- Аваллах, ты не спишь? - к диску протягивается астральная нить, касается робко.
- Нет, Аун, проснулся из-за кошмара. Ты тоже?
- Если бы только кошмары, - сетует Аун, - у меня ещё и фиксация, что в этих кошмарах держит, не выпускает...
Аваллах пробыл в эвтаназиуме три полных декады, прежде чем появились и Ансей с Ауном.
- Пусть канал внутренней связи между вами будет открыт постоянно, - попросил опекун, - сейчас ему крайне необходим тот, с кем можно поговорить по душам.
- Конечно, буду рад посодействовать его восстановлению, но что случилось?
- Проблемы с выходом из фиксации - снять удалось только частично. Теперь вся надежда на эвтаназиум и на тебя.
И вот Аун говорит, Аваллах слушает, сводится монолог к одному - не стоило на симбиоз соглашаться.
- Что скажешь? - спохватывается Аун, - ты не уснул?
- Что тут сказать, - откликается Аваллах, - просто напомню твои же слова: нет ничего более страшного, чем остаться пустым навсегда.
[3]
Лифтовая шахта кристальной цитадели похожа на вытянутую по вертикали кишку, по ней стремительно возносится скользящий шар. Начав движение в нижнем городе, останавливается на самом пике, где устроена наблюдательная комната с прозрачным куполом. Звёздное ночное небо переливается бисером на бархате, ночной город переливается всеми цветами радуги. Люк-диафрагма скользящего шара раскрывается, Аваллах перекатывается на пол с ребристым покрытием. Аун, как обычно, в смотровой нише, оснащённой световыми и астральными фильтрами, появление друга замечает не сразу.
- А, это ты... По какому случаю карнавал, не знаешь?
- Разве людям для праздника нужны причины? - Аваллах подсвечивает свою астральную нить иронией, - прекрасно обходятся без них.
- Говоришь, как Ансей, - в нити Ауна нотки недовольства, - скоро будет не отличить.
- Преувеличиваешь, до стадии двуликого мне ещё далеко.
После эвтаназиума Ансей позаботился об их переселении в Кипелар - жемчужину Гремящего залива. Смена статуса с пустого на носителя открывала доступ ко многим привилегиям, и они ими пользовались. Носитель - промежуточная стадия, в силу чего лавовые тела Ауна и Аваллаха то собирались комом, как у пустых, то вытягивались, принимая очертания человеческой фигуры, как у двуликих. Меняли форму и силовые коконы: один большой, шарообразный, то и дело разделялся на два "веретена", пересекавших друг друга крест-накрест, те, в свою очередь, сливались, и так по циклу с периодом в несколько секунд.
- У меня стадия двуликого ассоциируется с синдромом ложных примесей, - говорит Аун, - одновременно и жду её, и боюсь. Что, если мы с моим симбионтом не найдём общего языка?
- Напрасные опасения, - возражает Аваллах, - не стоит подвергать сомнению механизм, отработанный веками.
- Ничего я не подвергаю! - резко бросает Аун, - речь о проблемах с симбиозом. Ведь я в нашей паре сосуд, новорождённая душа - жидкость, а если в сосуде трещина, разве не сулит это неприятности в будущем?
- Твою трещину заделали, залепили, не стоит её расковыривать.
- Ну, точно, ещё один опекун на мою голову...
Начинается фейерверк, разрывы снарядов совсем рядом с наблюдательной комнатой, но цитадель надёжно хранят силовые поля. В небе расцветают астры, розы, хризантемы, сотканные из пламени, сплетаются в гирлянды. Аваллах и Аун воспринимают их не столько своими чувствами, сколько чувствами симбионтов, и, подобно гомонящей у подножия цитадели толпе, задыхаются от восторга.
[Жизнь
четвёртая
]
Рагнар
(
1403
-
1430
от Р.)
