- Почему я их не вижу? - спрашивает Рагнар, раздосадованный и удивлённый.
- Драконы умеют убирать свой след из Эфира, - говорит Оберон, - как умеют окружать своё жилище неприступными барьерами, не допуская за них никого постороннего. Всё это - их волшебство, их способ взаимодействия с Ихором, что нами, магами, сводится к одному фундаментальному понятию - мана.
Рагнар не видит драконов, но видит действие их "волшебства": южан будто сметает. Имплос, прозванный впоследствии Драконорождённым, закрепляется на берегу - так у Союза появляется первый форпост. Поддерживаемые драконами, легионы следуют дальше на юг, вплоть до реки Ломы, где происходит генеральное сражение того эпизода войны - Битва близ урочища Бру. Змеепоклонникам удаётся остановить продвижение легионов, но и сами они истощены до предела, идти дальше на север уже не в силах. По руслу Ломы несколько дней бежит не вода, бежит кровь, по берегам возвышаются курганы тел. В той крови рождается новое государство - Северный Маналит.
[Кристалл памяти]
Отрывок из книги "Числа", запомнить.
"Единица - число драконов, ибо одним богом созданы, Страфедоном.
Два - число саламандр, ибо созданы Салмой Двуликой и Кахирой Безликой. Оттого и двуличны создания эти, и непостоянны в форме своей.
Суть же людей число пять, ибо соединением сил пяти богов рождены: Игнифера Светоносного со стороны пантеона Пламени, а также Акахада Непостоянного, а также Хакраша Лукавого. Уникой Матерью со стороны пантеона Плазмы и Григлой Каменнолицей. Двумя пантеонами люди созданы, два начала в них борются, мужское и женское".
[3]
Закусив волшебное перо, Рагнар уныло смотрит на белый лист: уже в который раз намеревается написать матери письмо, уже в который раз ничего не выходит. И немудрено, в таком-то гвалте! Ратна храпит, Джагатай наигрывает на живой струне, Криспин вызвал очередной байкой взрыв хохота. Да и о чём писать? О великом лесе Вышегор, о Драконьих горах? Так не видел ни того, ни другого, лишь зелёную полосу справа, лишь серую полосу слева. О Прямом пути? Так ничего особенного: лесочки, деревушки, городки, и лента дороги, идеально прямая, что тянется, и тянется, и тянется...
- Озрик, а Озрик, ты как к своей Бриджайне письма начинаешь?
- Да когда как, - трёт тот переносицу, - а у тебя что, появилось, кому писать?
- Да нет, я матери. От неё уже три письма подряд, а я всё никак не сподоблюсь, будто заклинило.
- Если так, мой тебе совет: подожди ещё, оно потом само нахлынет.
- Нет, я всё же попробую...
До места общего сбора добрались в срок, присказку "тише едешь - дальше будешь" "черепахи" подтвердили в лучшем виде. Проехали столичную провинцию, Олегию, проехали Полемию, кузницу лучших в ойкумене воинов, мехоморфов Маналита, в Вульгарии остановились, ибо южная граница, здесь и был назначен сбор.
- Напиши о крепости Сурьма, - предлагает Озрик, - что расположена она на самой границе, что со стен видна Лома, легендарная река.
- И обязательно добавь об устаревших артефакт-кухнях, - советует Джагатай, - из-за которых мы все умрём от несварения.
- Тихо, - шикает на них Рагнар, - кажется нащупал нить...
Они-то до места назначения добрались, а вот "мамонт" их затерялся на транспортных узлах. Оберон такому положению дел не обрадовался, Оберон готов был применить магию самой разрушительной силы. Скорее всего и применил, потому что из Переправы, центрального города провинции, был отправлен в Сурьму, крепость на окраине. Вместе с господином боевым магом, не разбираясь, отправили и экипаж, и щитоносцев, приказ на всех один: ждать, пока обстановка прояснится.
- А это правда, что южане могут оторванные конечности отращивать? - влезает Ибикус.
- Конечно, - кивает Джагатай, - особенно хвосты.
- И об этом, Рагнар, тоже напиши, - смеётся Озрик.
Ожидание, как и опасались, затянулось: в Сурьме они уже три месяца, а просвета не видать и близко. Войско ушло без них, в чём никаких сомнений, но "мамонта" Оберон разыщет, в чём тоже никаких сомнений. Ожидание - вещь неприятная, конечно, но ничего, потерпят. Как верно сказал Азир: "На фронт, эта, всегда успеется".
