мотнул головой в сторону приоткрытой двери, за которой, судя по всему, находился склад.
- А ты сможешь меня починить? - спросила Мышка.
Часовщик поднял голову.
- Ты мне веришь?
- Я... - Она закусила губу и вдруг покачнулась.
Часовщик выскочил из-за терминала и подхватил ее, стараясь не задеть культю.
- Мышка...
- Ничего. Я сейчас... - Она улыбнулась и вдруг прижалась к нему. - Да, верю.
- Хорошо. Раздевайся и ложись.
- А руку?..
- Я передумал. Надо сначала запустить диагностику.
Мышка кивнула, отдала ему плащ и начала раздеваться. Часовщик отвел глаза.
- Эй, - позвала она его.
- Что?
- Посмотри на меня.
- Успею еще...
- Нет.
Она подошла к нему, обняла одной рукой и заглянула в глаза.
- Вместе?
Часовщик ответил на ее взгляд. Провел пальцами по щеке.
- Вместе, - сказал он. - Ложись.
Мышка и Часовщик
Это похоже на таблицу. Раскинувшуюся от одного горизонта до другого таблицу, состоящую из маленьких и каких-то мутноватых квадратиков-ячеек.
Девочка приглядывается. Одна из таких ячеек отличается от остальных. На удивление чистая, словно светящаяся изнутри. Она притягивает девочку.
Обязательно надо узнать, почему.
Где-то далеко бьется стекло.
- Смотри, Июль, - улыбаясь, говорит отец и указывает на стену комнаты.
Девочка послушно смотрит. Стена прозрачная. Они с отцом словно ящерицы в террариуме. И сквозь стену...
Люди. Соседняя комната забита людьми. До отказа. Они прижимаются лицами к стеклу, колотят кулаками, даже зубами скрежещут, лишь бы прорваться...
- Видишь, Июль? - спрашивает отец.
Одна половина его лица улыбается, вторая... Девочка теряется в догадках. Может быть, это страх. Может быть - ненависть.
- Да, - говорит она.
Голос не ее. Совсем другой, постарше и какой-то скрипучий, словно из битого коммуникатора. Девочка касается рукой горла.
К ним в комнату вваливается человек. Прорвался. Он падает на пол лицом вниз, но успевает выставить руки. На человеке черная куртка и ботинки - больше ничего. Поднимает лицо, смотрит на девочку.
Она опускает взгляд. Можно было бы попытаться вспомнить, где она видела этого человека, но внизу, под стеклянным полом, мелькает бледная тень. Сначала девочке кажется, что это какая-то рыба - только она не плывет, она ползет по той стороне пола, цепляясь за стекло пятью щупальцами, растущими там, где у рыбы должна быть голова.
Это не рыба. Это рука. Добравшись до человека, она хватает его за болтающиеся гениталии и утягивает сквозь пол.
Снова где-то разбивается стекло.
- Вот так с ними и надо. - Отец поворачивается к девочке и удовлетворенно кивает. - Так, как я тебя учил.
- Ты предал меня.
Лицо отца застывает.
- Нет, Июль, - говорит он, делая шаг вперед. - Просто людей слишком много...
Девочка взмахивает левой рукой. Отец отшатывается. У нее из плеча растет клинок, белый, в грязно-серых разводах, сгибающийся там, где должен быть локоть.
- Я. Не. Июль, - произносит девочка, выделяя каждое слово.
Она хватает отца правой рукой за волосы и одним взмахом клинка отсекает отцу голову. Крови нет. Тело отца оседает, выбросив из себя облачко черного пепла. Пепел медленно разлетается по всей комнате.
- Ты не Июль, - соглашается голова отца чужим голосом, который необходимо вспомнить.
Все остальное кажется неважным. Даже то, что рука, которая держит эту голову - грубый механический протез.
Пальцы разжимаются.
- Мышка!
Девочка смотрит вверх. На потолке висят механические часы.