[
Год
восемнадцатый
]
Практика и теория
Синглия, город Наста
[1]
Рагнар попробовал дубинку - мягкая, не столько лёд, сколько вода. Знает ли о ней Яген? Глупый вопрос, ментор на то и ментор, чтобы знать о закреплённых за ним десятках всё. Дубинку, скорее всего, выдал Сандаку сам, чтобы не повторился случай месячной давности, когда четвёрка опорных избила Ибикуса до полусмерти, а потом едва не пошла под арест, ибо слишком уж много осталось следов. Думали всё уже, край Ибикусу, а тот не только восстановился, но и от списания наотрез отказался, и от перевода в другой десяток. Лишнее доказательство, что прозвище ему дано верное: Зомби. А получил его за поведение на полигоне, особенно в первый год. Если застревали на "бархане", то потому, что Зомби запутался в "колючке", если на "ленточке" не продвигались дальше первой волны, то потому, что Зомби не удержал щит, если срывались с "утёса", то потому, что Зомби не устоял на узком каменном карнизе. За каждое несоответствие ментор спрашивал строго, ночью, в казарме, десяток спрашивал с Ибикуса, с не меньшей строгостью. Сандак, десятник, такой распорядок установил: за большие нарушения наказывают опорные, за средние - тройка правого фланга, за незначительные - левый фланг, где и состоял Зомби. Сегодня Ибикус потерял на "переправе" плот, но сам до другого берега добрался, нарушение расценили как среднее...
Рагнар бьёт кулаком в живот, почти без замаха, и когда Зомби сгибается пополам, прикладывает по спине дубинкой. Та растекается на конце, похожая на большую мухобойку, и кажется, будто Ибикус и сам из воды. Рагнар не усердствует, однако и не щадит, потому что выделяться нельзя. Так учил брат, его самый главный ментор.
- Значит, я должен быть серым, бесцветным? - спросил Рагнар тогда.
- Нет, балда, не серым и не бесцветным! - говорил Каэтан всегда быстро, порой глотая слова, активно жестикулировал. - Ты должен сливаться с округой, как будто нацепил камуфляж, стереть с себя все яркие пятна. Тогда ни одному стрелку, каким бы не был метким, каким бы не был глазастым, в тебя не попасть!
- Не совсем понимаю...
- Правильно, балда, потому что я ещё не сказал самого главного!
- Самого главного? И в чём оно?
- В том, что под камуфляжем ты должен оставаться не просто человеком, а обязательно самим собой!
Следующим бьёт Джагатай: плоское лицо ундинионца, губы растянуты в непременной улыбочке, но глаза холодны. Рагнар старался не бить по рукам - Ибикуса они и так плохо слушаются, Джагатай лупит и по рукам, и по ногам, завершает хлёстким ударом в промежность. Сдавленно пискнув, Зомби падает, сворачивается клубком. Толстяк с Малышом ухмыляются, с довольным видом кивают, но больше всех радости у Ратны - единственной в их десятке девушки. По правде сказать, от девушки там очень мало: плоская и сзади и спереди, с выбритым до синевы черепом, с безобразным лицом, почему и прозвали Гарпией. Впрочем, тех же Толстяка с Малышом это не остановило бы, первой же ночью оприходовали, если бы не артефакт-заглушка, вшитый Ратне под кожу.
"И всё же она не выделяется, она здесь своя, - думает Рагнар, - чего не скажешь об Ибикусе".
Дубинку берёт Озрик, мнёт в нерешительности, смотрит на Зомби.
- Хватит с него, - говорит наконец, - сами уродуйте, если надо.
- Э, так не пойдёт, - скалится Кай, - ударь хоть разочек!
- Тебя сейчас ударю, гнолла помойная!
Повадкой Кай скорее похож на шакала: маленький, злобный, трусливый. Озрик же, особенно в профиль, похож на хищную птицу: узкое лицо, нос с горбинкой, острый взгляд. Он тоже выделяется - тягой к справедливости, прямотой, принципами. Кая, как и следовало ожидать, поддерживают Бун и Бургур, они же Малыш и Толстяк, готовы ввязаться в драку. Эти как два быка, сложно сказать, какой из братьев старше, какой младше, и прозвище Малыш не говорит ни о чём.
- В принципе, согласен, - Рагнар становится за правым плечом Озрика, - Джагатай за двоих постарался.
- Вот правильно они говорят, да, - Зубар занимает место от Озрика слева, - не надо, того-этого, колотить больше.