Вокруг Рагнара уже все, галдёж неимоверный, но он заканчивает, подобно воину, совершившему невероятной сложности прорыв:
"...С любовью, твой щитоносец".
[Кристалл памяти]
Чему мы учимся, взрослея? Ждать. Ребёнок нетерпелив, хочет всё и сразу, взрослый человек нетерпение взнуздывает. То же самое можно сказать и о военачальниках: нетерпеливый, не раздумывая, бросает войска в атаку и, как правило, проигрывает, терпеливый же дожидается благоприятного момента и побеждает. Однако, выжидая, важно не потерять из вида цель, всё время держать в поле зрения, иначе получается выжидание ради самого выжидания, что есть уже нерешительность. Гениальный же военачальник един в двух лицах: может быть и ребёнком, и взрослым, и знает, что самое важное, когда и кем ему быть.
[
Год двадцатый
]
Жизнь и смерть
Беллкор,
земли некромантов
[1]
Определить, что угнетало в землях некромантов больше всего, было сложно. Засохшие кустарники, чахлые деревца? Угрюмые птицы, все как одна похожие на ворон? Такое же угрюмое, затянутое серо-зелёными тучами небо? Дождь, всегда тёплый, всегда желтоватый, из-за чего кажется, будто обливают мочой? "Нет, - думал Рагнар, - самое противное всё же запах - едва заметный, неуловимый. Словно бы затхлость, как в давно заброшенном доме, но со своим привкусом, который, наверное, и есть некромантия".
Самоходные телеги гуляй-посёлка увязали по ступицу в жидкой грязи, но ползли, поскрипывали булатиковые тенты. Все телеги со щитами по бортам и сзади, на каждом черно-белая отметка в виде полузакрытого глаза - знак некромантов, эфирных магов. Посельчане тем и жили, что вели с Лигой торговлю, хотя торговля - громко сказано. Просто шёл обмен костей, черепов и найденных в могилах артефактов на артефакты же, но эфирные, что ценятся, как известно, на порядок выше обычных, изготовленных алхимиками. Так посельчане и кружили: от кладбищ, братских могил да крипт к некромантам, от некромантов к менялам, от менял снова на поиски нетронутых могил.
- А теперь никак иначе, ядрёна каракатица, нельзя на одном месте оставаться, - вздыхал староста Торкель, - война же, кругом война. Только осядешь где, так сразу и убьют, ядрёна каракатица, либо те, либо эти, либо какие третьи.
Меняться-торговаться посельчане вообще любили, с Джагатаем, любившим то же самое, общий язык нашли быстро. Сначала безделицы всякие выменивал, вроде кулона-антидота, затем дело дошло до вещей более серьёзных, таких как костяной нож, за который Озрик отдал месячное жалование, таких как эфирная отмычка, при помощи которой Ратна избавилась от заклинания заглушки. О том, что избавилась, узнали далеко не сразу, но костяного ежа, как гласит одно из присловий посельчан, в мешке не утаишь. Особого интереса новость не вызвала - десятку за глаза хватало поселковых вдовушек да молодух, какая уж тут Гарпия, но Джагатаю Сандак взбучку знатную устроил:
- Нашёл отмычку, найди ей и затычку, чтоб не понесла! Не то затычки понадобятся нам всем, от жезла Оберона!
Как в воду глядел десятник, ибо вскоре выяснилось, что между Ратной и Ибикусом ни дать ни взять любовь. Вот эта новость интерес у десятка уже вызвала, и преогромный.
- Скажи, Гарпия, ну, скажи же, как он в деле! - спрашивал Кай, крутясь обозным пушистиком, - вялый, скользкий и холодный?
- Заделай ей зомбёночка, Зомби, - гоготали Малыш с Толстяком, - мы в тебя верим!
Ибикус и Ратна обращали внимания на эти подковырки не больше, чем на жужжание назойливых зелёных мух, они же кровососки, и правильно делали. Ведь тут точно так же, как и с мухами: чем сильнее размахиваешь руками, тем больше рой. Что до "затычки", Джагатай её нашёл, иначе то был бы не Джагатай.