И она проваливается сквозь время.
- Мышка!
Девочка широко раскрыла глаза. Ничего. Мрачно-розовый фон (она никогда не думала, что бывает такой цвет - мрачно-розовый) и пара фиолетовых пятен, выписывающих пьяные восьмерки над ее запрокинутым лицом.
Девочка попыталась сесть - и не смогла. Что-то сковало все ее тело. Она парализована?
- Не паникуй! Все хорошо. Подожди, пожалуйста.
Она повернула голову влево, откуда раздавался голос. Ничего.
'Что со мной?', хотела спросить она. Не вышло. Получилось какое-то шипение, и все.
- Не спеши, - сказал голос мягче, и девочка вспомнила, кому он принадлежит. - Я еще не убрал фиксаторы. Поэтому ты не можешь двигаться. А если я их сейчас уберу и ты попробуешь встать, то разобьешь нос о колпак. И нам еще и его придется менять.
Июль чуть улыбнулась. Стало гораздо легче. Она попыталась расслабиться и снова закрыла глаза. Странно, но фон так и не изменился, и пятна по-прежнему наматывали петлю за петлей, мешая сосредоточиться.
- Как ты себя чувствуешь?
- Пятна, - прошептала девочка и обрадовалась - удалось!
- Красивые?
Мышка широко распахнула глаза - и засмеялась. Голос возвращался. Потом смех сменили слезы.
- Не очень, - ответила она.
- Сейчас пройдут, - уверенно сказал Часовщик.
Что-то загудело. Мышка решила, что это, наверное, убирается тот самый колпак.
- Постарайся пока не шевелиться. Сейчас я сниму фиксаторы.
- Хорошо...
Странно, но теперь голос Часовщика раздавался как бы с двух сторон: слева погромче и более механический, а тихий и более живой - со стороны изножья ее саркофага.
Снова загудело, и девочка почувствовала, как мягкое, едва заметное давление на ее голову исчезло.
- Не спеши, - в который уж раз повторил Часовщик.
Раздались шаги. Потом... По глазам ударил яркий свет, заставив зажмуриться.
- Все. Попробуй сесть. Только медленно.
Медленно?! Девочка ухватилась руками за края саркофага и села. Голова закружилась. Она прижала ладони к глазам и...
У нее снова две руки.
Девочка осторожно отняла ладони от лица и открыла глаза.
- Получилось? - спросила она тихо.
- Наверное. Помнишь, как тебя зовут?
- И...
Она закусила губу. Июль больше нет. Так звали ее левую руку, ту, что осталась в квартире Эмиля.
- Мышка, - ответила девочка.
- Мышка, - повторил Часовщик устало. - Верно...
Она испугано взглянула на него. Мужчина стоял, облокотившись о бортик медицинского саркофага, сильно ссутулившись и низко опустив голову. Длинные волосы скрывали лицо, липли к покрытому испариной лбу.
Мышка протянула правую - живую - руку и коснулась его щеки. Щека была холодной, колючей от щетины.
- Сколько времени? - тихо спросила она.
Он поднял голову и прижал ее ладонь к щеке. Мышка ужаснулась. Лицо мужчины было не просто бледным - оно было каким-то сине-серым, с глубоко запавшим глазом.
- Да тебя самого к врачу надо!
- Ничего. - Он коснулся губами ее ладошки и с видимым усилием выпрямился. - Устал очень. Дальше будет проще... Только извини, я тебе сейчас не помощник. Сама выберешься?
И он убрал часть бортика саркофага.
Мысли
Апрель недоуменно смотрела на дверь, закрывшуюся за спиной господина Касареса. Девушка уже не помнила, когда такое было последний раз, чтобы мужчина после разговора с ней просто вставал и уходил.
А может, господин Касарес предпочитает мужчин?
Апрель вздрогнула. Не тронет же он отца? Да нет... Но если тронет - ему не жить.