Зубар прост, косноязычен, вывести его из себя очень сложно, но если уж вывести, не уступит по ярости и медведю. Тоже опорный, вместе с Толстяком, Малышом и Сандаком.
- Не лез бы ты, косолапый... - цедит Кай.
Напряжение повисает тучей, вот-вот грянут молнии, но нет, обходится без грозы, Сандак не даёт ей разразиться:
-Угомонились, - становится меж надвигающихся друг на друга стен третьей стеной, - разошлись.
Озрик и Кай получают по замечанию, Ибикуса Зубар оттаскивает до койки, через час по койкам уже все. Рагнару, несмотря на усталость, не спится, правое плечо так и зудит. Вшил в него кристалл памяти - амулет, некогда обязательный для всех солдат, теперь по желанию. Ну, раз зудит, нужно излить: коснувшись плеча особым образом, переводит кристалл в активную фазу, начинает внутренний монолог.
[Кристалл памяти]
Не могу, брат, разобраться в одном сослуживце, сильный он или слабый. Помнишь, ты говорил, что человек с целью на порядок выше человека без цели, как рука с мечом против пустой руки? Так вот, цель у того, о ком говорю, есть, но не уверен, что делает его сильнее. С одной стороны, если бы не цель, давно бы сломался, только она и держит, а с другой, цель и есть источник всех его бед. Вспоминая тот же меч: если человек не умеет с ним обращаться, много ли будет от него проку? Если кому-то польза и будет, то только врагу. Значит, иметь цель мало, нужно ещё понимать, твоя ли это цель. Да, кажется, разобрался: даже если цель ложная, легионер всё равно станет сильней, но легион он сделает при этом слабее.[2]
Инфиму, начальную военную школу, Рагнар окончил дома, в Декабрине. Надеялся, и с профильной будет так же - не получилось. Из Насты пришёл запрос, в несколько дней из отличников боевой подготовки собрали группу, и в пятнадцатый день Призрака, когда ему исполнилось пятнадцать, поднялся на палубу быстроходного "грифа". Мать, конечно же, провожала - ветер треплет седые пряди, лицо каменное, горечь в запавших глазах. Рагнару её было жалко, сердце кровью обливалось, но остаться никак не мог, не имел права. Если каждый останется в стороне, кто остановит саламандр?
Пока плыли, на смену осени пришла зима, а там и к меже дело. Для Рагнара то было не просто первое из времён года, а и правда граница, черта. Переговорил с Кранмером, лучшим другом, тот думал о том же:
- Как будто не на другую сторону острова плывём, - протянул задумчиво, - а на другую сторону мира...
О том, что в Насте разделят, и не думали, а их сразу по разным десяткам, да так, что друг друга почти и не видели. Однако, оно и к лучшему, понял потом Рагнар, если уж отмежевываться от прежней жизни, то отмежевываться.
- Как следует ко мне обращаться? - вдоль шеренги прохаживается Яген, во всю правую щёку уродливый шрам.
- Господин ментор! - выдыхает строй.
- Верно, - короткий кивок, - а себя вы кем полагаете?
- Рекрутами, господин ментор!
- Рекрутов много! - рявкает Яген, - Точнее!
- Пехота сопровождения тяжёлых машин, господин ментор!
Тяжёлые машины, они же "мамонты", неуязвимы спереди, потому что броня обшита листами истинного маналита, потому что орудие на элариевом накопителе, с усилителем в десять карат, но уязвимы со стороны левого и правого борта, где по три больших колеса, а также со стороны кормы, где маналитом обшит только верх. Когда-то для прикрытия использовались големы, но не оправдали себя, поскольку больше гибли под колёсами, чем защищали, а потеря "мамонта" - большая потеря. Так в легионах Синглии появился новый род войск - пехота сопровождения, они же щитоносцы. Свою полезность доказали быстро, теперь называют не иначе как младшими братьями мехоморфов, а мехоморфы - элита среди пехотинцев. Что и говорить, родом войск Рагнар гордился, и с тем, что старший брат был мехоморфом, стык в стык ложилось. Как тут не поверить в судьбу?