Игнифер садится, увязая в серых облаках, гуляй-посёлок готовится к ночной стоянке. Телеги составили квадратом, атаман Тансал проверяет щиты лично, ударом особой колотушки. От удара полузакрытый глаз, изображенный в центре каждого щита, на мгновенье вспыхивает, будто раскрывается. Всю ночь они будут на страже, чтобы во внутреннее пространство не проникло ни обычное существо, ни эфирное.
- Ну, как, не забыли никого? Все в сборе? - спрашивает Тансал.
- Да, вроде, нет... - раздаются голоса. - Ага, все тут!
- Тогда скрепляем!
Телеги соединяют толстыми заговорёнными цепями, и гуляй-посёлок отделён от мира, как если бы вокруг выросла стена.
- Готово! - атаман поводит колотушкой над головой, - молодцы!
Не проходит и минуты, как внутри обозного квадрата начинается бурление, всё равно, что в котелке алхимика: мужчины проверяют телеги - не прицепилось ли чего? всё ли исправно? - женщины суетятся у ящерного обоза - взять яйца от веретениц, обрезать толстохвостам отросшие за день хвосты. Щитоносцы - часть этого бурления, встроенная в механизм деталь. Вот Малыш с Толстяком тащат большой котёл, вот Ратна сноровисто сдирает с хвостов кожу, вот Зубар что-то доказывает Тансалу, рубя ладонью воздух. Рагнар, Кай и Джагатай копают выгребную яму, вполголоса переговариваются:
- С Линхчем беседовал сегодня, - говорит ундинионец, - с этим зловредным стариком.
- И что? - жадно спрашивает Кай.
- Что-что, - улыбку Джагатая иначе как заговорщицкой не назвать, - согласен уступить бутылочку-другую своего зелья...
Зелье Линхча - веселящая вода, она же веселуха; десятник прикасаться к чему-либо подобному запретил, однако гуляй-посёлок не то место, где все его наказы соблюдаются.
- И во сколько нам это обойдётся? - задаёт вопрос и Рагнар.
- Да свои же люди, - отмахивается Джагатай, - сочтёмся!
- А к кому пойдём? - Каю уже не терпится.
- Так Кука и Каринка же! Ждут с нетерпением, уже декаду ждут.
Рагнару не нравится ни Кука, ни Каринка, ни предложение в целом, да только выбирать не приходится. Сидеть сиднем в обозе как Озрик? Нет уж, увольте, так и от скуки недолго умереть!
[Кристалл памяти]
Помню, брат, как однажды у тебя спросил: "Можно ли совсем не бояться смерти?" Ты тогда ответил: "Кто перестал бояться смерти, уже мёртв". Простые, казалось бы, слова, а как точно сказано! Думал ли ты в тот момент о некромантах? Всё больше кажется, что да.
[2]
Тревога распространяется подобно пожару: с пушистиков перекидывается на посельчан, с посельчан - на щитоносцев. Всё вокруг говорит об обратном: утро - погожее, лес - спокойный, дорога - прямая да ровная, ничем не воняет, никаких подозрительных звуков, но что-то внутри кричит - беда. Рагнар ёжится вместе со всеми, вместе со всеми оглядывается и прислушивается. "Как жаль, - думает он, - как же жаль, что господин боевой маг не с нами..."
- Примите мои поздравления, господа щитоносцы, покидаем эту прекрасную во всех отношениях крепость! - Оберон сиял как алмаз на сотню карат.
Десяток обрадовался, и неподдельно, Сандак задал вопрос:
- Так в какое место нашего "мамонта" определили, господин боевой маг?
- В Вирм, - отвечал тот, - один из крупнейших городов Лиги некромантов. Перепутали то ли со скелетом кита, то ли, что более вероятно, мамонта. Как понимаете, именно в этот город мы и отправимся...
Широкая поляна, поросшая папоротником да тёрном, за ней болото, не менее широкое, поверх настелена гать.
- Дальше не пойдём, - говорит Тансал, - остановимся здесь.
- Ты что-то почувствовал? - спрашивает Сандак раздражённо, - не самое лучшее место для лагеря.
- Да, - атаман делает колотушкой охранный знак, - они уже близко.
- Они? - Малыш тяжело дышит, подобно высунувшим языки пушистикам, - что ещё за они, забери тебя саламандры!