Девушка уселась на кровать, сжала ладони коленками. Работа... Новая-то она, конечно, не новая, но кто знает? Как там сказал господин Касарес? 'Я не хочу тебя шантажировать', сказал он. Может, и не соврал... Но ведь отец-то у них в руках! И без его ведома ничего предпринимать нельзя. Отец сам просил. Допустим, из страха перед господином Касаресом...
Нет! Отец не боится! Просто он знает как лучше для них, и поэтому пока нужно слушаться новых работодателей...
- Как же нас поймали? - пробормотала Апрель. - Неужели - Июль...
Она зажмурилась. Отец подозревает Июль. Не говорит - они ведь сестры... Но Апрель - его дочь! Какое ей дело до того, что думает сестра?
А ведь есть. Если Июль их предала, ее следует наказать...
Господин Токтас сидел на стуле, положив руки на колени. Взгляд его упирался в стену, за которой находилась его дочь. В одиночестве. Касарес зашел к ней, побыл там минут, может быть, пятнадцать, потом заглянул к нему, пожелал доброй ночи и убрался.
Но перед этим сказал: 'Господин Токтас, будьте любезны, загляните завтра в полицейский участок и оставьте заявление об исчезновении младшей дочери'.
В голове не укладывается! Здравствуйте, господин офицер такой-тос, можно вас на минуточку... Я тут где-то дочь про... это самое. Пропрелюбодействовал. Так вот, нельзя ли ее найти?
И ведь понятно, что никуда он не денется, заглянет, заявит, обговорит размер вознаграждения нашедшему...
Спать. Все - завтра.
Игорь лежал на спине, уставясь в незнакомый потолок и прислушиваясь к тихому дыханию спящей девочки. Она что-то пробормотала и потерлась щекой о его плечо. Игорь погладил ее по волосам и закрыл единственный глаз.
Не уснуть. Несмотря даже на то, что усталость не проходила. Навалилась как могильная плита. А ведь утром им надо будет уходить, чем раньше, тем лучше. Правильнее было бы уйти сейчас, но девочке нужно поспать. Сегодня ей и так досталось.
Паскудный мир...
Маленькая совсем. Старше дочери, конечно... Была бы старше.
Он-то здесь зачем? Перед мысленный взором Игоря вдруг встала река. Надо было утонуть. Он должен был утонуть. А вместо этого он попал сюда... чинить маленьких девочек.
Может быть, это такой ад. Да, но чем он тогда хуже предыдущего?
Полицейский Рамирес жевал бутерброд с чем-то, отдаленно напоминающим жареную рыбу, и нетерпеливо поглядывал на часы.
Гарсия запаздывал.
Подошла официантка, женщина средних лет... тощая как скелет. Рамирес, сдержав смешок, попросил принести еще кофе.
Где чертов Эмилио?
Альварес будет недоволен. Рамиресу не очень хотелось расстраивать старшего по званию. Не любил он этого. Жизнь полицейского и так не особенно спокойна.
Но, похоже, придется.
Старик Зен выглянул в окно и увидел, что та самая девочка, которой он подсказал, где можно найти доктора, стоит на эскалаторе, а рядом с ней возвышается мужик в черном.
- Ну вот, нашла дружка для подружки, - хихикнул Зен. - А мне пожадничала...
Потом он подкинул на ладони несколько металлических треугольничков и спрятал их в карман. Он не в обиде. В городе найдется сколько угодно девочек, готовых показать ему своих подружек. Это ведь совсем не больно... ну, почти...
Ищейка
Офицер Маттео Альварес, шагая через ступеньку, поднялся на крыльцо полицейского участка и потянул на себя тяжелую дверь. Та протестующе заскрипела. Альварес работал в этом здании уже шестой год и все эти пять с чем-то лет пытался понять, на кой дьявол им нужен этот треклятый антиквариат? Почему нельзя поставить нормальные автоматические раздвижные двери?
Что за непонятные традиции?