- За старшего остаёшься, братишка, - Каэтан смотрит в глаза, - выдюжишь?
В горле Рагнара комок, в глазах слёзы - только бы не разреветься девчонкой, только бы не разреветься!
Каэтан был и за брата и за отца, потому что с отцом у Рагнара, мягко говоря, не сложилось. Через год после того, как родился Каэтан, Рупила сослали на Ленту, за саботаж. Говорят, оттуда не возвращаются, но он вернулся, отбыв положенный срок, десять лет. Дома, однако, задержался лишь на несколько месяцев, после чего отправили в составе штрафного легиона на фронт. Стоит ли говорить, что вестей с тех пор от него не было? Но тех нескольких месяцев хватило зачать ребёнка, родила Андрона в положенный срок, и снова мальчика.
- Да, - говорит Рагнар, вскинув голову, - выдюжу.
- Вот и славно, - Каэтан треплет по плечу, - береги мать. А я вернусь, непременно вернусь, ты меня знаешь.
Он вернулся. И первый раз, и второй, и третий, а потом пришло извещение, что погиб в неравном бою. Разве мог Рагнар остаться теперь в стороне, разве мог такое саламандрам простить?
Как и в любом другом заведении подобного рода, в училище существовала своя негласная иерархия: рекруты-первогодки звались "хвостами", второгодки - "хоботами", выпускники - "бивнями". Пусть не всем дано, и Зомби, скорее всего, так и останется вечным "хоботом", их десяток готов, хоть сейчас в бой. Рагнар не просто чувствовал это - знал, и выпускных испытаний ждал не с трепетом, а с нетерпением.
[Кристалл памяти]
Лекции по волшемату, заучить.
"...не будет преувеличением сказать, что могущество Северного Союза стоит на трёх китах, трёх волшебных материалах. Итак, по порядку:
1) Маналит - сплав стали с маной, сиречь драконьей скорлупой. Такой маналит называется истинным, чистым, или же эталонным. Маналит, полученный при добавлении к стали драконьей чешуи, драконьих когтей или зубов, в силу чего имеет более слабые защитные свойства, называется суррогатом. Иммунитет суррогата к боевой магии обычно снижен до пятидесяти, а то и тридцати процентов, тогда как у истинного маналита редко опускается ниже девяноста пяти.
2) Эларий - волшебный металл, наиважнейшими свойствами которого являются способность не только накапливать Ихор, но и восстанавливать его запас, а также запоминать наговорённые боевым магом заклинания. В зависимости от того, как быстро проходит процесс восстановления, так называемый перезаряд, различают три сорта: высший, средний и низший. Обычно эларий заряжается магией Пламени, как наиболее разрушительной.
3) Самоцветы - минералы, способные не только взаимодействовать с Ихором, но и усиливать заклинания. Наиболее подходящими в этом смысле являются алмазы, в силу своей прозрачности, также подходят волшебные рубины, изумруды, сапфиры. Самоцвет в два карата усиливает заклинание в два раза, делает двукратным, в три карата - трёхкратным, и так далее.
[3]
Задача на "ленточке" ставится простая: дойти от точки до точки, по прямой. Конечно же, прикрывая макет "мамонта", он же "короб", конечно же, под имитацией атак противника. Облачение по всей форме, потому что "бивни", потому что выпускной экзамен, а значит, никаких поблажек. Гибкие бронекостюмы из сплава волшебного льда и железа, шлемы со щитками из того же волшебного льда, за спинами ранцы ледяных тройников: прочная трубка тянется вдоль руки, сверху на перчатку выведен раструб. Тройники, потому что три способа действия, в зависимости от дистанции: ледяная струя под ближнюю, ледяная сфера под среднюю, а под дальнюю ледяная стрела. У щитовых конструктов, кстати, сегментов тоже три, в развёрнутом виде похожи на трёхстворчатые зеркала. Изготовлены они из зачарованной камнестали, с заклинанием уменьшения, низ легко перестраивается: хочешь ролики - будут ролики, хочешь штыри - будут штыри. Складывается щит на раз-два, если руки, конечно, из плеч растут, не из ягодиц, в свёрнутом виде легко помещается на нагрудной пластине бронекостюма.