Рагнар уже не сомневается: бою, их первому бою, быть. Боится ли он? Да, но не столько противника, пока что неведомого, сколько себя самого. Только теперь, в миг опасности, понял, что совершенно не знает себя, не знает, как крепко будет стоять за щитом, как быстро сможет убить. Смотрит на боевых товарищей, изучает лица - что чувствуют они? Джагатай рассеянно жуёт травинку, Озрик проверяет крепления бронекостюма, Ратна и Ибикус о чём-то переговариваются, взявшись за руки. Такие разные, такие непохожие, и в то же время одно целое. "Там, в Насте, нас сковали, - думает Рагнар, - сковали цепью более прочной, нежели те, которыми гуляй-посёлок соединяется в укрепление".
- А теперь к сути, - Оберон окинул десяток строгим взглядом. - Мы, экипаж, до города Вирм будем добираться по воздуху, вы, господа щитоносцы, будете добираться по тракту вдоль реки Изумрудной. Господа некроманты согласны доставить нас до места в кротчайшие сроки, на одном из своих воздушных судов, однако в обмен на услугу.
- Услугу?.. - последовал из строя вопрос.
- Так точно, - кивнул Оберон, - эскорт передвижного поселения, сиречь гуляй-посёлка. Лично у меня никаких сомнений: справитесь.
Для Рагнара бой начинается со сдавленного крика Куки: девушка в нескольких шагах от него, а в нескольких шагах от неё куст терновника. В первый миг Рагнар думает, что вокруг шеи Куки обмоталась змея, но то не змея, как и терновник отнюдь не терновник. Существо и похоже на человека, и не похоже: кожа в серых, зелёных и коричневых пятнах, вместо правой руки усеянное костяными иглами щупальце, втягивает кровь, будто пиявка. Глаза твари разгораются двумя изумрудами, вокруг тела образуется серебристо-серая дымка, в глазах же Куки, невероятно расширившихся, ужас такой, что Рагнар не выдерживает, обливает холодом и девушку, и присосавшуюся к ней тварь. Кука буквально взрывается, разлетается кровавыми брызгами, существу струя холода отрывает щупальце. Из обрубка хлещет чёрное, но тварь сразу же бросается на Рагнара, сбивает с ног, пробует присосаться.
"Зомби, - думает Рагнар отстранённо, как будто не с ним это всё, - на нас напали какие-то необычные зомби..."
Вопросы проносятся в голове со скоростью молнии, один за другим, один за другим. Как смогли подобраться так близко? Почему не почувствовали пушистики? Почему не почувствовали артефакты? Некроманты нас предали, переметнулись к врагу?
- Вставай! - ревёт Зубар, сбив зомби выстрелом в упор, - надо прикрыть, того-этого, пока телеги составят!..
Рагнар вскакивает, Рагнар разворачивает щит - все они разворачивают, заслоняют телеги, как заслоняли бы "мамонта". Вокруг крик, толчея, гибнет староста Торкель - зомби отрывает голову, гибнет Линхч - захлёбывается болотной жижей. Тансал же доказывает, что выбран атаманом не зря - он словно маг людской стихии. Одним заклятьем отправляет женщин и детей на гать, после другого мужчины выстраивают телеги в линию, соединяют цепями. Зомби не в силах подойти к щитам с изображением полузакрытого глаза, глухо рычат, пятятся. Пятятся и щитоносцы, только в другую сторону - не от обоза, а к нему.
- Помогите! - на поле боя появляется девочка лет шести, размахивает ручонками, все уцелевшие зомби поворачиваются к ней, как по команде.
"Уже не спасти, - думает Рагнар, - слишком далеко от нас, слишком близко от них..." У одного из щитоносцев другое мнение, а именно у Ибикуса - покидает строй.
- Не смей! - Ратна едва не бросается следом, но её удерживают.
Ибикуса не узнать: щит складывает на бегу, стремителен, как если бы наложили ускорение. Тот ли это Ибикус, который в своих ногах же путался? Девочка устремляется к нему, протягивает в надежде руки, а к ней протягиваются сразу три щупальца, и обвивают, и рвут на части. Ибикус врывается в толпу зомби, словно безумный, бьёт щитом и бьёт льдом.
- Зомби против зомби, - качает головой Джагатай, - ирония...
Спустя миг твари со щупальцами сбивают горе-щитоносца с ног, накрывают телами, и десяток Сандака становится неполным.