Альварес был недоволен. Гарсия пропал два дня назад, как раз когда Альварес собрался выйти на него и предложить небольшую сделку. Информация в обмен на информацию. Шанс был довольно сомнительный, Гарсия наверняка бы уперся, и тогда без вмешательства господина Касареса не обошлось бы... Но все равно стоило попытаться сунуть лом в вертящееся колесо Золотого Круга и посмотреть, что из этого получится. Главное - вовремя отскочить.
А тут еще этот слизняк Токтас... Альвареса передернуло. Хотя, казалось бы, ну что такого, пришел человек, у него пропала дочь, на проспекте Креонта, нигде не могу найти, ах, как бы с ней чего не случилось, офицер, она ведь совсем еще ребенок...
Альварес ему не поверил с самого начала. Заявление, конечно, было принято, но офицер поднял файлы, связанные с господином - хотя какой из него 'господин' - Токтасом и обнаружил, что у него три года назад уже успела пропасть жена.
- Эй, Ма! - Офицер Фернандес похлопал Альвареса по плечу. - Там тебя женщина дожидается.
Тот вздрогнул, вырванный из собственных мыслей. Оказывается, он уже несколько минут стоял перед кофе-машиной, размеренно нажимая ребром зажатой в пальцах монетки на кнопку выдачи пустого стаканчика.
- Женщина с утра - это хорошо, - пробормотал он, опуская монетку в прорезь автомата и выбирая себе кофе. - Которая?
- Ну, эта... - Фернандес прикрыл сложенной лодочкой ладонью нос и рот.
Альварес закрыл глаза. Вот только ее сейчас не хватало!
Но с другой стороны, он ведь сам, лично, подписал ее на поиски Июль Тактос. Может, хотя бы одной проблемой меньше станет.
Госпожа Зитц сидела на вертящемся стуле офицера Альвареса, вытянув длинные, серого пластика ноги, и перелистывала механическими пальцами страницы книги офицера Альвареса, которая до того тихо-мирно лежала в верхнем ящике стола офицера Альвареса.
Офицер Альварес встал над своим столом и сунул руки в карманы форменных офицерских брюк.
- Зайдите, пожалуйста, попозже, - проскрипела Зитц сквозь динамик, встроенный в закрывающий ее лицо респиратор, не отрываясь от книги, - офицер Альварес должен вот-вот подойти.
- Доброе утро! - угрожающе сказал офицер Альварес.
Зитц подняла голову и окинула внимательным взглядом мужчину.
- А, так он уже здесь... Здравствуйте. - Она закрыла книжку, бросила ее на стол и объявила, демонстративно вытирая руки о светло-серый плащ: - У вас ужасный вкус.
Альварес поперхнулся. Другой бы на месте этой женщины!.. Впрочем, другому бы не разрешили сидеть за его столом. А для этого набора запчастей условно женского пола почему-то делалось множество разных исключений.
- Приносите с собой! - наконец нашелся он с ответом и тут же решил сменить тему: - Что-нибудь узнали?
- Не уверена. - Зитц легко, в один прием поднялась со стола, уступая офицеру его законное место. - Во-первых, вы в курсе, что ваш заказчик - сутенер?
- Господин Токтас?
- Да.
- Это не запрещено законом, - помедлив, ответил Альварес.
- У собственных дочерей, - тут же добавила Зитц.
Офицер поморщился.
- Нет, не в курсе. Спасибо. Можно было бы догадаться, - сказал он. - Впрочем, даже это уже не запрещено...
- Вам виднее.
- Именно. Что-то еще?
- Он работает на господина Касареса.
Маттео Альварес плюхнулся на стул и подпер ладонью щеку. Оказывается, ему очень многого 'не хватало'. Зато теперь хватит с лихвой.
- Точно? - спросил он после паузы.
Зитц молча смотрела сверху вниз.
- Зачем он Касаресу?
- Он? Хотя бы затем, что у него есть еще одна дочь. Постарше.